Текст книги "Оружейник. Приговор судьи"

– А это еще что такое! – сделав с полдюжины шагов, Андрюха вдруг остановился как вкопанный.

Поглядев вперед, я понял, что удивило моего друга. С носовой частью корабля явно что-то произошло. С того места где мы стояли, становился различим здоровенный кусок обшивки, который был выломан и отогнут от борта. Конечно, зловредный туман не способствовал детальному изучению пробоины, но что она там имелась, так это как пить дать.

– Это его при ударе о землю раскурочило, – предположил Леший и крепче стиснул в руках автомат. После этого подполковник сделал свой вовсе неутешительный прогноз: – Сейчас попрут сволочи!

– Думаешь, попрут? – я во все глаза глядел на раскуроченное железо.

– А как же иначе. Дыра ведь! Их теперь ничто не сдерживает.

Кого ИХ мы с Андрюхой по обоюдному молчаливому согласию решили не уточнять. ИХ, и все тут. ОНИ это те, кто против нас. Готовясь к нападению, мы как по команде прижались спинами к грязному металлу борта. Конечно, отступать теперь было некуда, но зато наши жопы или по-военному тылы оказались прикрыты лучше некуда.

Однако летели секунды, минуты, а со стороны пробоины никто не появлялся. Адреналин в венах стал мало-помалу перегорать, превращаясь в горючее для мозгов. Наверное, именно благодаря этой дозе полковник Ветров и стал прозревать.

– Линия сгиба очень ровная… а все поверхности чересчур гладкие, – прошептал я, наклонившись к Загребельному.

– Чего? – тот обернулся и наморщил лоб, силясь понять о чем это я.

– Говорю не похоже, чтобы этот корабль в землю влетел. Разрушения не те… странные какие-то разрушения.

Произнося эти слова, я уже стал о чем-то догадываться. Что-то очень знакомое всплывало в памяти. Чтобы вспомнить, чтобы понять не хватало лишь кокой-то мелочи, какого-то легкого толчка. Именно в этот миг откуда-то налетел порыв ветра. Он лишь на секунду проредил плотную дымовую завесу, однако этой секунды, этого мига вполне хватило, чтобы понять.

– Ворота! – выдохнули мы одновременно.

Да, так оно и было. То что мы вначале приняли за раздавленную носовую часть, оказалось распахнутыми настежь гермоворотами трюма. И этот факт сразу превращал найденный нами корабль в паром или…

– Это ж БДК! Черт побери, как я мог его не узнать!

Леший отбежал от борта и попытался вычленить из тумана знакомые очертания. Плохая идея. Ведь в таком тумане даже океанский корабль превращался в иголку в стоге сена.

– Наш? – чтобы не дай бог не потеряться в тумане, я последовал за приятелем.

– Конечно наш, – подполковник ФСБ со знанием дела кивнул. – На западе таких не строили.

Повстречать российское военное судно, да еще где, совершенно в другом мире, это было как подарок и одновременно как издевка, безжалостное напоминание о человеческой слабости и никчемности. Ведь Большой Десантный Корабль являлся таким же пленником, как и мы, беспомощным и всеми забытым. И это было более чем печально.

– Цифры видишь? Бортовой номер, я имею в виду, – Леший стал показывать выше и правее того места, где мы с ним намеревались держать оборону.

Я поднял глаза и пригляделся. То ли поднявшийся ветер действительно причесал, проредил космы тумана, то ли мы привыкли к нему и стали лучше ориентироваться и разбирать детали, не знаю, но как бы там ни было мне и впрямь показалось, что я кое-что вижу.

– Ноль там точно есть. А после него… – я постарался получше приглядеться. – После него двойка вроде. Вместе «02» получается. Как в ментовку звонить. Помнишь, поди?

– Не бывает таких бортовых номеров, – чекист отрицательно покачал головой. – Трехзначный должны быть.

– Трехзначный? – я вновь повернул голову в сторону БДК.

– Единица там, что ли… – Пока я наводил резкость, Андрюха успел кое-что разглядеть. Как-никак помоложе он меня, а стало быть и глаз позорче. – Точно, бортовой «102», – в конце концов резюмировал подполковник.

– Ну, и что это нам дает?

– А что ты хотел узнать, когда охотился за названием? – Загребельный продолжал неотрывно глядеть в клубящуюся грязно-желтую мглу, в которой скрывался Большой Десантный Корабль.

– Хотя бы из какой он эпохи, из какой страны.

– Эпоха наша, страна тоже. И это все значит… – Леший запнулся, приглашая меня продолжить.

– Хрен его знает, товарищ подполковник, – я бессильно пожал плечами. – Можно надеяться, что в этом мире нет чехарды со временем. То есть никаких скачков в прошлое и будущее. И еще одно любопытное наблюдение: ты, я, этот корабль… все мы прибыли из одного места – с Земли.

– Полагаю, что не все, – ФСБшник напрягся как сторожевая собака, почуявшая приближение чужого. – Слышишь? Внутри вроде опять свистопляска началась.

Я прислушался и действительно вновь уловил эти странные звуки. Только теперь к возне и царапанью добавилось еще и какое-то неприятное, чем-то очень знакомое шипение или лучше будет сказать шелест, от которого будто даже завибрировал сам металл корабля. Услышав его, мы с Андрюхой быстро переглянулись.

– Этого еще только не хватало, – процедил сквозь стиснутые зубы чекист.

– Если даже там и призраки, то сейчас светло, день еще, – напомнил я приятелю.

– Кто его знает, может в этих краях призраки и днем охотятся, – Леший покачал головой. – Нет, пожалуй, к аппарели лучше близко не подходить. Как говорится, не буди лихо, пока оно тихо.

– Согласен, – я покрепче стиснул автомат. – Давай… Пошли в обход!

Этот самый обход при нулевой видимости оказался довольно непростым мероприятием. Совершили мы его по здоровенной, сплюснутой букве «П», добросовестно считая шаги: пятьдесят назад, сто – направо и еще раз пятьдесят – направо. В результате данного маневра мы надеялись навсегда распрощаться с БДК под бортовым номером 102 и его «милым» экипажем, из кого бы тот ни состоял.

Куда дальше? Продолжая оставаться в тумане, мы были обречены на этот вопрос. Компас Лешего, чего впрочем и следовало ожидать, вертелся как юла и каждый раз менял свое мнение относительно месторасположения севера и юга. Хотя, честно говоря, он-то и на Земле частенько вытворял что хотел. Сдвинутые ханхами, постоянно плавающие магнитные полюса планеты превращали этот некогда надежный, старый как мир прибор в нечто вроде бабки-гадалки. Хочешь, прислушаешься к ее совету, а хочешь, пошлешь куда подальше.

Так что нашей главной надеждой оставалась карта, вернее атлас автодорог, прихваченный из моей квартиры в Наро-Фоминске. Цирк-зоопарк, разве мог я когда-нибудь подумать, что вот эта незатейливая книжица поведет нас по дорогам иного, чужого мира! Правда, эти самые дороги сперва еще следовало отыскать.

– Где ж тут, нахрен, дорога? – вторя моим мыслям, раздраженно прорычал Загребельный. – Куда идти? Не видать же ни черта!

– Надо выбираться из тумана, – ничего лучшего я предложить не смог.

– А если он тут сплошняком? Если весь этот гребаный мир, что называется, тонет в тумане?

– Тогда мы попали.

– Не просто попали, а крепко попали, – вздохнул чекист.

Около минуты мы просто тупо топтались на месте, пялились по сторонам в очень вялой надежде хоть что-нибудь там разглядеть. Однако зря старались. Уже через два-три метра грязно-желтая пыль под ногами сливалась с таким же грязно-желтым туманом, и два отважных путешественника по параллельным мирам продолжали оставаться внутри глухого непроницаемого для взгляда кокона.

– Все равно, как не крути, не верти, двигать нам куда-то придется, – я поглядел на приятеля в поисках поддержки. – Не сидеть же тут вечно.

– Придется, – Андрюха согласился.

– Возникает вопрос: в какую сторону пойдем и как держать это направление?

– Ну, с направлением мы уже кое-как определились, – Андрюха сперва кивнул направо. – Получается, БДК в этой стороне. А оттуда… – Леший сжал руку в кулак, оттопырил большой палец и указал им себе за спину. – А оттуда мы вроде бы пришли.

– Вроде бы, – я ох как не весело перекривил приятеля.

– Да уж, – согласился тот. – С ориентацией тут тяжеловато.

– Может по солнцу получится? – задрав голову, я стал искать местное светило. А как же иначе? Вокруг светло, значит должно быть и светило.

– Нет его там, – Андрюха кисло скривился. – Я уже думал об этом. Только небо однородное, одинаковой яркости, в какую сторону не глянь. Да к тому же и теней тоже нет, даже намека. Вот такая петрушка получается.

– Солнца нет, теней нет, а что тогда есть? – я уже наверное в сотый раз огляделся по сторонам.

– Кажется, есть ветер.

– Ветер?

– Ну или небольшое движение воздуха, – уточнил наблюдательный ФСБшник.

– Ветер, а тем более «небольшое движение воздуха» штука ненадежная, переменчивая, – я сокрушенно покачал головой.

– Увы, ничего лучшего пока предложить не могу, – Загребельный пожал плечами. – Так что единственный выход ориентироваться по ветру и надеяться, что он не поменяется хотя бы в ближайший час.

Произнеся эти слова, Андрюха послюнил указательный палец и поднял его над головой. Он постоял так несколько секунд, а когда показания с «прибора» оказались сняты, сообщил:

– В спину дует. Хорошо. Следить будет легко.

– А у тебя часы работают? – все то время, пока Загребельный проводил свои исследования, мое внимание цепко держалось за фразу «хотя бы в ближайший час» и вот сейчас, наконец, мысли трансформировались в слова.

– Часы? – Леший удивленно глянул на свое запястье. – Да вроде тикают. Сейчас уже, кстати, пятнадцать-тридцать.

– Странный какой-то мир, – протянул я задумчиво. – Часы работают. Оружие…

Дойдя до этого места, я вскинул к небу ствол своего АКМСа и надавил на спуск. Тут же грянул выстрел.

– Оружие, тоже в порядке.

– Что оружие в порядке, так это меня очень даже вдохновляет, – заметил чекист, – А вообще-то ты прав. Как-то тут все не так. Чувство у меня какое-то странное, будто мы вирусы какие или микробы. Придавили нас предметным стеклом и рассматривают через здоровенный микроскоп.

– Вот-вот, – подтвердил я и сразу же прислушался к своим собственным ощущениям. – Но изменить мы пока ничего не можем. Остается только топать куда глаза глядят.

– Пото-о-пали, – Леший воспринял мои слова как призыв к действию и первым устало двинулся вперед.

Мы шли уже почти два часа. Шли в полную неизвестность. Туман оставался все таким же плотным и непроглядным. Вокруг стояла могильная тишина, которую нарушали лишь звук нашего дыхания да хруст пыли под ногами. От всего этого на душе становилось ох как неуютно и жутковато. Все думалось: а вдруг и правда этому туману не будет конца? И что тогда? А тогда все, как говорится, приплыли. Даже если этот мир и является гротескной искаженной копией нашего, то это нам ничего не дает. Ориентироваться здесь человеку просто невозможно. Для этого нужен ультразвук как у летучей мыши или инфракрасное видение как у проклятых упырей.

Продолжением всех этих размышлений стал вопрос об обитателях затянутой туманом пустыни. Если таковые имеются, то каковы они? Почему мы их до сих пор не видели и не слышали?

После того как я поделился этими своими мыслями с Лешим, тот иронично хмыкнул:

– Тебе мало тех тварей, что облюбовали БДК?

– Все равно как-то подозрительно, не нормально я бы сказал. То ли условия здесь неподходящие для жизни, то ли их что-то или кто-то пугает.

– На нас намекаешь?

– А следы где? Тут особо сильного ветра нет и осадков, судя по пыли, тоже. Луна почти. Так что следы должны сохраняться надолго, а их-то и нет.

– Если мы пока не наткнулись на следы, это еще не значит, что их вообще нет.

Едва Андрюха успел это произнести, как прямо перед нами в мелкой серо-желтой пыли проступила цепочка продолговатых углублений.

– Ну, вот тебе и зверье. Как и заказывали, – без малейшей радости в голосе прогудел Загребельный. – Черт, крупная тварь! Проблем от такой только и жди.

Густой туман не позволял разглядеть следы отчетливо. Для того чтобы это сделать, нам пришлось присесть. Сперва мы изучали отпечатки молча, ну а когда первая оторопь улетучилась, Леший почесал затылок и пробурчал:

– Вот думаю я и никак не могу решить: хорошо все это или плохо?

– Да уж… – согласился я.

Мы оба глядели на чередующиеся отпечатки человеческих рук и ног. Судя по всему, кто-то ковылял что называется на четырех. Это было странно. Но в тупик ставило совершенно иное. Одна из ног путника была обута в достаточно новый, оставляющий глубокий четкий след кирзовый сапог, а обе руки имели только четыре пальца.

Глава 5

– Отсюда он вылез, больше неоткуда!

Леший вновь и вновь оглядывал массивную крышку люка, врезанного в небольшую платформу. Эта металлическая плита размером примерно три на шесть метров, сантиметров на тридцать возвышалась над поверхностью земли. Именно к ней нас и привели следы диковинного существа.

– Бесполезно, – я разочарованно махнул рукой. – Изнутри закрыта. И металл толстенный. Граната для него, все равно что комариный укус для слона.

– Что же все-таки это такое? – Андрюха встал с колена, отряхнул руки и вопросительно поглядел на меня.

– Ты об этом чудике или о люке?

– И о том, и о другом.

– Существо может оказаться обитателем этого мира…

– В сапоге из нашего, – бесцеремонно перебил меня ФСБшник. – Или ты полагаешь, они здесь наладили нелегальное производство кирзаков?

– Сапоги могли попасть в этот мир случайно, так же как мы с тобой или этот корабль.

– И сразу стали хитом сезона, новинкой в мире моды. Причем столь популярной и любимой, что аборигены согласны носить их даже по одному.

– Твой вариант?

– Мутант, – Загребельный рубанул словно увесистым боевым топором.

– Мутант? – я поежился. – И под воздействием чего этот бедолага так преобразился?

– Мне просто дико хочется, чтобы имелась какая-то особая, конкретная причина. Пусть это будет что угодно, только не общее воздействие этого мира, – Леший скривился. – Иначе…

– Иначе все это ждет и нас, – я закончил за приятеля.

– В любом случае у нас не так много времени.

Подполковник стал оглядываться по сторонам, хотя делал это скорее чисто автоматически. Ведь плотность тумана не изменилась. Он и здесь оставался все таким же плотным и непроницаемым.

– Куда пойдем дальше? – я вновь задал самый популярный сегодня вопрос.

– Сперва здесь осмотримся.

– Здесь?

– Так точно. – Загребельный покосился на меня. – Что по-твоему это такое? – При этих словах подполковник пнул носком ботинка наглухо задраенный люк.

– Ну-у… – я стал подбирать варианты.

– Это подземный объект, – опередил меня с ответом чекист. – А любой подземный объект имеет определенную инфраструктуру: запасные выходы, вентиляционные колодцы и так далее.

– Это по-нашему с тобой представлению, – остудил я приятеля. – У тех, кто все это построил, могут быть совсем иные стандарты.

– Попытка не пытка.

После моего замечания Андрюха помрачнел, но от планов своих не отказался. Да я и не настаивал. Ведь его план – это хоть какой-то план, это в любом случае лучше, чем ничего.

Осмотр местности проходил по довольно нехитрой схеме: мы выдвигались в одном из произвольно выбранных направлений шагов на триста, а затем по собственным следам возвращались назад, к железной плите с люком. В ходе трех таких вылазок ничего интересного обнаружено не было, а вот на четвертой…

Мы наткнулись еще на одну извилистую цепочку странных следов. Притом не просто следов, а довольно свежих следов. На этот раз человек шел на двух ногах. Он был бос. Плюс ко всему этому добавлялась еще одна не большая, но довольно неприятная тонкость. По отпечаткам в желто-серой пыли было отчетливо видно, что на ногах у него по четыре длинных растопыренных, словно у птицы, пальца.

Немного поразмыслив, взвесив все за и против, мы с Лешим решили отправиться по этому, вновь обнаруженному следу. Из двух вариантов: идти веред или назад, был выбран первый. Решающую роль здесь сыграла Андрюхина наблюдательность, которая подсказала, что этот путь совпадает с направлением ветра. Таким образом, экспедиция в составе полковника Ветрова и подполковника Загребельного продолжала свой нелегкий поход на юго-запад, если мы, конечно, не сбились, и этот самый юго-запад здесь действительно существовал.

Продвигаясь вперед, оба мы были чернее ночи. Не очень-то и приятно выслеживать больного человека, которого возможно… Да какой там возможно! Почти наверняка придется грохнуть. Ведь теперь он и не человек вовсе, а скорее дикий зверь, которому между прочим надо чем-то или кем-то питаться.

К этому гадкому чувству, к этим жестоким мыслям примешивалось еще и ощущение того, что охотимся мы чуть ли не на самих себя. Да, именно на самих себя! Ведь задержаться в этом проклятом месте означало стать точно такими же монстрами. Я уже сейчас не мог отделаться от ощущения, что внутри моего тела что-то происходит, что там все ломается и перекраивается на новый, чуждый человеку лад.

Чтобы хоть немного встряхнуться, разорвать тягучие и липке путы страха, я постарался сосредоточиться на чем-то ином. Это оказалось легче легкого. Страх перед смертью завтрашней легко заглушает боязнь сыграть в ящик уже сегодня, сейчас. Чувствуя именно это, я покрепче сжал автомат и во все глаза стал вглядываться в грязный желтый занавес впереди. И, цирк-зоопарк, я кажется действительно увидел.

– Там! – хрип сам собой вырвался из моей пересохшей глотки. – Красный! Мигнул!

Леший поднял глаза от следов, за которыми неотступно следил, а затем глянул градусов на двадцать левее нашего курса, то есть именно в ту сторону, куда я и указывал. На несколько секунд он замер, а затем согласно кивнул:

– Точно. Есть такое дело.

– Ну, так давай… Двинули туда!

– Свет никуда не денется, – протянул Андрюха задумчиво. – А вот следы… Они меня сейчас интересуют куда больше.

Услышав эти слова, я вдруг понял: все то время, пока танкист Ветров копался в своих ощущениях и страхах, чекист Загребельный думал, анализировал сложившуюся ситуацию.

– Тогда выкладывай, – я слегка придержал приятеля.

– Понимаешь… – Андрюха раздраженно отмахнулся от особо плотного сгустка осточертевшего уже тумана, который назойливо лез в глаза. – Этот человек, по следам которого мы сейчас идем… Он ведь отличается от того четвероногого, чьи следы мы встретили первыми?

– Не знаю, – я пожал плечами.

– Отличается, – на этот раз Леший не спрашивал, а утверждал. – Тот наверняка вообще потерял человеческий облик, раз встал на четвереньки. А вместе с обликом и разум.

– Куда это ты клонишь?

– Похоже, тот первый выскочил из люка и гасал тут по всей округе как в жопу раненый. А этот нет. Этот куда-то шел, целенаправленно шел.

– Думаешь? – я поглядел на уходящую в туман цепочку следов.

– Уверен. Ведь именно он довел нас сюда… на эту, блин, улицу красных фонарей.

– Фонарей? – по слуху сразу резануло множественное число.

– Вон там еще несколько, – Андрюха указал вперед.

Я пригляделся и действительно смог разглядеть легкое, едва заметное покраснение на теле тумана. Оно тянулось вдоль земли и напоминало мясную прослойку в гигантском куске старого, уже слегка пожелтевшего сала, которым в былые времена так любили приторговывать украинские гастарбайтеры.

– Мы оказались там, где вошли? – я перевел взгляд на Лешего и, не дожидаясь его ответа, выдвинул свою собственную гипотезу: – Там Земля, дом. Этот человек просто хотел вернуться!

– Чего тут гадать? Идем, посмотрим, – в тоне подполковника ФСБ не слышалось и намека на согласие.

По мере приближения к красной границе туман все редел. Это было чертовски приятно – прозреть, из беспомощного близорукого слепца вновь превратиться в нормального, полноценного человека, который способен заранее разглядеть врага, а затем вогнать в него полдюжины разогретых кусков стали. Однако пока ничего подобного нам делать не требовалось. Странным образом враги куда-то запропали. Все, что открывалось взгляду, так это вереница горящих высоко над землей красных огней.

– Срань господня! – прокомментировал увиденное Леший. – Совсем не то, что было на входе в туман.

«Не то», это было мягко сказано. Из тумана выступили какие-то диковинные металлические конструкции, своим видом напоминающие то ли рухнувшие с небес космические города, то ли занесенные пылью скелеты исполинских доисторических чудовищ.

Подумав о монстрах, я сразу вспомнил одну читанную еще до войны книжонку. В ней после «веселого» термоядерного междусобойчика выживший народ переселился в метро, на поверхность выбирался крайне редко, да и то в полной химзащите. Так вот автор этой истории просто обожал величать московские многоэтажки циклопическими. Я тогда читал и все думал, почему циклопические? Глаз он что ли у них разглядел? Циклоп-то потому и циклоп, что одноглазый. Зато здесь и сейчас определение «циклопический» подошло бы как нельзя лучше. Этих самых циклопов впереди было полным полно. Они выстроились длинной, можно сказать бесконечной шеренгой и все как один наблюдали за нами своими кровожадными кроваво-красными глазищами.

– Да уж, – протянул я, ежась под этими холодными ненавидящими взглядами. – Выходит, ошибочка вышла. Там впереди вовсе не Земля.

– Так куда же шел этот… – Загребельный осекся, так и не договорив. – Гляди! Вон он! – Произнося это, подполковник протянул руку и указал на небольшой темный холмик, расположившийся как раз у первой линии пугающих своей мощью и размерами металлических конструкций.

– Подойдем поближе, – скорее приказал, чем предложил я.

– Давай подойдем, – согласился Леший, но сразу же поспешил предупредить: – Только осторожно. Что-то тут не так. Нутром чую.

Хваленое чутье подполковника ФСБ спасало нам жизнь, причем не раз и даже не два, а посему к нему следовало относиться очень даже серьезно.

– Ты заметил что-то особенное, подозрительное? – сделав шаг вперед, я покосился на Андрюху. – Докладывай, подполковник!

– Тело все чешется, – чекист шел рядом и с подозрением оглядывался по сторонам.

– А может, тебе помыться? – в памяти всплыл старый анекдот, но сейчас он не вызвал даже тени улыбки.

– Ха… Ха… Ха… – пробубнил Леший, и рожа у него в этот момент была ничуть не веселее моей. – По-моему здесь какое-то поле. – ФСБшник наморщил лоб, прислушиваясь к своим ощущениям.

– Ничего не чувствую, – я отрицательно покачал головой.

– Странно, – Загребельный передернул плечами, как будто его и впрямь что-то очень беспокоило.

Я подумал, что так оно и есть, потому как Андрюха сразу стал какой-то дерганый. Его внимание все более рассеивалось, а мысли блуждали черт знает где. Хорошо, что эта невесть откуда взявшаяся смесь чесотки с лихорадкой пока не перекинулась на меня. Полковник Ветров по-прежнему оставался в норме, благодаря чему он и смог заметить, вовремя среагировать…

– Стой! – я молниеносно вцепился в разгрузку вырвавшегося вперед приятеля и с силой рванул его назад.

Именно в этот момент я и почувствовал… Это походило на удар током. Причем не просто кратковременный удар, после которого сгорают предохранители и выбивает пробки. Складывалось впечатление, что в каждый орган, в каждую клеточку моего тела воткнули крошечный электрод, а затем с садистским наслаждением стали подавать на него пульсирующий, то и дело меняющий свою силу электрический ток.

– Ты чего? – Леший удивленно вытаращился.

– Дальше нельзя, – я отдернул от приятеля руки и в тот же миг почувствовал облегчение.

– Почему нельзя?

– У него головы нет, – прохрипел я на выдохе.

– У кого? – до Загребельного доходило подозрительно туго.

– Очнись, дурак! У него!

Я хотел схватить Андрюху за рукав и развернуть к распростертому на земле телу, до которого мы не дошли всего каких-то семь-восемь шагов, да передумал. Хватит с меня этого проклятущего электрофореза. Так что все, на что я сподобился, было просто ткнуть стволом «калаша» в сторону трупа.

– Головы?

Подполковник ФСБ наконец очнулся от накатившего на него затмения. Загребельный развернулся к покойнику и стал внимательно, естественно, насколько это позволяло разделявшее нас расстояние и все еще не до конца рассеявшаяся грязно-желтая пелена, его изучать:

– Да, башки точно нет. И крови, между прочим, тоже. Тут ее уже целая лужа должна была натечь, – таковы были первые впечатления чекиста.

– Спеклась она, – я пояснил то, что понял практически сразу. – Ему сожгло голову. Вон гляди, все плечи и спина до самых лопаток обуглены.

Существо, которое мы разглядывали, а человеком его назвать язык как-то не поворачивался, лежало на животе, широко раскинув руки. Было оно одето в синие армейские трусы и дырявую, тоже армейскую майку-тельняшку. Вся эта нехитрая одежонка оказалась сплошь заляпана какими-то подозрительными темными пятнами и потеками. Явно не кровь, а что-то менее плотное, дающее после высыхания омерзительный жирный блеск.

Даже с такого расстояния было видно, что структура тела этого несчастного претерпела серьезные изменения. Грудная клетка невероятным образом сжалась, придав мужчине сходство с грушей. Руки и ноги превратились в тощие плети. Сквозь серую кожу на них отчетливо проступали длинные жгуты жил и крупные булдыжки суставов.

– Он тут совсем недолго лежит, – прервал мои наблюдения Леший. – Часов десять, может чуток поменьше.

– И ты бы рядом лег, кабы не я, – С Андрюхой явно творилось что-то неладное, а потому и соображал он как-то не очень… В связи с этим мне пришлось самолично «разжевывать» свою мысль: – Это он не сам себя так приложил. Долбануло его чем-то и, похоже, сверху.

Загребельный медленно поднял взгляд на ближайший из исполинских металлических скелетов, на вершине которого извивался и бился кокон малиново-алой плазмы.

– Думаешь оттуда? – подполковник кивнул в сторону зловеще выглядящего устройства.

– Скорее всего, – я пожал плечами. – Ты же не хочешь сказать, что тут пролетал вертолет из которого по этому бедолаге и пальнули?

– Как же тогда пройти? – Похоже, этот вопрос Леший задал самому себе, задал и тут же сам на него ответил: – Надо поглядеть как эта штука работает. Вблизи поглядеть. Так что я пожалуй пойду, а ты внимательно следи за тем, что будет происходить.

С этими словами Андрюха медленно двинулся вперед, и я понял, что этот долбанный придурок задумал поэкспериментировать на своей собственной шкуре. Нет, ну точно – псих ненормальный!

Примерно это, только в более цветастых выражениях я ему и собирался объяснить, да не успел. Неожиданно на глаза попался вещмешок Загребельного, и дыхание сразу перехватило. Да какое там перехватило! Прямо таки сперло, как будто в легкие сыпанули пару кило тяжелых и колючих железных опилок.

– Стой! – только это и смог я выдавить из себя.

Леший не услышал и продолжал настырно топать по направлению к обезглавленному трупу.

– Назад! – заорал я во всю силу своей пересохшей глотки и кинулся вслед за другом. Почему-то я был уверен, Андрюха не остановится, не обернется. Накатившее на подполковника наваждение не позволит тому сделать ни первого, ни второго.

Во время этого отчаянного броска взгляд мой был намертво прикован к спине ФСБшника или вернее к его вещмешку. Чертовщина, которую я заметил в самом начале, не только не прекращалась, она нарастала со скоростью цепной реакции. Под выцветшей зеленой тканью вещмешка разгорался настоящий костер. С каждым шагом Загребельного сгусток этого алого, словно кровь, пламени становился все крупнее, все больше хищных красных молний пробиралось наружу сквозь плотную парусину.

К тому моменту, как я нагнал Лешего, уже весь его вещмешок пылал, будто в него до краев налили расплавленного металла. Казалось, протяни я еще хоть самую малость, позволь Андрюхе сделать хоть один единственный шаг, и произойдет ужасное, непоправимое. Именно поэтому, не теряя ни секунды, не думая о последствиях, полковник Ветров скрюченными пальцами вцепился в одну из лямок на плече друга.

Наверное, в этот миг должен был последовать удар. Тот самый удар, той самой странной энергии, что я ощущал, когда останавливал Андрюху в прошлый раз. Готовясь получить его, я инстинктивно напрягся.

Хорошо, что я оказался готов. Шибануло так, что старый танкист отлетел метра на полтора, но, к его чести будет сказано, «заветную» лямку все же не отпустил. Так что Загребельного, не взирая на габариты и вес, крутануло словно девчушку-фигуристочку, которая по глупости решила выполнить какой-то там тройной аксель, так до конца и не освоив одинарный. Однако, как оказалось, отечественное ФСБ всякими там акселями или тулупами не возьмешь, ни тройными, ни даже четверными. Оно с некоторым усилием, но все же устояло на ногах, хотя и потеряло свой гребанный вещмешок, «счастливым» обладателем коего стали, конечно же, российские бронетанковые войска.

В отличие от Загребельного, чей мозг все еще пребывал под таинственным наркозом, танкист Ветров сразу осознал – ситуация хуже некуда. И дело тут даже не в том, что поклажа Лешего уже практически перестала существовать, превратившись в маленькое солнце на двух зеленых лямках. Дело было в том, что весь окружающий мир наполнился какой-то странной гудящей и дребезжащей энергией. Пространство напряглось как струна, грозя вот-вот взорваться, лопнуть и расползтись по швам. И детонатор к этой бомбе, нож к этой невидимой ткани находился именно в моих руках.

Максиму Ветрову как-то совсем не улыбалось оказаться в самом эпицентре жуткого катаклизма, а потому он размахнулся и что есть силы зашвырнул вещмешок куда подальше. Конечно же, специально направление я не выбирал. Но только так уж получилось, что это самое «куда подальше» оказалось прямо в сторону обезглавленного, распростертого на земле трупа.

Вещмешок еще парил в воздухе, когда в него ударили сразу три ослепительных малиновых молнии. Они вылетели из зловещих красных огней, тех самых, что словно жутковатые призрачные маяки сияли на вершинах изогнутых металлических мачт. Глядя на это, я весь сжался ожидая взрыва, в результате которого рюкзак Загребельного сгорит во мгновение ока, а может разлетится на сотни мельчайших, пылающих как искры фейерверка клочков.

Вот только ничего подобного не произошло. Смертоносные молнии словно приклеились, намертво прикипели к вещмешку. Они потянулись за ним, а когда скарб Лешего грохнулся в серо-желтую пыль, превратились в три извивающиеся, рассыпающие мириады искр пуповины, соединяющие… Цирк-зоопарк, кого с кем? В какой-то миг мне показалось, что все изменилось, поменялось местами. Теперь вовсе не исполинская защитная система пыталась испепелить нарушителя, теперь он сам перешел в наступление и стремился поджарить вконец оборзевших обидчиков. Или нет, скорее он желал выпить, высосать их силу, как маленький прожорливый вампир высасывает кровь поверженного им великана.

Что именно вторая из моих догадок и оказалась ближе всего к истине, мы с Андрюхой смогли убедиться уже буквально через несколько секунд. Висящие высоко в небе красные огни стали тускнеть, а затем один за другим гаснуть.