Текст книги "Тайная история Украины–Руси"

Блуд древнерусский

Но политика политикой, а развлекаться ведь тоже надо!

Разврат на Святой Руси был всегда – даже когда еще и Руси-то не было. Самое раннее изображение «свободной любви» на территории Украины относится ко II тысячелетию до нашей эры. Оно называется Керносский идол.

Археологи до сих пор гадают, что за усатый бес изображен на каменной стеле с топором за поясом. Большинство почему-то сходится на спорной мысли, что это мифический прародитель какого-то племени. Зато не вызывает никаких сомнений то, что вырезано на боку у степного чуда, – прыткий молодой человек без штанов накалывает на вздыбленный член бесстыдную юную леди, похотливо оттопырившую первобытный задок.

«Какая развитая цивилизация была! – воскликнул мой друг, когда я показал ему репродукцию этого доисторического шедевра. – Возможно, они даже знали половые извращения!»

Ну, знали или не знали – другой вопрос. А вот что разбирались в половых излишествах – так это точно.

Древний славянин жил в обстановке, максимально способствующей морально-бытовому разложению. Он не признавал изб, беленых хаток с вишневыми садками и тем более каких-то там коттеджей. Его жилище – полуземлянка размером в десять квадратных метров – как кухня в городской квартире. Только в отличие от кухни все это строение целиком сидело в почве, а над поверхностью торчала только двускатная крыша, обложенная дерном. Жилище хоббита – да и только!

Ютились в нем, кроме отца семейства, еще с десяток обитателей – жена с вечно распухшим от беременности брюхом и выводок сопливых детишек в домотканых рубашках. Вся половая жизнь – на виду. С вечера папаша забирался верхом на мамашу и, посапывая, вершил непотребное.

Тем более что вокруг землянки все только и склоняло к разврату – похрюкивали поджарые спортивного вида кнуры, взбираясь на круглозадых свинок, орали петухи, топча кур, и протяжно мычал от любовной тоски красавец-бык в ожидании податливой коровы с выменем, до которого далеко любым силиконовым подделкам. Деревенская идиллия!

Иначе отдыхали высшие классы.

По большому счету, первые древнерусские князья – просто паханы банды рэкетиров, оседлавшей путь «из варяг в греки». Образ жизни они вели соответствующий – настолько пряный, что даже у восточных путешественников, привыкших к роскоши гаремов, слюнки текли. Вот как описывает быт киевского двора арабский географ Амин Рази в книге «Семь климатов»: «Царь их постоянно живет в замке, очень высоком, и четыреста человек воинов постоянно находятся при нем и ночью спят у ног его ложа. И с каждым из этих четырехсот человек есть девушка, так что каждый, если имеет желание совокупиться, пользуется девушкой в присутствии царя. У царя также есть четыреста девушек, которые являются его наложницами. Трон его большой, увенчанный драгоценными самоцветами, сделан так, что на этом троне он сидит с сорока любимицами и в их обществе проводит время. И если у него вдруг появится страсть, он совокупляется с ними в присутствии своих сподвижников. И это дело они не считают постыдным. Царь их никогда не сходит ногами с высоты трона, и если он изъявит желание ехать верхом, то ему подводят лошадь прямо к трону. И нет у него другого дела, кроме как совокупляться с девушками, пить вино и предаваться развлечениям».

Эх, жили же люди! Причем не в Лас-Вегасе или гамбургском Сан-Паулу, а прямо здесь, в Киеве, на том самом месте, где теперь торчит Исторический музей с унылыми черепками и несет пережаренным маслом от бара «Ольжин двор».

Публичная любовь так нравилась древнерусским дружинникам, что все окрестные народы просто сбегались на них посмотреть. Главной статьей киевского экспорта был, кстати, не мед и не воск, как пишут в школьных учебниках, а красивые девки. Русы ловили их в подвластных деревнях, отмывали от крестьянской грязи и везли на Волгу – в славный мусульманский город Булгар. Отсюда живой товар расходился по всему Востоку.

Русы верили, что настоящий мужчина не может обойтись без секса даже после смерти. Вместе с конем, мечом и кольчугой дружинник прихватывал на тот свет еще и любимую бабу, которую предварительно с соблюдением красивых народных обычаев душили его друзья. Арабский путешественник Ибн-Фадлан в 922 году в Булгаре стал очевидцем колоритнейших похорон русского купца. Он описал их с мельчайшими подробностями, бережно сохранив для науки все, что смог рассмотреть.

«Когда умер тот муж, о котором я говорил раньше, то сказали его девушкам: «Кто умрет вместе с ним?» И ответила одна: «Я». Ее поручили двум девицам, чтобы они были с ней, куда бы она ни пошла, – они даже мыли ей ноги своими руками. А девушка каждый день пила и пела, радуясь будущему.

Когда же наступил день, в который должны были сжечь покойника и девушку, они нарядили мертвеца в кафтан с золотыми пуговицами и парчовую шапку и отнесли на корабль, посадив на стеганый матрац и подперев подушками, а девицу его подняли к нему.

И я увидел, что она растерялась. Мужи стали бить палицами по щитам, чтобы не было слышно ее крика, потому что другие девушки перестали бы стремиться к смерти со своими господами.

Потом туда поднялись шесть человек из числа родственников ее хозяина, и все как один совокупились с девушкой в присутствии мертвеца.

Как только они покончили с осуществлением своих прав любви, девушку уложили рядом с ее господином. Двое схватили ее за ноги, двое – за руки, пришла старуха, именуемая ангелом смерти, накинула ей на шею веревку и дала ее конец двум мужам, а сама стала вгонять огромный кинжал между ребер девушки, в то время как мужи душили ее, пока она не умерла.

Тогда ближайший родственник умершего взял палку и зажег ее от костра. Не прошло и часа, как корабль, девушка и ее господин превратились в пепел».

Шокирующий отчет Ибн-Фарлана своему любопытному багдадскому халифу – на самом деле исключительно точный документ. Раскопки древнерусских могил подтвердили: с соблюдением именно таких сексуальных ритуалов наши предки и хоронили своих самых уважаемых мертвецов.

Особенно крутым половым разбойником был князь Владимир Святой. Жизнь его – бесконечная череда плотских подвигов. Когда полоцкая княжна Рогнеда отказалась выйти за будущего крестителя Руси замуж, тот не просто захватил Полоцк, но еще и изнасиловал переборчивую невесту прямо на глазах у родителей.

Владимир был еще подростком. Самому ему такое и в голову бы не пришло. Но у него был дядя – знаменитый русский богатырь Добрыня. Тот, как пишет историк Татищев, повелел Владимиру быть с Рогнедой «пред отцом и матерью». И Владимир «был», приспустив портки и закинув девке подол на спину, после чего «нарек имя ей – Горислава».

По утверждению Нестора-летописца, главная «малина» князя Владимира была в Вышгороде. Там он держал триста девок. Еще одна в Берестовом – прямо у стены нынешней Печерской лавры. А третья – в Белгороде, бывшем тогда пограничной крепостью с печенегами. Всего же у «святого» имелось восемьсот наложниц и шесть законных жен. Но этим он не ограничивался, ибо «был такой же женолюбец, как Соломон – ненасытный на блуд, и, приводя к себе замужних жен и дев, растлевал их».

Функционировал князь как безотказная секс-машина. Захватив Киев, он правил тут до принятия христианства всего шесть лет, после чего, если верить летописцу, стал примерным мужем византийской принцессы Анны. Куда девался гарем Владимира после крещения – не ясно. Но можно представить, с какой интенсивностью спаривалось это чудо природы во дни своей языческой юности. А ведь нужно было еще и в поход сходить, собрать дань, отогнать от границ орды диких кочевников… Воистину князь по праву заслужил свое былинное прозвище – Красное Солнышко!

Быт и нравы цивилизации легко понять по ее уголовному кодексу. Едва научившись писать, Киевская Русь тут же стала покрывать стены своих соборов ругательствами и издавать своды законов об улучшении нравов. Один из них – «Церковный устав князя Ярослава» – рисует живописную картину морального падения наших пращуров. Знали они все – вплоть до лесбийской любви и скотоложества.

«Аще кто с животиною блуд сотворит, – указывает этот кодекс, – митрополиту 12 гривень». Тридцать гривен штрафа полагалось за групповой секс с двумя сестрами. Двадцать – за многоженство. Сорок – за инцест – когда «отец с дщерию».

Со временем склонность древних русичей к распутству только усиливалась. «Церковного устава» стало не хватать, и князю Владимиру Мономаху пришлось ввести новое законодательство, где штрафы заменялись поркой и отрезанием носов. По сто ударов плетью получали любительницы розовой любви, если «блуда ради бесилися, лезучи на купу, творящи иже муж едина, а другая женою». Извращенцы, «приложившиеся» к девице моложе тринадцати лет, продавались в рабство с конфискацией всего имущества. А кровосмесителей – пороли и разводили.

Зацикленность древнерусских законодателей на половых вопросах не должна удивлять. Во-первых, всякое извращенчество – дело действительно интересное. Борясь с ним, можно получить несравненное удовольствие – тоже по-своему в высшей степени извращенное. А во-вторых, регулируя телесный разгул, пытались спастись от венерических хворей, ибо презервативов – даже примитивных, из бараньих кишок – еще не знали, а наслаждения жаждали. Гнусный миф – что сифилис появился в Европе только после открытия Америки. На Руси его хватало всегда – даже за четыреста лет до хождения великого генуэзца в Новые Индии. Как утверждает вышедшее несколько лет назад в Москве солиднейшее исследование «Восточные славяне», «у населения Белой Вежи ставится бесспорный диагноз сифилиса». Ту же «радость» обнаружили при раскопках Старой Ладоги.

Белая Вежа – пограничная крепость на Дону. Ладога – такая же, но на Балтике. Перефразируя советскую песню, «от Дона до Балтийских морей древнерусский сифилис был всех сильней». Зараза, занесенная в гарнизон, живущий замкнутой жизнью, повергала в ужас самых закаленных вояк. Если бы вы видели снимки этих изъеденных плотской «любовью» человеческих костей! Даже смотреть страшно!

Вот такая она была – жизнь сексуальная на «светло-светлой и прекрасно украшенной земле Русской»!

Роксоланы для Италии

Отправляясь летом в Крым, читатель, не пропустите Кафу – нынешнюю Феодосию. Оторвите утомленный отдыхом зад от нежного феодосийского песочка, поднимитесь к старинной Генуэзской крепости, присядьте в тени ее башен и спросите себя: «Отчего это в XIV веке, когда на месте Киева сорняком зарастали развалины княжеских дворцов, тут выперло такие «небоскребы»? А между тем связь прямая!

Природа не терпит пустоты. В одном месте убудет, в другом – прибавится. От разгрома Киевской Руси Батыем неожиданно выиграла… Италия. Точнее, два паразитических города-государства, вылупившихся на ее территории, – Венеция и Генуя.

Со школьных лет мы запомнили рассказ о татарских людоловах, охотившихся по всей Украине за зазевавшимся мужичьем. Только соберет селянин зерно и, почесав пузо, задумается: а не развить ли ему теперь еще и культуру, как узкоглазые монголоиды с арканом уже под хатой! Хвать бедолагу, и в Крым – сочинять невольничьи плачи.

А вот куда девался этот ротозей дальше? Крым – он маленький. На карте – как гроздь винограда. Переварить тучи «сезонных рабочих» экономика полуострова просто не могла. Зато в документах из западноевропейских архивов то и дело попадаются рабы и рабыни со славянскими именами – Лукьяны да Марьи. Отнюдь не турки были первыми, кто придумал припахивать несчастных украинских мужиков! «Просвещенная» Западная Европа отметилась в этом задолго до них!

В середине XIII столетия Турецкой империи и Крымского ханства еще не существовало физически. Дикое Поле контролировала Золотая Орда. А в Южный берег Крыма вцепились итальянские хищники, чья прожорливость ничуть не уступала современной сицилийской мафии. Венеция и Генуя соперничали между собой по всему Средиземноморью. Сначала выигрывали венецианцы. В 1204 году им удалось натравить крестоносцев на Византию и захватить Константинополь. Генуэзцы нанесли ответный удар только через полвека. Подсобив византийскому императору Михаилу Палеологу кораблями, они помогли ему отвоевать столицу. Но за это выцыганили себе монополию на торговлю во всех портах Черного моря! Согласно Нимфейскому договору 1261 года только генуэзцы имели право беспошлинно промышлять тут. Всем прочим итальянским купцам любая торговля в Черноморском бассейне строго воспрещалась.

И пошло-поехало! Татары ловили под Киевом хлеборобов и волокли к генуэзцам в Крым. Меха, хлеб, воск и рабы через руки итальянских посредников стали расходиться по всей Европе. Место Киева в европейской торговле заняла Кафа. И не просто заняла, а даже переплюнула! В княжеском Киеве в эпоху его расцвета в XII веке жили 50 тысяч человек. К XV столетию количество киевлян сократилось всего до пяти тысяч. Зато в Кафе насчитывалось в это время 70 тысяч жителей! Хищнический симбиоз генуэзского купечества и Золотой Орды принес чудовищные плоды. Татары ловили, генуэзцы продавали – и вся эта милая «экономическая деятельность» продолжалась более двухсот лет!

В ноябрьском номере киевских «Университетских известий» за 1886 год мне удалось отыскать статью профессора Лучицкого «Русские рабы и рабство в Руссильоне в XIV и XV вв.». Знаете, где этот Руссильон? Аж на границе нынешних Франции и Испании!

«Главным образом, – писал Лучицкий, – рабов покупали в Руссильоне для удовлетворения земледельческих нужд. Недостаток в рабочих и высокая заработная плата, требуемая ими, заставили руссильонцев искать в рабах удобное орудие для выполнения сельских работ».

Еще одной статьей дохода стала торговля женщинами, молодостью и здоровьем которых средневековый европеец желал пользоваться со всем пылом своей «трубадурской» натуры: «Русские рабыни и в Руссильоне, как и во Флоренции, покупались охотнее всего, их искали особенно усердно на рынке, и оттого-то и цены на них достигали максимума. Те же причины, которые создавали рабство во Флоренции и подымали там цену на русских рабынь, действовали и здесь почти в такой же степени. Покупали обыкновенно русских рабынь в возрасте от 18 до 30 лет; чаще всего таких, которые не перешли возраста в 23–25 лет».

Употребляли этих «прекрасных дам» в высшей степени цинично: «Рабыню русскую, всегда молодую, покупали безусловно, и затем по истечении известного времени ее ребенок или дети продавались или отсылались в приют, а она сама уступалась во временное пользование другому лицу в качестве большею частью кормилицы… Это было делом крайне выгодным для рабовладельца. Покупая за весьма высокую плату русскую рабыню, рабовладелец легко выручал свои затраты путем найма ее на время. Особенно улучшились в этом отношении его шансы, когда в Перпиньяне (столице Руссильона. – О. Б.) вошло со второй половины XV века во всеобщую моду держать русских кормилиц».

Теперь ясно, на чьем молоке выросла европейская цивилизация?!

Доходило до смешного – в 1456 году перпиньянский приют Св. Иоанна оказался переполненным подкидышами от русских рабынь. Городскому совету пришлось содержать за свой счет 50 кормилиц для этих детей – наверное, из тех же рабынь. «Уже и в прежние годы, – иронизирует Лучицкий, – муниципальные власти не раз возбуждали вопрос о мерах пресечения развивающегося разврата в городе. Теперь они решаются принять более энергические меры. Все ренты приюта истрачиваются на незаконных детей от рабынь. Совет постановляет, что впредь этого быть не должно, и что всякий раз, когда к приюту будет подброшен ребенок, власти обязаны немедленно заняться изысканием родителей этого ребенка, и уже город сам возложит на них издержки по его содержанию в приюте». Эта история происходит почти за семьдесят лет до знаменитого «путешествия» Роксоланы в гарем султана! Как видим, жители Перпиньяна вели себя куда более «по-турецки», чем сам главный турок! Стремясь застраховать себя от недоброкачественной сделки, они даже вносили в договоры о купле-продаже гарантии, что продаваемая не страдает сумасшествием, эпилепсией и женскими болезнями. Но однажды некий пройдоха по фамилии Брюгат все-таки сумел всучить купцам с Мальорки бракованную русскую рабыню, названную в документах Антуанеттой. Те перепродали ее канонику Сакасу, который возбудил против них целое судебное дело – бедная 22-летняя Аннушка страдала нарушениями менструального цикла и потому была, по словам святого отца, «вечно больна». Остается посочувствовать похотливому католическому попику – он поистратился, а его так надули… Причем свои же однокорытники по цивилизации. Генуэзская монополия на торговлю рабами с территории Руси продолжалась целых два столетия. Но в середине XV века Константинополь захватили турки и решили, что делиться с какими-то итальянскими гяурами доходами сам Аллах не велит. Весной 1475 года на рейд Кафы, как бы между прочим, завернул ощетинившийся пушками султанский флот и попросил генуэзцев убраться на историческую родину – в солнечную Италию. Торгаши сдались через три дня, собрали бухгалтерские книги и драпанули домой – делать свое «Возрождение». А по Дикому Полю поехали в обнимку классические татарин с турком – ловить человечинку и пользоваться так хорошо налаженной европейцами экономической машинкой. Но, надеюсь, теперь всем ясно, откуда на полотнах тогдашних итальянских художников развелось так много блондинок. При хроническом-то их дефиците среди аборигенок Италии…

Русь, Московия и Украина

Несколько лет назад – на самом пике ющенковской веселой эпохи – попал я на открытие частного музея, посвященного украинской военной истории. Впрочем, это была только вывеска.

Хозяин музея – крупный киевский ресторатор и коллекционер всего связанного с дореволюционной императорской армией. Да еще и с известной дворянской фамилией с окончанием на «ев». Естественно, в экспозиции под стеклом – золотые русские погоны, в витринах – мундиры гвардейских полков, на стендах – фотографии офицеров императорской армии. Но называлась эта малороссийская комедия с переодеванием «Воєнна слава України», так как супруга хозяина – весьма богомольная дама, демонстративно «украинизировавшаяся», волею судьбы оказалась лечащим врачом президента. Ждали и Самого, но «его высокогетманство» все-таки не приехало. Почему – не знаю. Может, на выставку пчеловодческой славы укатило. Может, за духовной помощью в американское посольство. Но фуршет вышел славным и без него. И дернул же меня кто-то лукавый за язык спросить, глядя на горы снеди, под которыми проламывался стол: «А где тут моя русская национальная еда – икра, расстегаи, осетрина?»

Тут на меня «панство» как набросится: «Да как же вы можете такое говорить с такой замечательной украинской фамилией?» «Кто вам сказал, что она украинская? – отвечаю. – Типичная русская фамилия!» Хозяева совсем опешили. Смотрят на меня, словно шпиона поймали. А я продолжаю: «Посудите сами. Мы с вами в Киеве. Государство, которое тут было при князе Владимире, называлось Русь. А народ – русским. Везде пишут, что Украина – «спадкоємниця Русі». Я – прямой потомок этой Руси. Мои предки тут всегда жили – не знаю, как ваши. Значит, я – русский и есть. И, кстати, вы тоже».

Логика моя их просто убила. Вижу: возразить им нечего. Но чего-то все равно боятся. Может, вольности моей мысли. Может, что у них выпрошенный под музей особняк отберут. И тут кто-то из гостей – такой с половецкими усами книзу и раскосыми глазками говорит: «Так осетрина – то не наша їжа. Її тут зроду не водилося!» И нагло так на меня смотрит: мол, что ты на это скажешь? Но я сразу перехожу на его соловьиную мову и отвечаю: «Осетри у Дніпрі, пане, перевелися від вашого кепського хазяйнування. Не далі, як учора, я читав спогади Михайла Литвина XVI століття. Так він писав, що осетри тоді піднімалися Дніпром до самого Києва, а було їх стільки, що ними навіть собак годували!»

Отказ от сладкой осетрины древнерусского наследия ставит идеологов украинского национализма в смешное положение. Ведь так они оказываются людьми без роду-племени – незаконнорожденными детьми истории – бастардами, как говорили в приличном обществе на французский манер, дабы не употреблять обидное русское слово «ублюдок». Чтоб хоть как-то отбиваться от оппонентов, они придумали наивную байку, будто злые москали украли у них имя, на которое имеют право только они. Сегодня этот вымысел особенно пропагандирует львовский историк Ярослав Дашкевич, написавший в предисловии одной из псевдонаучных брошюр: «Поза сумнівом, що «Московщина вкрала» (це лагідний для цієї ситуації вислів М. Грушевського), а по суті – загарбала назву Русь, яка своїм питомим змістом – етнічним, географічним, устроєвим – цілком відповідає сучасному термінові Україна».

Стыдно доктору исторических наук Дашкевичу, поучившемуся и на врача, и на нефтяника, не знать или из конъюнктурных соображений делать вид, что не знает, общеизвестных для каждого настоящего ученого вещей. Ни географически, ни «устроєво» (то есть по общественному устройству) Украина не равна Руси. Если говорить о географии, то в Русь даже в самые лучшие для нее времена не входил не только Крым, но и две трети нынешней Украины, которая принадлежала тогда кочевникам-половцам. А это – современные Харьковская, Донецкая, Херсонская, Николаевская, Одесская области! Южная граница Руси проходила всего в сотне километров от Киева по речке Рось! Зато северная – по Балтийскому морю, которое границей Украины никогда не являлось, а восточная – по верховьям Волги, тоже от украинских степей очень далекой. Большая часть земель Руси и сегодня входит не в Украину, а в Белоруссию и Россию. Украине же принадлежит только узенькая полоска древнерусских земель. Правда, с Киевом – бывшей русской столицей. Но не стоит забывать, что это только третья (!) столица Руси. До нее роль стольного града принадлежала сначала Ладоге поблизости от современного Петербурга, а после нее – Новгороду, из которого вместе со своей «Русью» спустился в Киев князь Олег, захватив по дороге Смоленск.

Вот такая историческая география получается! А что касается этнического аспекта древнерусской истории, то можно настрочить хоть миллион брошюр, но ими не зачеркнуть древние летописи. Кем были первые русы? Откройте «Повесть временных лет». Там написано однозначно – варягами, то есть норманнами, викингами, выходцами из Скандинавии. До сих пор финны называют Швецию «Руотси» – то есть Русью, Россией, а Россию – «Вэняия» (Венедия – от слова «венеды», как соседние народы в древности, да и сегодня, именуют славян). Это забивает кол в спекуляции любых противников норманнской теории происхождения Руси, чьи выкладки всегда диктовались политическими, а не строго научными соображениями.

Изначально Русь, как и нынешняя Россия, сохранившая больше других древнерусские традиции, была государством полиэтничным. Вот как описывает «Повесть временных лет» национальный состав войска новгородского князя Олега, захватившего Киев у Аскольда и Дира: «Варяги, чудь, словены, меря, весь, кривичи». Рядом с германцами-варягами и славянскими племенами кривичей и новгородских словен упомянуты финноязычные чудь, меря и весь. «И беша у него, – пишет летописец, – словени, и варязи, и прочии, прозвашася Русью». Обратите внимание: ни северян, живших возле Чернигова, ни древлян, ни предков нынешних галичан – прикарпатского племени белых хорватов – среди войска Олега не было! Они будут покорены позже и, естественно, только после этого получат право на русское имя.

В последнее время приходится слышать, будто бы во времена Древней Руси население Киева называло себя «руськими» (через одно «с»), и это отличало его от нынешних «русских» (через два «с»). Так вот, как профессиональный филолог, прослушавший в университете курс древнерусского языка и успешно защитивший диплом, вынужден разочаровать сторонников теории, что предки украинцев писались через одно «с», а «москали» – через два.

Не все так просто!

Язык Древней Руси был намного сложнее современных русского, украинского и белорусского, которые от него произошли. Он имел другую грамматику, другой состав, другой, более медленный темп речи и намного более сложную, чем у современных восточнославянских языков, фонетику. Кроме привычных нам гласных, в нем были еще две носовые гласные, две так называемые редуцированные «о» и «е» (то есть сокращенные, слабо звучащие), долгое «у», которое обозначали на письме дифтонгом «оу» и звук средний между «и» и «е», для которого существовала буква «ять», сохранявшаяся в русском языке аж до советской реформы орфографии 1918 года.

Строгих орфографических правил еще не существовало. Писари могли одно и то же слово закреплять на пергаменте по-разному. Причем в одном и том же тексте! В летописях народ Древней Руси называется и «руськими», и «русскими», и «рускими», и даже «роусьськими». Выводить из этого многообразия теории о равенстве понятия «руський» и «украинский» так же глупо, как утверждать, что нынешние львовяне вместе с профессором Дашкевичем не граждане Украины, потому что чашку называют «філіжанкою». А вот единственное слово, которого в «Повести временных лет» точно нет, это «украинцы». Так что незачем переписывать прошлое в угоду сегодняшнему дню. Все равно найдется кто-то, кто поставит «переписчика» в смешное положение, какими бы учеными степенями тот ни прикрывал свой срам.

Все западные и восточные источники именуют Русь Русью, а не Украиной. «Даугава течет из Русской земли», – значится в Ливонской рифмованной хронике XIII века, написанной немецкими рыцарями-крестоносцами. В том же источнике: «Дерпт лежит на границе с Русской землей», «русы из Суздаля», «в Русской земле есть город Новгород». Папа Григорий IX в 1231 году в своей грамоте называет великого князя Владимирского (в землях которого расположена Москва!) Юрия Всеволодовича «Regi Russiae» («правителем Руссии»).

Итальянский путешественник XV века Иосафат Барбаро: «Мы достигли границ России. Там находится город Рязань». Великого князя Ивана Васильевича, правившего тогда в Москве, он называет «герцогом России» (в оригинале «duc de Rossia»).

Даже после распада Киевской Руси и захвата ее западной части поляками и литовцами всех жителей ее продолжали называть русскими, а саму землю так, как она именовалась до распада. «Руссией владеют ныне три государя, – писал немецкий дипломат XVI столетия Герберштейн, – большая ее часть принадлежит великому князю московскому, вторым является великий князь литовский, третьим – король польский, сейчас владеющий, как Польшей так и Литвой». У него же можно прочитать: «Московия, которая является главой Руссии». А современник Лжедмитрия французский наемник Жан Маржерет, побывавший в Москве в начале XVII века, так объяснял происхождение слова «московиты»: «Русских стали называть московитами по имени их главного города, а это так же бессмысленно, как называть французов парижанами».

После упадка Киева именно Москва сохранила в наибольшей степени древнерусские культурные традиции. Сюда начался отток из Киева и Галича населения. Причем культурного. В Москву переехал митрополит Всея Руси, были перевезены библиотеки, перебирались иконописцы. Именно поэтому былины «киевского цикла» о богатырях и князе Владимире сохранились на Севере Руси, но совершенно исчезли на территории нынешней Украины. Поэтому же большинство литературных памятников Киевской Руси уцелело только благодаря переписчикам из Московии, которую так презирают наши нынешние националисты. А ведь не уцелело бы то же «Слово о полку Игореве», не сохранись чудом всего один его список в монастыре под Ярославлем! Кто бы мог сказать после этого хоть одно доброе словечко про шедевр «давньоукраїнської літератури»?

В отличие от Руси название «Украина» появляется на географических картах только в XVII веке и означает не нашу страну в современных границах, а степное пограничье с крымскими татарами. Огромными буквами на этих картах писали: «Russia Rubra» (Червонная Русь) или «Volynia» (Волынь) и крошечными (едва в увеличительное стекло различишь!) «Ukraina».

Вроде бы хорошо известен труд Боплана «Описание Украины». А кто его читал? Даже открывал? Ведь на первой же странице этого произведения, посвященного польскому королю Яну-Казимиру, сказано: «Беру на себя смелость преподнести Вашему августейшему величеству описание этого большого пограничья – Украины… Это новое королевство, которое недавно значительно возросло благодаря доблести и разумному продвижению великого и несравненного Конецпольского, верховного главнокомандующего ваших войск».

Украина, которую описывает Боплан, появилась благодаря польской колонизации степного пограничья. Он был участником этого процесса. Магнаты и шляхта раздвигали границы Речи Посполитой на юг, заселяя новые земли православными крестьянами из польской части Руси. Возникло нечто новое, что нужно было впервые описать и картографировать. Об этом и напоминает Боплан: «Я заложил основу больше пятидесяти значительных слобод, которые стали словно колониями, из которых за короткое время возникло больше тысячи сел вследствие роста количества новых поселений… Этот новоприобретенный край является непреодолимой защитой против могущества турок и жестокости татар… Как раз на этой топографической карте Вы можете за мгновение обозреть из любой точки эту просторную землю Украины… к приобретению которой я в значительной мере причастен…»

Так получилось, что из этих новоосвоенных земель игрою судеб сложилась целая страна. Теперь она стоит перед выбором, какой ей дальше быть: Украиной-Нероссией (по книжке Кучмы, «Украина – не Россия») или все-таки Украиной-Русью, помнящей о своих древних корнях и не только не стыдящейся, но и сберегшей свою русскость – основу нашей общей с Россией и Белоруссией цивилизации.