Текст книги "Морпех. Малая земля"

Глава 6
Пленный

Глебовка,

7 февраля 1943 года

Осторожно приоткрыв дверь, старший лейтенант несколько секунд прислушивался к происходящему на улице. Все было тихо и спокойно, даже собаки не брехали, скорее всего, выведенные фрицами под ноль еще в первые дни оккупации, и он решился покинуть здание. Показав румыну кулак, выпихнул того наружу, на всякий случай приготовив штык – вдруг все же решит выкинуть какой-нибудь фортель? Но пленный не подвел, молча и даже почти не топая, спустился с крыльца, где дисциплинированно и остановился.

Поколебавшись (да нет, тихо все, можно и просигналить), морпех легонько, на самом пределе слышимости, стукнул обушком ножа по ствольной коробке – раз, пауза и еще дважды. Медленно, как обычно и бывает, когда нервы напряжены до предела и каждый миг ожидаешь какой-нибудь подлянки, потянулись секунды.

На третьей из-за угла вывернулся Аникеев, живой и здоровый.

Увидев стоящего в полный рост румынского офицера в форменной фуражке, рефлекторно отшатнулся назад, вскидывая оружие, но, разглядев рядом ухмыляющегося Степана, опустил автомат.

– Ну, чего застыли-то? – недовольно буркнул появившийся следом старшина, распространяющий вокруг себя стойкий аромат свежего керосина. – Потопали, что ль, к нашим, заждались уж, поди?

– Погоди, мысль одна имеется, – шепотом сообщил Алексеев, кивая Аникееву на пленного. – Вань, присмотри за этим, мы быстро.

Отведя товарища в сторону, старший лейтенант продолжил:

– Я тут вот о чем подумал, Семен Ильич. Если водители тех машин, что на улице стоят, в комнате остались, то где ж тогда местная охрана квартирует? И караульные, и экипаж бэтээра, что на заднем дворе заныкан? Не в самой же железяке, задубеют ведь на фиг? Шибко не хочется мне их за спиной оставлять.

– Так позади сельсовета еще барак какой-то имеется, запамятовал, командир? Помнишь, тебя еще дымовая труба удивила – мол, сарай сараем, а с отоплением. Вот там они и обитаются, без вариантов. Только соваться туда нам никакого резону нету, мы свое дело сделали. Уходить нужно, да поскорее, пока моя хитрушка партизанская не сработала.

– С одной стороны, так-то оно так, а вот с другой… и в хату могут не вовремя зайти, и следом за нами двинуть. Причем на броне да с парой пулеметов. Увяжутся следом – и привет. А так, когда наши с тобой сюрпризы сработают, будет им чем заняться на первое время.

– Старшой, даже не думай! – нахмурился Левчук. – Не нужно туда лезть!

– Да никто никуда лезть не собирается, я ж не самоубийца. Но броневик и вход в барак заминировать нужно. Короче, бери пленного и дуйте с Ванькой к нашим, я догоню. Только гранату противотанковую оставь, понравилась она мне, убедительная штука. Минут за пять, думаю, управлюсь.

– Это приказ? – закаменел лицом старшина, зло играя желваками.

– Ильич, не начинай, пожалуйста! Пока просто настоятельная просьба старшего по званию. Но только пока!

Левчук тяжело вздохнул:

– Добро, все одно ж не передумаешь. Но имей в виду, если что – я за тобой вернусь, так и знай! Хоть живым, хоть мертвым, но вытащу!

– А вот это – запрещаю прямым приказом, – твердо отрезал старлей. – Поскольку ты мой заместитель и оставить разведгруппу без командования никакого права не имеешь. Сам справлюсь. Валите с пленным в точку сбора, за румына и портфель с планшеткой отвечаете головой… двумя. Если припоздаю – знаешь, что делать. Взрывайте автопарк, мне под такой концерт даже проще уйти будет. Все, время пошло и часики тикают.

– Удачи, командир!

– Не дождетесь, – фыркнул Алексеев, растворяясь в темноте и попутно размышляя, что насчет пяти минут он, конечно, слегка приврал, но уж за десять – точно должен управиться. Тут всех делов-то – заминировать по-быстрому бэтээр и дверь в барак, где дрыхнет местная охрана. Когда штабная изба полыхнет, фрицы наверняка полезут наружу, где их и будет ждать не самый приятный сюрприз в виде полутора килограммов тротила имени товарища наркома Ворошилова. Если кто и уцелеет, второй бабах случится при попытке залезть в бронетранспортер – кроме реквизированной у старшины «РПГ-41» у него имелась и своя собственная, как и у каждого из разведчиков.

Припаркованный на заднем дворе полугусеничный бронетранспортер оказался куда больше героически погибшего «бронезапорожца». Подобный Степан в этом времени уже видел – там, на запруженной разбитыми автомашинами дороге во время их прорыва к Мысхако. Правда, тот весьма жарко горел, получив пару танковых снарядов, и рассмотреть его удавалось исключительно сквозь сполохи дымного бензинового пламени. Угловатый, похожий на здоровенный стальной гроб корпус, скошенный капот, забитые прихваченной морозцем глиной узкие катки, расположенные в шахматном порядке.

Несколько секунд морпех мрачно прикидывал, как его вообще можно нормально заминировать. Лезть внутрь? А стоит ли рисковать? Боковых дверей для мехвода и командира, как на послевоенном советском БТР-152, сумрачный тевтонский гений тут не предусмотрел, значит, либо раскрывать кормовые люки, либо лезть через борт. И так и так – риск, либо грюкнет бронедверцей, либо его заметит не вовремя вышедший из барака фриц. Да и что там внутри-то делать? Наскоро – поскольку времени в обрез – пихать «эфку» без чеки под водительские педали или сидушку? Тоже, конечно, вариант – несмотря на слабое фугасное действие, «лимонка», как уже говорилось, дает кучу весьма злых осколков, которых наверняка хватит и водиле, и всем оказавшимся рядом камрадам. Да и рулевое управление покорежит, так что без серьезного ремонта бэтээр уж точно никуда не поедет. Вот только на установку нормальной ловушки понадобится время, которого у него просто нет.

С другой стороны, к чему, собственно, рисковать, ковыряясь внутри, если проблему можно решить и снаружи? Взгляд морпеха скользнул по гусеничной ходовой – ага, именно так. Взведенная противотанковая граната наверняка сработает, когда бронетранспортер тронется с места, и опорные катки прокрутятся хотя бы на пол-оборота. А уж после взрыва полутора кэгэ тротила бронекоробке в любом случае наступит толстый полярный лис, тем более что тут и бензобак где-то рядом должен располагаться. Плюс – в момент начала движения десант уже наверняка займет свои места, значит, и жертв будет больше: вдруг мехвод решит сначала прогреть движок, полезет за штурвал и подорвется в гордом одиночестве? А так гарантированно всех накроет. Решено, однозначно минируем гусянку и валим к импровизированной казарме…

Со входом в барак Степан справился даже быстрее, попросту закрепив «РПГ» снаружи под притолокой, благо подходящее место нашлось. Достаточно начать приоткрывать дверь, как стоящая на боевом взводе двухкилограммовая «консервная банка» ухнет вниз с почти двухметровой высоты, чего однозначно хватит для срабатывания ударного запала мгновенного действия. Ну, если, конечно, тот, кто станет выходить первым, до войны не работал жонглером в цирке и не исхитрится мягко поймать ее в полете…

Поколебавшись и мысленно обругав себя фраером, которого жадность губит (совершенно идиотская мысль про гипотетического циркового жонглера отчего-то не давала покоя), Алексеев установил на крыльце еще и растяжку из метрового обрезка тонкой стальной проволоки и оборонительной «эфки». Тратить еще одну гранату было откровенно жаль, но старлей убедил себя, что фугасный эффект плюс осколки все-таки лучше, нежели просто большой бабах.

Бросив на дело шаловливых диверсантских ручонок критический взгляд – да нет, тут все нормально, ни с какой стороны не подкопаешься, – Степан решил дальше не нарываться, испытывая и без того благоволящую к нему судьбу, и немедленно уходить. Что немедленно и проделал, искренне надеясь, что вот прямо сейчас никому из фрицев не придет в голову посетить уличный сортир, тем самым серьезно усложнив жизнь одинокому диверсанту…

Собственно, из самого поселка Алексеев выбраться все-таки успел, благополучно просквозив заранее присмотренными задворками мимо ночных патрулей. К тому моменту, когда далеко за спиной, в районе штабного здания, гулко ухнул мощный взрыв, старлей как раз готовился к последнему рывку через пустынную по предутреннему времени дорогу, ведущую из Глебовки в Абрау-Дюрсо. Небольшая, как показалось на первый взгляд, проблема крылась в том, что именно в этом месте располагался усиленный пулеметом пост, с которого грунтовка неплохо просматривалась в обе стороны метров на триста. Искать другое место было некогда, ловушка могла сработать в любую минуту, и Степан решил рискнуть. Да и караульную службу фрицы тянули ни шатко ни валко, видимо, не особенно опасаясь какой-нибудь неожиданной подляны – над обложенной мешками с песком пулеметной позицией торчала всего одна голова в глубокой каске. Остальные, вероятно, тупо дрыхли.

Между прочим, очень даже зря, поскольку как раз где-то в этих краях уже которые сутки партизанили весьма злые, поскольку взятые с собой боеприпасы и сухпаи заканчивались, а надежды на соединение с озерейковским десантом, увы, не оправдались, парашютисты. Которым, как помнилось Алексееву, за несколько недель удалось перебить больше двух сотен немцев и румын, устроить на окрестных дорогах множество засад и даже уничтожить тяжелую гаубичную и несколько минометных батарей. Ну, в смысле, еще удастся, поскольку сегодня только седьмое февраля, а последние упоминания о действиях воздушных десантников датируются двадцатыми числами. И это только то, что попало в исторические источники – скорее всего, парни сделали гораздо больше, вот только никаких подтверждений об этом, увы, не осталось. Об этом морпех комбату, понятное дело, не рассказывал, поскольку, даже вывернувшись наизнанку, просто не сумел бы объяснить, откуда у него подобная информация. Разумеется, ход событий уже достаточно сильно изменился, вот только каким именно образом это может отразиться на судьбе парашютистов, больше половины которых погибло или пропало без вести, не знал никто…

Короче говоря, когда Степан уже собирался короткой перебежкой преодолеть десяток метров открытого пространства, гордо именуемого «шоссированной дорогой», в поселке и бабахнуло. Немцы на посту, разумеется, немедленно активизировались – теперь над бруствером торчало уже целых три шлема. Старший лейтенант сдавленно выматерился: ну, вот, все как всегда! Как говаривала покойная бабушка, бедному жениться – ночь коротка: смешно, но смысл этой старой пословицы он окончательно осознал только сейчас. Минутой бы позже, блин, и он бы уже был на той стороне! Но – не срослось. И времени искать другой путь нет: сам ведь приказал бойцам немедленно уходить в случае начала «концерта» в Глебовке! Догоняй их потом по лесу да в темноте… Ладно, план «бэ». Который еще предстоит придумать. Все, придумал, работаем.

Подбираясь со стороны неглубокого кювета к посту, старлей прикинул, что его задумка с сигнальными ракетами, при помощи которых планировалось всполошить фашистов, теперь уже не понадобится – гитлеровцы сами себя разбудили. Теперь главное, чтобы установленные группой Баланела ловушки не подвели и сработали как задумано. Ловушки не подвели. Спустя примерно минуту – Степан как раз дополз до исходной позиции – рвануло так, что даже нависшие над поселком низкие тучи на несколько секунд подсветило огненными всполохами, сначала от серии взрывов, затем от загоревшегося бензина. Поскольку Алексеев этого ожидал, а вот караульные – нет, у него образовалась серьезная фора аж в несколько секунд, в течение которых гитлеровцы все как один глядели в сторону поселка. Геройствовать и лезть на рожон старлей не стал, поскольку ножом за эту ночь намахался на всю оставшуюся жизнь, тупо забросав пулеметную позицию гранатами, после чего добил уцелевших из автомата.

И пересек, наконец, стоившее ему кучу нервов и потерянного времени шоссе, с ходу вломившись в придорожные заросли. Прикрывая лицо выставленным перед собой локтем, несколько минут тупо пер вперед по полого забирающему вверх склону, аккуратно прощупывая подошвами берцев почву – споткнуться о торчащий корень или провалиться в какую-нибудь промоину и сломать или даже просто вывихнуть ногу было смерти подобно. Позволить бойцам тащить себя – подвести, а то и вовсе погубить весь отряд, заодно провалив задание. Так что осторожность и еще раз осторожность.

Метров через триста, когда от кажущегося бесконечным подъема сильно закололо в боку и окончательно сбилось дыхание, откуда-то сбоку коротко сверкнул фонарик. Вспышка, пауза, вспышка, вспышка. Степан резко остановился, пытаясь отдышаться. Все, дошел, даже с направления практически не сбился. Условный сигнал верный, оговоренный перед операцией. Свои!..

* * *

– Здоров, командир, что так долго? – не слишком успешно маскируя деланым равнодушием радость, осведомился встретивший старшего лейтенанта старшина. – Двигай за мной, мы вона там укрылись, в овражке. На дороге гранаты рвались, автомат стрелял – твоих рук дело?

– Моих, чьих же еще? – устало кивнул Степан, хоть повернувшийся к нему спиной Левчук и не мог этого видеть. – Обосновались там одни деятели, еще и с пулеметом, мешали спокойно дорогу перейти. Пришлось обидеть немного.

– Справился? – Судя по тону, Семен Ильич привычно ухмылялся в усы.

– Нет, блин, за собой притащил! Левчук, кончай попусту языком молоть, рассказывай! Наши все целы? Пленный что?

– Да целы, целы, ни у кого ни царапины. И румун тоже живехонек, чего ему сделается, вражине? Всю дорогу топал как заведенный, только зыркал зло. Ну, мне на его зырканье, сам понимаешь, плюнуть да растереть.

– Интересно, как там в Глебовке вышло? Хоть не зря мы почти весь тротил растратили?

– А вот это – точно не зря! – широко улыбнулся старшина, останавливаясь и оборачиваясь к морпеху. – Я, покудова тебя дожидался, с высоты весь поселок в бинокль как на ладони наблюдал. Знатно рвануло, похоже, все наши мины чуть не одновременно сработали. С твоей все и началось, а следом уж и остальные ахнули. До сих пор полыхает, видать, бензин разлился. Да и штабная хата знатно горит, не сплоховал Левчук. Так что засиживаться нам тут никак нельзя, слишком уж нашумели.

– Или наоборот, – задумчиво хмыкнул старлей. – Вот как раз сейчас им абсолютно точно не до нас. Хотя ты прав, лучше перебдеть, чем наоборот. Снимаемся и валим отсюда. Долго нам еще?

– Дык все, пришли мы, спускайся, только аккуратненько, склон крутой…

Разведчики встретили возвращение командира с явным облегчением на лицах – похоже, до последнего не верили, что тот вернется целым и невредимым. Аникеев так и вовсе расплылся было в широкой улыбке, тут же, впрочем, напустив на себя донельзя серьезный вид.

Оглядев бойцов, старший лейтенант пожал плечами:

– Да нормально все, мужики, мне уж не впервой, вон, тарщ старшина не даст соврать. Везет мне отчего-то, сам не знаю, с чего вдруг так. Ну, и чего расселись? Снимаемся и дуем отсюда в темпе вальса. Километра с два топаем напрямик, затем повторяем недавний финт и меняем направление. Выйдем к Абрау-Дюрсо со стороны побережья, оттуда нас уж точно никто не ждет. Подберем место поукромней, замаскируемся и встанем на дневку. Если ничего не случится, война на сегодня отменяется, исключительно наблюдение и разведка. Подождем, пока фрицы поуспокоятся. Прошерстим окрестности, осмотримся, по результатам – определимся с дальнейшими планами. Вопросы, соображения?

– Не имеется, – как уже бывало, ответил за всех Баланел. – Кроме одного: пленного с собой потянем? Может не выдержать, в офицерских сапожках и шинельке по этим лесам шибко не побегаешь.

– Пленного? – переспросил старлей, размышляя. Да, Никифор прав, особого смысла и дальше тащить его с собой нет. Более того, это еще и опасно: мало ли что по дороге случится? Появятся откуда ни возьмись помянутые Левчуком горные стрелки, свяжут группу боем… Кто может гарантировать, что румынскому офицеру не удастся под шумок сбежать? А ведь он видел бойцов в лицо, знает численность группы. Даже если и на самом деле не понимает ни слова по-русски, может примерно просчитать, куда они идут. Прав старший сержант, однозначно прав: допрашивать его нужно прямо сейчас.

– Никифор, а в каком он, кстати, звании? «Локотенент-колонел» – это чего означает? Ты ж наверняка в курсе?

– Так подполковник это по-нашему, – не задумываясь, ответил разведчик. – Мне тарщ старшина документ его показал, там так и написано, «подполковник Ионел Петреску». Десятая пехотная дивизия. А вот кто он такой? Вот тут-то самое интересное, командир. Не простой он офицер – разведчик. Военная разведка, такие дела. Буквально позавчера из самого Бухареста сюда прибыл. Ну, так чего, тарщ старший лейтенант, отведем за кустики – да и допросим быстренько? А затем – того? Приказывайте, язык я хорошо знаю, мне что молдавский, что румынский – без разницы.

От услышанного у Алексеева даже голова слегка закружилась: вот это они влипли. Ухитрились, сами того не желая, захватить целого подполковника военной разведки! Разведки, мать ее румынскую за ногу, разведки! Да еще и с портфелем каких-то документов в придачу! Самое смешное, Баланел, похоже, и сам не понял, что только что сказал и что это означает, да и остальные бойцы тоже, разве что Левчук подозрительно нахмурился.

А означает это конец их разведвыходу, поскольку рисковать ТАКИМ пленным они никакого права не имеют! Вообще никакого. И просто обязаны немедленно возвращаться обратно. Значит, аэродром – если он существует – продолжит существовать, и на головы защитников плацдарма будут и дальше падать фугасные бомбы, и вовсе не факт, что новая диверсионная группа сумеет до него добраться…

Ох, что ж делать-то, как поступить?! Ну почему этот «локотенент» не оказался простым пехотным – да хоть бы и штабным – офицером? Выпотрошили бы сейчас быстренько, благо учили на спецзанятиях, как именно это делать, да и прикопали тихонечко, отправив комбату с Куниковым соответствующую радиограмму. Вот только хрен на рыло, профессиональный разведчик, даже загибаясь от боли при экстренном потрошении всего, что знает, не скажет, тут нужно серьезным спецам вдумчиво и не спеша работать, по крупицам вытягивая из него информацию. Которой у целого подполковника военной разведки просто не может не быть. Вот только решение нужно принимать прямо сейчас, буквально в эту самую минуту…

– Левчук, на два слова. Остальным быть готовыми к выходу. Баланел, от пленного с этой секунды ни на шаг, отвечаешь головой.

– Вот такие дела, Ильич. – Морпех буквально в нескольких словах обрисовал старшине ситуацию. Заодно и свои соображения насчет аэродрома выложил, рассказав и про неподтвержденные данные авиаразведки, и о том, что Кузьмин про его планы не в курсе. – Спрашиваю как своего заместителя и просто старшего товарища: что думаешь?

– Да я сразу все понял, командир, это остальные еще не дотумкали. Возвращаемся, значит?

– А если там и на самом деле аэродром имеется, если не ошиблись летуны? Сколько наших каждый день под бомбами гибнет, сколько кораблей эти сволочи топят? Забыл, как по медсанбатам прицельно отрабатывают? Не могу я просто так уйти, понимаешь?! Не вернемся мы уже сюда, вот как хочешь меня понимай, но предчувствие у меня такое – не вернемся. По крайней мере, я – так уж точно не вернусь.

– Помирать, что ль, собрался? – сверкнул взглядом из-под насупленных бровей старшина. – Так ежели что, я тебе мозги живо вправлю, а потом могу и под трибунал, за рукоприкладство к старшему по званию. Дальше передовой все одно не сошлют, а мы и так на переднем крае.

– Ильич, ну хоть чушь не мели, и без того голова кругом, – поморщился Степан, сдерживаясь, чтобы не выматериться последними словами. – Да не собираюсь я помирать, не собираюсь, разве что до усрачки героически и под фанфары! Я ж с тобой просто по-человечески советуюсь, поскольку впервые в жизни тупо не знаю, как поступить! Понимаешь?!

– Не дергайся, командир, и не ори, бойцы услышать могут, а это неправильно. Обдумал я уже – группу разделить придется. Трое нехай пленного тащат, пока германцы район наглухо не перекрыли, глядишь, успеют просочиться. А в радиограмме попросим помощь им навстречу выслать, ежели что, отвлекут фрица. Ты с ними и пойдешь, а уж я постараюсь с аэродромом разобраться. Рацию нам оставишь, понятно, вам она только мешать станет. Ну, нормально Левчук придумал, согласен?

– Полностью согласен, – кивнул старший лейтенант. – Но с небольшим уточнением: с пленным пойдешь ты. Тише, не сверкай глазами! Извини, но это приказ. Который, как известно, не обсуждается. Прости, Семен Ильич, но я знаю, что делаю. Так будет лучше, поверь. Ну, если ты мне, конечно, доверяешь…

– Составляй радиограмму, передадите, когда мы подальше уйдем. Баланела с собой заберу, переводчик может понадобиться. И Ваньку, он тебе без особой надобности.

– Принимается, – облегченно выдохнул Степан. – Ни снайпера, ни танкиста я б тебе и так не отдал, про радиста и говорить нечего. Смотри только, чтоб Никифор румына не прибил, шибко злой он на них.

– А то сам не знаю, – невесело буркнул товарищ. – Не прибьет, а коль нужно будет, я с ним беседу проведу, проникнется. Все, старшой, коль мы с тобой все порешили, пиши эрдэ[9]9
  Здесь: радиограмма.


[Закрыть], времени нет – до рассвета мы должны хотя бы километров с пять отмахать, а нам еще крюк вокруг Глебовки давать…