Текст книги "Призрачный маяк"

– Можно мне взять его на руки?

Эрика кивнула. Вивиан нагнулась и осторожно вынула Антона из коляски. Близнецы привыкли видеть вокруг себя много разных людей, так что младенец не протестовал. Напротив, он во все глаза уставился на Вивиан и расплылся в улыбке.

– Какая он прелесть! – умилилась та и осторожно стянула с маленького куртку и шапочку.

– У тебя есть дети?

– К сожалению, нет, – отвела глаза Вивиан. – Хочешь чаю?

С Антоном на руках она направилась в сторону столовой.

– Лучше кофе. Я не очень люблю чай.

– Вообще-то мы не рекомендуем нашим посетителям пить кофе – это вредно для организма, – но я посмотрю, что можно сделать.

– Спасибо, – Эрика последовала за Вивиан.

Она жить не могла без кофе и пила его столько, что, наверное, в жилах ее вместо крови уже тек этот напиток.

– У всех есть вредные привычки. Слабость к кофе – мой грех.

– Не преувеличивай! – сказала Вивиан, но настаивать не стала. Видимо, поняла, что ее уговоры не подействуют. – Я сейчас вернусь. Присядь пока. Выпьем кофе, и я покажу тебе всё.

Она исчезла в кухне. Интересно, как ей удастся налить кофе с младенцем в руках. Сама Эрика давно наловчилась управляться одной рукой, но Вивиан с непривычки будет нелегко. Однако, с другой стороны, если бы Вивиан нужна была помощь, она сказала бы.

Вивиан принесла кофе и присела напротив. Эрика отметила, что столы и стулья здесь тоже были новые и современные, но, несмотря на это, прекрасно вписывались в старинные интерьеры здания. У того, кто выбирал мебель, был хороший вкус. Из окон открывался потрясающий вид на шхеры – лучший в деревне.

– Когда открытие? – Эрика взяла странное на вид пирожное и тут же пожалела о своем выборе. Что бы это ни было, в нем не было ни грамма сахара. И оно было слишком полезным для здоровья, чтобы считаться пирожным.

– Через неделю. Если успеем все закончить, – вздохнула Вивиан, окуная свое печенье в чай.

«Наверняка зеленый», – подумала Эрика, радуясь, что настояла на кофе.

– Ты же придешь на открытие? – спросила Вивиан.

– С удовольствием. Я получила приглашение, но мы пока не решили, пойдем или нет. Нелегко найти няню для трех детей разом.

– Постарайся. Это было бы здорово. Кстати, в субботу мы приглашаем твоего мужа и коллег испытать наш спа-центр. Ты тоже можешь попробовать.

– Вот как, – усмехнулась Эрика. – Патрик мне ничего не говорил. Думаю, он ни разу в жизни не был в спа, так что это будет любопытный эксперимент.

– Мы на это и рассчитываем, – Вивиан погладила Антона по головке. – А как дела у твоей сестры? Надеюсь, ничего, что я спрашиваю? Я в курсе аварии.

– Ничего страшного, – ответила Эрика, чувствуя, как на глаза набегают предательские слезы. Сглотнув, она постаралась придать своему голосу бодрости. – Честно говоря, дела плохи. Ей слишком многое пришлось пережить…

Ей внезапно вспомнился бывший муж Анны Лукас. Почему-то Вивиан вызывала у нее желание рассказать обо всем. И Эрику прорвало. Никогда и ни с кем до этого она не обсуждала жизнь сестры, но Вивиан казалась человеком, который все понимает. Когда Эрика закончила, слезы у нее лились водопадом.

– Да, нелегко ей пришлось. Анне нужен был этот ребенок, – выразила в словах Вивиан то, о чем Эрика не раз думала. Анна заслуживала ребенка. Заслуживала счастья.

– Я не знаю, что делать. Она не замечает меня. Закрылась от всех, ушла в себя. И я боюсь, что это навсегда.

– Не может быть.

Вивиан качала Антона на коленях.

– Это защитная реакция. Она так спасается от боли. Анна знает, что ты рядом. Единственное, что ты можешь для нее сделать, – это быть рядом. Касайся ее, обнимай. Люди забыли, как важен телесный контакт для человека. Обнимай сестру и попроси мужа делать то же самое. Мы совершаем ошибку, оставляя людей одних наедине со своим горем. Нам кажется, что людям нужно побыть одним, в тишине и покое. Но это не так. Человек – стадное животное. Он не может быть один. Нам нужны тепло, близость, прикосновения… Сделай так, чтобы Анна не лежала одна в кровати. Не позволяй ей погружаться в отчаяние и равнодушие. Действуй! Вытащи ее из этой ямы.

Эрика молча обдумывала слова Вивиан. Та, несомненно, права. Не стоит оставлять Анну одну. Они слишком рано опустили руки.

– И не стыдись своего счастья. Ты не виновата в том, что с ней случилось.

– Но ведь она думает, что… – Слезы не дали Эрике закончить. – …Что у меня есть все, а у нее – ничего…

– Она знает, что это не так. И если что-то и встанет между вами, то это твое чувство вины. А не зависть Анны из-за того, что твои дети выжили, а ее ребенок – нет. Все это лишь твои собственные страхи.

– Откуда ты знаешь? – Эрика и хотела, и не хотела верить Вивиан. Откуда ей знать, что чувствует Анна? Они даже не знакомы. Но почему-то слова Вивиан казались ей естественными.

– Я не могу этого объяснить. Но я хорошо знаю людей. И некоторые вещи просто чувствую. Ты должна мне доверять, – уверенно заявила Вивиан.

И Эрика, к своему изумлению, обнаружила, что действительно ей доверяет.

Когда она спустя некоторое время шла по дороге к детскому саду, шаги давались ей уже легче. Она словно сбросила с плеч груз, который придавливал ее к земле и мешал близости с Анной. Эрика больше не чувствовала себя такой беспомощной, как раньше.

Фьельбака, 1871 год

Наконец лед встал. Произошло это не раньше февраля. Крепкий лед давал Эмели чувство свободы. Спустя неделю по нему можно было уже ходить. Впервые со дня приезда на остров у нее была возможность уйти, коли ей того захочется. Это, конечно, долгое путешествие, сопряженное с риском, потому что каким бы крепким ни был лед, в нем могли образоваться трещины, особенно в тех местах, где течение особенно сильное. Но сама такая возможность уже радовала. Эмели больше не чувствовала себя запертой на острове. С другой стороны, Карл с Юлианом больше не могли плавать на лодке во Фьельбаку и напиваться до чертиков, а значит, Эмели не могла отдыхать в их отсутствие. Не говоря уже о том, что это плохо сказывалось на их настроении. Они постоянно были вместе, и это всем действовало на нервы.

Эмели пыталась держаться как можно незаметней. Молча она занималась домашними делами, стараясь производить минимум шума. Близости с Карлом она больше не искала. Он тоже не пытался с ней сблизиться. По ночам Эмели лежала на самом краю кровати, прижавшись к холодной стене, и боялась дышать. Но ничего не помогало. Карл продолжал испытывать к ней отвращение. Одиночество было просто невыносимым.

Все чаще она слышала в доме странные голоса и видела странные, не поддающиеся разумным объяснениям вещи. Но почему-то Эмели знала, что это не игра ее воображения. Это мертвые говорили с ней. Они были ее единственной компанией на этом острове, их не нужно было бояться. Им было так же грустно, как и ей. Они тоже мечтали о другой жизни и пережили крушение надежд. Они понимали друг друга, хоть и находились по разные стороны самой прочной стены в мире – стены под названием Смерть.

Карл с Юлианом тоже чувствовали их присутствие, хоть и не так отчетливо, как она. Но временами их охватывала непонятная тревога. Эмели видела по глазам, как им страшно, и в глубине души радовалась. Она больше не испытывала любви к Карлу – этот мужчина оказался не тем, кем она его считала. Но, несмотря на это, ей нужно было продолжать жить. И в ее жизни было мало радостей. Так что ей ничего не оставалось, как искать утешения у мертвых и радоваться страху Карла. Эмели чувствовала себя особенной, избранной. Только она одна знала о присутствии душ умерших в доме. Больше никто.

Но спустя месяц страшно стало и ей тоже. Атмосфера в доме была гнетущей. Юлиан искал с ней ссор, чтобы выместить на Эмели свое раздражение из-за того, что они оказались в изоляции на острове. Карл не пытался ее защитить. За ее спиной они вечно перешептывались. Они сидели на кухонном диване и, склонив головы, тихо обсуждали ее. Эмели слов не слышала, но ничего хорошего их позы не обещали. Иногда ей удавалось уловить обрывки разговора. В последнее время они много говорили о письме, которое Карл получил от родителей до того, как лед встал. Видимо, письмо их возмутило, но содержание его оставалось для Эмели загадкой. Впрочем, по злобе на лице Юлиана и возмущению в голосе Карла понятно было, что ей лучше не знать. От одной мысли у нее на коже выступали мурашки. Эмели удивляло, почему родители никогда не навещают их на острове и почему они не ездят к ним в гости. Ведь их хутор был всего в паре часов езды от Фьельбаки, можно было бы обернуться за один день. Но Эмели боялась задавать вопросы. Каждый раз, получив письмо из дома, Карл ходил понурый несколько дней. А последнее письмо вообще привело его в ярость… Нет, лучше ей не знать причину.

– Чисто, – отметил Йоста, оказавшись внутри квартиры Матса Сверина. Несмотря на то что полицейский был доволен своей инициативой, он побаивался реакции Хедстрёма на такое своеволие.

– Голубой, – сделал вывод Мелльберг.

Йоста вздохнул.

– С чего ты взял?

– Так чисто бывает дома только у гомосексуалистов. Настоящие парни этим не заморачиваются. И штор у них на окнах тоже нет, – показал он на белоснежные шторы. – И все говорят, что девушки у него не было.

– Да, но… – вздохнул Йоста, однако решил не перечить. У Мелльберга, как и у всех остальных людей, тоже была пара ушей, но почему-то он редко использовал их по назначению.

– Ты займись спальней, а я осмотрю гостиную. – Мелльберг направился к книжному шкафу.

Кивнув, Йоста задержался, чтобы окинуть гостиную взглядом. Она была какая-то невзрачная. Бежевый диван, темный диванный столик, светлый ковер, телевизор на тумбе, книжный шкаф, половину книг в котором занимали специализированные издания по аудиту и бухгалтерии.

– Какой странный парень, – отметил Мелльберг. – Похоже, своих собственных вещей у него не было.

– Может, ему нравилась простота? – предположил Йоста по дороге в спальню.

Там было так же чисто, как и в гостиной. Кровать с белым изголовьем, прикроватная тумбочка, пара белых шкафов для одежды и комод.

– По крайней мере, у него было фото девушки! – крикнул Йоста Мелльбергу, заметив на тумбочке снимок.

– Дай глянуть. Красивая? – Тот сунул голову в дверь.

– Скорее симпатичная.

Мелльберг бросил взгляд на фото и скорчил гримасу, показывая, что увиденное его не впечатлило. Затем вернулся в гостиную, оставив Йосту стоять в спальне с фотографией в руках. Интересно, кто эта женщина? Она, должно быть, много значила для Матса Сверина, если он держал снимок у себя в спальне. К тому же это была единственная фотография во всей квартире.

Йоста бережно опустил фото на место и начал заглядывать в шкафы. Там была только одежда, и ничего больше. Ни ежедневников, ни старых писем, ни фотоальбома. Он тщательно проверил содержимое всех ящиков, но там не оказалось ничего примечательного. Как если бы Сверин попал в эту квартиру прямо из космоса. Единственным личным предметом, доказывающим, что до переезда в деревню у него имелась жизнь, было фото женщины.

Йоста вернулся к кровати и снова взял снимок в руки. Симпатичная, подумал он. Миниатюрная, худая, с длинными светлыми волосами, развевавшимися на ветру. Прищурившись, Йоста изучал снимок в поисках знаков, деталей – чего-нибудь, что могло бы сказать, где снимок был сделан. На обратной стороне не было подписи. Сфотографировали женщину на фоне деревьев. Но, приглядевшись повнимательнее, он кое-что заметил. С правого края виднелась рука. Детская рука. Изображение было слишком расплывчатым, но все равно Йоста был уверен в том, что видит правильно.

Он вернул фото на место. Все равно неизвестно, кто она. Повернулся было, чтобы уйти, но передумал. Вернулся к тумбочке, взял фото и сунул в карман.

– Зря мы это затеяли. Не стоило хлопот, – пробормотал Мелльберг, заглядывая под диван. – Пустая трата времени. Надо было предоставить Хедстрёму сделать это.

– Еще кухня осталась, – проигнорировал нытье Мелльберга Йоста.

Он начал выдвигать ящик за ящиком и открывать дверцы шкафов, но там тоже не было ничего примечательного. Посуда из «Икеи», самая дешевая. В холодильнике и на полках почти пусто. Йоста облокотился на кухонную стойку и задумался. Его внимание вдруг привлек кабель на столе. Один конец шнура был воткнут в розетку в стене, а другой свисал со стола. Йоста взял его в руки. Это был кабель от компьютера.

– У Сверина был ноутбук? – крикнул он.

Мелльберг присоединился к нему в кухне.

– А что?

– Это шнур от компьютера, но самого компьютера нет.

– Наверное, он в офисе.

– Но тогда бы нам с Паулой сказали об этом его коллеги… Они же понимают, что это очень важно.

– А вы спрашивали? – приподнял бровь Мелльберг.

Йоста вынужден был признать, что тот прав. Они совсем забыли спросить про компьютер Матса Сверина. Наверняка он остался в коммуне. Йоста почувствовал себя полным идиотом с этим шнуром в руках и выпустил его. Тот мягко упал на пол.

– Я заеду в коммуну попозже, – сказал он, выходя из кухни.

* * *

– Как же я ненавижу ждать! Почему все время нужно ждать? – выплеснул свое раздражение Патрик, когда парковался перед полицейским участком в Гётеборге.

– А мне кажется, следующая среда – это для них даже быстро, – прокомментировала Паула, со страхом отметив, что Патрик чуть не въехал в столб.

– Ты права, – отозвался Хедстрём, выходя из машины. – Но потом нам придется ждать результатов баллистической экспертизы. Если у них есть в регистре похожая пуля, почему бы не дать нам ответ прямо сейчас? Зачем заставлять ждать несколько недель?

– Они работают как работают. Что тут поделаешь? – сказала Паула.

Они предупреждали о своем приезде, но все равно на рецепции их попросили подождать. Только десятью минутами позже показался высокий крепкий мужчина, который сразу направился к ним. Росту в нем было, по всей видимости, метра два. Поднявшись, чтобы поздороваться, Патрик почувствовал себя настоящим лилипутом. Не говоря уже о Пауле – та вообще достигала ему лишь до талии.

– Добро пожаловать. Меня зовут Вальтер Хид. Это со мной вы говорили по телефону.

Патрик с Паулой представились и пошли за полицейским. Интересно, где он покупает себе ботинки, подумал Хедстрём, разглядывая ступни гиганта. Никогда он не видел таких огромных ботинок. Как две лодки. Паула ткнула его в бок, и смущенный Патрик прекратил пялиться.

– Добро пожаловать. Входите. Это мой кабинет. Хотите кофе?

Оба кивнули и через минуту уже держали в руках стаканчики кофе из автомата в коридоре.

– Так вам нужна информация об избиении?

Это был не вопрос, а скорее констатация факта, так что Патрик только кивнул.

– Акты у меня здесь, но не уверен, что они вам сильно помогут.

– Может, вы просто в общих чертах передадите, что там произошло? – спросила Паула.

– Попробуем. – Вальтер открыл папку и пробежал глазами по документам. Откашлявшись, он продолжил: – Матс Сверин поздно возвращался домой на улицу Эрик Дальбергсгатан. Он не мог назвать точное время, но это было где-то за полночь. Он ужинал с друзьями. Матс плохо помнил, что произошло. И это неудивительно: его сильно били по голове, что вызвало провалы в памяти. – Вальтер обвел взглядом присутствующих и продолжил уже своими словами: – Единственное, что нам удалось из него вытянуть, – это была группа подростков. Он сделал замечание одному из них, который мочился у подъезда, и это привело их в ярость. Но он не мог сообщить ни сколько их было, ни как они выглядели, несмотря на то что мы несколько раз общались с ним в больнице. – Вальтер со вздохом захлопнул папку.

– И это все, что вы знаете? – спросил Патрик.

– Да. Слишком мало, чтобы можно было провести расследование. Свидетелей не было, но… – Он отпил кофе.

– Что «но»?

– Это только мои предположения… – заколебался он.

– Нам нужна любая зацепка, – вставила Паула.

– У меня тогда появилось предположение, что Матс знает больше, чем говорит. Оно ни на чем не основывается, но пару раз во время разговора с ним у меня возникало чувство, что он что-то недоговаривает.

– Ты имеешь в виду, что он мог знать нападавших? – спросил Патрик.

– Не знаю, – всплеснул руками Вальтер. – Как я уже говорил, это было всего лишь чувство. Мне показалось, что он что-то скрывает. Но вы же прекрасно знаете, что существуют миллионы причин, почему жертвы или свидетели молчат.

Патрик с Паулой кивнули.

– Я хотел бы больше времени уделить этому делу, но у нас в участке не хватает людских ресурсов. Так что в итоге его отправили в долгий ящик. У нас не было никакой надежды раскрыть его без новых данных.

– Ну, теперь-то новые данные у нас есть, – констатировал Патрик.

– Думаете, между тем нападением и его смертью есть связь? Вы над этой гипотезой работаете?

Патрик пару секунд обдумывал ответ. Потом закинул ногу на ногу и продолжил:

– Наверное, у нас пока нет никакой гипотезы. Мы рассматриваем все возможные мотивы. Но такая версия тоже имеет право на существование. Подозрительно, что его избили всего за несколько месяцев до убийства.

– Вы правы. Скажите, если вам понадобится наша помощь, – сказал Вальтер, вставая из-за стола. Он был такой высокий, что чуть не упирался в потолок. – Дело не закрыто, так что мы можем вместе над ним работать.

– Разумеется, – отозвался Патрик, протягивая руку. – Можно нам копию заключения?

– Конечно, – Вальтер протянул Хедстрёму папку с документами. – Сами найдете?

– Конечно. Кстати, – обернулся Патрик уже на выходе из кабинета, – мы хотели бы посетить предыдущее место работы Сверина. Не подскажете, как проехать? – Он показал Вальтеру листок с адресом.

Получив простые указания, как добраться, они попрощались и пошли к машине.

– Результат не блестящий, – вздохнула Паула, садясь на пассажирское сиденье.

– Не говори так. Довольно смело для полицейского предположить, что жертва преступления что-то скрывала. Значит, у него есть на то серьезные основания. Нам надо узнать побольше об этом деле. Может, что-то заставило его бежать в Фьельбаку из Гётеборга. Мы должны это выяснить.

– Вот и спросим об этом его работодателя, – предложила Паула, пристегиваясь ремнем.

Патрик резко тронулся с места, и Паула зажмурилась, чтобы не видеть, как он чуть не влетел в синюю «Вольво-740», которую почему-то не увидел в зеркало заднего вида. В следующий раз она сядет за руль. Нервы Паулы не выдерживали такое вождение.

* * *

Дети бегали во дворе. Мадлен курила сигарету за сигаретой, хотя ей давно следовало бросить. Но здесь, в Дании, люди курили совсем по-другому – открыто, свободно, не стесняясь.

– Мама, можно я пойду к Матте? – спросила Вильда, ее дочка с растрепанными кудряшками и румяными от свежего воздуха и активных игр щеками.

– Конечно, можно, – ответила Мадлен и поцеловала девочку в лоб.

Главным преимуществом этой квартиры был большой внутренний двор. Там всегда играли дети. Они бегали в гости друг к другу, создавая ощущение одной большой семьи. Мадлен закурила новую сигарету. Поразительно, что здесь она чувствует себя в безопасности. Она уже и забыла, что это такое – ощущение безопасности. Уже четыре месяца они жили в Копенгагене, и с каждым днем ей дышалось все легче. Мадлен даже перестала ползать перед окнами. Теперь она спокойно ходила, даже когда шторы не были задернуты. Они все устроили. Бежать Мадлен с детьми приходилось не впервые, но на этот раз все было немного по-другому. Она сама говорила с ними, объясняла, почему им с детьми нужно исчезнуть. И к ней прислушались. Следующей ночью ей велели собрать свои и детские вещи и спуститься к машине, которая ждала внизу с заведенным мотором. Ни на мгновение Мадлен не сомневалась в правильности решения, но ей все равно было больно. По ночам ей снились кошмары. Мадлен просыпалась и больше не могла заснуть. Только лежала, вглядываясь в темноту. В кошмарах ей являлся он.

Сигарета догорела у нее в руках и обожгла пальцы. Выругавшись, Мадлен отшвырнула окурок на землю. Кевин странно на нее посмотрел. Погруженная в свои мысли, она даже не заметила, как он присел рядом на скамейку. Женщина потрепала ему волосы на макушке. У мальчика был такой серьезный вид… Ее маленький мужчина. В свои восемь лет он успел многое повидать.

Двор наполняли детские крики. Мадлен заметила, что дети уже подхватили несколько датских словечек. Это ее и радовало, и пугало. Утратить язык значило бы утратить историю, утратить страну, утратить прошлое. Конечно, со временем дети забудут свой язык. Это жертва, на которую ей придется пойти. И Мадлен готова на все, лишь бы больше не переезжать. Ей хотелось остаться здесь и забыть все плохое. Она погладила Кевина по щеке. Со временем он станет похожим на других детей, а это самое главное.

* * *

Майя бросилась ей в объятия, как делала каждый день, когда ее забирали из садика. Обняв и поцеловав маму, она потянулась к младенцам в коляске.

– Как она любит братиков, – сказала Эва, отмечая в списке детей, за которыми пришли родители.

– Любит. Но не всегда хочет делиться, – отозвалась Эрика.

– Ничего удивительного. Дети по-разному реагируют на появление нового ребенка в семье, ведь с ним нужно делить внимание родителей… – Эва склонилась над коляской, разглядывая близнецов. – Я понимаю. Так что Майя ведет себя на удивление хорошо. Как они спят по ночам? – поинтересовалась Эва, полюлюкав младенцам, которые радостно заулыбались в ответ беззубыми ртами.

– Прекрасно. Но Майе скучно, когда они спят, и в любом случае она их будит.

– Вот оно как. Майя у нас девочка самостоятельная и энергичная.

– Можно и так сказать.

Близнецы в коляске занервничали, и Эрика огляделась по сторонам в поисках дочери, которая еще секунду назад была здесь.

– Посмотри на площадке, – Эва кивнула в нужном направлении, – там ее любимое место.

И действительно показалась Майя. Она на полной скорости съезжала с горки, и вид у нее был крайне довольный. После недолгих уговоров она встала на ступеньку коляски, и можно было идти.

– Не домой? – удивилась Майя, когда они свернули вправо, а не влево, как обычно.

– Нет, мы навестим тетю Анну и дядю Дана, – пояснила Эрика.

Ответом ей был вопль восторга.

– Играть с Лисен! И с Эммой. Без Адриана, – заявила Майя.

– А почему ты не хочешь играть с Адрианом?

– Он же мальчик.

Видимо, это все объясняло, потому что больше из Майи ничего не удалось вытянуть. Эрика вздохнула. Неужели разделение полов начинается так рано? Что можно делать, а чего нельзя? С кем можно играть, а с кем нет? Может, отчасти в этом есть вина Эрики. Она потакала желаниям дочери играть в принцессу. Все ее вещи были розовыми, девчачьими – другие она просто отказывалась носить. Может, нельзя было позволять ей самой решать такие вопросы? Эрика решила подумать об этом потом. На сейчас достаточно и того, что нужно толкать тяжелую коляску по дороге.

Она сделала паузу перед поворотом на Динглевэген, чтобы перевести дух. Вдалеке показался дом Дана и Анны, но Эрика поняла, что не рассчитала силы. Последние метры дались ей ценой нечеловеческих усилий. Наконец Эрика добралась до двери в доме сестры, пытаясь успокоить бешено бьющееся сердце. Когда пульс и дыхание стали равномернее, Эрика потянулась к звонку.

– Майя! – крикнула Лисен. – И малыши! – Повернувшись, она крикнула остальным: – Пришла Эрика! И Майя! И малыши! Они такие хорошенькие!

Эрика не смогла удержаться от смеха при виде такого энтузиазма. Она отошла в сторону, пропуская вперед Майю, рвущуюся в дом.

– Папа дома?

– Папа! – крикнула Лисен вместо ответа на вопрос.

Дан вышел из кухни.

– Какой приятный сюрприз! – Он подхватил Майю на руки и обнял. – Входите-входите!

Дан поставил Майю на пол, и та тут же присоединилась к остальным детям, которые, судя по звукам, смотрели детскую программу по телевизору.

– Прости, что я без звонка, – извинилась Эрика, снимая куртку. Подняв съемную коляску с младенцами, она пошла за Даном в кухню.

– Мы гостям только рады, – сказал тот. Вид у него был усталый. – Я только что приготовил кофе, – сообщил он, вопросительно глядя на Эрику.

– Тогда чего ты ждешь? – улыбнулась гостья.

Расстелив на полу покрывало, она уложила на него младенцев и присела за стол. Дан налил кофе и присоединился к Эрике. Какое-то время они сидели молча. Оба хорошо знали друг друга, и потому даже такое молчание было для них комфортным. Когда-то они с Даном встречались. Но это было так давно, что она уже и не помнила подробностей. Зато этот роман перерос в доверительную дружбу. И Эрика не могла представить лучшего мужа для своей любимой сестры.

– У меня сегодня был любопытный разговор, – начала Эрика.

– Да? – отхлебнул кофе Дан.

Он был человеком немногословным. И к тому же знал, что Эрике такой реакции достаточно, чтобы продолжать.

Она рассказала о встрече с Вивиан и о том, что та сказала об Анне.

– Мы позволили ей остаться одной. Тогда как нужно было действовать как раз наоборот.

– Я не уверен, – произнес Дан, принимаясь за кофе. – Что бы я ни делал, все не так.

– А мне кажется, она права. Мы не можем позволить Анне лежать там и замыкаться в себе. Надо ее заставить.

– Вероятно, – с некоторым колебанием в голосе произнес Дан.

– Можно хотя бы попытаться, – предложила Эрика.

Она перегнулась через стол проверить, как там младенцы. Они лежали на покрывале и, довольные, болтали ножками в воздухе. Эрика откинулась на спинку стула.

– Попытаться-то можно, но… – Дан замолчал, не силах высказать своих страхов. – Но что, если и это не поможет? Что, если все кончено?

– Ничего не кончено. Анна не из тех, кто сдается, – возразила Эрика. – Да, у нее сейчас тяжелый период. Но она выкарабкается. Ты должен в нее верить. Анна сильная, – твердо заявила она, заглядывая Дану в глаза. – Просто ей нужно помочь вскарабкаться на первую ступеньку крутой лестницы. И мы должны оказать ей эту помощь. Можешь присмотреть за детьми? Я поднимусь к ней на минутку.

– Конечно, – улыбнулся Дан. Поднявшись со стула, он пересел на пол поближе к Антону и Ноэлю.

Эрика осторожно открыла дверь в спальню. Анна лежала в той же позе, что и во время ее прошлого визита, – на боку, повернувшись лицом к окну. Не говоря ни слова, Эрика легла в постель, прижалась к Анне и обняла ее крепко-крепко, согревая своим теплом.

– Я здесь, Анна, – прошептала она. – Ты не одна. Я с тобой.

* * *

Еда, которую привез Гуннар, подходила к концу. Но Энни не спешила звонить родителям Матте. Ей было неприятно думать о нем, неприятно сознавать, как сильно он в ней разочаровался. Смахнув слезы, Энни решила отложить звонок еще на день. Пока же они могут доесть остатки. Все равно Сэм ел очень мало. Ей по-прежнему приходилось кормить его, как младенца, впихивая в рот еду, причем половина просыпалась мимо. Энни поежилась и обхватила себя руками, чтобы согреться. На улице было не холодно, но дул сильный ветер, пробирающий до костей даже через самые толстые одежды. Энни натянула на себя еще одну кофту – теплую вязаную, которую папа обычно надевал на рыбалку. Однако даже это не спасало ее от холода.

Родителям Фредрик не понравился бы. Она поняла это в самый первый день знакомства с ним. Но Энни запрещала себе об этом думать. Родители умерли и оставили ее одну, бросили. У них не было никакого права решать за нее. Энни всегда чувствовала себя одинокой и брошенной.

Папа умер первым. Сердечный приступ. Он просто упал дома и больше не поднялся. Смерть была мгновенной, сказали врачи. А за три недели до этого получила смертный приговор мама. Рак печени. Она прожила еще полгода, а потом тихо заснула. Впервые за много месяцев у нее на лице появилось выражение покоя. Энни сидела у ее постели, держа за руку, пока та умирала. Она искала в себе горе и тоску, но находила только злость. Как могли родители оставить ее одну? Они были ей нужны. С ними она была в безопасности. К ним всегда можно было вернуться, какую бы глупость она ни совершила. И, выслушав ее, они бы только покачали головой: «Но Энни, милая…» Кто теперь будет прощать ей недостатки и любить ее такой, какая она есть? Всего за полгода она потеряла и мать, и отца. Маленькая сиротка Энни, думала она, вспоминая любимый фильм детства. Но она была не миловидной девочкой с рыжими кудряшками, которую усыновил добрый миллионер. Она была Энни, которая принимала импульсивные решения, делала глупости, испытывала границы на прочность. Она была Энни, которая встречалась с Фредриком. Если бы родители были живы, они отговорили бы ее от этого. Они убедили бы Энни отказаться от Фредрика и его губительного для нее образа жизни. Но их не было. Они бросили ее, и в глубине души Энни по-прежнему злилась на них за это.

Присев на диван, она подтянула колени к подбородку. Матте мог бы утишить эту злость. Всего на несколько часов, зато впервые за много лет, Энни не чувствовала себя одинокой. Склонив голову на колени, она разрыдалась. Спустя много лет Энни по-прежнему оставалась одинокой сироткой.

* * *

– Эрлинг у себя?

– Он в кабинете. Надо только постучать, – показала в сторону запертой двери Гунилла.

– Благодарю.

Йоста кивнул и пошел по коридору. Он был зол на себя. Если бы он только спросил о компьютере, когда они с Паулой были здесь, ему не было бы нужды возвращаться в коммуну.

– Войдите! – отозвался Эрлинг.

Йоста ввалился в комнату.

– С такими частыми визитами полиции нам не надо переживать за безопасность офиса, – улыбнулся Ларссон, пожимая руку вошедшему.

– Мне нужно кое-что прояснить, – пробормотал Йоста, плюхаясь на стул.

– Спрашивайте. Мы рады помочь полиции.

– Это касается ноутбука Матса Сверина. Мы только что осмотрели его квартиру и нашли от него шнур. А где сам ноут? Здесь?

– Ноут Матса? Я о нем не подумал. Пойду посмотрю.

Через минуту Эрлинг вернулся.

– Нет, его тут нет. А что, его украли? – спросил он, садясь за стол.

– Мы не знаем. Но нам он нужен.

– А вы нашли портфель Матса? – спросил Ларссон. – Коричневый кожаный портфель. Он всегда был при нем. По-моему, Матс и ноут в нем носил.

– Нет, не нашли.

– Вот это плохо. Если украдены и портфель, и ноутбук, то ценная информация могла попасть в чужие руки.

– Что вы имеете в виду?

– Вы же понимаете, что мы не хотим, чтобы информация о финансовом положении коммуны бесконтрольно распространялась в Интернете и так далее. Это, конечно, открытая информация. У нас нет секретов от общества. Но все равно мы хотели бы контролировать такие каналы.

– Понимаю.

Он не мог понять, куда подевался компьютер. Неужели Эрлинг прав и его действительно украли? Или Матс сам его спрятал вместе с портфелем где-то в квартире?

– В любом случае спасибо за помощь, – поблагодарил полицейский. – Мы с вами свяжемся. А если вдруг обнаружится ноут или портфель, вы мне позвоните, хорошо?

– Конечно, – заверил его Эрлинг, вставая, чтобы проводить Йосту в коридор. – Не могли бы вы тоже держать нас в курсе? Ужасно будет, если собственность коммуны окажется украденной. Особенно сейчас, когда мы реализуем наш самый крупный проект – «Бадис»… – Эрлинг замер. – Я кое-что вспомнил. Уходя с работы в пятницу, Матс упомянул, что его тревожат кое-какие моменты относительно «Бадиса». Он собирался обсудить их с Андерсом Беркелином, ответственным за финансы по этому проекту. Спросите его про ноутбук. Вряд ли он в курсе, конечно, но кто знает… Это очень важная информация для нас.