Текст книги "Оружейник. Пилигримы проклятых земель"

Глава 6

Спал я очень беспокойно, и это не смотря на то, что вначале, свалился без задних ног и вырубился в считанные секунды. Виной тому были сны, вернее один длинный и крайне неприятный сон, который упрямо не желал от меня отставать. Сперва в нем все было хорошо, даже очень хорошо. Мы с Лизой занимались любовью, и было это совсем не в затхлой канцелярии подземного танкохранилища, а на широкой мягкой кровати с шелковыми простынями в каком-то загородном доме. В окно светило яркое солнце, которое своими теплыми лучами касалось обнаженного тела девушки, заставляло играть и искриться ее роскошные темно-каштановые волосы. Глядеть на Лизу, владеть ею было великой роскошью, истинным наслаждением. И я упивался этим блаженством пока… Вот на этом «пока» все и оборвалось. За окном мелькнули зловещие черные тени и солнце померкло.

Продолжение сна состояло из бесконечной гонки, в которой мы с девушкой абсолютно голые мчались через угрюмый черный лес. Мы спотыкались о торчащие из земли корни, вымазывались в липкую вонючую грязь, ранились об острые ветки и сучья, а по пятам неотступно, словно стая голодных гончих псов, неслась орава ужасных созданий. Я знал, что они ужасные потому как чувствовал их злобу и ненависть, природную, глубинную ненависть эльфов.

На одном из крутых косогоров я сорвался и кубарем полетел вниз прямо в лапы наших преследователей. Это головокружительное падение и послужило тем толчком, от которого я проснулся… проснулся уж и не помню в который раз за эту ночь. Сердце гулко ухало, грудь вздымалась от судорожного и частого дыхания, а на лбу выступили капельки пота. Чтобы успокоиться, позабыть привидевшийся кошмар, я попытался подумать о чем-то хорошем. Хотя бы о той, первой, самой приятной части моего сна. Лиза, ее молодое упругое тело. Я глажу его, ласкаю, целую… Но нет, чудесное видение категорически не желало возвращаться. Вместо этого память воскресила картину заброшенной грязной канцелярии, в которой мы занимались сексом этой ночью.

Это был именно секс, а не любовь. На любовь у меня не было сил, а у Лизы умения. Мы даже не раздевались. Я просто наклонил девушку, заставил опереться об один из столов, опустил джинсы и без каких-либо ласк вошел в нее сзади. Лиза мне не помогала. Похоже она оказалась полностью растерянной или даже подавленной. То ли девушка никогда раньше не занималась сексом со спины, то ли мой поступок что-то ей напомнил, что-то не очень приятное. Я вроде как и понимал это, но остановиться, сменить позу уже не мог. В те минуты мной управляли одни взбесившиеся гормоны, ни какого разума, никакой нежности и такта. Звериные инстинкты вырвались наружу, и я не мог остановиться пока не завершил дело. После этого мы пошли спать, каждый на свою койку.

Тогда я мало что соображал, ну а вот сейчас… сейчас пришло острое чувство стыда. Цирк-зоопарк, да как же так вышло! От своего героя девчонка явно ожидала чего-то большего, чем примитивный, грубый трах. И что теперь делать? Как утром глянуть ей в глаза?

Ответ на этот вопрос я так и не отыскал, вернее мне не дали его отыскать. Все мысли перебил негромкий звук шагов. Кто-то ходил, топтался, хрустел башмаками по покрытому старым линолеумом полу кубрика. Звук не очень громкий, но все же достаточный, чтобы привлечь внимание.

Откинув тощее солдатское одеяло, я сел на койке, огляделся. В кубрике можно было видеть лишь благодаря открытой входной двери, в которую пробивался тусклый свет от стоящей неподалеку керосиновой лампы. Генератор мы на ночь заглушили, оставив часовому лишь лампу. Ах, вот это кто тут топает как слон! – догадка осенила все еще не до конца растормошившийся мозг и позволила слегка успокоиться. Оставалось лишь непонятным, какого дьявола наш доблестный страж делает в кубрике, когда ему полагается быть снаружи и зорко охранять сон своих товарищей. Мою рожу искривила болезненная гримаса. Вот же цирк-зоопарк, сейчас придется вставлять пистон нерадивому охраннику. Любимое занятие, особенно посреди ночи! Но, как говориться, долг, есть долг. В поисках разгильдяя я стал медленно поворачивать затекшую шею.

– Дядя Максим… – голос прозвучал буквально около самого моего уха, от чего я вздрогнул.

– Пашка? – Узнать говорившего по тихому шепоту, да еще спросонья, было не просто, но я среагировал на это его «дядя». Кроме Павла меня так никто не называл. – Ты как? Почему встал? – забеспокоился я о мальчишке. – Что, плохо?

– Дядя Максим, – пацан повторил еще раз и крепко вцепился в мою руку. – Что-то не так. Что-то рядом. Что-то приближается… – Пашка явно не знал, как объяснить.

– Что-о-о? – протянул я и мигом нащупал автомат. Калаш лежал рядом, на прикроватной тумбочке.

– Я чувствую.

– Как это чувствуешь?

– Сам не могу понять. Только мне вдруг приснилось, что надвигается огромная черная туча и она… – мальчишка запнулся, подбирая слова, – она очень страшная, она словно бомба, которая вот-вот взорвется. И тогда всему конец, всем нам конец!

Сон? А-а-а, теперь понятно, – я почувствовал облегчение и оставил АКМС лежать на прежнем месте. Мальчишке просто привиделся страшный сон. Что ж, бывает.

– Все нормально, Паша, – я положил руку на слегка подрагивающее плечо подростка и вкрадчивым успокаивающим шепотом стал взывать к его разуму: – Мы глубоко под землей, ворота толстые и герметичные, так что нам никакие бури не страшны.

– Нет, дядя Максим, вы не понимаете, – заупрямился мальчишка. – Сейчас я ведь не сплю, но все равно продолжаю ее чувствовать.

– Даже так? – в кубрике было довольно темно, а потому я надеялся, что Пашка не разглядит мою снисходительную улыбку. – Ну, тогда сосредоточься и скажи, откуда она надвигается. – Вполне конкретная задача должна была помочь мальчугану. Он вслушается в себя и поймет, что никакой тучи на самом деле не существует и в помине.

– Сторону что ли указать? – шепотом переспросил пацан.

– Ну да, сторону, – кивнул я.

– Оттуда, – Пашка, не раздумывая, ткнул пальцем в темную глубину спального помещения.

– Оттуда? – мне нечего было ответить, оставалось лишь удивленно покоситься в указанном направлении. Конечно же, ничего нового я там не разглядел, но…

Буквально в то же мгновение где-то вдалеке послышался гул, глухой удар, толчок, от которого завибрировали стены и заскрипели железные двухярусные койки.

В ту же секунду меня словно сдуло с постели. Повскакивали и мои соседи – Леший с Нестеровым. Видать наша с Пашкой беседа их уже давно разбудила. Мужики не встревали в разговор лишь потому, что резонно рассудили: пацану будет достаточно и одной няньки, меня, значит. Зато теперь… Теперь стало ясно, что действительно что-то происходит, что-то весьма и весьма непонятное, и скорее всего опасное.

Никто из нас не успел произнести и слова, как снаружи со стороны стояночной площадки послышалось ритмичное пыхтение запускаемого генератора. Уже со второго рывка движок затарахтел, и под потолком разгорелись электрические лампочки.

– Подъем! – заорал я, хватая автомат.

– Тревога! – поддержал меня Загребельный.

Своим воплем гребаный чекист сделал то, чего я пытался избежать, а именно паники. Какая тут нахрен «Тревога!», когда большая часть нашей команды стопроцентно цивильные граждане! Но дело было сделано и люди заметались в поисках оружия и одежды. Черт, хоть бы не пальнул кто от нервов да по нерасторопности.

Только я об этом подумал, как снова ухнуло. На этот раз ближе, гораздо ближе. Стены заходили ходуном, а с потолка посыпалась штукатурка. Послышался испуганный крик Лизы и отчаянны мат Фомина. Однако все эти звуки перекрыл громкий крик нашего часового:

– Быстрее! Все наружу! – Главный возник в дверном проеме и призывно махал нам руками. Это он включил генератор и предотвратил наше слепое тыкание в темноте. Молодец, не растерялся!

– Что происходит? – заорал в ответ я.

– Гравитационный луч, – прокричал в ответ ханх. – С орбиты ударили гравитационным лучом!

– По нам? – ужаснулась Лиза.

– По этому хранилищу, – выдохнул Главный, давая понять, что возможно это не одно и тоже.

Эхом от его слов стал новый, к счастью все еще далекий удар. Но прозвучал он уже совершенно с другой стороны.

– Бьют наугад! – с надеждой в голосе предположил Нестеров.

– Нет, – я с горечью покачал головой. – Перекрывают выходы.

Произнося эти слова, я уже начал действовать. Закинул за спину автомат, прижал к себе Пашку, схватил за руку Лизу и, перепрыгивая через скинутые на пол подушки и одеяла, ринулся к двери.

– В машину! Все в машину! – срывая голос, вопил я. – Бегом! Марш! Марш! Марш!

Несмотря на всю серьезность, если не сказать катастрофичность ситуации, где-то в глубине души я поблагодарил неизвестного врага. Его неожиданное нападение избавило меня от неизбежных объяснений с Лизой, от осуждающего взгляда ее больших карих глаз. Я получил отсрочку и теперь мог думать о такой мелочи как спасение наших жизней.

Перед мысленным взором сразу возникли те огромные геометрически правильные углубления в земле, которые я видел на подъезде к Подольску. Заглубленные командные пункты и бункера второго кольца противовоздушной обороны Москвы. Вот, что это было такое. И по ним тоже отработали гравитационной дубиной. Во что при таком ударе превратится куда менее прочное подземное танкохранилище, мне было даже страшно представить.

Стоящий в дверях Главный посторонился, и мы пулей вылетели из кубрика. Я прекрасно понимал, что единственный шанс на спасение – бегство, причем, только на колесах. По-другому просто не успеть. Словно доказательство моей правоты, в темной глубине убежища прозвучало несколько новых ударов.

– Все в машину! – мой крик прозвучал как выстрел стартового пистолета, давший старт отчаянному спринту.

Домчавшись до «восьмидесятки», я подсадил Пашку, подал Лизе ее верную СВД, после чего сам, в спешке ударяясь локтями и коленями о углы и срезы брони, кинулся к люку механика-водителя.

Когда двигатель запустился, я привстал в люке. Пока грузились все остальные, у меня появилось несколько секунд, чтобы подумать о пути отступления. О том, что все три въезда уже наглухо завалены, можно было не сомневаться, значит оставались лишь подъемники. Я знал, что они исправны, да только это был самый медленный способ эвакуации. У нас могло просто не хватить времени чтобы добраться до поверхности.

Половина нашей команды так и не успела спуститься в десантный отсек. Люди просто повисли на броне, уцепившись, кому за что удалось. И все же, несмотря на это, я прогорланил «Двигаем!» и стронул машину с места. В голове мелькнуло: это даже хорошо, что они остались снаружи. Во-первых, ехать тут всего ничего, а во-вторых, все равно ведь придется выгружаться.

Когда мы пересекли стоянку и с ходу влетели под поднятую решетку ближайшего подъемника, вокруг уже громыхало не по-детски. Удары следовали поочередно, то с одной, то с другой стороны. Фонари под потолком бешено раскачивались, воздух наполнился клубами цементной пыли, а по бетонному полу побежали первые трещины. Огромное подземное хранилище сминали основательно методично и наверняка, стараясь чтобы из него не ускользнула даже мышь. Но мы ведь не мыши, и нас не так легко загнать в угол.

– Сгружаемся! – я оставил мотор включенным и, показывая пример, первым полез наружу.

Фары БТРа горели, поэтому внутри подъемника можно было видеть.

– Сгружаемся! – гаркнул я еще громче, и по сравнению с этим моим криком грохот обвала показался тихим и невинным шорохом.

– Вниз! – подписался Леший и вслед за мной спрыгнул на рифленый металлический пол платформы.

– Закрой решетку! – прокричал я приятелю.

– Черт с ней! Времени нет! – отмахнулся Андрюха.

– Закрой, тебе говорят! – взбесился я. – Иначе подъемник не пойдет.

На этот раз подполковник среагировал молниеносно. Он вцепился в край ограждения и со всей своей богатырской силы рванул его вниз. Что задание будет выполнено, я даже не сомневался, а потому кинулся выполнять главную часть работы.

Внутри подъемника имелось четыре ворота, вращая которые можно было заставить платформу двигаться вверх. Аварийный вариант, самый крайний, на тот случай, если электроснабжение комплекса вырубится полностью. Именно тогда экипаж танка плюс дежурный должны были вручную поднять боевую машину на поверхность. Там танк покидал платформу, а дежурный спускал ее вниз для подъема следующей бронеединицы. И вроде бы все хорошо придумано. Чистая механика и гидравлика, а посему система проста и надежна как зубочистка. Но только вот время подъема…

Я постарался не думать о печальном и двумя руками схватился за одну из покрытых пылью железных рукоятей.

– Помогайте, мужики! Взялись! – проорал я, почти сорвав голос.

Одновременно с этим моим криком произошло три события: грохнула опустившаяся входная решетка, Нестеров вцепился в соседний с моим ворот и рухнул туннель, соединявший нашу площадку со стоянкой № 3.

– Крути! – я скорее захрипел, чем закричал и стронул застоявшийся механизм.

Несмотря на стоящий в хранилище грохот, милиционер услышал и тоже навалился на свой ворот. Платформа издала протяжный металлический стон и медленно, очень медленно пошла вверх.

Уже через пару секунд к нам подоспела подмога. На отлично справившийся со своей работой Загребельный стал напарником Анатолия, а ко мне подбежали Фомин и Петрович.

– Нет! – просипел я им. – Там… С другой стороны… Еще два ворота… Живо!

Они поняли и мигом исчезли за бронированной тушей «302-го». Уже через несколько секунд вращать стало легче, а когда на помощь подоспели и остальные члены нашей команды, то дело вообще пошло. Я подумал, что причиной этому не только наш насмерть перепуганный энтузиазм, а еще и чистая физика. Сейчас мы подымали четырнадцатитонный БТР-80, а совсем не Т-90, весу в котором в три с половиной раза больше. Правда, чтобы добраться до поверхности всех этих бесспорных плюсов могло и не хватить.

От нового толчка платформа буквально подпрыгнула, от чего кое-кто из моих компаньонов полетел на пол. Я сам удержался на ногах лишь потому, что повис на рукояти ворота. Судя по силе гравитационного удара, наши враги взялись за площадку № 2, за мое «Логово». Во мне мигом вскипела жуткая гремучая смесь, состоящая из клаустрофобии, панического страха быть раздавленным в лепешку и злости за гибель моего великолепного убежища, моего дома. Этот коктейль заставил захрипеть вновь:

– Поднажали! Быстрее!

Я изо всех сил налег на ворот и с ужасом понял, что он вращается все туже и туже. Цирк-зоопарк, неужели ударом повредило механизм? Если это так, то все, полная жопа! Не вырваться, не спастись!

– Не крутится! – послышался из-за БТРа отчаянный крик. Голос так исказил страх, что я даже не смог узнать говорившего.

– Это конец! – пролепетала Лиза, и ее ладони накрыли мои, все еще крепко сжимающие металл рукояти.

Конец! – повторил я про себя. Черт, как глупо, как обидно! Ведь почти вырвались, почти пробились… Пробились? За это слово мой разум зацепился как штанина за торчащий из стула гвоздь. Пробиться на поверхность…

Несколько бесконечно долгих секунд я находился в оцепенении. В мозгу что-то складывалось, срасталось, и когда наконец пришло прозрение, я заорал как сумасшедший. Да, заорал. Видать у голосовых связок все же имелись кое-какие резервы и сейчас я тратил их без всякой жалости и страха перед будущей немотой:

– Крутите! Навалились изо всех сил! Платформа в порядке!

Как я догадался, платформа действительно была цела. Просто мы поднялись неожиданно быстро, можно сказать, взлетели. И эта тяжесть в работе подъемного механизма это вовсе не поломка, это нормальная нагрузка, которая возникает при первом выходе выпускного модуля на поверхность. Оно и понятно, стальной конус ведь должен пробить два метра плотной слежавшейся земли.

Никто из моих товарищей даже не подумал выяснять, не свихнулся ли полковник Ветров от страха. Они дружно налегли на мощные вороты, и те, хотя и с натугой, но все же вновь стали вращаться. Проворачивая рукоять, я бранил, крыл себя последними словами. Идиот! Как мог позабыть инструкцию, предписывающую при первом подъеме на поверхность использовать не четырех человек, а восьмерых. Четырем ведь не пробиться.

При очередном нажатии рукоять ворота будто сломалась, провалилась вперед и крутить стало невероятно легко. Метнув взгляд на стены, я увидел вовсе не серый бетон, а окрашенный зеленой краской металл. Все! Вот он, выпускной модуль!

В той стороне, куда смотрела морда «302-го», куда светили его фары, были отчетливо видны ворота. Я помнил, что их даже не надо открывать. Запорный щит сам легко вывалится, стоит только его хорошенько приложить броней.

– В машину! – выдохнул я.

– В машину! – стоящая рядом Лиза громко продублировала мой приказ.

С ревом мотора, под грохот вылетевшей наружу двери мы ринулись в ночь. Собственно говоря, ночь уже подходила к концу, и на востоке появилось первое робкое золотистое свечение. Вот только любоваться красотами восхода у меня не было ни малейшего желания, да и возможности тоже. Следовало поскорее уносить ноги. Прочь, подальше от погибающего хранилища, иначе нас впрессуют в него уже сверху. Будем сиять там как дембельсктй гвоздь, который солдаты очень даже любили вбивать в пол казармы перед уходом на гражданку, что б, значит, память о них осталась навсегда. Только вот нам такой чести не надобно. Память мы о себе постараемся оставить несколько в другом виде.

О месте, в котором мы оказались, я знал достаточно. Разведал заранее. Модуль выдвинулся из земли невдалеке от дивизионного полигона, где доблестные Кантимировцы испокон веков демонстрировали всяким высокопоставленным столичным шишкам свое мастерство и боевую выручку. Я решил, что нам именно туда. Собственно говоря, сказать «решил» – значит солгать. Просека до полигона это был единственно возможный путь, и я полным ходом рванул именно по нему.

Не успел «302-ой» промчаться и сотни метров, как сзади грохнуло, причем так, что тяжелый восьмиколесный бронетранспортер едва не покатился кубарем. Скажу без лишней скромности, только мой многолетний водительский опыт спас машину от опрокидывания. Однако десанту все же досталось. Я слышал, как в боевом отделении грохотали ящики, инструменты и оружие, как кричали и матерились люди.

– Живы? Доложить обстановку! – прохрипел я сорванным голосом.

Меня услышал лишь Леший, который традиционно занял командирское место справа. Подполковник оглянулся назад, выдернул из кармана разгрузки фонарик и стал светить им в десантный отсек. Тем самым он делал два дела: помогал людям сориентироваться, выбраться из месива навалившегося на них имущества и вместе с тем оценивал ситуацию.

– Нормально, кажется, все целы, – прокричал он мне спустя минуту.

Нормально… – я раздраженно фыркнул. Цирк-зоопарк, и подыскал же словечко! Нормально… Где ж тут нахрен нормально? Темно еще. Очень темно. Не ровен час налетят… О том, кто может возникнуть из черноты небес, я постарался не думать. А то, как говорится, помяни дьявола…

– Андрей, время? – я глянул на приятеля.

– Чего? – не расслышал тот.

– Который час спрашиваю.

Леший посветил фонарем на циферблат своих часов и доложил:

– Почти четыре утра.

– Четыре…

Повторил я едва слышно, и тут же откуда-то из самых дальних потаенных закутков памяти всплыли строчки старой песни времен Великой Отечественной: «Двадцать второго июня, ровно в четыре часа Киев бомбили, нам объявили, что началася война…». Цирк-зоопарк, а ведь и впрямь похоже. Не знаю какое сегодня число и даже месяц, но лето это точно, и четыре часа, и бомбили нас… Ох как бомбили! Основательно, аккуратно, главное точно, словно наводил кто.

Такая дикая мысль посетила мою голову как-то уж очень неожиданно и вместе с тем легко, будто данный весьма неприятный факт и впрямь мог иметь место. Наводили или срисовали расположение и конфигурацию подземного комплекса из космоса? Этот вопрос был уже продолжением или лучше сказать развитием предыдущего соображения. Приходилось признать, что верными могли оказаться оба варианта.

Правда тут подумалось, что подземное танкохранилище не засекли даже в самый разгар войны, когда ханхи регулярно патрулировали все Подмосковье. Так неужели кому-то это удалось сейчас? Каким образом? Может мы наследили? Но если так, то получается, что следили именно за нами… вернее постоянно следят. Кто? Как? Вопросы эти были из той же серии, что и: «Кто блокировал космическую станцию ханхов? Кто подкинул Главному «черную метку»? И так далее и тому подобное. Короче, узнай мы ответы, и все, игра бы пошла с открытыми забралами. Но пока… Пока мы били словно тараканы. Нас явно невзлюбили и желали извести всеми имеющимися способами. Оставалось непонятным лишь одно – неужели для существ, крепко держащих за яйца самих ханхов, это представляло хоть какую-то сложность? Или наши враги совсем не они? Помнится, Загребельный предположил, что на игровом поле под названием Земля действуют не две и даже не три команды игроков.

Пока я так рассуждал, мы проскочили всю просеку и, протаранив основательно покосившееся заграждение из колючей проволоки, вылетели на территорию полигона. Я сбросил скорость. Тут поспешность была уже ни к чему. Конечно оставался вариант, что по нам ударят сверху, но с другой стороны почему это не сделали раньше пока мы тащились от Подольска к Наро-Фоминску? Да и не видел я, чтобы гравитационным оружием ханхи гвоздили по технике или живой силе. Всегда только сооружения и бункера. Так что по моему разумению сейчас куда большую опасность представляли призраки и аномалии.

Очень осторожно, можно сказать крадучись, я довел БТР до центра полигона и там заглушил мотор.

– Все, дальше не пойдем, – мой охрипший голос прозвучал неожиданно громко. – Рассвета ждать будем.

– Чтобы как следует рассвело, это еще как минимум минут сорок ждать, а то и час при нынешней то облачности, – буркнул Леший.

– Значит будем час ждать, – я был непреклонен. – Впотьмах тут не покатаешься. Верная смерть. Проклятые, забыл что ли?

Упоминание о Проклятых землях подействовало и больше со мной никто спорить не стал. Народ уже кое-что повидал и сделал соответствующие выводы.

– Вовремя успели, – вдруг подал голос Нестеров. – Задержись мы в хранилище еще хоть на пару минут… Тогда все. И никто не узнает где могилка моя.

– Олесю с Пашкой спасибо скажи, – прохрипел я, держась за свое многострадальное горло.

– Павел, так ты говоришь почувствовал ЭТО?

Подполковник ФСБ повернулся в командирском кресле и попытался отыскать мальчишку взглядом. Хотя вряд ли у него это получилось. Ведь освещение внутри машины я так и не включал. Все-таки не совсем полоумный. Свет, бьющий из смотровых люков, будет виден аж в Шибанке.

– Ага, почувствовал, – ответил пацан, очень довольный похвалой и вниманием к своей персоне.

– И как это у тебя только получилось, – Андрюха не спрашивал мальчишку, прекрасно понимая, что ответа тот все равно не знает, чекист задавал вопрос самому себе.

– Все просто, – из темноты послышался голос Главного.

– Тогда просвети, – Леший оживился.

– Мы накачали Павла энергоном и он стал восприимчив к более или менее крупным объемам энергии. Ну, а гравилуч, как вы должно быть сами понимаете, создается огромным количеством этой самой энергии.

– Энергон… Гравилуч… – негромко повторил Нестеров.

Я конечно же не телепат, но только сейчас мог точно сказать о чем думает наш пожилой сыскарь и какой вопрос вертится у него на языке. Да только майор так и не успел ничего спросить.

– Внимание! – я предупреждающе вскинул руку, хотя в кромешной тьме это наверняка было лишнее.

Сразу же наступила гробовая тишина, в которую потихоньку, словно крадучись стали проникать очень странные звуки. Это походило на писк или свист, только очень высокий и гулкий. Он волнами перекатывался по округе. Это было жутко, невероятно жутко. Я успокаивал себя лишь тем, что свист абсолютно не походил на шелестящий женский голос, который без устали шепчет: «шабаш, шабаш». Да, призраки пока не появлялись, и я не мог понять: это нам просто так отчаянно везет или здесь и сейчас хозяйничает тот, кто сумел напугать даже этих свирепых летучих монстров.

Звук то удалялся, то приближался, становился то выше, то ниже, отчего складывалось впечатление, что тварь кружит вокруг нас в каком-то диком танце. Самое непонятное, что через смотровые люки, прицел БПУ и уцелевшие приборы наблюдения видно ничего не было. Вокруг простирался лишь мрак, правда уже не такой плотный и непроглядный как ночь, но все же это был еще мрак.

– Я выгляну, – неожиданно предложил Загребельный.

– Сдурел что ли? – я практически наугад выбросил руку и очень удачно вцепился в разгрузку приятеля, как раз за карман с автоматными рожками. – Твари нас вроде как не замечают, вот и не будем их провоцировать.

– Думаешь, это какое-то зверье? – в голосе Андрюхи послышалось сомнение.

– А кто же еще! – вставил свои пять копеек Нестеров, и тут же переадресовал вопрос Главному: – Эй, Белоруссия, а ну скажи, кто бы это мог быть? Ты ж, говорят, эксперт широкого профиля и в тутошней биомассе тоже сечешь.

– Тихо ты! – цыкнул я на Анатолия. – Разорался. Нас, между прочим, не только увидеть, но еще и услышать могут.

– Полагаю, в настоящий момент угрозы не существует, – во вновь наступившей тишине прозвучал ровный спокойный голос Главного. Он явно что-то знал, но при всех мог произнести только эту короткую фразу.

– Тогда я все же погляжу, – Леший вновь повторил свое предложение, и на этот раз я не стал его останавливать.

В темноте тихонько лязгнула крышка люка, и внутрь БТРа ворвался холодный ночной воздух, напоенный каким-то горьковатым запахом, похожим на запах перегретого металла. Подполковник ФСБ с кошачьим проворством, казалось бы несовместимым с его габаритами, юркнул в люк. Высунувшись наружу, Загребельный замер и стоял так довольно долго, до тех самых пор, пока я не толкнул его в бок.

– Андрей, ну чего там?

– Поднимись сюда, – подал голос Леший, слегка наклонившись к ободу люка.

Если Андрюха звал, значит опасности и впрямь не было, так что я без малейших колебаний откинул крышку у себя над головой. Еще изнутри стали заметны странные красноватые блики, которые расцвечивали ствол крупнокалиберного КПВТ и поднятую крышку люка. Откуда они? Любопытство подгоняло, и я рывком высунулся наружу.

Открывшаяся взгляду картина начисто парализовала. Такого просто не могло быть. Нет, не в этом мире, не на Земле! Через черноту заброшенного, перекопанного траншеями полигона ползли десятки огромных, светящихся тусклым багровым сетом змей. Каждое из этих созданий было размером с метрополитеновский состав или даже длиннее. Ползли они очень странно, не извивались по земле, как это делают обычные змеи, а призрев гравитацию, совершали высокие грациозные прыжки. Складывалось впечатление, что мы крошечные букашки, стоим под экраном огромного осциллографа и разинув рты наблюдаем, как через бездонную черную глубину ползут плавные линии багровых синусоид.

Буквально через несколько секунд после моего появления один из гигантов перемахнул через нашу «восьмидесятку». Я видел, как светятся его внутренности, как по венам течет странная огненная кровь. Но самое удивительное, что я не испытал страха. Он ушел, испарился, был вытеснен неизвестно откуда взявшимся доверием к этим существам. Остался лишь восторг от невиданного доселе зрелища. И этот гулкий свист больше не казался диким и зловещим, это была песня сродни той, что поют в океанских глубинах киты, протяжная и грустная.

– Дядя Максим, чего там? – кто-то дернул меня за штанину. Ха, кто-то… Я точно знал кто.

– Павел, выбирайся наружу. Все выбирайтесь. Здесь есть на что посмотреть.

Почему-то я был совершенно уверен, что пока рядом находятся эти гигантские создания, опасность нам не угрожает. Сюда не сунутся даже призраки.

Я вылез из люка и помог Пашке подняться. Старался действовать аккуратно, чтобы лишний раз не дергать пацана. Все-таки еще вчера он едва держался на ногах. Оказавшись снаружи, мальчишка только и смог что протянуть: «Ух ты-ы-ы!». И замер, продолжая цепко сжимать мою руку. На какое-то мгновение мне показалось, что со мной рядом Олег, мой сын, и от этого сердце защемило больно и сладко.

Отвлек меня скрежет открывшихся десантных люков. Пассажиры стали выбраться на броню. Массивные блоки энергетического щита оставили им не так уж и много свободного места. Так что людям пришлось стоять по стойке смирно, тесно прижавшись друг к другу. Но этого неудобства они даже не замечали. Затаив дыхание, мои товарищи глядели на багрово-черную мистерию, разворачивающуюся перед их глазами. Шествие огненных змей не прекращалось. Они ползли куда-то на восток, мчались навстречу восходящему солнцу. Они словно были его дети или верноподданные, спешащие воздать почести своему пробудившемуся господину.

Мне было очень странно, что раньше я не встречал этих созданий. Правда, судя по всему, они ночные, а в ночь да еще и на Проклятых землях я старался не забираться. Это только вот сегодня так «подфартило». Хотя все могло закончиться куда хуже, если бы не Пашка с Главным… Будто благодаря за службу, я крепко сжал ладонь пацана и повернулся ища глазами ханха.

Тот стоял с краю, около самого левого борта и в отличие от всех остальных членов нашей команды не глазел по сторонам. Он внимательно разглядывал лица людей, изучал их, оценивал. Причем мне показалось, что не каждого в отдельности, а всех вместе, как бы прикидывая чего стоит эта странная разношерстная компания.

Почувствовав мой взгляд, Главный быстро повернул голову. О том, что прочитал ханх в глазах полковника Ветрова, я никогда не узнаю, а вот то, что открылось мне… Главный был доволен, вернее даже не столько доволен, сколько удовлетворен делами рук своих. Какими именно делами сегодняшними или может миллионлетней давности, понять я так и не успел. Ханх отвернулся и стал глядеть на восток, туда, где уже вовсю золотела пелена плотных низких облаков.

С каждой минутой поток светящихся багровых анаконд становился все более редким и, в конце концов, последние из них исчезли где-то вдалеке среди уже отчетливо видневшихся зданий бригадных оружейных складов.

Наступал день, и следовало поразмыслить о плане дальнейших действий. Естественно основная наша цель была Белоруссия, Могилев. Но до него пятьсот километров, из которых мы сегодня преодолеем в лучшем случае пятьдесят. Это, конечно, если очень и очень повезет.