Текст книги "Эпоха Отрицания"

Глава 04

К тому времени, когда Дэвид Паркер обнаружил Ингрид в гостиной, он успел выпить несколько бокалов пива. Там она сидела на диване вместе с мужчиной лет тридцати. Вокруг собралась группа бруклинских хипстеров.

– С чего начать? – сказал мужчина, отвечая кому-то. – Возможно, с коррупции. Мне плевать, в какой они партии. Уолл-стрит покупает кандидатов, и когда те впоследствии уходят с завоеванной должности, становятся лоббистами – и могут купить своих преемников. Только не будем притворяться, что это и есть так называемая демократия.

Некоторые хипстеры закивали, как будто это стало для них новостью. Поблизости стояла белокурая Джина Феррис с бокалом мартини в руке. Едва ли не каждый ее палец сверкал драгоценностями. Но Дэвид видел перед собой только Ингрид. Его жена, казалось, была увлечена рассказом этого эксперта с мальчишеским лицом. А мужчина то и дело поворачивался к ней с ангельской улыбкой, делая вид, как будто все действо предназначено именно для нее.

Он продолжал:

– Пол Хейнс – лидер большинства в Палате представителей, из штата Виргиния. Только что протолкнул закон, расчищающий дорогу для компании «Блэкстар», и теперь она поглотит своего конкурента по производству стрелкового оружия. Угадайте, кто второй по величине спонсор кампании Хейнса? Они больше не политики, они – корпоративные представители. Прав был Эйзенхауэр, когда предупреждал нас по поводу военно-промышленного комплекса. Но никто ведь тогда его не слушал.

Потом заговорила Джина:

– Вы рассказываете нам лишь часть истории, Мартин. Ведь Пол Хейнс возглавляет «Плейнс Кэпитал» и IfW.

Поклонник Ингрид пожал плечами.

– Хейнс говорит правильные слова, но именно так и должен поступать смышленый парень, чтобы на корню похоронить то или иное расследование. – Он поднял голову, прочитав раздражение на лице хозяйки. – Ну хорошо. Даже у политических деятелей есть мораль, независимо от того, пользуются они ею или нет. К примеру, Диана Трамбл, тоже состоящая в комитете, поступает правильно. Если они добиваются своего – а это, поверьте, еще большой вопрос, – тогда люди на несколько недель как бы просыпаются. Парочка проворовавшихся банкиров отправляется за решетку, а мы все радостно похлопываем друг друга по спине. Но потом снова впадаем в привычную спячку.

Мартин улыбнулся и пожал плечами, и только теперь Дэвид понял, кто такой этот парень. Гребаный Бишоп, «новое лицо революции».

Паркер лишь вскользь просмотрел информацию в «Роллинг Стоун», но зато много узнал о Бишопе в вечерних новостях от Сэма Шумера. И вот теперь писатель стоял здесь и видел, как его собственная жена уставилась взглядом лани на человека намного моложе своего мужа – на человека, который на тот момент, наверное, стал террористом. Сам Дэвид был куда менее озабочен будущим Америки, нежели тоскливым состоянием своего брака и намечающегося отцовства.

– Пиньята![9]9
  Элемент праздничной игры мексиканского происхождения – объемная полая фигура (как правило, из плотного бумажного материала) с содержимым в виде различных угощений, игрушек или конфетти, которое высвобождают из пиньяты, разрывая ее ударами палки, с завязанными глазами.


[Закрыть]

Все повернулись на этот громкий голос, увидев Билла в окружении целой толпы детей. Он вел их через гостиную на задний двор, где им предстояло раздербанить игрушечное животное из папье-маше, чтобы достать спрятанные внутри сладости. Это была одна из тех вещей, которые Феррис называл «уроками жизни».

Джина воспользовалась паузой и молча удалилась. Проходя мимо Дэвида, она закатила глаза, и щеки ее пылали. Видимо, небольшой спор с Бишопом сильно задел ее самолюбие.

Паркер встал на ее место.

– Вас зовут Мартин, не так ли?

Бишоп ответил утвердительным кивком. Сидящая рядом с ним Ингрид смерила мужа безразличным взглядом.

Писатель наклонился поближе и протянул руку.

– Дэвид, муж Ингрид, – представился он.

Они пожали друг другу руки, а затем Мартин снова развалился на диване возле Ингрид, а ее муж смешался с толпой. Он улыбнулся, но это была лишь неудачная попытка скрыть раздражение. Еще несколько лет назад, когда он жил в Берлине, и даже какое-то время после того ему бы запросто удалась эта уловка. Но он уже давно утратил прежний оптимизм. У Ингрид, как, впрочем, и у всех остальных, на щеках заиграл легкий румянец.

Паркер заговорил:

– У всех, кого я знаю, кажется, есть в запасе утопия всеобщего равенства, с которой они готовы выступить, как только революция поставит их у власти. У вас какая?

Мартин развел руками.

– В отличие от ваших друзей, я не претендую на то, чтобы знать, каков будет новый порядок. Не такой уж я смышленый, наверное. Таких умников найдется немного, и меньше всего – только без обид – среди ваших друзей.

– Но как же насчет оружия?

– А что оружие?

– Сэм Шумер утверждает, что ваши последователи запасаются оружием.

Усмехнувшись, Бишоп покачал головой.

– Шумер и сам ярый сторонник оружия, так что я просто не пойму, почему он все время нудит об этом.

– Но вы ведь не отрицаете?

– Почему бы не дать каждому доступ к оружию? Особенно в наши дни. Или лицензию на оружие нужно выдавать параллельно с удостоверением о благонадежности?

– Но вы ведь говорили более конкретно, – напирал Дэвид, вспоминая кое-какие детали. – И призывали запасаться оружием для предстоящей революции.

Мартин поднял брови:

– Где вы такое услышали?

– От одного авторитетного источника.

– Передачи «Говорит Шумер»? – спросил Бишоп, видимо, удивленный. А потом добавил: – Нет, Дэвид. Боюсь, что никогда такого не говорил.

Паркер заколебался. За истекший год он так много слышал об этом человеке! Причем из многих источников. Теперь Мартин Бишоп был здесь, рядом с Ингрид, и с легкостью отражал все обвинения в свой адрес. И все это время Ингрид лишь молча наблюдала. Дэвид пытался не выдать своего расстройства, но знал, что потерпел неудачу.

– Система противится изменениям. Вы ведь это имели в виду? – уточнил писатель.

– Да.

– Тогда как вы планируете что-либо изменить?

Ингрид наклонила голову, чтобы посмотреть мужу прямо в глаза, и со смесью усталости и сомнения в голосе спросила:

– Тебе это действительно интересно, Дэвид?

– Конечно, – солгал тот.

Мартин задумался на мгновение, не обращая внимания – или делая вид, что не обращает, – на супружеский спор, который усугублялся его присутствием, после чего сказал:

– Левые и правые только пудрят нам мозги и вносят сумятицу в диалектику. А надо просто ничего не скрывать, все доказывать, и ответы сами всплывут. Слушайте, я все понимаю, но это работает только в мире, где участие в разговоре принимает каждый. В этом мире, в этой Америке, все замкнуты на собственной идеологии. Каждый что-то говорит, но никто не слушает. Диалектика потерпела крах. Каков следующий шаг?

– Революция? – предположил Дэвид. – Чтобы силой заставить всех себя слушать?

– Заставить всех слушать друг друга, – ответил его собеседник.

– И как же это сделать?

– Разрушить ту часть системы, которая позволяет игнорировать остальных. Ту часть, которая учит, что их враги обитают в другой политической партии или в другой социальной среде. А на самом деле истина в том, что враги – сверху. Снимите маски. – Бишоп почесал ухо. – Что произойдет, если во время драки в подвале питбули внезапно прозреют, поняв, что к чему? Не только то, что их используют, но также и то, что их владельцы не могут ими управлять? Что, в сущности, они свободны? Собаки объединились бы и обратились против своих хозяев. И произошло бы массовое кровопролитие. Нужно было всего лишь разбудить их, открыть им глаза. Показать, что их враг – тот, кто держит поводок.

– Вы запасаете оружие, – сказал Дэвид. – И постоянно твердите о кровопролитии.

Он повернулся к Ингрид, чтобы увидеть, понимает ли она, о чем речь.

– Я лишь говорю об объединении правых и левых, – возразил Мартин, – потому что у нас один и тот же враг.

Паркер продолжил, обращаясь к жене:

– Ты слушаешь это?

Та не произнесла ни слова. Только безучастно сверлила его взглядом.

– Посмотрите, что творится вокруг, – сказал Бишоп. – Страдают люди. И мы знаем, кто виноват. Это не секрет.

– То есть именно вы будете решать, кто виноват, – сказал ему Дэвид. – Мартин Бишоп – и судья, и присяжные, и палач.

– Зайдите на сайт «Министерство пропаганды». Люди составляют такие длинные проскрипционные списки, что у вас на глаза навернутся слезы.

– Проскрипционные списки. Разве это не терроризм?

– Это делает людей ответственными. Такими же, как вы. Такими же, как я.

– Что ж, – сказал писатель, – удачи вам в этом. – Вновь повернувшись к Ингрид, он поинтересовался: – Ты что-нибудь поела?

– Я не хочу есть, – тихо ответила она.

– Тогда ладно. Рад был познакомиться, Мартин.

Бишоп встал, чтобы на прощанье пожать ему руку, но Дэвид уже отвернулся, направившись на кухню за новой порцией пива. У него появился хороший повод выпить. Насколько он мог судить, ему только что удалось продемонстрировать супруге, что парень, с которым она сидела рядом, является опасным демагогом. Или на самом деле он все-таки не дал ей этого понять?

Вряд ли, сообразил он в конце концов. Но ему потребовалось время, чтобы понять, как беспомощно прозвучали его аргументы. Они с Биллом оказались рядом с Эми и Нассером, художниками, которые участвовали в разработке веб-сайтов. Эта работа, жаловались они, постепенно выходит из моды. Все четверо прислонились к большому валуну, испещренному следами от потушенных сигарет, и, потягивая пиво, наблюдали за детьми. Кругом на траве валялись леденцы из распотрошенной пиньяты, но вместо того, чтобы запихнуть сласти в рот, дети гонялись друг за другом, втаптывая их в землю.

– Смотрите, как легко они сошлись, – сказал Феррис.

– Ничего, – заметила Эми. – Пройдет несколько лет, и они будут драться за зеленый сойлент[10]10
  Субстанция, которой в условиях острейшего продовольственного кризиса питаются люди в одноименном антиутопическом фильме Р. Флейшнера (1973).


[Закрыть].

Дэвид размышлял совсем о другом. Ему понадобилась еще порция пива – да не одна, а даже три, – чтобы проанализировать беседу с Бишопом и понять, что он неверно воспринял ситуацию. Никого не интересовало, что он должен был сказать. Бородатые андроиды из Вильямсбурга вообще не слушали: для них это был никто. Писатель вспомнил лицо Ингрид, когда она холодно сказала, что не хочет есть. И тогда он вдруг понял одну истину: он добился лишь того, что унизил себя.

– Тот парень, – резко произнес он, – ну, этот Мартин. Что за чушь – считать, что умение спорить может подменить фактическое мышление!

– Читал статью в «Роллинг Стоун»? – спросил Нассер.

– Так, пробежал…

– Прочти повнимательнее.

– А стоит ли?

– Он некоторое время жил в Берлине.

– Одновременно с тобой, – кивая, добавил Билл.

– Ты ведь был там? – продолжал Нассер. – Тогда тебе и в самом деле стоило это прочитать. Бишоп сошелся кое с кем из левых радикалов.

– Что еще за левые радикалы? – не понял Паркер.

– У них такое название… В честь… – задумавшись, художник почесал затылок.

На помощь попыталась прийти Эми:

– Ты знаешь. В честь одной старой немецкой коммунистки.

Встрепенувшись, Дэвид впился в них взглядом:

– «Роза Люксембург коммандо»?

– Вот именно.

– Господи Иисусе! – проговорил писатель. – Идиоты, которые сами себя взорвали. И меня заодно чуть не прикончили.

– В самом деле? – внезапно заинтересовавшись, спросила Эми.

Когда Дэвид вспомнил о том случае, ему сразу стало нехорошо.

– Они планировали взорвать главный вокзал. – Он сделал большой глоток пива, и лицо его потемнело. – Бишоп занимается обращением в свою веру.

– Думаешь, он вербует себе новых последователей? – уточнила Эми.

– Такой парень, как он, всегда этим занимается, – сказал Нассер.

– Он уже завербовал Ингрид, – едва слышно пробормотал Паркер, и его голос стал тяжелым.

– Дело в том, – сказал Билл, желая успокоить друга, – что Бишоп – прирожденный оратор. Думаешь, он когда-нибудь возьмется за пистолет? Да он просто не прочь залезть под очередную юбку. Добивается внимания к себе. Он всего лишь…

– Взгляните, – перебил его Дэвид, и все трое проследили за его взглядом, устремленным на другой конец лужайки.

На крыльце стоял Мартин Бишоп. С пивом в руках и с улыбкой на лице он лениво наблюдал за детьми. А потом бросил вполне дружелюбный взгляд на Билла, Эми и Нассера. На лице его не было ничего враждебного или отталкивающего. Но Паркер увидел что-то совсем другое. Он поставил свое пиво в траву, выпрямился и зашагал к парадному крыльцу.

– Эй, – бросил ему вслед Феррис. – Ну в самом деле. Не бери в голову!

Но Дэвид больше никого не слушал.

Глава 05

Кевин и Джордж наблюдали за тем, как усталые и взбудораженные жители Калифорнии целыми семьями заходят и выходят из ресторана «Ред Робин». Мур размышлял о том, как же сильно отличаются их жизни от того, как живет он. И подозревал, что его спутник думает совсем о другом: о том, как закончатся их беззаботные жизни. Притом скоро…

– И сколько вы набрали? – спросил Кевин.

– Э-э?..

– Ну таких, как я. Перебежчиков.

Джордж усмехнулся.

– Перебежчиков? Знаешь, а мне это нравится!

– Ну и?

– Трех я подхватил утром, где-то на рассвете. Когда позвонил тебе, то как раз вернулся.

– Мы поедем в то же самое место?

– Нет.

– А куда?

Улыбка слетела с лица Джорджа, и Кевин почувствовал некоторое волнение.

– Скоро ты все узнаешь. Хорошо?

– Человеку нравится все узнавать заранее…

В ответ Джордж включил радио, а потом покрутил ручку настройки. В рубрике новостей выступала член Палаты представителей от штата Флорида, Диана Трамбл. Она объявила о пяти повестках в суд в расследовании по делу «Плейнс Кэпитал» и IfW, врученных двум председателям правления, главному операционному и двум генеральным директорам.

– Слушания будут назначены после августовских каникул. Представитель Хейнс и я надеемся получить исчерпывающие и честные ответы на наши вопросы, – заявила Трамбл.

– Проповедуй, сестричка, – сказал Джордж.

После этого они с Кевином прослушали рассказ диктора о том, как, согласно непроверенным данным, школа для девочек в Нигерии подверглась нападению «Боко-Харам»[11]11
  Террористическая организация, запрещенная в РФ.


[Закрыть], исламской экстремистской группы. Той самой, которая всего три года назад похитила почти триста девочек из другой такой же школы в Чибоке.

– Вот она, – сказал новый товарищ Мура, выключив радио и кивая в сторону белокурой женщины двадцати пяти лет, с пухлой сумочкой на плече, которая выходила из ресторана.

В джинсах, в черном поло и в коротком черном переднике официантки. На ее красном бейджике «Ред Робин» большими буквами было написано имя: Трейси. Джордж вышел, чтобы встретить ее, а Кевин молча наблюдал за ними через ветровое стекло. Судя по всему, женщина была вне себя, ее руки дрожали. Когда Джордж что-то шепнул ей, она кивнула, а затем энергично покачала головой и повысила голос:

– Нет уж, больше я туда ни ногой!

Джордж положил ей руку на плечо. Она вздрогнула, и он убрал руку. После того как он произнес еще несколько слов, Трейси снова кивнула и открыла сумочку. Вынув оттуда телефон и бумажник, она протянула их мужчине. Тот покачал головой – видимо, не хотел к ним прикасаться. И просто показал, что это нужно сделать ей самой. Она удрученно пересекла парковку и выбросила все в урну. В этот момент из ресторана вышел какой-то работяга, вертя во рту зубочисткой и окинув женщину пристальным взглядом.

Джордж оглянулся в сторону машины и подмигнул Кевину.

Трейси повернулась, чтобы уйти, а затем, помедлив, сняла бейдж с передником и тоже швырнула их в урну. Джордж приподнял водительское кресло, чтобы она могла сесть сзади. Бросив на сиденье свою сумочку, женщина посмотрела на Мура.

– Привет.

Тот кивнул в ответ. Когда она уселась, он прочитал слова, вышитые на плече ее черной рубашки:

ЧЕСТЬ

ВЕРНОСТЬ

ЖАЖДА ЗНАНИЙ

ОТТЯГ

Джордж сел за руль, и Трейси сказала:

– В следующий раз предупреждайте, хорошо?

– Так, по идее, должно быть, – ответил шофер, когда автомобиль тронулся вперед. – Но правила устанавливаем не мы, а они.

Пассажирка громко вздохнула и выглянула в окошко.

– Ну что, готовы? – спросил Джордж энергичным голосом.

– Всегда, мать твою, – буркнула Трейси.

Глава 06

– Эй, вы! – окликнул Дэвид, приближаясь к крыльцу.

Бишоп улыбнулся ему. Получилась открытая и дружелюбная улыбка.

– Ингрид рассказала мне о ваших книгах, приятель, – сказал он. – С нетерпением жду момента, чтобы почитать…

– Расскажите мне о «Роза Люксембург коммандо».

Безмятежное лицо Бишопа немного дернулось, и Паркер почувствовал вкус победы. И продолжал напирать:

– Если вы такой миролюбивый, Мартин, почему тогда тусовались с террористами в Берлине?

Бишоп отвел взгляд, а потом фыркнул и ответил:

– Никакие они не террористы.

– Немецкое правительство с вами не согласно. И наше правительство тоже. Они даже включены в особый список ООН. Мы с Ингрид как раз жили там, когда взорвалась их чертова бомба. Я стоял на противоположной стороне улицы! Поэтому не говорите нам, что они не террористы!

Писатель повернулся к жене за поддержкой, но та даже не взглянула на него. Как и Мартин, она смотрела куда-то в сторону.

– Тогда вы, должно быть, правы, – спокойно сказал Бишоп, но в его голосе почувствовалось напряжение. – Если все говорят, что это правда, значит, так оно и есть.

Дэвид подошел на шаг ближе.

– Вы сами себя обманываете, Мартин. Но ладно, здесь я согласен. В самом деле. Каждый недоволен своей жизнью. Так уж устроен человек. Вот вы утверждаете, что не их вина. И обвиняете во всем правительство. И большой бизнес. Потом ищете оружие и затеваете революцию! Вместо всеобщей панацеи вы продаете лозунги. Что произойдет, когда один из ваших последователей фактически исполнит то, о чем вы говорите? Вы ведь уже спровоцировали беспорядки в Сент-Луисе, но что, если какой-нибудь студент-старшекурсник застрелит священника или полицейского? Вы ведь знаете, что тогда за вами придут, не так ли? И Первая поправка[12]12
  Поправка к Конституции США, гарантирующая свободы вероисповедания, слова, печати, собраний и жалоб в государственные органы.


[Закрыть] больше вас не спасет. Не спасет, понимаете?

Глаза Бишопа блуждали по сторонам, но он внимательно слушал. Как, впрочем, и все. Паркер не потрудился понизить голос, и позади него, терзаемые любопытством, собирались другие гости. Им было интересно, что произойдет дальше, как будто их ждал еще один сюрприз Билла, вроде той же пиньяты.

– Судя по всему, у вас больше веры, чем даже у меня, – заметил Мартин.

– Чего больше?

– Веры, – повторил Бишоп, а затем покачал головой. – Слушайте, я все время беседую с людьми. С целыми толпами. Они аплодируют. Иногда даже ликуют. Я с радостью наблюдаю, как они переполнены революционным духом. Но послушайте, приятель, потому что это правда: они не готовы. Они смотрят на меня и видят то, что и вы: парня, который убедительно врет. То, что я вселяю в них, – это не революция, а всего лишь желание выйти и поговорить со своими друзьями о революции. Они не собираются устраивать беспорядки.

– Вы не знаете этого наверняка.

– Я абсолютно уверен в этом. Все, что я действительно могу сделать, – это изложить свою точку зрения и сделать так, чтобы о ней узнали власти предержащие: вооруженное восстание – всегда выбор.

– Получается, вы просто говорите?..

– А у вас что же, есть идея получше? Расскажите, я весь превратился в слух.

Дэвид поднялся еще на пять ступенек вверх, оказавшись прямо перед Бишопом, который был значительно ниже его ростом.

– Естественно, есть.

– Выкладывайте.

– Держитесь, черт побери, подальше от моей жены.

Наступила неловкая пауза. Дело, собственно, было не в словах Паркера, а в том, как именно он их произнес – вдобавок ткнув указательным пальцем в грудь оппоненту. Физическая агрессия со стороны Дэвида была событием крайне редким, но ей почти всегда предшествовало большое количество выпитого алкоголя.

– Вашей жены? – спросил Бишоп без особых эмоций. – Может, тогда еще и подальше от вашей собаки? Или, скажем, вашего телефона?

– Вы – манипулятор, – сказал писатель. – Но вам не втянуть ее в свой чертов…

Закончить фразу ему помещали две вещи. Во-первых, он и сам толком не знал, как ее закончить, а во-вторых, эти слова лишь отвлекли Мартина от удара кулаком…

Правда, Дэвид был пьян, и удар не получился резким. Билл заметил, как поднялась его рука и сомкнулись пальцы. Все остальные, наверное, тоже заметили. Но Бишоп либо тоже изрядно напился, либо ему было все равно. Удар Паркера пришелся ему в челюсть. Мартин отшатнулся и раскинул руки, выронив в траву пластиковую кружку. Полсекунды он балансировал на одной ноге, после чего рухнул на крыльцо.

В тот же момент к ним подскочил крупный мужчина в джинсах и кожаной байкерской куртке. Схватив Дэвида за воротник рубашки, он спустил его с лестницы, после чего присел на корточки, чтобы помочь Бишопу подняться.

Билл бросился к Паркеру. Тот что-то ворчал и потрогал ребра.

– С тобой все в порядке? – спросил хозяин дома.

– Отвали! – рявкнул Дэвид, оттолкнув его, и присел. Он увидел, как Бишопу помогли подняться на ноги. Помогал не только большой парень в байкерской куртке. Помогала и розовощекая Ингрид, которая вела себя так, будто ее мужа здесь вообще не было.

Наблюдали эту картину, казалось, все гости вечеринки. На их лицах отразилась смесь растерянности и отвращения, а некоторые и вовсе были в шоке от немого торжества кровавого спорта.

– Будем считать, что я поддался, – сказал Бишоп Паркеру, встав между Ингрид и большим голубоглазым человеком с недельной бородкой. – Только постарайтесь впредь включать голову.

– Идем, – сказал Билл Дэвиду.

– Что он сказал? – пробормотал писатель, а затем поднялся на ноги и повысил голос: – Ингрид, я думаю, нам пора домой.

Его жена не ответила. Было видно, что она по-прежнему на стороне Мартина.

– Пора, идем! – повторил Феррис.

Дэвид был смущен – это можно было прочитать по его лицу и по тому, как повисли по бокам, словно плети, его руки. У него даже не было слов.

Ингрид наконец взглянула на своего мужа и голосом настолько холодным и твердым, что даже он сам не узнал его, произнесла:

– Идем, Дэвид. Поехали же, наконец, домой!

– Пошли, – сказал Билл, потащив Паркера за собой, но тот все-таки избавился от него и ушел, обойдя дом сбоку. Ему хотелось побыть одному…