Текст книги "Гусь"
Автор книги: Олеся Кущак
Жанр: Социальная фантастика, Фантастика
Возрастные ограничения: +16
сообщить о неприемлемом содержимом
Текущая страница: 4 (всего у книги 20 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]
14
Короткие встречи Гуса и Горбуна в дубовой роще стали регулярными. Промозглая поздняя осень сыпала первыми несмелыми снежинками, таявшими под ногами на прелых опавших листьях. Два странных человека, совершенно разные и нелепо смотревшиеся вместе, прячась от посторонних глаз, сливались с этим островком естества. Всё больше сближаясь, узнавали друг друга. Законы природы не подчинялись ни гаверам, ни Достижениям. Они существовали независимо от придуманных систем. Из рассказов Горбуна перед Гусом открывалась иная сторона жизни Аскерии. Каждый день он подводил его к главному открытию – своей тайне.
Я родился не сказать что в счастливой, но в очень благополучной семье. Мой отец сделал прекрасную карьеру финансиста, работая в Главном Гаверодоме Аскерии. Трагедия моего рождения быстро поутихла. Родители поняли, что мой физический недостаток будет с лихвой компенсирован незаурядным умом. К трём годам я научился читать и считать. В пять лет перед моим упорством пала царица всех наук – математика. Родители хвастались мной, когда я в уме складывал, множил трёхзначные числа.
– У нас гений в семье! – восклицал отец. – Я убеждён, что дети должны достичь большего, чем родители, перерасти их. Он станет Главным Аскерийским Финансистом.
Матери велели оставаться дома, заниматься воспитанием детей. Появление моей младшей сестры стало второй попыткой отца и матери родить физически полноценного ребёнка. Маленькое, очаровательное чудо с двумя большими белыми бантиками явилось настоящим спасением для семьи. Она завораживала! Её красота ещё больше выпячивала моё уродство. Лишь одиночество на мгновение позволяло мне не сравнивать себя ни с кем. Запираясь в своей комнате, я становился её узником и в то же время освобождался от чужой жалости и отвращения.
Просторное помещение выходило окнами в сад. В раскрытое окно пытались заглянуть пушистые шапки лип. По утрам их запах наполнял комнату и тонко щекотал ноздри, заставляя пробудиться ото сна. Прозрачные шторы цвета топлёного молока подрагивали от ветра. Разноцветные игрушечные кубики, конусы, шары и другие геометрические фигуры стояли на полках, стульях, на полу, высились в центре комнаты в виде причудливых башенок и замков. Цифры находились повсюду: на постельном белье и обоях, деревянных прямоугольниках лото, многочисленных красочных книжках и в виде отдельно лежавших пластмассовых изваянияний в большой синей коробке. Даже колючий кактус, скромно занимавший своё место на подоконнике, согнулся в виде зеленой шипастой двойки. И только добротный буковый стол был девственно чист. На нём аккуратной стопочкой располагались тетради для занятий и подточенные цветные карандаши в стаканчике.
Погружаясь в этот яркий мир, я растворялся в нём целиком, забывая о том, кто я есть.
В нашем доме часто устраивали приемы гостей. Отец, как это принято в Золотом районе Аскерии, любил хвалиться своими Достижениями перед многочисленными гостями. Меня усаживали на специально сделанное маленькое креслице, выносили на середину зала и заставляли решать сложные математические задачи в уме. Я никогда не ошибался, срывая восторженные аплодисменты гостей. Они хлопали, отводя глаза в сторону.
Часто у отца бывала женщина с высокой прической, в маленьких прямоугольных очках с золотой оправой. Она хлопала громче всех, но смотрела презрительно и свысока.
– Никогда не думала, что такой ум может сочетаться с такой омерзительностью, – наклонившись к своему мужу, шёпотом, который показался мне громом среди ясного неба, произнесла она.
Всю ночь я пытался спрятаться от этих слов, они меня душили, раздирали, приговаривая к безысходности. Впервые я ощутил силу слов, а не цифр. Цепляясь закорючками за логичные правила, цифры оставались моими единственными друзьями, которые не могли предать. Люди навешивали на других ярлыки, как ценники на выставленную на продажу вещь. Убивали не цифры, убивали слова!
Слова-убийцы рождали во мне ненависть. Зеркала! После этой кошмарной ночи я перебил в доме все зеркальные поверхности, в которых отпечатывалось моё уродство. Это не принесло облегчения. Рассыпавшись на окровавленные осколки, мои отражения множились и смеялись надо мной.
Прижавшись к матери, я долго плакал. Её глаза смотрели печально и задумчиво. Крепко обнимая, и слегка покачивая, она успокаивала меня.
– Я люблю тебя, сынок. Ты особенный, не такой как все, – она гладила мой горб и мягким тихим голосом шептала. – Знаешь, что там? Там растут твои крылья. Крылья твоей души. Доверься им. Делай то, что у тебя хорошо получается. Поверь, наступит время, и ты расправишь свои крылья и высоко взлетишь!
Я услышал слова-надежды. Натянув их как снегоступы, я постепенно выкарабкивался из ущелья, вырубленного словами-убийцами. С этого дня мои занятия математикой приобрели характер остервенения.
Я стал единственным аскерийцем, закончившим Климадост за семь лет вместо десяти. Теперь уже я смеялся над своими одноклассниками, не просто опережая их по всем предметам, а издевательски создавая интеллектуальную пропасть между нами. Великий Аскерийский Климадост запомнился мне восхищёнными, но завистливыми взглядами преподавателей, многие из которых понимали превосходство горбатого студента над ними. Крылья успеха несли меня вперёд, но всё больше отдаляли от людей. Умственное первенство лишь подтверждало многочисленные фразы отца, которые я впитывал с раннего детства.
– Стремись к вершинам! Но помни, там, на самом верху, ты всегда будешь один. Судьба первого – одиночество, – пытаясь превратить мой физический недостаток в необходимое условие для Достижения, повторял отец.
Мне нравились многие женщины, но их постоянно отворачивающиеся лица не оставляли шанса на построение отношений. Я топил свою нераскрывшуюся любовь в математике, заглушая её цифрами и уравнениями.
Моя карьера развивалась стремительно. Сразу после окончания Великого Аскерийского Климадоста меня пригласили работать младшим специалистом в Гаверодом. Я поражал начальство быстротой действий и мысли. Любые, даже самые сложные задачи получали решение. Я шагал по карьерной лестнице, переступая через две, а то и три ступени. В рейтинге Достижений намечались рекордные для Аскерии показатели, а мой личный баланс рос с каждым днём.
Предсказание отца начало сбываться – вскоре мне предложили стать Главным Аскерийским Финансистом. Я хорошо помню тот вечер, когда сам Мистер Гавер прислал мне электронное письмо на гаверофон:
«Оценивая заслуги перед Аскерией и отдавая должное незаурядному финансовому таланту, предлагаю вам стать Главным Аскерийским Финансистом».
Я летал по комнате, семья ликовала. Мечта стала реальностью. Я ярко представлял себе свою миссию. В моей голове бурлили и сталкивались идеи. Я хотел изменить жизнь Аскерии к лучшему. Математика должна прийти на службу людям. За первые дни я разработал более десятка предложений по оптимизации финансовой системы Аскерии. Отправляя их в электронном виде в адрес Мистера Гавера, я ожидал ответа. Настанет тот день, когда Главный Аскериец вызовет меня к себе чтобы обсудить их. Десятки раз я представлял себе эту встречу. Я мечтал увидеть Мистера Гавера. Проходили недели, месяцы без ответов. Главный Аскериец молчал. Однажды меня пригласил к себе глава Службы Защиты Аскерии Рэйф.
Он стоял спиной ко мне, когда я вошёл в его кабинет. Резко обернувшись, он предложил мне присесть, сам продолжая нервно ходить по кабинету.
– Мистер Гавер просил меня поговорить с вами! – начал глава СЗА. – Вы прекрасный математик, гениальный специалист, но ЗДЕСЬ, в ЭТОЙ должности речь идёт об исполнении указаний Мистера Гавера.
– А что конкретно надо исполнять? – не понял я.
Рэйф остановился, просверлил меня взглядом, не отводя его ни на секунду. Глава СЗА присел напротив.
– Вы что, действительно так и не поняли, в чем состоит система Мистера Гавера?
– Я привык разговаривать языком цифр. Я математик.
Рэйф встал, отошёл к окну, закурил.
– Раз вы математик, то должны понять, что финансы – это главный инструмент управления людьми в Аскерии.
Рэйф достал из стола банкноту с изображением Мистера Гавера.
– Эта бумажка управляет ВСЕМ в Аскерии! Это понятно?
– Я не спорю!
– Так и считайте эти бумажки, не лезьте со своими предложениями к Мистеру Гаверу.
– Но ведь жизнь аскерийцев можно сделать лучше!
Рэйф смял сигару в пепельнице, превратив её в груду отжившего своё материала.
– Всего доброго, продолжайте свою непосредственную работу, – проговорил он, заканчивая разговор.
Последующие после встречи с Рэйфом дни я болел. Впервые стало очевидно, что вершина, упоминаемая отцом, оказалась не тем местом, о котором мечталось. Суть системы Мистера Гавера оставалась мне непонятной. Не прописанная ни в одном документе, она пропитала всю Аскерию, управляла ВСЕМ, не будучи озвученной. Она доставала из самых глубин человека его комплексы и тайные желания и цинично использовала их, делая поведение большинства легко прогнозируемым. Я пытался говорить об этом со многими людьми, меня никто не понимал.
Миссия оказалось не миссией, я ни на что не мог влиять. Мой мозг пульсировал, готовый к решению задач, но они отсутствовали. Достигнув всего, поднявшись на неприступную для большинства высоту, я оказался близок к профессиональному краху. Привлекательная картинка Аскерии рухнула как карточный домик, рассыпавшись под словами Рэйфа. Я пал жертвой глобальной иллюзии. А теперь и от меня хотели получить исполнительность в копировании множества иллюзий под прикрытием гаверов. Заблуждался не только я, но и все жители Аскерии.
Последней надеждой оставалась встреча с Мистером Гавером. Я хотел с ним поговорить. Это стало навязчивой идеей. Пробиться к нему лично не представлялось никакой возможности. Ум математика наконец-то увидел задачу. Через некоторое время мне удалось разрушить сложные системы защиты и вычислить рабочее место Мистера Гавера, откуда посылались сообщения на служебные гаверофоны.
В то утро шёл снег, островки замёрзших лужиц, ухмыляясь, смотрели на меня расцарапанным морозом узором. Я заметно нервничал. Решать математические задачки оказалось куда легче, чем планировать несанкционированное проникновение в кабинет Главного Аскерийца. Несколько раз я останавливался, смотрел на редкие пролетающие по небу клаеры. Холодный ветер пробирался за воротник. Нужно действовать. Я должен лично ему рассказать. Он поймёт.
Из освещенных витрин магазинов меня провожали пустыми неподвижными взглядами манекены. Упакованные в праздничную блестящую бумагу товары призывно выглядывали из-под ценников. Цифры… Теперь они не казались мне безобидными. Цифровая лихорадка под названием гаверомания опутывала аскерийцев, потуже затягивая узлы несвободы. При этих мыслях все привилегии Золотого района превращались в дешёвую мишуру.
Я шёл, привычно таща свой горб, но с каждым шагом он становился тяжелее, придавливая меня к земле. Богатые дома и кричащие баннерами и огнями рекламы улиц остались позади.
Ветер усилился. Кутаясь в пальто, я продолжал пробираться к намеченной цели. Строящиеся дома и пустыри сменяли друг друга. Наконец, я нашёл его. Невысокое здание из красного кирпича ничем не выделялось среди куч строительного мусора и редких, еще не вырубленных деревьев.
Никаких вывесок. С гулко колотящимся сердцем я достал запрограммированный пластик и приставил его к запертой двери. Сработало. Холл оказался небольшим, пахнуло затхлостью. Я снял запотевшие очки и размял замерзшие пальцы.
Расстегнув пальто, я огляделся. Справа у стенки громоздился большой пыльный диван. Повсюду стояли горшки и кадки с искусственными цветами. Гигантский аквариум от пола до потолка занимал левую часть помещения. Я подошёл ближе. Ни одной рыбины, ни одного живого существа. Водоросли и коряги уныло застыли в неподвижной мутной воде. Мертвечиной и заброшенностью отдавал каждый предмет. «Неужели ошибся?» – думал я. Мистер Гавер и запущенное помещение никак не связывались в моей голове. Ум лихорадочно работал, ища объяснение.
В углу зияла чернотой лестница, призывно маня и одновременно пугая. Осторожно ступая по ступеням, я стал подниматься, тревожа слежавшуюся пыль. В тёмном закутке второго этажа меня встретила тяжелая металлическая дверь. Синий свет сочился в узкую щель. Я закашлялся, вытащил баллончик. Мне не хватало воздуха. Переждав приступ, я решился войти. В пустой комнате без окон одиноко мигал бегающими цифрами огромный монитор. Потрясённо я стоял и смотрел на него. Это и есть Мистер Гавер? Система проводов и программ? Машина, безжалостно управляющая Аскерией? Но кто? Кто придумал эту систему? Кто за этим стоит?
Мои размышления прервал шум на первом этаже. Несколько пар ног быстро и шумно поднимались по лестнице. Служба Защиты Аскерии чётко выполняла свою работу. Беседа с разгневанным Рэйфом ничего не прояснила. Я стал опасен для системы, и она меня исторгла, объявив странным, изолировала от правильных, слепо подчиняющихся людей. С этого момента моим пристанищем стал Дом.
15
Он снял очки. Его глаза вспыхнули болью, но при этом твердо и пристально смотрели на Гуса.
– Так что, Мистер Гавер не существует? – переваривая информацию, спросил Гус.
– Мистер Гавер сидит в наших головах, в каждом из нас, вдалбливая свою систему, ставя шум наших мыслей под свой контроль.
Гус нервно теребил вату в своём кармане.
– Я рассказал тебе свою историю потому, что ты не потерял себя, пока ты ещё человек! А они…
– А они кто? – удивился Гус.
– Они – говорящие вещи, они продали себя за гаверы, забыв свою суть! – Горбун схватил Гуса за рукав. – Не следуй за ними!
– А как же Достижения? Нам говорят, что они делают людей счастливыми.
Горбун хрипло расхохотался, закашлялся, сплюнув в сторону сгусток мокроты.
– Ты правда веришь в эту чушь? Только сам человек может сделать себя счастливым.
Мысли Гуса заметались. Откуда-то из глубины сознания вынырнули забытые ощущения.
– Здесь хорошо промывают мозги! – продолжил Горбун. – Ты хочешь узнать, зачем всё это делается?
– Я запутался.
– Тебя запутали! Пойми, ты нужен им как товар! Они без твоего ведома разменивают тебя. Ты им – себя, а они тебе – право быть среди них, играть в эту игру Достижений.
– Это что, не всерьёз, это игра?
– Это больше, чем игра. Это коллективный сон. Проснуться значит исключить зависимость от Достижений.
Две Аскерии столкнулись в голове Гуса. Одна являла собой яркую глянцевую картинку всеобщего счастья в погоне за Достижениями. Лакированная системой Мистера Гавера, жизнь становилась непрекращающимся соревнованием, результаты которого отражали рейтинг и баланс. Другая представлялась жутким коллективным сном, где человек становился вещью, послушным исполнителем, добровольно отдавшим себя во власть системы.
16
На большом круглом столе для совещаний Главы Службы Защиты Аскерии лежал мертвый гусь. Рэйф молча обошёл несколько раз вокруг стола, словно убеждаясь в безжизненности птицы. Борни стоял рядом, внимательно следя за перемещениями своего шефа.
– А где гарантии, что сдох говорящий гусь? Тот самый гусь, которого искали? – прервал молчание Рэйф.
– Никаких гарантий, – спокойно ответил Борни. – Я с ним не разговаривал, живым его не видел. Есть только свидетельские показания жительницы Земляного района Салли.
– Так почему же вы так легко поверили в них?
– Потому что нам это выгодно!
Рэйф одарил Борни удивленным взглядом, пытаясь понять идею своего подчиненного. Он не помнил случаев, чтобы Борни говорил ерунду.
– Поясните! – сухо потребовал глава СЗА.
Борни утвердительно кивнул, убеждаясь в том, что именно сейчас настало время изложить суть дела. Он хорошо знал своего шефа и привык делать паузы перед важными частями своего доклада. Опыт их общения показывал, что доложенная с порога информация редко имела успех. Рэйф был не быстр в своих мыслительных процессах, но основателен, умел ценить хорошие идеи.
– Поиски говорящего гуся затянулись, – неторопливо начал Борни. – Удалось напасть на его след, прочесать весь этот район. Результаты отсутствовали.
Борни сделал паузу, дожидаясь одобрения со стороны шефа. Рэйф кивнул.
– Шансы на то, что мы найдём его там, минимальны. Вероятно, он либо уже улетел, либо действительно сдох, – осторожно предположил Борни.
– В первом случае у нас нет никаких доказательств, никто не видел говорящего гуся улетающим. Во втором случае есть свидетельница.
– И? Что предлагаете? – торопился Рэйф.
– Предлагаю объявить говорящего гуся мёртвым и закрыть дело! – на одном дыхании выдал Борни, встречаясь глазами с начальником.
– А если объявится настоящий говорящий гусь? – принимая «глаза в глаза», спросил Рэйф.
– Сделать его таким же неговорящим, как этого! – Борни указал на гуся, лежащего на столе.
Рэйф задумался, молча подошёл к окну, повернувшись к Борни спиной. Идея ему нравилась. Однако сотрудник СЗА изложил её слишком грубо. Аскерийцам она может не понравиться, не говоря уже о Мистере Гавере. Необходимо дать этой идее хорошую огранку, заключить её в правильную словесную оправу.
– Спасибо, Борни! – не оборачиваясь, проговорил Рэйф. – Усопшего гуся – в холодильник. Вы можете быть свободны.
Борни исчез с телом гуся так же неслышно, как и появился. Рэйф быстро набрал на гаверофоне чей-то короткий номер.
– Сурри! Вы мне нужны прямо сейчас! Есть такая возможность?
В ответ Рэйф услышал согласие собеседника прибыть к нему через тридцать минут.
В ожидании гостя глава СЗА налил себе очередную чашку чая, положив в неё полную ложку засахарившегося мёда. Растворяя сладкие сахаринки пчелиного продукта в горячей жидкости, Рэйф усмехнулся. Вероятно, сейчас Сурри – министр информации Аскерии, предложит ему то же самое сделать с гусиной историей. Сурри умел мастерски смешивать, запутывать, растворять и, как он профессионально выражался, перекодировать информацию.
– Любая информация несёт свой код восприятия! – говорил министр. – Ваши личные коды восприятия, коды масс, толпы – разные. Даже жители различных районов Аскерии имеют отличия в кодах восприятия. Информация как по-настоящему вкусное блюдо должно готовиться с учетом адресата. Буквы необходимо сложить в слова, а слова в предложения таким образом, чтобы мозг проглотил информацию как свою, родную. Отправитель информации реализует свою цель, а получатель её гармонично принимает. Это и есть код. Мы, Сурри обводил пальцем себя и Рэйфа, готовим код информации, упаковываем его, а наши гаверофоны в роли официанта выносят её в зал, где жадный до чужих мыслей народ уже ждёт новостей.
– А спросить у Мистера Гавера? – уточнял Рэйф.
– Нет необходимости! – утверждал Сурри. – Мистер Гавер управляет процессами, а управлять кодами наша задача. Каждый должен заниматься своим делом.
Однажды, когда Рэйф и Сурри как-то остались одни, глава СЗА не утерпел и задал ему тот вопрос, который давно волновал его.
– А вы когда-нибудь видели Мистера Гавера? Разговаривали с ним?
– Нет! – спокойно, чуть улыбаясь, ответил министр. – Я даже задачи такой никогда не ставил. Система, которую он построил, идеальна. Это вершина управления человеком.
Рэйф поморщился.
– Поймите, Рэйф! Мистеру Гаверу уже не надо лично быть везде самому. Он есть самый правильно сформулированный информационный код Аскерии, – наклоняясь к самому уху Рэйфа, прошептал Сурри.
– Мистер Гавер – информационный код? – вопросительно растягивая слова, проговорил глава СЗА.
В ответ Сурри, поддерживая любимую игру Рэйфа «глаза в глаза», несколько раз опустил и поднял свои ресницы, видимо подтверждая его версию. Рэйф всегда помнил этот разговор, периодически в мыслях возвращаясь к нему.
В кабинет главы СЗА вошел Сурри. Высокий, стройный брюнет с идеально подстриженной шевелюрой, предстал перед Рэйфом. Редкая седина уже начала пробиваться в волосах министра информации. Сшитый по заказу строгий тёмно-синий костюм из мягкой шерстяной ткани подчёркивал его фигуру. Воротник классической белой рубашки захватывал с двух сторон на загляденье связанный узел неброского, но дорогого синего галстука из шёлка высшей марки. Начищенные до отражающего блеска туфли завершали сладкий вид министра.
– Рэйф! – радостно приветствовал Сурри. – Не поверишь, но наши с тобой энергетические частоты совпадают. – Я как раз думал о тебе, и тут – звонок на гаверофон. Поистине, мысли материальны!
Сурри заразительно улыбнулся. Губы Рэйфа бессознательно растянулись в ответной полуулыбке. Он редко мог противостоять этому демону обаяния.
– Кодируешь информацию, чтобы расположить меня к себе? – саркастически зацепил он Сурри.
– Да! А что в этом плохого? – парировал он. – Атмосфера всегда должна быть тёплой и дружественной. Тем более с таким приятным во всех отношениях человеком, как ты.
– Ладно, давай к делу, – отрезал Рэйф, подводя мысленную черту затянувшейся прелюдии.
– К делу! – решительно, без приглашения Сурри занял место за столом, где ранее лежал мертвый гусь.
– История с говорящим гусем приняла новый оборот! – начал Рэйф.
– Прости, но прерву! – остановил его Сурри. – Этот новый оборот придал ей ты? Постарайся передать мне события в чистом виде, не мешая их с версиями своих агентов и твоими мыслями. Мне необходимы факты, хронология, но не информация, пропущенная через коллективный мозг СЗА.
– Хорошо, – недовольно поёжившись, ответил Рэйф, начиная излагать историю.
Сурри умел слушать. Он кивал, восклицал, играл лицом, успевая при этом делать пометки в своём гаверофоне.
– Могу я задать вопросы? – уточнил министр информации, когда Рэйф закончил.
– Спрашивай!
– Скажи, сколько человек видели говорящего гуся живым и здоровым?
– Трое!
– Какая хорошая цифра! А кто эти счастливцы?
– Учёный Керси, благодаря которому он и заговорил. Его научный коллега профессор Дайлон, которого допросил с пристрастием мой агент Борни. А также Салли, в сарае которой его и нашли.
– Милые люди! Всего три человека. А, с твоей точки зрения, они это смогут публично подтвердить?
– Думаю, да, но, возможно, на них придётся немного поднажать!
– Нет! Что ты! Они же наше Аскерийское всё! Они – герои!
Сурри вскочил и нервно заходил по кабинету, разминая пальцы рук.
– Рэйф! Это же великолепно, мы его похороним с почестями! Аскерия будет коллективно плакать. Людям необходимы сильные эмоции как со знаком плюс, так и со знаком минус. А что может быть качественнее эмоций скорби, утраты, потери. На этом фоне любая жизнь в Аскерии покажется просто мёдом.
– А если найдется настоящий говорящий гусь? Если он не сдох?
– Правда всегда одна! Двух правд не бывает. Гусь умер, Аскерия скорбит, траур поглощает всё. Это правила, которые всех устраивают! Более того, видевшие и слышавшие гуся говорящим, возглавляют этот процесс.
– Но правда может оказаться другой – гусь жив! – категорично заявил Рэйф.
– Неееет…, – замаячил указательным пальцем возбуждённый Сурри. – Правда – это не есть факт, правда – это убеждение в головах людей. При правильно сформированной правде другая правда будет травматичной для них.
Рэйф бросил удивленный взгляд на Сурри.
– Да, да, да! – взвился министр. – Люди скорбели, плакали, были убеждены, что он мёртв, а тут оказывается, что гусь жив. Стресс! Их мозги не могут так быстро переключаться с «мертв» на «жив». Эту новость заблокирует мозг, гораздо комфортней продолжать думать по-старому.
Сурри приблизился к столу и, облокотившись на руки, оказался лицом к лицу с главой СЗА.
– Пойми ты простую вещь! Правда – это правилам «да».
– А кто устанавливает эти правила?
– Тот, кто прав! – вскинул вверх руки Сурри. – Все думают, что жизнь и управление людьми подчиняется сложным законам.
– В любом случае это – система! – попробовал высказать свою позицию Рэйф.
– Да нет никаких систем! – скрестив руки на груди, победно произнёс Сурри. – Следи за моей мыслью.
Министр вернулся за стол, сел прямо напротив Рэйфа.
– Я – прав! В любых вопросах это моё внутреннее убеждение. Я на основании своей правоты устанавливаю правила, провозглашая их правдой, не сомневаясь ни в чём.
– Не факт, что люди начнут эти правила соблюдать! – парировал Рэйф.
– Факт! Девяносто девять процентов людей всегда сомневаются в своих силах, возможностях, мнениях, позициях, они ищут один процент тех, кому подчиниться. На этой математике построен весь мир. Большинство будет всегда, слышишь, всегда подчиняться меньшинству по одной причине: они не возьмут на себя право быть правыми.
Сурри победно смотрел на Рэйфа, зрачки которого расширились в попытке осознать слова министра информации.
– Но, фактически, на месте правды – иллюзия, грамотно сформированная информация, но – иллюзия? – сделал вывод Рейф.
– Ты догадливый! Ты всё понял. Иллюзия слаще правды, потому что она сформирована с учетом всех нюансов восприятия информации. Я знаю, как они думают, и я начинаю управлять этим! – щёлкнул пальцами Сурри. – Люди привыкли к комфорту, а над правдой надо думать. Кто сейчас думает? Не смеши меня! Это единицы, да и тех ты поместил в Дом Странных Людей. Остальные предпочтут комфортные мысли голой и неотёсанной правде.
– Ты хочешь сказать, что удастся убедить людей в том, что гусь умер? А если даже всё сложится по-другому, они в это уже не поверят?
– Поверят! Кто-то не поверит, но замолчит, не каждый же сможет сопротивляться мнению большинства. Толпа правит Аскерией, а мы – толпой.
– А если не поверит кто-то из того самого одного процента, который прав. «Я – прав» на «я – прав»!
– О, интереснейшая ситуация, – Сурри потер гладко выбритый подбородок. – Я не исключаю, что когда-то он должен появиться, этот «Я – прав» из одного процента.
– А мы его в Дом Странных Людей! – подхватил его мысль Рэйф.
– Не-а, – задумчиво проговорил Сурри. – Не пройдет этот номер с ним.
– Почему? – Рэйф выкатил глаза. – Горбуна же нейтрализовали, помнишь?
– Горбун был зол, он искал ответы на свои вопросы. А тот, кто прав, тот, кто из одного процента, он приходит давать ответы. Он не ищет – он знает. Он не спрашивает – он отвечает.
– Это угроза для системы?
– Не думаю, но это проблема, с которой рано или поздно можем столкнуться.
– Получается, он и несёт настоящую правду, дестабилизирующую всё управление, рушащую прежний порядок?
– Наверное! – Сурри облокотился о свои руки, задумавшись. – Но в этой ситуации всё просто. Одна правда меняется на другую, а система продолжает существовать дальше. Правда – это ресурс для управления людьми, и те, кто прав, всегда договорятся, как его поделить между собой.
– Ладно! Что-то мы отвлеклись! – спохватился Рэйф. – Одним словом, ты поддерживаешь идею похорон гуся?
– Да! Это будут великие аскерийские похороны, грандиозная скорбь, настоящий траур. Я сделаю всё, как надо! Согласую с Мистером Гавером! Но ты должен обеспечить безопасность!
– Возможны неприятные ситуации?
– Не думаю, ты же помнишь, что уже несколько лет мы не применяем оружие, не прибегаем к насилию, мы управляем мягко и интеллигентно!
– Да, – рассмеялся Рэйф. – Мой пистолет уже, наверное, заржавел.
– Вот и хорошо! Глядишь, и не понадобится снимать ржавчину с оружия! – улыбаясь, поддержал его Сурри.
Правообладателям!
Данное произведение размещено по согласованию с ООО "ЛитРес" (20% исходного текста). Если размещение книги нарушает чьи-либо права, то сообщите об этом.Читателям!
Оплатили, но не знаете что делать дальше?
