Текст книги "Эпоха Отрицания"

Глава 13

Оказавшись в холле, Кевин все еще дрожал. Выскочив на тротуар, он пнул ногой валявшийся там пластиковый стаканчик.

Холли ждала его, облокотившись на «Ламборгини». Боже, какой яркий свет! Он даже зажмурил глаза. Издалека, по ту сторону, где росли пальмы, уже слышались крики и плач. Потом завыли полицейские сирены.

Расмуссен ничего не сказала. Она лишь перехватила его взгляд, нервно улыбнулась и пошла прочь. Мур направился следом. В возникшей после стрельбы панике толпа, собравшаяся на праздник, рассыпалась: люди разбегались по переулкам и соседним с Крэндон-стрит улицам. Холли держалась на несколько шагов впереди, и Кевину, чтобы не отставать от нее, приходилось продираться сквозь кучки обезумевших от ужаса людей. Одну женщину он даже сбил с ног. Сам немного поддавшись панике, он остановился и, извинившись, помог ей встать. Женщина что-то закричала ему вслед, но он не расслышал: кругом стоял жуткий шум. Повернувшись, молодой человек понял, что потерял свою спутницу. Он поспешил вперед, пока наконец не увидел, что девушка остановилась возле угла дома и наблюдает за ним. Улыбка с ее лица давно исчезла. Теперь там был, наверное, страх или что-то еще. Ему было трудно сейчас понять. Он поспешил вперед.

Вместе миновав еще один квартал, они сели в машину. Кевин пытался не замечать созданный им же хаос. Он подумал о женщине, которую подстрелил, и представил, сколько других женщин, детей и мужчин пострадают в возникшей сутолоке, получат травмы, будут растоптаны. Люди такое творят. Они начисто теряют головы…

Холли повернула на юг, стремясь уехать подальше от Крэндон-стрит и близлежащих улиц. Вскоре они уже достигли парка «Билл Бэгс Кейп» и поехали по узкой дороге, закрытой с обеих сторон плотной растительностью. Не доезжая до входа в парк, где наверняка дежурили бы охранники, Расмуссен свернула с дороги.

– Ты как? – спросила она.

– Что?

– С тобой все в порядке?

– Да. Конечно. Поехали.

Они вышли из машины и медленно пошли к берегу, пробираясь через низкорослый и местами прибитый к земле кустарник. Мур исцарапал себе лицо и руки. Вскоре они увидели вдалеке небольшую моторную лодку. Холли вошла в воду, а затем оглянулась.

– Как ты себя чувствуешь? – спросила она.

– Хорошо.

– Только не ври мне.

Как он себя чувствовал? Не так уж хорошо. Как только пуля вылетела из ствола, он тут же понял, что все неправильно. Что совершена страшная ошибка. Расстояние, учет сопротивления ветра и попытка рассчитать траекторию пули… Почему он решил, что справится? На кого он пытался произвести впечатление? Неужели ему потом хотелось услышать истории о своей меткой стрельбе? Скажут: «Невероятно, с такой дистанции – и не наповал!» Как бы там ни было, пролилась кровь.

– Идем, – сказала Холли и направилась к моторной лодке.

Глава 14

Во время своего первого года жизни с Ингрид в Берлине Дэвид обычно выходил с ноутбуком в руках из их тесной квартирки на Пренцлауер-Берг и направлялся в бар «Пятьдесят шестой год», расположенный за три квартала от них и оформленный в коммунистическом стиле. Он занимал угловой столик под настенным портретом Хрущева и садился за работу, потягивая американо. Через три-четыре часа, выполнив авторский план на день, он заказывал джин-тоник и болтал с барменшей Элли, татуированной вокалисткой группы «Унтервельт», то есть «Андеграунд». У нее были огромные глаза, и в ее внешности угадывались характерные черты героинового шика. Она расспрашивала писателя о «нелепой» и «преступной» американской политике, а он, в свою очередь, интересовался тем, как она росла в Лейпциге, на территории Восточной Германии.

Он быстро привык и уже с нетерпением ждал этих кокетливых бесед. Начал заказывать свой первый напиток на пятнадцать минут, на полчаса, а то и на час раньше – пока в итоге не оказывалось, что собственно работе он посвятил всего час или того меньше, поскольку потом перехватил заинтересованный взгляд Элли и тут же нашелся что спросить…

Так продолжалось много недель – они пили и болтали до четырех часов пополудни. А в четыре он брал двойной эспрессо и мчался домой, чтобы приветствовать Ингрид, которая как раз возвращалась с работы. Иногда она делала замечание по поводу его нетрезвого вида, а он тут же врал ей, утверждая, что многочасовая писанина сильно его доконала…

Что он нашел в этой Элли? Может быть, все дело было в том, что она носила футболки, тем самым выставляя напоказ свои татуированные руки? Или в том, что она с такой легкостью рассказывала ему о разных травмах детства, полученных на застойном посткоммунистическом Востоке? Или просто в том, что молодая, подсевшая на хиппи жительница Берлина посчитала неважно одетого тридцатипятилетнего американца достаточно интересной персоной для совместного времяпрепровождения? Она признавала его высокое самомнение, и мысли о ней сопровождали Дэвида весь день и не отпускали его даже в постели, когда рядом сопела его собственная жена.

Ингрид как раз получила повышение в «Старлинг Траст», и ее новые обязанности включали посещение апрельских совещаний в мировой штаб-квартире в Нью-Йорке. Муж помог ей упаковать сумку для четырехдневной поездки, и как только ее такси исчезло за углом их дома, он отправился прямиком в «Пятьдесят шестой год». Зайдя в бар, он тут же спросил у Элли, что она делает вечером…

Какого-то определенного плана у него не было. Супружескую неверность он никогда пороком не считал. Ингрид была настолько увлечена своей работой, что по возвращении домой даже забыла расспросить мужа, как продвигается его книга. Элли же, в свою очередь, была просто очарована его творчеством. А об этом он мог говорить часами. Поэтому, когда он отправился к ней в тот день, он просто искал для себя заинтересованную аудиторию. Или, может быть, он так себе это потом объяснил…

Элли рассказала, что «Унтервельт» дает концерт в одном из блочных домов на Фридрихсхайн, к югу от Пренцлауер-Берг.

Холодным вечером Паркер не сразу отыскал нужный дом. Добравшись до места, он заплатил за вход покрытому пирсингом вышибале с сигаретой в зубах. Тот указал ему на обшарпанный внутренний двор, освещенный пятью десятками масляных ламп. На одном конце двора находился бар, битком забитый пивом, а на другом – группа «Унтервельт», состоящая из четырех музыкантов. Они готовились к выступлению. Элли, которая настраивала ритм-гитару, одарила Дэвида одной из своих великолепных улыбок и поблагодарила его за то, что он пришел. В это время двор начал заполняться людьми, одетыми как низкосортный бруклинский сброд.

Весь вечер Паркер пытался – по большей части тщетно – услышать в песнях группы, этой смеси психоделического рока и «Крафтверка»[23]23
  Немецкая группа, ставшая в 1970-е одним из пионеров электронной музыки.


[Закрыть], хоть какой-то намек на мелодию. Однако он восхищался голосом Элли и тем, как она жадно поедает взглядом аудиторию. Для лучшего самовыражения эта девушка нуждалась в больших, открытых площадках, роль барменши ей явно не подходила. Сейчас, выступая перед толпой, она была совсем другой – но не менее интригующей…

Чтобы соседние жильцы не возмутились и не вызвали полицию, им пришлось закончить концерт в девять вечера. Дэвид ждал, пока Элли закончит паковать свои вещи. Он великолепно лгал, отмечая те песни, которые якобы понравились ему больше всего, и делился с ней своим искренним удивлением ее игрой на электрогитаре. Он не мог сказать наверняка, верит барменша ему или нет, но она позволила ему нести чехол от гитары и проводить ее до дома.

– Я бы предложила тебе зайти, но соседи у меня просто невыносимые, – сказала она ему. А потом поцеловала его в губы. Получился длинный, затяжной поцелуй – с привкусом пива, которое она потягивала между песнями. – Увидимся завтра?

– Нужно работать, – ответил писатель, и девушка засмеялась, потому что даже она заметила, что он, видимо, никогда не закончит свою работу.

Отвернувшись, Дэвид подумал, что ничего не планировал, и это ознаменовало начало его восьмилетнего самообольщения. А в самом-то деле, что он такого сделал, чего добился? Он пришел на концерт группы, о которой так много слышал. Поддержал подругу… И потом она поцеловала его. Дэвид Паркер никогда не совершал неправильных поступков.

Ускорив шаг, он поплотнее натянул куртку. Подростки, нарядившиеся в кожу, курили хэш. Немного впереди какой-то парень оживленно болтал по телефону, на противоположной стороне улицы смеялись две девчонки… Из окна доносилась мелодия одной из композиций «Велвет Андеграунд»[24]24
  Американская группа, влиятельнейший коллектив в истории экспериментального рока.


[Закрыть]. И его только что поцеловала ведущая вокалистка берлинской рок-группы. Чертовски круто…

Потом его барабанные перепонки едва не лопнули от гулкого хлопка – там, впереди, прямо над смеющимися девчонками на верхнем этаже обветшалого жилого дома прогремел взрыв. Девчонки, взвизгнув, бросились бежать. Мужчина с телефоном вздрогнул и спрятал аппарат.

Мочевой пузырь Дэвида, перегруженный пивом, не выдержал…

Восемь лет спустя он рассказал эту историю Биллу Феррису. Тот как раз позвонил ему – видимо, из жалости, хотя Паркеру тогда было все равно, – и пригласил его отпраздновать День независимости вместе с ним и Джиной в Монклере. Билл подавал ему напитки и начос, на Си-эн-эн беспрерывно крутили музыкальные ролики, а Джина основную часть времени провела на кухне, где болтала по телефону с Франсин, ее кузиной из Форт-Лодердейла. Оказалось, что она наконец убедила Билла перебраться во Флориду. И теперь они как раз строили планы по поводу предстоящего переезда.

– А что случилось с Элли? – спросил Феррис, помешивая виски в бокале.

– Не знаю.

– Что ты хочешь этим сказать?

– Я больше не появлялся в том баре.

Билл поднял голову, возможно спрашивая себя, что за друг был у него все эти годы…

Дэвид неспешно потягивал пиво.

– Взрыв устроили «Роза Люксембург коммандо». В общем, шайка Мартина Бишопа. И вот к такому парню решила примкнуть моя Ингрид.

– Она умнее, чем ты думаешь. Вероятно, даже умнее тебя, уж не обижайся. Предполагаю, что как только она увидит, какую операцию тот замышляет – если у него вообще есть такие планы, в чем лично я сомневаюсь, – она сразу же сбежит оттуда.

Паркер думал, что двух недель вполне достаточно, чтобы понять масштабы замышляемой операции, и собирался прокомментировать свою мысль. Но заметил, что Билл вдруг уставился в телевизор. Он повернулся и понял, что что-то случилось. Феррис увеличил громкость.

Оба слушали, как диктор Си-эн-эн рассказывает о подробностях недавней перестрелки: Арлингтон, штат Виргиния, республиканец Пол Хейнс выступает на ежегодном параде в честь Дня независимости. В «Ютьюбе» и на «Фейсбуке» уже появились любительские, снятые на смартфон видео: не совсем четкие, выбеленные солнцем снимки Хейнса с женой и двумя сыновьями у какого-то крыльца. Они смеялись, находясь в кругу местной элиты. Потом голова Пола слегка откинулась назад – точнее, она дернулась от угодившей в нее пули, от которой осталась небольшая темная точка на лбу, – и он рухнул вниз, исчезнув за спинами других людей. Из-за шума толпы выстрела никто не расслышал, и, наверное, секунду или две никто не мог понять, что Хейнс уже мертв. Его жена продолжала улыбаться, а сыновья в унисон махали ручками и что-то кричали. Потом супруга Пола повернулась – возможно, чтобы что-то сказать мужу или напомнить, чтобы он улыбнулся, – и только тогда все поняла. Она посмотрела вниз, а затем дико закричала и тоже упала.

– Вот дерьмо, – процедил сквозь зубы Дэвид.

– Джина! – позвал Билл, но его супруга все еще болтала по телефону, обсуждая какие-то планы.

Ждать каких-либо комментариев от представителя полиции было еще слишком рано. И в Си-эн-эн тоже еще не успели толком отреагировать на события, так что никто из их экспертов не выступал перед камерами с версиями о случившемся. Один специалист в области международной безопасности, единственный, кто оказался у них в студии, высказал предположение, что это, скорее всего, не дело рук «Аль-Каиды». Хотя бы потому, что погибший был членом нижней палаты Конгресса и за ним не было замечено каких-либо антимусульманских выступлений или комментариев. Исламист предпочел бы охватить как можно большее число потенциальных жертв. Беседа переключилась на обсуждение версии об убийце-психопате. Хотя Дэвид заметил, что, как обычно, никто не указал, что психически больные люди все-таки редко проявляют жестокость к другим. Основная часть убийств в Америке совершена вполне адекватными и здоровыми преступниками.

Билл взял свой бокал и направился на кухню, чтобы поделиться новостями с Джиной. Но в этот момент диктор произнесла:

– Поступили сведения еще об одном эпизоде со стрельбой – на этот раз в Майами. Во время… да. Тоже во время торжеств в честь Четвертого июля…

Феррис замер на месте с пустым бокалом в руке и возвратился к дивану.

Любительской съемки из Майами не передали, но новости поступали стремительно: стреляли в члена Палаты представителей, демократку Диану Трамбл. О ее состоянии не сообщалось.

Чуть позже полицейский представитель в Арлингтоне подтвердил, что Пол Хейнс действительно убит единственным выстрелом в голову. А на юге, в Майами, Диану Трамбл увезли на «Скорой помощи» в больницу, и еще сохранялась надежда, что она выживет. В этот момент диктор, видимо потеряв дар речи, отвернулась к кому-то за кадром и просто ошеломленно смотрела в одну точку. Три секунды тишины… Но для телевидения это целая вечность.

Потом женщина откашлялась, повернулась к камере и пробормотала:

– Последние новости. Сенатор от Республиканской партии Джозеф Уоллис убит при взрыве в Литл-Роке, штат Арканзас. Простите меня – нет, его смерть еще не подтверждена официально. Но сообщается, что он находился в автомобиле вместе со своим водителем. И когда машина выехала из Плезант-Вэлли, она взорвалась.

– Джина! – завопил хозяин дома.

Его жена появилась в дверном проеме с телефоном в руке.

– Я не глухая, Билл!

К пяти часам насчитывалось уже четыре атаки. За несколько минут до очередного часа в Элене, штат Монтана, был убит демократ Гэри Хеллер. Он был застрелен во дворе собственного дома, на дорожке, ведущей к бассейну.

Трое мужчин убиты, а одна женщина, Диана Трамбл, сейчас находилась в Мемориальной больнице Джексона, и за ее жизнь боролись врачи…

Теперь опустошенная дикторша коснулась пальцем мочки уха и тихо произнесла:

– Только что поступило новое сообщение.

Дэвид едва не задохнулся, ожидая новостей о пятом покушении, но оказалось, что это новости из интернета, из блога «Министерство пропаганды», который Бишоп запустил за пару недель до своего исчезновения. Сообщение буквально всколыхнуло «Твиттер», «Фейсбук», «Гугл+», «Реддит» и с быстротой молнии разлетелось по другим соцсетям. Переполошившиеся сотрудники «Си-Эн-Эн» решили поделиться новостью с остальной частью страны.

Америка!

Это первый день нового положения дел. Оно породит следующие похожие ситуации и в итоге приведет к освобождению – вас всех, каждого в отдельности.

Не переживайте и не пугайтесь – в этом нет никакой нужды.

Тот, кто не движется с места, не замечает своих цепей.

Время анализировать прошло.

Давайте действовать!

Там, где есть власть, есть и сопротивление.

«Тяжелая бригада» намерена включить в свой состав всю страну. Вы теперь с нами.

«Тяжелая бригада» – это сопротивление. Сопротивление – это вы.

То, что сделали мы, может сделать любой.

Так сделайте.

«Тяжелая бригада».

– Вот сволочи! – буркнул Билл.

– Конечно, – ничуть не удивившись, сказала Джина.

Дэвид промолчал. Он вспомнил тот взрыв в Берлине и то, как он, шатаясь, поплелся домой в пропитанных мочой джинсах, как поднялся по лестнице к двери своей квартиры. Как остановился, чтобы ответить на звонок. Ингрид, которая находилась в тот момент в Нью-Йорке, только что узнала о взрыве и позвонила ему на мобильный узнать, все ли с ним в порядке.

– Конечно, со мной все в порядке, – солгал он ей тогда…

Глава 15

Она могла бы, возможно, и позлорадствовать, но не стала. Рейчел была просто благодарна, что после покушения на четырех членов Конгресса федеральное правительство предпринимает строгие меры по усилению собственной безопасности и перестает экономить. Теперь ее команде предоставили три взаимосвязанных офиса на пятом этаже Здания Гувера. За каждым региональным аналитиком, таким как Даг или Эшли, закрепили отдельный стол, а Прю получила собственный кабинет.

Третью комнату она постепенно заполнила агентами, которые могли взять на себя массу работы, требующей непрерывной беготни – той, которая уже основательно вымотала ее в последнее время. К пятому июля семь из этих двенадцати столов уже использовались агентами, которые активно обрабатывали информацию, поступающую на горячую линию ФБР.

Они получали сообщения о неизвестных субъектах и о подозрительных фургонах, проезжающих через пригороды, напичканные дорогими авто. Соседи доносили друг на друга. Поступали звонки и от тех, кто непомерно увлечен политикой. Эти люди доносили на дикторов, которые, по их мнению, попали под пагубное влияние «Бригады». А студенты стучали на одноклассников, которые однажды выразили недовольство или отвращение к федеральному правительству. И еще было много сообщений от иностранцев. То, что они получили в итоге, представляло собой поперечный разрез американской паранойи, скрытых предрассудков, выплывших на поверхность. Попадало под подозрение все, что так или иначе шло вразрез с господствующей тенденцией.

В тот первый полноценный день Оуэн Джейкс пригласил Прю на телеконференцию с Фей Левинсон, розовощекой атташе по юридическим вопросам в Берлине. Когда на экране появилась картинка, Левинсон радостно произнесла:

– Привет, Оуэн!

– Я помог ей устроиться на эту работу, – прошептал Джейкс на ухо Рейчел.

Фей проинформировала их о сотрудничестве с немецкой разведкой. За последние сутки немцы активно отслеживали сеть европейских связей Мартина Бишопа.

– Неужели у них есть для этого время? – спросила Прю.

– Вчера, – сказала ей Левинсон, – Рейхстаг наблюдал, как три американских политика погибли, а четвертая была серьезно ранена. И они знают, что Бишоп был вдохновлен одной местной группой. Так что немцы боятся, что теперь следующие – они. BfW вышибает двери по всему Берлину. Не думайте, что Бюро занимается этим в одиночку. Как только они обнаружат что-нибудь существенное, то дадут знать мне, а я тут же сообщу вам и Оуэну.

– Спасибо, – кивнула Рейчел. – А как насчет того, чтобы я получила доступ к отчету Оуэна за две тысячи девятый год?

Фей ненадолго задумалась, вздернула голову, а затем кивнула.

– Я посмотрю, что здесь можно сделать… Договорились?

После того как они повесили трубку, Джейкс воскликнул:

– Ну разве она не великолепна?

Несмотря на то что пользы от разговора было немного – и к тому же Рейчел не слишком надеялась заполучить тот самый отчет, – мысль о том, что немцы тоже заволновались, несколько взбодрила ее. На фоне ситуации, когда четыреста человек умело скрывались от всех, такая новость была не хуже какой-нибудь важной зацепки в расследовании.

Но все-таки в душе у нее сохранялась странная тревога. Ей не давали покоя наболевшие вопросы.

– Не сходится, – сказала она Оуэну. – Ну вот зачем убивать этих людей? В своей писанине Бишоп никогда не призывал к прямым, нацеленным атакам. Он упоминал о них, но лишь как об угрозе сдержать зарвавшихся чиновников. Сам он фактически никогда не пропагандировал убийства. А теперь, получается, он призывает к прямому террору? Почему все так резко поменялось?

– Как вы, наверное, знаете, – возразил Джейкс, – этот мир не держится на железобетонной логике.

– Но он все-таки достаточно умен, чтобы понять, что вредит сам себе.

Оуэн пожал плечами и встал, чтобы уйти.

– Реальный вопрос таков: почему это имеет значение? Это никак не поможет нам посадить Мартина Бишопа за решетку.

На следующий день Эшли положила Прю на стол целую охапку страниц, которые пахли жареным ягненком из близлежащего ресторанчика «Фого де Шао».

– «Магеллан Холдингс», – сказала она.

Рейчел только что закончила малоприятный разговор с офисом в Альбукерке.

– Надеюсь, у тебя хорошие новости, Эшли.

Бухгалтер торжественно уселась на стул и улыбнулась.

– «Магеллан Холдингс» – это источник финансирования «Бригады». По состоянию на восемнадцатое июня.

– И кто они?

– Подставная компания. Одна из пяти подставных контор, разбросанных по всему миру. Зарегистрирована на Багамах. В компании числится единственный сотрудник – некая Лора Андерсон. Мы разыскали ее. Австралийка, ей семьдесят восемь лет. Проживает в доме престарелых в Брисбене!

Рейчел откинулась назад, пытаясь сообразить.

– Выводы?

– Ну как же! – воодушевилась Эшли. – Это означает, что кто-то и в самом деле не хочет, чтобы его нашли.

Между тем во внешнем мире пресса усиленно стучалась в двери ФБР. Сэм Шумер на своей передаче сослался на конфиденциальный источник, согласно которому восемнадцатого июня бесследно исчезли почти четыреста человек, якобы связанных с «Бригадой». Он тер свой огромный лоб, крутил усы и взывал к аудитории с притворным отчаянием:

– Я задаю вопрос, сограждане: куда подевались наши дети?

Рейчел пришлось ответить на сердитый звонок от заместителя директора Полсона, который спросил, не она ли передала Шумеру эту информацию. Она, естественно, отрицала свое участие, и тогда он велел еще раз – и как можно скорее – связаться с Сэмом.

– Если мы уже не контролируем этот сценарий, найдется тот, кто с удовольствием сделает это за нас.