Текст книги "Десантник. Дорога в Москву"

…и еще одна интерлюдия

Район описываемых событий, раннее утро

Оберштурмфюрер СС Отто Грюнер, командир отдельного отряда «Ost-Sieben» из состава Sonderkommando 7b, спрыгнул с бронетранспортера, остановившегося на краю летного поля разгромленного вчерашним вечером русского аэродрома. Меж почерневших, с обугленными ветвями деревьев торчал почти полностью сгоревший хвост взорвавшегося транспортного самолета, обломки которого усеивали землю в радиусе добрых полусотни метров.

Неподалеку застыла неповрежденная с виду толстолобая «крыса»[15]15
  Во время войны в Испании франкисты и гитлеровские пилоты называли советский истребитель И-16 «Rata» (крыса). Республиканцы, в свою очередь, присвоили самолету обозначение «Mosca» (муха).


[Закрыть] – присмотревшись, Отто заметил свешивающуюся через борт кабины руку убитого пилота, которого никто так и не удосужился вытащить, и множество рваных пулевых пробоин на фюзеляже.

Ближе к лесу, посреди черных проплешин выгоревшей травы, стояла пара порыжевших от чудовищного жара Sd. Kfz 251, граненые корпуса которых, несмотря на прошедшее время, все еще дымились. От нескольких уничтоженных большевиками мотоциклов и вовсе практически ничего не осталось, лишь покореженные рамы да какие-то мелкие обломки. Тел погибших разведчиков видно не было: уже успели собрать и подготовить к захоронению.

Подскочивший лейтенант в общевойсковом фельдграу – к этому времени здесь уже хозяйничали пехотинцы, – торопливо представившись, начал доклад, рассказывая о ходе недавнего боя и количестве убитых и раненых, но Грюнер нетерпеливо дернул головой:

– Меня не интересуют ваши потери, мы здесь не за этим. Покажите, откуда именно стреляли диверсанты, затем я осмотрю подбитую технику и тела убитых. После этого их можно будет похоронить. Лишних вопросов прошу не задавать, если что-то заинтересует, спрошу сам. И позаботьтесь, чтобы ваши подчиненные не мешали. У меня мало времени. Выполняйте.

– Слушаюсь, герр оберштурмфюрер, – рявкнул сбитый с толку лейтенант, с трудом скрывая раздражение. – В таком случае нам вон туда, к опушке. Позиция большевиков располагалась именно там.

Отто мысленно ухмыльнулся: не нравится, когда с тобой так разговаривают? Ну так пожалуйся Гейдриху, если смелости хватит. А поскольку не хватит, засунь свои эмоции куда подальше: на этой войне решать, что правильно, а что нет, станут именно они! Да и кто бы тебя слушал, лейтенант!

Грюнер махнул рукой, и из бронетранспортеров посыпались бойцы его отряда, как и он сам, затянутые в весенне-летний Platanenmuster[16]16
  Platanenmuster (листья платана) – один из первых многоцветных камуфляжей, используемый в войсках СС. В отличие от камуфляжа Вермахта, использующего в основном параллельные или изломанные линии и геометрические фигуры, эсэсовский камуфляж повторял более плавные «растительные» мотивы, различаясь формой и цветом пятен – «горох», «дубовые листья» и «листья платана». Вероятнее всего, дизайн разработал профессор Отто Шик, основываясь на эффекте проходящих через листву и ветки деревьев солнечных лучей.


[Закрыть]. Эсэсовцы оцепили указанное место, после чего туда подошел и сам оберштурмфюрер. Осмотр занял буквально пять минут: неплохо разбиравшийся в подобных делах Отто сразу сделал вывод, что искать тут нечего. Примятая в нескольких местах трава да россыпь гильз, судя по характерному наколу капсюля, отстрелянных из Maschinengewehr 34. Последнее не удивило: большевики все чаще и чаще используют трофейное оружие.

Никакого разочарования он не испытал: глупо предполагать, что русские оставят хоть сколько-нибудь серьезные следы. Особенно если это те самые русские, которых он ищет. Гораздо любопытнее будет осмотреть сожженные броневики и трупы – по крайней мере, теперь ему есть с чем сравнивать. И вчера, и сегодня он уже несколько раз видел, как именно выглядят результаты работы их непонятного лучевого оружия.

Сначала в той деревне, где нашел свой конец командующий 2. Panzergruppe генерал-полковник Гудериан, затем возле разгромленных переправ через Березину. И наконец, сегодняшним утром, когда вражеские диверсанты одновременно атаковали сразу два отряда разведбата дивизии, что тоже наводило на определенные мысли об их численности. Расстрелянные на лесной дороге бэтээры он уже осмотрел, и сейчас была очередь сожженной на аэродроме техники.

А с гильзами и прочим пусть разбираются спецы из крипо и СД, идущие следом за ними. Не его дело. Задача его отряда – обнаружить и захватить самих диверсантов. Причем захватить живыми и здоровыми… или как минимум способными перед смертью дать ответы на некоторые вопросы. Поскольку их, этих самых вопросов, на сегодняшний день накопилось уже достаточно много.

Но не сразу. Сначала необходимо составить собственное мнение о произошедшем и отправить в Берлин шифрованное сообщение. Со вчерашнего дня его группа напрямую подчинялась исключительно начальнику Главного управления Имперской безопасности Рейнхарду Гейдриху. Минуя при этом как штурмбанфюрера Рауша, так и группенфюрера Небе, о чем Отто уведомили соответствующей радиограммой сегодняшней ночью. Причин подобного решения он не знал, а лишних вопросов задавать, разумеется, не собирался – достаточно было и того, что делу присвоен высший приоритет важности и секретности.

Осмотр подбитой бронетехники тоже не занял много времени: ничего нового, как и ожидалось, Грюнер не увидел. Уже знакомые отверстия в бортах, скорее, проплавленные или прожженные, нежели пробитые артиллерийским снарядом. Разве что непонятных полусферических воронок с потеками мгновенно расплавившейся и тут же застывшей стали вокруг не было, что, вероятнее всего, объяснялось малой толщиной брони.

Оберштурмфюрер никак не мог назвать себя специалистом по современным противотанковым средствам. Но даже он отлично понимал разницу между тонкой противопульной защитой бронетранспортера и несколькими сантиметрами катаной танковой брони, пробивая которую, неведомое оружие, видимо, испытывало определенные сложности. Не слишком серьезные, впрочем. Поскольку ни один из подбитых в деревне и на переправах танков в ближайшее время не сможет вернуться в строй. Недолгий разговор с командиром рембата оставил на душе неприятный осадок: почти девяносто процентов техники теперь нужно или отправить в переплавку, или разобрать на запчасти для восстановления поврежденной обычным оружием техники…

Равнодушно отерев перепачканные жирной сажей пальцы, Отто забросил окончательно испорченный носовой платок внутрь сгоревшего бронетранспортера и жестом подозвал радиста, штурмшарфюрера Вебера:

– Дитрих, готовь свою шарманку, нужно отправить сообщение. Мы на верном пути, чувствую, скоро подберемся к этим большевикам вплотную. У тебя десять минут, мне как раз хватит, чтобы взглянуть на трупы.

– Jawohl, Herr Obershurtmführer! – четко козырнул подчиненный. – Мне хватит и пяти.

Дождавшись, пока один из его бойцов откинет покрытый бурыми пятнами брезент, Грюнер, с трудом сдерживая брезгливость, бегло осмотрел тела погибших. Сгоревшие или расстрелянные из пулемета его не интересовали – с этим пусть возятся эксперты, не его задача. А вот несколько уложенных с правого края трупов он исследовал со всей тщательностью, поскольку погибли разведчики, вне всякого сомнения, от воздействия тех самых «лучей смерти». Картина оказавшихся летальными поражений вполне соответствовала той, что он уже видел раньше. Неведомое оружие либо прожигало, не встречая ни малейшего сопротивления, человеческую плоть, словно лист бумаги, оставляя на теле совсем небольшое отверстие, либо…

Относительно этого самого «либо» оберштурмфюрер пока ни к какому выводу не пришел. Хотя кое-какие мысли у него и имелись. Судя по всему, если на пути вражеского снаряда оказывалось нечто более плотное, чем одежда или мелкие детали амуниции вроде пуговиц или пряжек, например оружие, запасные магазины, противогазный бак, эффект оказывался совершенно иным, нанося куда большие повреждения. Грюнеру он показался похожим на взрыв небольшой циклонитовой[17]17
  Циклонит (гексоген) – бризантное взрывчатое вещество, по мощности значительно превосходящее тротил. К примеру, широко разрекламированная Голливудом американская пластическая взрывчатка С-4 на 91 % состоит именно из гексогена.


[Закрыть] шашки: в эпицентре даже самую прочную сталь разносило буквально в пыль, на несколько сантиметров вокруг – корежило и гнуло ударной волной. А потом словно обжигало автогеном, оплавляя металл и обугливая дерево и плоть.

Что ж, как бы то ни было, пора отправлять радиограмму, Вебер уже призывно машет рукой. Тем более ему есть о чем доложить. А затем он поработает с картой, прикидывая, куда именно могли двинуться русские. Впрочем, особых сомнений относительно последнего нет: окажись он на их месте, определенно постарался бы как можно скорее покинуть полосу «Панцерштрассе», уходя в леса. Главное, понять, в каком именно направлении они двинутся.

Но сначала нужно узнать, что именно сообщит Берлин…

Глава 5

Проблемы, несмотря на полученную от Ланге карту, начались практически сразу, едва только добрались до первой из отмеченных на ней шоссированных дорог, оказавшейся буквально забитой вражеской авто– и бронетехникой. Судя по всему, в начавшийся удар командование семнадцатой танковой бросило все имеющиеся в наличии силы, рассчитывая с ходу прорвать советскую оборону и захватить плацдарм, столь необходимый для дальнейшего наступления в направлении магистрального шоссе Минск – Москва – и далее к Смоленску.

Великим стратегом Леха себя никогда не считал – да и тактиком, честно говоря, был весьма посредственным, – но примерно представлял, чего именно добиваются фрицы. Благодаря стараниям гостей из будущего, форсировать Березину в наиболее подходящих местах им не удалось, поскольку мосты оказались уничтожены без возможности восстановления, а понтонный парк растянут на многие десятки километров. Все это давало частям второго стратегического эшелона несколько драгоценных дней на развертывание и подготовку обороны у Днепра, на рубеже Орша – Могилев. Чем последнее грозит блицкригу, и без того начинающему заметно пробуксовывать, немецкое командование понимало более чем хорошо. Потому и гнало сейчас вперед войска.

Но получившая неожиданную отсрочку, о причинах которой пока ничего не было известно ни в штабе Западного фронта, ни в столице, Красная Армия успела кое-что предпринять за прошедшие сутки. На пути вражеского наступления были спешно организованы несколько мощных заслонов, имеющих целью максимально задержать противника. Об один из которых сегодняшним утром и споткнулись, несмотря на массированные артобстрелы и практически непрекращающиеся бомбардировки, передовые части 17. Panzer-Division.

И пока авангард большой кровью сбивал очередной заслон, идущие следом части вынуждены были снижать темп движения, напрочь забивая и без того не слишком широкие местные дороги. Никакой реальной возможности рассредоточить войска не имелось: окружающие леса, порой заболоченные и непроходимые не то что для автобронетехники, но и для пехоты, не позволяли перемещать значительные силы по второстепенным направлениям. Приходилось ждать, пока камрады подавят очередной очаг сопротивления восточных варваров.

Самое обидное, имейся у командования Западного фронта достаточное количество штурмовой авиации и бомбардировщиков, всю эту вяло ползущую по белорусским лесам массу людей и техники можно было бы накрыть несколькими массированными авианалетами, перемешивая с землей фугасными бомбами и заливая смесью КС[18]18
  КС (т. н. «русский напалм») – самовоспламеняющаяся при контакте с воздухом зажигательная смесь, применяемая для борьбы с бронетехникой и живой силой. Температура горения – до 1000 градусов.


[Закрыть].

Но с авиацией у наших после недоброй памяти немецких ударов по аэродромам первых дней войны было не так чтобы очень.

Собственно говоря, Степанов сильно подозревал, что, получи командование точные разведданные, уж несколько эскадрилий наверняка бы отыскало, вот только откуда им взяться-то, разведданным этим? Еще и таким, которым бы однозначно ПОВЕРИЛИ? Да и превосходство в воздухе у фрицев практически абсолютное, так что вовсе не факт, что летунам позволили бы безнаказанно отработать по наземным целям. Когда в воздухе постоянно висят вражеские истребители, у штурмовиков и бомберов практически не остается шансов. Ни те ни другие просто не предназначены для стычки с «Мессерами», Васька не даст соврать. Полноценным истребительным прикрытием наши озаботятся позже, году к сорок второму – сорок третьему, когда появится достаточное количество и новых самолетов, и подготовленных пилотов, что приведет к существенному снижению эффективности фашистской авиации, а пока? Пока, как говорится, имеем то, что имеем…

Да и не хватит, если так подумать, этих самых «нескольких эскадрилий» на эдакую махину войск, никак не хватит, разве что пощипать немного, чтобы жизнь оккупантская вовсе уж медом не казалась. Тем более что на этой войне едва ли не самой важной целью советских бомбардировщиков оставались мосты через крупные реки. Мосты, которых, где по собственной халатности или нерасторопности, где благодаря молниеносным действиям фашистских диверсантов, уцелело слишком много.

И потому логично предположить, что основная часть уцелевшей штурмовой и бомбардировочной авиации сейчас работала именно в этом направлении, ведь парочка удачных попаданий – и огромные массы войск на несколько часов или суток застревают на западном берегу. Что, собственно говоря, вчера отлично доказали уничтожившие переправы через Березину космодесантники…

Но, как бы то ни было, подобная скученность войск оказалась серьезной проблемой, поскольку шоссе, хочешь не хочешь, а пересекать придется. Для спецназовцев с их переведенными в режим маскировки бронекомплектами это просто, а вот для остальных – совсем даже наоборот. Недавно Леха с Борисовым всего-то вдвоем ухитрились на полупустой дороге спалиться по полной программе, едва отбившись от немецких байкеров (правда, разжившись при этом кое-каким жизненно необходимым хабаром), а тут сразу пятеро! Нет, оно понятно, конечно, что фрицы вовсе не прут бампер в бампер, словно легковушки в привычной Степанову городской пробке в час пик, но тем не менее.

– Слышь, Леша, – горячо зашептал в ухо Борисов. – Ты гляди, сколько тут этих сволочей скопилось! Точно никак нельзя нашим радировать, чтобы хоть пару бомбардировщиков прислали, а? Накрыть бы гадов на марше, ни один бы не ушел!

– Нельзя, Вась, нет у нас такой возможности. Ни частот нужных не знаем, ни позывных. Я ведь тоже об этом в первую очередь подумал, даже с Бергом переговорил. Никак. Вот радиосвязь фрицу подавить, помехами забивая – это, как выяснилось, без проблем, правда, не шибко далеко, только до пяти кэмэ. А с нашими связаться не выйдет. Самому жаль. Да и как ты себе подобный разговор представляешь? «Здравия желаю, товарищ условный «Ясень», вы нас не знаете, но мы очень сильно хотим вам помочь фашистов бить. Так что присылайте срочно все имеющиеся бомберы в такой-то квадрат, да поскорее, а то фрицы разбредутся», так, что ли? В лучшем случае просто слушать не станут, послав на три русские буквы, а в худшем так и вовсе решат, что немцы провоцируют. Тем более они и на самом деле все частоты РККА пасут, при первой же возможности ведя свою радиоигру. Согласен?

– Да согласен, конечно, разве ж сам не понимаю? Обидно просто.

– А уж мне-то как обидно… Все, отдавай гляделку, батарейка сядет, – буркнул Степанов, забирая у летуна бинокль. Удивительный наблюдательный прибор Василий, как и в прошлый раз, отдал с явной неохотой, уж больно тот ему нравился.

Товарищи лежали в зарослях метрах в ста от шоссе. Подбираться ближе было опасно – да и незачем, собственно. Все необходимое можно и отсюда рассмотреть, а сдуру наткнуться на какого-нибудь отбежавшего по нужде в кустики фрица из проходящей колонны было бы глупо: учитывая невысокий темп движения, гитлеровцы порой съезжали на обочину, будучи уверенными, что в любом случае успеют нагнать своих. Иногда вдоль дороги проносились мотоциклы делегатов связи и, куда реже, легковые автомобили, нужно полагать, везущие командиров среднего звена.

– Насмотрелся? Тогда возвращаемся. Двигай за мной, только тихо, как учил. Судя по карте, в полукилометре отсюда дорога спрямляется, там и переберемся на ту сторону. И так больше часа почем зря потеряли.

При этом десантник подумал, что потраченное на наблюдение время прошло не столь уж и зря: расположившиеся в лесу вдоль обочины спецназовцы автоматически фиксировали проходящую технику встроенными в боевые шлемы видеокамерами. Глядишь, и пригодится информация. Особенно учитывая, что в кадр попадали и торчащие из танковых люков или едущие в открытых бронетранспортерах фрицы: как объяснил Локтев, в программную прошивку чипов заложена и система автоматического запоминания и распознавания лиц. Чем это реально может помочь в будущем, Степанов пока не придумал, но на всякий случай взял на заметку. Заодно позавидовав тому, какие у потомков продвинутые видеорегистраторы. Эх, ему б такой три года назад! Глядишь, и не пришлось бы нервы тратить, после пустяковой аварии доказывая в полиции, что в момент ДТП за рулем подрезавшего автомобиля находился вовсе не тот, кто представился водителем, а его нетрезвый кореш, успевший перебраться на пассажирское сиденье…

– Насмотрелся, – тяжело вздохнул пилот, отрывая десантника от неактуальных воспоминаний. – Ладно, пошли, ребята, поди, заждались…

* * *

Шоссе, вопреки ожиданиям, преодолели легко. Дождавшись, пока на просматриваемой на добрых метров триста дороге, измочаленной гусеницами и колесами прошедшей техники, никого не будет, двумя группами перебрались на противоположную сторону. Вовремя, как выяснилось, перебрались: отряд едва успел скрыться в зарослях опушки, как по грунтовке, поднимая шлейф мелкой серой пыли, торопливо протарахтел мотоцикл. Ты смотри, какие фрицы непуганые, даже обидно! А если б кто из кустов пальнул? Сугубо теоретически, понятно, но уж как хотелось, аж палец на спуске судорогой свело!

До середины дня их никто не беспокоил. С парой недолгих привалов протопав больше десяти километров, вышли ко второй дороге, также используемой наступающей дивизией в качестве «Панцерштрассе». Дальше, еще километрах примерно в семи, начиналась заболоченная местность, куда они и стремились. Если и дальше все пойдет, как запланировано, завтра точно выйдут к своим, окончательно оставив за спиной полосу немецкого наступления. Если, конечно, фашисты в очередной раз фронт не обрушат…

На востоке по-прежнему грохотала канонада, судя по интенсивности которой, начавшиеся на рассвете бои не прекращались буквально ни на час. Несмотря на то, что каждый гулкий удар, вполне вероятно, означал окончание чьей-то жизни, последнее не могло не радовать: если за целый день противнику так и не удалось с ходу прорвать оборону, значит, наши успели подготовиться! И сейчас, пока фрицы завязли на первой линии, продолжают выстраивать вторую и третью!

Пока высланная вперед разведка занималась наблюдением с привязкой к местности, остальные отдыхали. Особист, использующий любую возможность побольше узнать о будущих событиях, снова отсел в сторонку и, поручив пленного летуну, углубился в изучение исторической энциклопедии. По Лехиным прикидкам к этому времени он уже должен был дочитать как минимум до начала сорок четвертого, что косвенно подтверждалось выражением его лица, с каждой прочитанной электронной страницей все более и более расслаблявшегося. Оно и понятно: всегда приятно узнать, как наши ихним наконец-то напхали! Интересно, выяснил уже, когда Советская Армия до бывшей границы дошла? И почему армия теперь называется Советской, а не Красной?

Зато скорбное выражение Васькиного фэйса однозначно утверждало, что с решением Батищева он, мягко говоря, не согласен, поскольку самому аж до невозможности интересно, как оно там дальше будет. Но спорить сержант, понятное дело, не смел. И даже на пленном срываться не стал – Степанов, на всякий пожарный, контролировал ситуацию боковым зрением, будучи готовым вмешаться, коль понадобится. Не понадобилось: освободив абверовцу руки, Борисов сунул тому нераспечатанный ИРП, буркнул «битте, хер майор, жрите» и уселся в паре метров, уложив на колени автомат и звучно лязгнув выведенной из предохранительного паза затворной рамой.

Криво усмехнувшись – ну, не обижаться же на этого русского варвара, в самом-то деле? – Ланге вежливо поблагодарил и занялся пайком. Как пользоваться этим удивительным предметом, произведенным в немыслимо далеком будущем, он уже знал, но сейчас впервые проделывал все необходимые манипуляции самостоятельно. И это было весьма познавательно. Ощущать собственными руками, порядком затекпшими от надоевших пут, высокотехнологичные материалы было… ну, волнительно, что ли?

Устроившись поудобнее – не привыкшие к нагрузкам мышцы ног неприятно ныли – и неторопливо поглощая пищу, абверовец вяло размышлял о превратностях судьбы. Разве мог он еще буквально сутки назад даже просто помыслить о том, в какой ситуации окажется сегодня?! Поистине невероятная информация в самом прямом смысле перевернула его мировоззрение. Искоса наблюдая за обедавшими kosmodesantnikami, Рудольф неожиданно поймал себя на совершенно чудовищной, поистине еретической мысли: а что, если фюрер ошибается? Если будущее вовсе не за арийской расой?! И не за объединенной в едином стремлении уничтожить восточных дикарей Европой, как вещает доктор Геббельс?! А как раз за теми, кто говорит на русском?!

Ведь не случайно же пришельцы из нереального далека общаются между собой именно на этом языке? А в том, что их родной язык именно русский, майор Ланге уже давно убедился. И дело было отнюдь не только в том, на каком наречии гости из будущего общались между собой или отдавал приказы их командир. Рудольф был профессионалом, и успел кое-что заметить. Всего лишь надписи. Надписи на экране приснопамятного «мини-телевизора» и на приборах бойцов в непробиваемой броне, словно по волшебству способной становиться практически полностью невидимой.

Все, абсолютно ВСЕ они были исключительно НА РУССКОМ!

И значит, что? Значит, будущее именно за ними! Само непостижимое Время выбрало именно эту расу, что бы там ни рассказывал, брызжа слюной и пуча глаза, бывший ефрейтор Рейхсвера. Будущее – за ними. Собственно, они и есть будущее.

Что же до него самого, теперь уже, нужно полагать, бывшего майора Абвера Рудольфа Ланге? Очень на то похоже, что он сделал верный выбор. И теперь главное – уцелеть. И оказаться полезным. Вот только посланная следом зондеркоманда не дает покоя. Для людей Гейдриха он – однозначный предатель Рейха. И не просто предатель, но и активный пособник, на руках которого после бомбардировки переправы кровь сотен разорванных в клочья германскими бомбами соотечественников. Отсюда вопрос: если эсэсовцы их найдут, станут ли русские его защищать? Или бросят, словно приманку, надеясь задержать преследователей? Последняя мысль окончательно испортила настроение, и даже столь понравившийся Рудольфу ароматный кофе в одноразовом саморазогревающемся чудо-стаканчике уже не радовал…

Повернув голову, абверовец вздрогнул, внезапно встретившись взглядом с незаметно подошедшим Степановым. Прислонившийся к стволу сосны русский, чему-то улыбаясь, в упор разглядывал сидящего пленного.

– Вась, ступай, перекуси, а я пока фрица покараулю. Да иди, иди, никуда он не денется, не переживай. Некуда ему бежать.

– Точно? – обрадовался летчик, с готовностью поднимаясь на ноги. Роль конвоира и на самом деле была ему не по душе. Нет, оно понятно, что ценный пленный, но все равно противно. Он боевой пилот, его дело – фрицев в небе бить, а тут приходится всяких гадов сторожить.

– Точно, – ухмыльнулся Леха. – Он ведь умный мальчик и отлично понимает, что обратной дороги у него нет. Если не мы, так свои пристрелят. Но перед этим еще и пытать станут. Причем больно. Верно говорю, хер майор? Ведь ты меня понимаешь, а?

– Я немноко поньял, что ви сказайт, – как можно спокойнее кивнул Ланге, хоть волнение всё равно прорывалось в том, как он коверкал русские слова и срывался на родной язык. – Бешайт в лес – nein, ньет смысл. Пльохо. Tod… смьерть. К сфоим – тоше nein. Ich bin ein Verräter… претатель. Менья ест Schießen… расстрел. Waffen-SS – очшен пльохо. К ним нельзья. Тоше смьерть. Йа?

– Я, я, натюрлих, – десантник занял освобожденное Борисовым место напротив пленного, с наслаждением вытянув гудящие ноги. Вроде и не слишком много за сегодня прошли, а подустал. Наверное, последствия ранений, о которых он, спасибо будущанской аптечке, практически уже и не вспоминал. – Ты смотри, как бойко залопотал! Еще немного подучиться, и на нормального человека похож станешь. В первом приближении. Хочешь, угадаю, о чем ты думаешь, фриц?

– Was? – нахмурился Рудольф, с трудом улавливая смысл чужих слов. Большую часть сказанного он не понял, кое-как разобрав лишь смысл последней фразы – судя по всему, русский предлагал угадать, о чем он думает.

– Йа, я поньял. Хочу, – последнее слово он произнес почти без чудовищного, с Лехиной точки зрения, акцента. При этом подумав про себя, что если удастся уцелеть, нужно будет плотно заняться изучением языка. А как иначе? Не по-немецки же говорить с теми, кому принадлежит будущее, частью которого он собирается стать?

– А думаешь ты о том, станем ли мы тебя защищать и спасать, если нас эсэсманы всерьез зажмут. Или бросим, отвлекая их внимание. Угадал?

Кое-как переведя – точнее, уловив общий смысл сказанного, – Ланге с трудом скрыл дрожь. Неужели этот странный русский умеет читать мысли?! Или – что, пожалуй, еще хуже – у иновременных пришельцев имеется некий прибор, способный это делать?! Учитывая прошлые обстоятельства, подобное вполне может оказаться правдой. Просто пока они еще не показывали его возможностей. А сейчас решили испытать на нем…

Рудольф мгновенно похолодел.

Ну, разумеется! Ведь все так просто, поскольку самое верное решение всегда лежит на поверхности! Они хотят проверить его лояльность! Потому он и отослал подальше своего товарища – видимо, пришельцы из будущего все-таки не слишком доверяют людям из этого времени, хоть последние и говорят на одном с ними языке. И это очень, очень важно! Значит, его умозаключения верны, никакого отношения к большевикам они не имеют, просто временные союзники! Теперь самое главное вспомнить, когда именно к нему подошел Stepanov – вряд ли чудо-прибор способен читать мысли на большом расстоянии.

Ланге повторно покрылся липким холодным потом.

Scheiße, какой же он идиот! Все, о чем он только что подумал, теперь наверняка известно русскому! И с этого момента они знают про все его догадки! Так, стоп, нужно сосредоточиться и успокоиться. Вроде бы он не произнес… в смысле, не произнес МЫСЛЕННО ничего лишнего; ничего, что может навредить его дальнейшей судьбе. Да, он догадался, что люди из будущего и русский контрразведчик с пилотом – просто случайные союзники. Которых они наверняка отыгрывают втемную, не посвящая во все подробности своей операции. Что еще? На экране высокотехнологичного Fernsehempfänger[19]19
  Этим термином, дословно переводящимся как «телеприемник», Ланге называл ненадолго попавший в его руки смартфон Савушкиной.


[Закрыть] он видел дореволюционный триколор над главной площадью большевицкой столицы, невероятным образом уживающийся с красными звездами на броне участвующих в параде боевых машин. И что с того? Все это никоим образом не говорит о его нелояльности! Нет, понятно, что чужой секрет, но он и так слишком многое узнал за эти дни. И если его до сих пор не ликвидировали, значит, их все устраивает. Вот и пусть знают. Теперь ему нечего скрывать. Ну… почти нечего…

Можно только догадываться, каких немыслимых усилий стоило майору Рудольфу Ланге ОБОРВАТЬ практически сформировавшуюся мысль! Как неожиданно выяснилось, крайне сложно скрывать собственные размышления – раньше он просто не сталкивался с подобными проблемами.

– Судя по выражению твоего посконно-арийского лица, угадал, – удовлетворенно кивнул Степанов, после приема пищи и долгожданного отдыха пребывавший в умиротворенном настроении. – Ладно, хер майор, не бойся, не бросим. Поскольку нерационально и экономически невыгодно. Уж больно жрешь много, сперва нужно будет пропитание отработать, сам должен понимать.

О том, какие страсти сейчас бушуют в душе пленного, Леха, к счастью, даже не догадывался. Поскольку, узнав про «Прибор для чтения мыслей», десантник просто не смог бы сдержаться, припомнив и миелофон, и незабвенную Алису Селезневу, поскольку этот старый советский телефильм он смотрел не один раз. По крайней мере, уж запомнившуюся крылатую фразу «А хочешь «Жигули»? Представляешь, такой маленький, а уже «Жигули»?» он бы точно озвучил, хоть никто в этом времени ее бы и не понял, даже Ирка.

– Леш, – на плечо внезапно легла узкая ладошка Савушкиной.

Десантник вздрогнул: блин, ну вот бывает же! Только о ней подумал, а девчонка уж тут как тут!

– Ну чего ты к этому немчику докопался, а?

Алексей криво ухмыльнулся:

– Ириш, да не докапывался я! Просто дал Ваське поесть нормально, вот и все. А фриц? Ну, не сидеть же молча, чесслово? Хочешь, сама с ним поговори, он по-нашему немного понимает. С пятого на десятое, но тем не менее.

– Вот еще! – фыркнула девушка, изменившись в лице и рефлекторно коснувшись пальцами едва заживших губ. Помедлив пару секунд, все же пояснила:

– Знаешь, Лешенька, не тянет как-то. Наобщалась уже с ними, похоже, на всю оставшуюся жизнь. И больше не хочу, до сих пор все тело болит. Кстати, гарнитуру включи, Локтев просит… в смысле, приказывает.

– Слушаюсь, мэм! – Алексей шутливо кинул руку к непокрытой голове, по-английски отдавая честь двумя пальцами. Или так поляки с амерами делают?

– Ох, Степанов, и как ты только срочную-то отслужил? – Практикантка то ли всерьез, то ли в шутку тяжело вздохнула. – С трудом представляю, как тебя в армии терпели.

– Так нормально терпели, – не остался в долгу десантник. – Я ж тогда образцовым бойцом был, так сказать, отличник боевой и политической. А вот как с тобой встретился, так и все, покатился по наклонной. Сначала цельного генерала завалил, теперь вон вовсе с гитлеровцами общаюсь. Спорить станешь?

– Не стану, к ребятам пойду. А ты болтун, Лешенька! Но за это я тебя и люблю!

– На том и стоим… так, погоди, это ты чего сейчас сказала?! – откровенно опешил Степанов.

– Что к ребятам пойду.

– А после?

Хихикнув, Савушкина шутливо пихнула его в бок носком видавшего лучшие виды горного ботинка:

– Ни-че-го. Послышалось тебе. Эта, как ее, слуховая галлюцинация…

Пока пребывавший в спутанных чувствах – это девчонка сейчас что, в любви ему, что ли, призналась?! – десантник решал, что ответить, Ирка, незаметно показав ему язык, торопливо умотала в сторону спецназовцев, что-то обсуждавших с летуном.

Степанов растерянно взглянул на абверовца, на всякий случай пожавшего плечами:

– Красивая фрейлейн, надеюсь, вскоре станет вашей законной супругой. Разумеется, не в этом времени, а там, в далеком и наверняка прекрасном будущем. У такой пары должны родиться замечательные дети. Настоящие представители белой расы.

На этот раз Ланге намеренно говорил на родном языке, помня, что вставленный в ухо русского крохотный прибор способен выполнять функции автоматического переводчика. Жаль, что подобного чуда техники не предоставили и ему – тогда не пришлось бы коверкать слова, общаясь с собеседником, словно какой-то необразованный дикарь.

Выслушав перевод, десантник молча поднялся на ноги и навис над пленным:

– А вот это, хер майор, извини, не твое дело. Сам как-нибудь разберусь. Если хочешь выслужиться – так это не ко мне, перед Батищевым вон бисер мечи. Кофе допил?