Текст книги "Тайная история Украины–Руси"

Как пропили Великое княжество Литовское

Со взятием в 1240 году монголо-татарами Киева история не закончилась. Стоило татарам уйти в степь, как на опустошенные земли тут же полезли новые «колонизаторы» – литовцы.

Колонизаторы были добрые. Местных жителей они не обижали. Наоборот! Просто обожали жениться на успевших спрятаться от узкоглазых степняков древнерусских красавицах. Процесс этот шел, прежде всего, на верхних уровнях. Трудно сказать почему, но во второй половине XIII – первой половине XIV веков у Рюриковичей, правивших в Галичине и на Волыне, перестают рождаться мальчики. Наследников по мужской линии нет. Зато девочки – чудо как хороши! Да еще и с огромным приданым, которое литовским парням столетием раньше даже не снилось.

Есть, к примеру, в Луцке знаменитый замок Любарта. Его до сих пор показывают туристам. Сам Любарт официально числился литовским князем, сыном основателя их самой известной династии – Гедимина. Но супругой его была луцкая княжна – «руськая», как писали тогда. А Луцк и всю прилегающую Волынь он присоединил как приданое – на совершенно легитимных основаниях. В XIV веке никто даже не сомневался, что Волынь должна принадлежать именно Любарту – как раз это и считали законным.

Примерно так же в состав Великого княжества Литовского вошли и прочие земли нынешней северной Украины – Киевская, Новгород-Северская и Черниговская. Иногда дело, правда, доходило и до стычек. Но местное население смотрело на них в общем равнодушно. К князьям относились тогда примерно как нынешние базарные торговцы – к рэкетирам. Их дело – «крышевать». Вот пусть между собой и воюют. Крестьянское же – землю пахать. А так как литовские пришельцы защищали своих «колхозников» от татар куда лучше, чем местные князья, то восприняли их вполне благожелательно. Ведь главное – что они сами на аркане никого в степь не тащили и другим не позволяли.

Так, как бы между прочим малозаметная прежде Литва превратилась в Великое княжество Литовское и Русское. В XIV веке это государство процветало. В XV – проедало накопленное величие. Потом последовал непредсказуемый спад. В 1500 году Москва, выиграв у Литвы очередную войну, включает в свой состав Новгород-Северщину и Черниговщину. Еще через какое-то время прихватывает Смоленск и Брянск.

Нынешние украинские историки обычно очень расхваливают Великое княжество Литовское. Называют его настоящим европейским государством. Постоянно вспоминают развитую судебную систему и два устава, по которым сутяжничали жители. Никогда не забудут упомянуть, что «украинский» магнат князь Константин Острожский дослужился в Литве аж до должности гетмана, что действительно было очень почетно. Единственное, о чем они забывают упомянуть, так это то, почему в XVI веке такая совершенная политическая система фактически стала вассалом Польши, заключив с ней в 1569 году Люблинскую унию и отдав за гарантии безопасности всю Украину?

Разгадка между тем на удивление проста. И поискать ее лучше всего не у современных «яйцеголовых», разглядывающих прошлое через академические очки, а у современников упадка Великого княжества Литовского.

Жил в середине XVI века некий шляхтич, оставивший на латинском языке печальное сочинение о своем времени, исполненное жалобами на испорченность нравов. Звали его Михайло Литвин. Записки его исследователям широко известны. Но цитируют из них только то, что выгодно. Между тем стоило бы дать ему слово, не ужимая цензурой. И тогда многие наши стереотипы неожиданно исчезнут, а вместо них появится подлинная картина.

Главными врагами Литовско-Русского государства были Москва и татары. Вот что пишет Михайло Литвин о них: «Силы москвитян и татар значительно меньше литовских, но они превосходят литовцев деятельностью, умеренностью, воздержанием, храбростью и другими добродетелями, составляющими основу государственной силы».

Одной из причин, способствовавших разложению Литовского княжества, стало увлечение его панов дорогими импортными товарами – турецкими лошадьми, заморскими пряностями, дорогими каретами, стоившими не меньше, чем сейчас «Мерседесы» и «БМВ». А московиты, как пишет Литвин, «до такой степени воздерживаются от употребления пряностей, что даже при изготовлении пасхальных яств довольствуются следующими приправами: грязноватою солью, горчицею, чесноком, луком и другими плодами собственной земли; так поступают не только простолюдины, но и вельможи, даже сам великий князь, отнявший у нас много крепостей… Между тем литовцы питаются дорогими иноземными яствами и пьют разнообразные вина, отчего происходят различные болезни. Подобно москвитянам, и татары, и турки, хотя владеют областями, производящими вино, но сами его не пьют, а продают христианам, получая за него средства для ведения войны, так как они убеждены, что исполняют волю Господню, если каким бы то ни было образом истребляют христианскую кровь».

Существует стереотип, что Россия – страна повального алкоголизма и такой якобы была всегда. Чуть ли не с сотворения мира. А Михайло Литвин рисует совсем другую картину: «Так как москвитяне воздерживаются от пьянства, то города их славятся ремесленниками, прилежно изготовляющими различные изделия; они снабжают нас деревянными чашками и посохами, также седлами, саблями, конскою сбруею и разного рода оружием, получая за эти предметы наше золото».

Зато литовцы в изображении мемуариста – полная противоположность расчетливым подданным московского великого князя. Причем под «литовцами» он подразумевает и белорусов, и украинцев – ведь все они принадлежали одному государству. Правда, прежде, как пишет автор, «наши предки также избегали иноземных яств и напитков; трезвые и воздержанные, они полагали свою славу в военном деле, все удовольствие в оружии, конях, большом количестве слуг и вообще во всем, что проявляло твердость и храбрость, необходимые для ведения войны. Они не только отражали нападения соседних народов, но раздвинули свои пределы от одного моря до другого, и враги называли их «Храбрая Литва».

Но все это – в золотом прошлом. К середине XVI века «в городах литовских самые многочисленные заводы – это броварни и винницы. Литовцы возят с собой пиво и водку в военные походы и даже тогда, когда съезжаются, чтобы присутствовать на богослужении. Они так привыкают к этим напиткам дома, что если во время похода случится пить воду, они вследствие непривычки гибнут от поноса и дизентерии. Крестьяне, не радея о земледелии, собираются в корчмах, пьянствуют там день и ночь, забавляясь пляскою ученых медведей под звуки волынки… День у нас начинается питьем водки, еще лежа на кровати кричат: «Вина, вина!» – и затем пьют этот яд мужчины, женщины и юноши на улицах, на площадях, даже на дорогах; омраченные напитком, они не способны ни к какому занятию и могут только спать».

Хваленая правовая система княжества – тоже миф. «Правосудие у татар выше, чем у нас, – пишет Михайло Литвин и тут же объясняет почему, – ибо они всякому немедленно возвращают все, что ему принадлежит, между тем как у нас судья получает десятую часть стоимости иска истца, ни в чем не повинного; эту плату судье, называемую «пересуд», должно вносить немедленно на суде». Да и само решение частенько выносилось анекдотичнейшим образом: «Наши производят суд каждый в одиночку, в пьяном виде, и удалив посредников и свидетелей; таким образом они могут делать все что угодно».

Можно было бы принять мемуариста за мизантропа, обиженного судьбой. Но это вряд ли будет истиной. Именно в его время разложившееся Великое княжество Литовское проиграло все что смогло трезвой Москве, став таким образом первым государством, пришедшим в упадок от безмерного либерализма и пьянства.

По сути, в Литве не запрещали ничего. Завоевав все, что осталось от Киевской Руси, за исключением Новгорода и Москвы, литовцы сами слились с покоренным народом, так что и мы теперь не знаем, как называть тех же потомков Гедимина – Острожских и Вишневецких – литовскими или украинскими князьями?

А водка, появившаяся тут на столетие раньше, чем в Москве, довершила дело. От огромного государства (в два раза больше современной Украины!) остался один миф, пропахший дешевой корчмой. Одним словом, не Великое, а Пропитое княжество Литовское.

Великая пьянка под Грюнвальдом

Заурядную разборку феодальных разбойников выдают за поединок славянской и германской цивилизаций.

Чтобы яснее представить перемены, которые стали происходить на западных землях Руси после их захвата литовцами и поляками, стоит вспомнить одно хорошо разрекламированное сражение, известное буквально каждому. Увы, кроме громкого названия, читатель о нем обычно ничего не знает. Ведь вместо события в школе ему преподали очередную сказку. Говоря без обиняков – подделку.

15 июля 1410 года в Пруссии возле деревушки Грюнвальд (теперь это территория Польши) сошлись две банды рэкетиров: одна – во главе с польским королем Ягайлом, а вторая – под предводительством магистра Тевтонского ордена Ульриха фон Юнгингена. Дрались весь день, выпуская друг другу кишки. Обе высокие стороны делили таким образом совершено неизвестную нынешней общественности Добжинскую землю, находившуюся неподалеку. К вечеру немецкие бандиты, которых было в два раза меньше, притомившись махать мечами и потеряв своего великого магистра («пахана» – по-нынешнему), пустились наутек. А обрадованные поляки, вместо того чтобы немедленно преследовать врага, сели пить тут же под леском и гуляли так целых три дня!

Это заурядная, в общем-то, разбойничья разборка уже в XX веке породила ветвистый миф об эпохальной битве славян с германскими агрессорами, в которой они на века остановили якобы «Дранг нах Ост» – «Наступление на Восток» далеких предшественников Гитлера – тевтонских рыцарей. Как раз в 1900 году польский писатель Генрик Сенкевич – большой фантаст и патриот – закончил роман «Крестоносцы», изобразив тевтонцев жестокими садистами – похитителями невинных польских девушек, честь коих спасают доблестные польские рыцари Збышки. Поляки в этом произведении выглядят исключительно милыми и благородными созданиями, их союзники – литовцы – тоже смотрятся вполне прилично. И тем и другим немножко помогают русские, но совсем незаметно.

Несмотря на такое преуменьшение исторической роли «старшего брата», в СССР и роман Сенкевича, и его экранизацию весьма популяризировали. Ведь это оказалась чуть ли не единственная битва, в которой за тысячу лет со времен князя Владимира русские и поляки сражались не друг с другом, а в составе одного войска! Не Варшаву и Москву отбирали у самих себя попеременно, а кого-то там лупили под каким-то Грюнвальдом! Представляете: вместе, дружно, как положено братским народам! Какое счастье!

В эпоху Великой Отечественной войны сюжет пришелся в самую масть. Пропаганда его раскручивала как умела. Примерно тогда же битва под Грюнвальдом попала и в советские учебники. Там ее изображали так: движимые вечной ненавистью к славянам немцы, забыв урок, который преподал им Александр Невский в Ледовом побоище, хотели завоевать Польшу, Литву и Русь, но были остановлены польско-литовско-русским войском. Причем главную роль в победе сыграли три смоленских полка, отразившие атаку рыцарей после того, как литовцы отступили с поля сражения. В этой версии в качестве помощников выступали уже поляки. «Главную силу объединенного войска составляли русские, белорусские и украинские полки: смоленский, полоцкий, киевский и другие, – писал сталинский учебник. – Грюнвальдская победа, добытая благодаря русским полкам, остановила немецкое наступление на Восток».

Я специально привожу эту цитату из тогдашней «Истории СССР» для 8-го класса, чтобы показать, как по-разному можно описывать одно и то же событие через полтысячи лет после того, как оно произошло. Скажем, откуда под Грюнвальдом под пером сталинских профессоров появились «белорусские» и «украинские» полки, хотя современные сражению источники называют их только «русскими»? И почему именно полки, если в Грюнвальдской битве польско-литовская армия делилась не на полки, а на хоругви – «знамена»?

Но так как битве следовало придать масштабность, то малопонятное слово «хоругвь», означавшее соединение максимум из 300 всадников, было заменено куда более весомым – «полк». По этой же причине для поднятия настроения украинским и белорусским школьникам (пусть и они почувствуют причастность к «великому событию»!) сталинские фальсификаторы «обелорусили» и «украинизировали» и русские отряды в армии литовского князя Витовта – двоюродного брата польского короля Ягайла. Зато обо всем остальном – самом интересном – учебники умалчивают до сих пор.

Начнем с того, что командующий литовской армией под Грюнвальдом князь Витовт был крещен в христианскую веру… именно рыцарями Тевтонского ордена! Да и вообще еще совсем незадолго до сражения он был их союзником и вместе с тевтонцами воевал против своего брата Ягайла! Сами же крестоносцы появились в Пруссии не по собственному почину, а по приглашению польского князя Конрада Мазовецкого в 1228 году. Он передал им пограничный город Хелмно с округой, чтобы рыцари навели порядок с литовским племенем пруссов, воровавшим людей и скот на границе Польши.

Официальное название объединения крестоносцев звучало так: «Тевтонское братство церкви Св. Марии Иерусалимской». Орден возник в конце XII века в Святой земле, которую контролировали тогда европейцы. После потери христианами Иерусалима папа разрешил тевтонским рыцарям вернуться в Европу и заняться христианизацией местных язычников. К тому времени язычники оставались только в Литве.

Это сегодня – Литва государство Евросоюза. А тогда попасть в лапы к литовцам означало, что тебя не просто убьют, но еще и зажарят живьем, принеся в жертву богу Перкунасу – тому самому, которого славяне до Крещения называли Перуном. Именно так, по словам немецкой «Хроники земли Прусской», язычники-литовцы поступили с рыцарем Герхардом по прозвищу Руде – его, «облаченного в доспехи и верхом на коне, они сожгли, принеся в жертву своим богам». Бедный рыцарь сварился в своем панцире, как рак. Можно только представить, как он верещал перед смертью! А конячка-то как страдала!

Правда, крестоносцы, испытав такое отношение к своей христианской миссии, тоже не очень щадили своих противников. Как повествует та же «Хроника», пробравшись однажды на рассвете, «когда литвины спали», в предместье замка их князя Гедимина, они сожгли все дома «с мужчинами, женщинами и младенцами и со всем скарбом до основания, за исключением двенадцати человек, которые, убежав в замок, спаслись от неминуемой гибели». Герхард Руде на том свете должен был остаться доволен – за него отомстили.

За столетие, пролетевшее в пограничных стычках после этих событий, нравы врагов мало изменились. Когда в 1390 году Витовт, восстав против Ягайла, вторгся в Литву и осадил вместе с крестоносцами замок Вильно, он, как рассказывает польский хронист Ян Длугош, «предал огню недавно воздвигнутые католические церкви, посадил на колья детей и кормящих матерей и, совершив разные другие жестокости ради мщения, вернулся в Пруссию».

Нет ничего хуже, чем сознательная модернизация исторических событий в угоду текущему политическому моменту. Как-то я задумался: а почему современные Грюнвальдскому сражению русские летописи ничего не пишут о славянском братстве, не испытывают радости по поводу разгрома немцев, не живописуют подвиги, совершенные на земле Пруссии киевскими и черниговскими богатырями? В принципе, им было глубоко плевать в начале XV века на то, что произошло под Грюнвальдом. Чуть ли не единственное упоминание об этой битве имеется только в «Новгородской летописи», хотя сами новгородцы в сражении не участвовали. Да и оно в основном ограничивается простой констатацией событий: мол, сражались с немцами польский король да литовский князь и убили их магистра. Об участии в битве русских там вообще ни слова!

Холодность такая понятна: в это время Русь разрывали на части поляки, литовцы и татары. На протяжении всего XIV столетия большую часть ее западных земель подчинила языческая дикая Литва, приносившая в лесах кровавые жертвы своим богам. Галичину забрала Польша. Сражаться с крестоносцами русские хоругви шли подневольно. А потому единственное, что они совершили на поле под Грюнвальдом, – при первом же ударе крестоносцев бросили поле сражения.

Наиболее полное описание Грюнвальдского сражения оставил польский хронист Ян Длугош. Он был сыном участника битвы и расспросил (как сказали бы мы «проинтервьюировал») ее ветеранов. Но в его истории нет ни слова о поединке славянского и германского миров.

Длугош честно пишет, что Витовт долгие годы сражался на стороне крестоносцев, потому что его брат Ягайло, получив польскую корону, хотел оставить за собой и Литву. Он убил отца Витовта – князя Кейстута. Получается, что Витовту было за что мстить своему двоюродному брату. Просто удивительно, что в конце концов он помирился с Ягайлом. Да и то только после того, как, устав от бесконечной войны, тот оставил брату спорную литовскую корону.

О том, что на стороне Ягайла под Грюнвальдом воевал чешский отряд, ни Сенкевич, ни учебники не забывали рассказать. А вот о том, что другие чешские рыцари пришли на помощь именно крестоносцам, у нас всегда замалчивали. И не только чешские! В войске крестоносцев сражались под своими знаменами отряды польских князей Казимира Щецинского и Конрада Белого Олесницкого, на дух не переносивших Ягайла и его братца. Зато в польско-литовском войске оказался еще и отряд татар под предводительством сына хана Тохтамыша – того самого, что в 1382 году сжег Москву. Вполне достаточный материал для сочинения сказки о вечной славянско-татарской дружбе!

Все это показывает, что и Тевтонский орден, и польский король собрали под свои знамена кого смогли, невзирая на их этническое происхождение. Литовцы же и татары вели себя в обычной для них манере: проходя через область возле реки Вкра в Мазовии, населенной поляками, они, по словам Длугоша, опустошали ее «как вражескую, с варварской жестокостью убивая не только взрослых, но и отроков, и даже младенцев, плачущих в колыбелях. Других же с их матерями они насильно уводили в плен, в свои палатки, как врагов и чужеземцев, хотя все жители этой области были польского племени и языка». После многочисленных жалоб польских епископов и вельмож король даже вынужден был ввести смертную казнь для литовско-татарских мародеров. Самим же польским крестьянам даже в голову прийти не могло, что татары и литовцы убивают и грабят их во имя «победы славянского мира над немецкими псами-рыцарями». Они просто страдали, как всякое мирное население на войне, посылая проклятия и королю, и крестоносцам.

Никаких народных ополчений в это время уже не было. На войну шли только рыцари, как пацаны на «стрелку» – только не на «тачках», а верхом на лошадях. Единственным преимуществом короля Ягайло над Тевтонским орденом было то, что ему удалось собрать вдвое большую банду. Кстати, в слове «банда» не было ничего обидного – так в описываемую эпоху называли в Европе рыцарские отряды. У крестоносцев было только пятьдесят хоругвей, а у поляков вместе с русскими, литовцами и татарами целых девяносто одна! Численный перевес и решил исход битвы.

Заметив, что врагов куда больше, магистр Ульрих фон Юнгинген перестроил свои войска из трех линий в две, максимально растянув фронт, и бросился в атаку на литовско-русское крыло. Герои князя Витовта, так замечательно сажавшие младенцев на кол, тут же бросились бежать, за ними пустились и русские, не желавшие сражаться за глубоко чуждое им дело польского короля. На месте остались только три смоленские хоругви, которые в учебнике потом переделают в «полки». Как пишет Длугош: «Только они одни в войске Витовта стяжали в тот день славу за храбрость, все же остальные, оставя поляков сражаться, бросились врассыпную в бегство». Они бежали, по словам хрониста, «до самой Литвы». Их предводитель Витовт был вынужден прискакать к королю один без войска, остановить бегство которого он так и не сумел. В романе Генрика Сенкевича, чьи предки происходили именно из литовских татар, есть эпизод, как под крики «Литва, Литва возвращается!» войско Витовта, придя в себя, якобы снова вернулось на поле битвы. На самом деле это выдумка от начала и до конца – великий брехло Сенкевич выдумал все от первой до последней строчки, дабы обелить своих предков-людоедов.

Но и после бегства литовцев у Ягайла осталось еще столько вояк, что их хватило, чтобы остановить рыцарей, уставших от погони за этим сборищем трусов. Летняя жара и выбившиеся из сил лошади сыграли с тевтонцами злую шутку. Поляки, спокойно наблюдавшие, как немцы выбиваются из сил в своих тяжелых доспехах, гоняясь за литвинами, нанесли контрудар и обратили противника в бегство.

Но тут и с ними случилась неожиданность. Как пишет Длугош, они «обнаружили в прусском обозе много бочек с вином, к которым королевское войско после разгрома врагов, утомленное сражением и летним зноем, сбежалось, чтобы утолить жажду. Некоторые рыцари черпали вино шлемами, другие перчатками, иные даже сапогами».

Ягайло испугался, что вся его армия перепьется, а крестоносцы придут в себя и перебьют ее. Он приказал срочно уничтожить винные бочки: «Когда они по приказу короля были разбиты, вино полилось на трупы павших, которых были немалые кучи… От этого возник повод для распространения в народе басен, будто в этом сражении было пролито столько крови, что она текла, как поток».

Но винные пары уже успели сделать свое дело. Вместо того чтобы срочно отправить хотя бы один отряд к столице крестоносцев замку Мальборк и с лету захватить его, армия короля Ягайло осталась на месте битвы еще на три дня, собирая доспехи убитых и зализывая раны. А когда она все-таки продолжила поход, Мальборк был уже готов к обороне. Приближался август. Пора было следить за сбором урожая, и королевские рыцари потребовали возвращаться по домам, чтобы присматривать за мужиками.

Никакого смертельного удара Тевтонскому ордену Грюнвальдское сражение не нанесло. Рыцари избрали нового магистра и заключили мир, отказавшись от Добжинской земли и уплатив контрибуцию. В XVI веке последний магистр Тевтонского ордена Альбрехт Бранденбург перешел из католичества в лютеранство и объявил себя наследственным герцогом. Именно из этого государства выросло королевство Пруссия, которое в XVIII столетии вместе с Россией и Австрией разделило Польшу на три части, уничтожив как независимое государство до самого 1918 года.

Уже при Бисмарке в 1871 году прусский король стал германским императором. Наступление на Восток продолжилось, вылившись в Первую мировую войну. И только в 1945 году после победы СССР над Германией Пруссия была полностью ликвидирована, а ее земли разделены между Советским Союзом и Польской Народной Республикой. Только тогда благодаря Сталину, чьи солдаты воевали намного лучше, чем писали его историки, Грюнвальд стал территорией Польши. А все остальное – просто сказка о великой битве, закончившейся еще более великой попойкой.