Текст книги "Медиум. Явлинка"

* * *

– Она выглядит достаточно спокойной. – Веран Криен стоял над картой Варрока, задумчиво поглаживая пальцами правой руки вершины гор Ашрум.

– Она напугана и сломлена клеткой, мой господин. Но стоит ей прийти в себя… – Старик задумчиво пожевал нижнюю губу. – Новоявленные порой проявляют недюжинный норов. Необученные, они не в состоянии контролировать силу, которая может настигнуть их в любое время. Это может случиться через месяц или в следующее мгновение. Вдобавок постоянные переживания… Девушке следует немедленно начать обучение, чтобы она не навредила ни себе, ни окружающим.

– Ты прав, Лераскес, я уже забыл, каково это. – Веран нахмурился.

– К превеликому моему стыду, господин, я тоже. Эта девушка – первая явлинка под крышей Уорка с тех пор, как… – старик крякнул и виновато замолчал.

Веран криво усмехнулся:

– Договаривай, старик.

– Мой господин, память моя уже не настолько сильна.

– Не ври мне, маг. Моя железное сердце не забьется от жалкой правды.

Старик упорно молчал, пряча взгляд под кустистыми седыми бровями. Он знал, что Правитель Варрока на самом деле не хочет говорить о прошлом.

– Ей семнадцать, и ее нашли в горах Ашрум.

– Мой господин…

– Я хочу, чтобы ты занялся ее обучением. Пусть живет в твоей башне, предложи ей… Лунную комнату. Я запрещаю явлинке покидать башню. На всех выходах будет расставлена охрана.

При упоминании о Лунной комнате Лераскес воззрился на своего господина, а после медленно опустил седую голову и покачал ею.

– Неволя, мой господин…

– У меня нет выбора, маг. И времени у меня тоже нет. Если она… ее дочь. Я хочу, чтобы ты выяснил это. И как можно скорее.

Глава 7

– Поела бы хоть что-нибудь, дочка, – тетушка Рехта устало опустилась рядом на скамью. – Не изводи себя. Тебе силы нужны, чтобы справиться, пережить все это.

Клина не ответила. Она не могла думать о еде. Думать о чем-то вообще было сложно, и девочка сосредоточилась на крошечной соломинке, крепко зажатой в холодной ладони. «Сон, дурной сон», – твердила про себя Клина, сгибая и разгибая желтую высохшую травинку.

– Не ест, так не ест, – подал голос с другого конца стола старик, вымакивающий куском ржаного хлеба остатки похлебки из своей миски. – Лишний рот нам ни к чему. Да еще и из этой своры. Или ты хочешь и своего дома лишиться?

Он обращался к Рехте так, словно девочки в комнате не было. Четверо мальчишек молча хлебали свои порции, бросая исподлобья хмурые взгляды на Клину. Она редко общалась со сверстниками. Соседские дети гоняли по пыльным дорогам, развлекались, щекоча свиней палками, устраивали шуточные рыцарские турниры. Клине это было не интересно. Целыми днями и вечерами пропадала она с Ланой на сверкающем светом, белизной и чистотой чердаке, наполняясь сладкой силой, наблюдая, как под ее руками затягиваются раны, как лицо больного преображает бессознательная улыбка, чувствовала тепло и красоту работающей рядом женщины и была счастлива.

Все закончилось в один миг. Клина перестала теребить травку. Что она загадала сегодня днем? Ее желание услышала Вселенная и исполнила на свой манер. Счастье закончилось, ее жизнь закончилась, и она одна была во всем виновата. Дерк никогда не вернется уже к ее дому, потому что нет теперь этого дома и нет больше Ланы. Она не понимала, откуда взялась в ней эта уверенность, но знала – прямо сейчас, сию минуту, ее любимой Ланы, как и мамочки с Климушем, на этой земле уже больше не было. Осознание пронзило ее с такой остротой и силой, что Клина перестала дышать, только смотрела на эту чужую семью круглыми от ужаса глазами.

– Вы что такое говорите, дядюшка Сизел! – всплеснула руками тетушка Рехта. – Да неужели вам не жаль невинного ребенка?!

– Этого-то? Нет. Не жаль, – старик крякнул, вытер рукавом замасленный беззубый рот. – Ведьма эта, соседка твоя, со смертью заигралась. Ни страха, ни ума, как я погляжу. Развела тут шабаш ведьмовский. Спасибо скажи, что весь город нам не спалила! И отродье это – бесово, вот что я скажу. Туда и ей дорога – в гробницы! Глянь только, она ж светится вся! А ты, – зыркнул он на женщину, – за то, что ведьму укрываешь, и себя и сыновей жизни лишишь.

Тетушка Рехта во все глаза смотрела на отца своего покойного мужа и понимала, что он прав. Она взглянула на своих испуганных сыновей, потом на дочку Кары. Однако о каком таком свечении говорил старик? Ребенок как ребенок. Девочка медленно перевела взгляд со старика на женщину, и сердце Рехты вмиг похолодело. Лицо ребенка, а глаза старца!

– Ты, значит, думаешь, что мою маму правильно убили? – голос девочки был тоненький, чужой.

– Мать твоя ведьме служила, как и ты, – зло ответил старик, глядя девочке прямо в лицо.

– Дядюшка Сизел… – взмолилась Рехта, но он властно поднял руку, веля молчать, и продолжил, не сводя пристального колючего взгляда с Клины:

– Знаешь, сколько Ведьмин век людей положил? Такие, как ты, как хозяйка твоя, – колдуны одним словом, нас, обычных людей, за людей не считали! Свежи мои раны! Когда колдун закатывал в бочку моего младшего сына Руду и фокусы свои проводил. Помню, как он мне в голову залазил, приказывал бочку в реку столкнуть. И я столкнул, потому что руки не слушались. Вот только одного колдун не учел – сердца. Пусть руки не слушались, но я сына спас. Бочку зубами прогрыз! Помню, качу бочку этими вот чертовыми руками к реке, а зубами грызу, и дерево мешается в кашу с моей кровью и слезами.

Мальчишки за столом испуганно замерли с ложками в руках. Тетушка Рехта пораженно молчала. Старик Сизел ни единого разу за те пятнадцать лет, что она его знает, не рассказывал о своем жутком прошлом. Рехта была еще ребенком во времена правления Верховных Вачанов – Арингарда и Арраны Анкур, когда человеческие страх и боль царили в Окутных землях, именовавшихся в те времена Вайядарией. Ее вместе с сестрами родители не выпускали на улицу, опасаясь за жизнь дочерей. Колдуны и колдуньи издевались над обычными людьми до тех пор, пока правящим Анкурам не бросили вызов благородные мужи Веран Криен и Слот Дагост, освободив города Варрока от засилья убийц и мучителей. Доблестный Веран убил обоих Анкуров и женился на дочери Слота – Исе Дагост, став Верховным Правителем Варрока. Вайядария распалась на Варрок и Родарию, а время правления Вачанов было завершено, люди получили желанное спокойствие и порядок. С тех пор ведьмы стали редкостью, ведь подземные стражи Верана вылавливали их по городам Варрока, и никто больше не в силах был навредить добрым людям. Ведьмы ссыхались в гробницах, потому что лишь неволя, тьма и подземный холод могли их одолеть.

Лишь целительниц не трогали, как в случае с их соседкой – Ланой. Рехта знала Лану с тех самых пор, как та поселилась на окраине Рукрина. Эта красивая женщина всегда была добра и обходительна, однако особой общительностью не отличалась. Слухи о том, что она ведьма, ходили, но люди больше молчали – слишком многим она помогла. Лечиться к ней приезжали тяжелые больные даже из Вармина и самого Кеаска.

– На ночь нас загоняли в стойло, вместо лошадей, – продолжал старик в зависшей тишине, не сводя злых глазок-бусинок с бледного лица девочки. – И кто первый упадет во сне, того заставляли самому себе пальцы ломать. Они влезали в наши головы, словно вши!

– Лана не такая! – девочка вдруг вскочила с лавки, часто дыша.

– Ведьма твоя Лана, самая настоящая! А значит, такая же! И ты – отродье Наррака! Вас душить нужно в колыбелях! – крикнул старик и тут же схватился за сердце, захрипел и повалился за лавку, откинувшись назад головой.

Рехта вскрикнула, бросилась к нему. Клина с секунду наблюдала за ними, а затем побежала к двери, распахнула и врезалась в высокого человека в темном плаще. Она хотела обойти его, но человек крепко схватил ее за плечи.

– Что… Клина? Я ищу тебя повсюду! Что происходит? – он скинул капюшон и Клина увидела бледное, осунувшееся лицо Дерка.

– Закройте дверь, заклинаю! – крикнула ему тетушка Рехта, укладывая старика на пол.

Дерк вошел внутрь, плотно закрыв за собой дверь, перевел взгляд со старика на хлопочущую над ним женщину.

– Что случилось? Вам нужна помощь?

Старик уже пришел в себя, его костлявое тело раскинулось на дощатом полу. Он повернул косматую голову, сфокусировал взгляд на неожиданном госте и с ненавистью прохрипел: «Колдун!»

Дерк нахмурился. Женщина подняла на него полные слез и мольбы глаза:

– Нет-нет, нам-то помощь не нужна! Я знаю, вы друг верны Ланы. Сможете ли вы позаботиться о несчастном ребенке? Как бы в этом городе ее не постигла та же участь…

Дерк посмотрел на Клину. Девочка стояла рядом, опустив голову.

– Конечно… Конечно.

Он потянул ее за обмякшую руку, и они вышли в ночь.

* * *

Город, освещенный тусклым светом редких фонарей, казалось, чувствовал бездонное горе бредущих по пустым улицам мужчины и ребенка. Надрывно выли собаки, оконные ставни бесчисленных домишек были крепко заперты. Он вел Клину за собой, удерживая в своей руке маленькие пальчики, и мысленно взывал к женщине, которую, оказывается, любил больше всего на свете:

– Лана! Ты жива?! Ты слышишь меня? Я нашел ее, Лана! Ответь мне!

Но она больше не отзывалась. Проходя мимо пепелища, оставшегося от некогда светлого и радостного дома, Клина остановилась. Дерк встал рядом.

– Моя мама, – хрипло произнесла девочка, и Дерк вздрогнул, замешкался с ответом.

– Я развеял прах Климуша и Кары в поле, – он указал рукой на то самое поле, в котором с Ланой встречал рассвет сегодняшнего дня.

– А… Лана? – треск в голосе. Или это трещит по швам его собственное сердце, рвется плоть, истекая кровью. Дерк изо всех сил сжал веки и вдохнул.

– Я найду Лану и похороню.

В ответ тишина. Он открыл глаза и посмотрел на некогда абсолютно чужого для него ребенка, пытаясь справиться с приступом нечеловеческой боли. Девочка смотрела на старые развалины, потом кивнула, отвернулась и, не проронив больше ни звука, пошла по дороге прочь.

Поселения закончились, от городской стены их отделяли лишь поля, засеянные пшеницей и ячменем. Отойдя на приличное расстояние от построек, Дерк услышал легкое ржание – за ближайшим высоким кустарником послышался негромкий шум. Через мгновение к ним неспешно двинулись через поле две лошади.

– Красотка, – горько приветствовал темно-гнедую кобылу Дерк, когда она ткнулась мордой в его руку, требуя угощения. Он погладил ее по загривку. Вторая лошадь топталась неподалеку, мерцая серебряным светом в свете луны. Дерк взглянул на девочку. Она смотрела на длинную белоснежную гриву отсутствующим взглядом.

– Это Ула, – сказал он, указав на прекрасное животное. – Когда выйдем за город, ты сможешь ехать на ней, если хочешь. Но пока что мне нужно будет спрятать тебя под своим плащом, Клина. Иначе мы можем не миновать ворот.

Она молча кивнула. Дерк подсадил девочку на Красотку, запрыгнул сам и завернул ее в свой огромный плащ. Ула шла следом за ними. Они ехали еще с полчаса, пока не достигли высокой каменной стены. Четверо стражей поднялись с земли при их появлении и открыли ворота, ахая и восхищаясь животными. Благородного господина с двумя редкостной красоты кобылами выпустили из города без лишних вопросов. За воротами Дерк развернулся. На фоне полной луны в небе виднелся силуэт черного замка Уорк, поднимавшегося над высокой скалой. В темное небо вонзались, словно солдатские пики, три башни. Дерк чувствовал, насколько горе и боль иссушили его и без того невеликую силу. Но волна ярости стегнула мысленное пространство кнутом.

– Ты убил ее, Криен! Я вернусь и вырву твое сердце, черный маг!

Донеслись ли его мысли до злейшего врага или нет, Дерк не знал – ответом была тишина. Второй колдун отнял у него любовь. И его настигнет та же участь, что и первого. Только как жить дальше? Сейчас это не важно. Сейчас он обязан исполнить волю Ланы и отвезти ребенка в Родарию, а после он вернется.

Отъехав на приличное расстояние от ворот, Дерк склонился к уху Красотки:

– Вперед! Как ветер, милая!

И они сорвались в ветреный галоп. Ула весело заржала, бросившись с Красоткой наперегонки. Клина высвободилась из-под плаща. Впереди чернел бескрайний непроходимый лес. Она еще ни разу в жизни не покидала городской черты, однако страха не было. Самое страшное с ней уже случилось. У кромки леса сбавили ход, Дерк несколько раз ухнул совой. Из черной чащи донесся треск – к ним спешил большой медведь. При виде Дерка и Клины, сидящих на лошади, животное негромко зарычало и принялось махать косматой мордой.

– На дом Ланы напали, Эйдей, – отрывисто сказал Дерк. – Подземные стражи. Веран забрал в свой замок явлинку, а дом сжег. Мы должны доставить ребенка в Родарию, она будет там в безопасности.

Медведь молчал некоторое время, буравя Дерка маленькими черными бусинками глаз. Дерк качнул головой в ответ на его немой вопрос. Зверь сел на задние лапы, словно пес, и заревел, подняв косматую морду к безжалостной луне. Да, Дерк знает. Душевная боль бывает настолько сильной, что, ему казалось, справиться с ней человек не в силах.

Глава 8

Дверь за Ивири закрылась, она обернулась и восторженно ахнула. От пола до высокого потолка тянулись бесконечные стеллажи, заставленные книгами. За всю жизнь ей не доводилось видеть столько. Несколько деревянных приставных лестниц упиралось в полки. Зал был заставлен высокими дубовыми столами и низенькими столиками с разнообразными сосудами, банками, склянками и прочей посудой причудливой формы. В некоторых из них пузырилась разноцветная жидкость, над большим прозрачным кубком с ярко-красным содержимым поднимался розоватый дым. У девушки захватило дух от удивления.

– Вижу, тебе пришлась по вкусу моя обитель, – добродушно отозвался старик позади нее.

Ивири повернулась к нему, но не смогла произнести ни единого слова, лишь молча кивнула.

– Рад, очень рад! Мы не успели толком познакомиться. Мое имя Лераскес, я – учитель, – он слегка склонил свою седую голову перед девушкой. – А вот моя госпожа считает эту комнату самой скучной в своем замке.

– Кто ваша госпожа?

Старик поднял густые брови.

– Я служу Верховым Правителям Варрока – Исе и Верану. И ты находишься у них в гостях. С Вераном ты уже имела честь познакомиться.

Ивири замерла, уставившись на него.

– Тот человек, в комнате… Это – тот самый Веран? Верховый Правитель?

– Он не представился? Что ж, на него это похоже, – усмехнулся Лераскес.

После встречи с высоким сероглазым мужчиной Ивири отвели не в подземные камеры, а в уютную комнату с большой кроватью у окна, на котором, впрочем, стояли решетки. Тотчас явились служанки. Они приготовили ей горячую ванну и даже хотели помочь искупаться, но Ивири наотрез отказалась. После ванны ей принесли ужин и обработали раны на ногах. Никто из слуг не заговаривал с ней, не отвечал на вопросы и, в конце концов, Ивири перестала спрашивать. Высунувшись за дверь, она обнаружила двух молчаливых стражей, преградивших ей путь. Ивири не понимала, почему ее держат в замке. Если она ведьма, то почему не вернули в подземелья, если нет – почему не отпустили? Зачем эти решетки на окнах и стража у дверей?

У нее никогда не было такой большой мягкой кровати, только она не была способна радоваться очередному странному повороту в своей судьбе. Ивири мучилась размышлениями о Лане и маленькой Клине, которая, наверное, скитается по городу, лишенная семьи и дома, она думала о людях, томящихся в подземельях. В чем их вина? Что означало предлагаемое им «сотрудничество»? В конце концов, снедаемая бесконечными вопросами, девушка провалилась в глубокий сон и проспала двенадцать часов кряду, пока утром ее не разбудил страж. На скамейке рядом с кроватью кто-то заботливо разложил красивое нежно-голубое платье. Страж велел ей переодеться и следовать за ним, и вновь Ивири прошла по бесчисленным каменным коридорам и поднялась по высокой винтовой лестнице, где на самом верху ее и встретил старик Лераскес. От вида бесчисленных книг в этом кабинете сердце ее забилось, а сама она поневоле начала гадать, сколько же миров и открытий таится в этих старинных фолиантах.

– Я не считаю эту комнату скучной. У вас, должно быть, глупая госпожа, – вырвалось у Ивири, прежде чем она успела прикусить язык.

Но учитель хохотнул.

– О, я бы на твоем месте не стал утверждать этого, не познакомившись с ней поближе. Не стоит недооценивать своих врагов.

Шаркающим шагом старик направился к одному из окон и принялся осторожно крутить какую-то трубку на подставке. Ивири нахмурилась, неспешно продвигаясь за ним, стараясь не задеть хрупкие сосуды, расставленные на столах.

– Вы сказали – «врагов»?

– А разве ты все еще не определилась? – с усмешкой спросил Лераскес, занимаясь своей трубкой и не глядя на девушку. – В твоем возрасте я ставил клеймо врага на всякого, наступившего мне на ногу.

– Верховные Правители Варрока не наступали мне на ноги, – с горечью ответила Ивири. – Своих ног я едва не лишилась, когда деревенский мантар распял меня на камне. Правда, он все кричал, что делает это именем мудрых Верховных Правителей. А потом по приказу Правителей сожгли дом и убили людей, которые вылечили и сохранили мне мои ноги.

Если не считать быстрого взгляда из-под нависших седых бровей, казалось, его не тронули ее слова. На этой старческой маске с трудом читались эмоции.

– Вот видишь, как быстро мы с тобой определились с врагами, – негромко заключил он.

Под его руками что-то щелкнуло.

– Что это? – не удержалась Ивири.

– Это? Обыкновенный телескоп. Маленькая госпожа Иона так воодушевилась танцующим Марсом прошлой ночью, что случайно отломала ручку фокусировки. Я хотел успеть починить ее к вечеру, чтобы отследить буйство ретроградного дружка.

– Марс – это планета?

– Верно, дитя мое. Четвертая по удаленности от солнца и седьмая по размерам. Один раз в несколько десятков лет Марс начинает движение в обратную сторону. Этот период, к огромному сожалению, не сулит нам ничего хорошего.

– Почему?

– Когда Марс отплясывает свой дикий танец, Земля умывается кровью невинных. – Лераскес поднял на Ивири прозрачно-голубые глаза. – Звезды предупреждают о войне.

Какое-то время они молчали, старик закручивал что-то в телескопе, Ивири наблюдала.

– А есть способ остановить войну?

– О, великое множество. Практически столько же, сколько и способов ее начать. Вот только в одном мы бессильны, – задумчиво добавил он.

– В чем?

– Война – лишь одна из форм проявления тьмы. А победить тьму невозможно. Ведь она, как и всякая война, задумана и с такой заботой создана самим Творцом.

– Что вы говорите? – взволнованно воскликнула девушка, не удержавшись. – Бог любит нас и оберегает от тьмы и злых сил!

– И от войн? И от болезней, смертей? Оберегает от страданий и боли? – Лераскес сыпал вопросами с усмешкой, но в них не было злобы.

– Но… – Ивири была сбита с толку. – Это все злые силы! А он оберегает нас, да!

Лераскес вздохнул.

– Дитя мое, ответь мне, кто, по-твоему, создал наш мир?

– Бог.

– Откуда же в этом созданном добрым Богом мире столько небожественного зла? Кто же посмел вмешаться в идеальное божественное творение? Кто посмел посягнуть и выступить против самой мощной энергии во Вселенной? Кому хватило смелости?

– Темным силам…

Он словно ждал этого ответа.

– Откуда же они взялись во Вселенной, которую от начала и до конца задумал и создал Бог, без чьей-либо помощи?

– Я не знаю… Вы хотите сказать, что все это – войны, болезни, – все это также создано Богом? Для людей?

– Я хочу сказать, что лишь во мраке нас так радует свет, – загадочно улыбнулся старик. – Лишь после долгой изнурительной болезни мы ценим здоровье тела. И никогда люди не ощущают сладость мира так остро, как в первые годы по завершению кровопролитной войны. О! Вот и готово!

Он наконец оторвался от своего телескопа.

– Приглашаю тебя, Ивири, сегодня ночью присоединиться к просмотру воинственного танца, только если это тебя заинтересует.

«О да!»

– Но я не знаю, возможно ли это, – смутилась девушка. – Меня охраняют, хотя я до сих пор не понимаю, зачем держат в этом замке.

Старик посмотрел на нее.

– Я слышал, ты выросла без родителей?

Она кивнула.

– Да, местные рыбаки нашли меня в горах совсем маленькой, приютили и вырастили вместе со своими детьми.

– А имя тебе тоже дали эти рыбаки?

– Имя? Нет. Я была завернута в одеяло, а на нем вышито слово «Ивирия». Рыбаки посчитали, что будет правильным назвать меня так.

– Интересно было бы взглянуть на него… – он, казалось, призадумался. – Насколько я понимаю, это одеяло у тебя не сохранилось?

– Нет, – она пожала плечами. – Оно особо и не было моим. Хозяйка – матушка Гата укрывала им детей. Одеяло было очень теплое и мягкое – такую ткань сложно достать.

Лераскес пожевал губу.

– Мне рассказали твою историю в общих чертах, Ивири. Ты до сих пор не понимаешь, какие таланты скрыты в этой огненной головке.

– Вы имеете ввиду то, что меня называют медиумом? – она пытливо смотрела на него, – Но я пытаюсь объяснить всем, что не чувствую ничего такого. Я не умею лечить или колдовать, как ведьмы.

– А ты знаешь, как колдуют ведьмы?

– Нет. Но в детстве нам рассказывали. Ведьмы мучают людей, заставляют подчиняться колдовству, причиняют боль.

– О, старые сказки, наивные мифы, – Лераскес пожал плечами и засеменил к диванчику. Ивири последовала за ним.

– Но что тогда означает этот самый «медиум»? Почему все спрашивают меня об этом, а я не чувствую в себе ничего такого… необычного?

– Так-таки и ничего?

– Ну… В последнее время я иногда чувствую, как на меня смотрят некоторые люди и мне то холодно, то жарко от этого.

Старик, кряхтя, сел на диванчик и вытянул перед собой худые костлявые ноги в стоптанных тапках, высунувшиеся из-под длинного серого платья.

– Это взгляд силы, Ивири. Энергетически сильных людей. Так смотреть могут только медиумы. Они концентрируются, чтобы увидеть ауру.

– Ауру?

– Физическое тело человека окружено энергетической аурой – в народе ее зовут душой. Обычный человек не увидит ее, разве только очень опытный и развитый. Но энергия и разум медиумов настолько сильны, что они без труда могут опознать другого медиума, заглянув ему, образно говоря, в душу. Медиумы, которые встречались тебе, хотели посмотреть, что представляет собой твоя энергия. Будь ты обычным человеком, ты бы не почувствовала этого взгляда.

– Но если я тоже медиум, как вы говорите, почему я не могу видеть ауру других?

– Потому что ты еще очень молодой медиум – новоявленный. Явлинка. Можно сказать, новорожденный. Ты росла обычным человеком с необычными задатками – природа наградила тебя даром. И пришел час ему раскрыться.

– Каким даром? Я ничего в себе не чувствую, – Ивири вновь пожала плечами.

– Ты просто не хочешь ничего в себе чувствовать, дитя. Страх сковал тебя.

Ивири удивленно подняла брови. Учитель гостеприимно похлопал ладонью по сиденью рядом с собой. Девушка примостилась с краю. Перед ними зияло огромное окно с красивым видом на ее родные горы Ашрум. Да, она с детства боялась колдунов. Каждый вечер у костра старые рыбаки делились воспоминаниями о Ведьмином веке. Маленькая Ивири вместе с другими детьми, затаив дыхание, слушала жуткие истории о ведьмах, похищавших детей, которых никто и никогда больше не видел, о том, как они могли свести любого человека с ума одним взглядом. В те времена царили ужас и хаос, ведьмы и колдуны принимали обычных людей за скот, издевались и испытывали на них свою колдовскую силу.

– Я не ведьма, – она мотнула головой.

– Нет, Ивири, конечно же ты не ведьма. Ведьмы, колдуны, как и Ведьмин век – названия, придуманные обычными людьми. Им удобнее, скажем так, проще думать и объяснять себе прошлое с помощью этих слов. В нашем мире – мире энергетически сильных, одаренных Вселенной людей, действительно есть как темные, так и светлые медиумы. Однако, вне зависимости от этого, каждый из нас принял от природы свой уникальный дар и всю жизнь развивает его.

– Так какой же дар у меня? – вновь спросила она.

– Твой дар способна познать лишь ты сама. Но он силен, – он улыбнулся. – За это я могу поручиться.

– Вы тоже медиум?

– Да, я тоже медиум. Опережая твой вопрос – наделенный даром магии. Природа наградила меня даром творения заклинаний и ритуалов, способностью черпать информацию о возможностях магической энергии и наделении ею слов и предметов. Обычные люди сказали бы, что я – самый настоящий колдун.

Ивири смотрела на него во все глаза.

– Вы умеете колдовать? То есть, вы можете что-то сказать, и вот этот стол, к примеру, превратится в лошадь?

– О, я не стал бы экспериментировать подобным образом в своем любимом кабинете, – усмехнулся Лераскес. – Но, если говорить откровенно, маги тратят драгоценную энергию лишь в случае необходимости. Хорошее сильное колдовство требует большого расхода энергии, которая восполняется лишь со временем.

Ивири взволнованно смотрела на него, но не посмела попросить о каком-нибудь даже совсем крохотном колдовстве. Лераскес задумчиво пожевал губу, затем поднял руку и негромко сказал:

– Онтокреате.

Над его поднятой ладонью вдруг замерцал и закрутился в маленьком вихре воздух.

– Филатериум Ивирия, – добавил Лераскес, наблюдая, как вихрь над его рукой принимает очертания крошечной кошки. Спустя мгновение на ладонь мягко лег кулон в виде кошачьей фигурки. Старик протянул его девушке. Ивири, затаив дыхание, аккуратно взяла кулон. Материал был холодным и гладким, словно полированный камень. Маленькая черная кошка была размером с виноградину. Ее хвостик свернулся калачиком, создавая крохотное ушко для цепочки.

– Это не просто украшение, Ивири. Это – защитный амулет. Уверен, он тебе пригодится.

– О! Он прекрасен! Он просто… волшебный! – от неожиданной точности слова и радости подарку Ивири засмеялась, подняв на Лераскеса восторженный взгляд. – Спасибо вам!

– Магия, как и любое другое искусство, прекрасно, – улыбнулся учитель и добавил: – Если использовать его с добрыми намерениями.

– А я смогу так же? – она смотрела на него во все глаза.

– В тебе таится большая сила, Ивири, – старик посерьезнел. – Только сдается мне, это не магия. Кроме взгляда силы, о котором ты говорила, что еще необычного ты могла чувствовать в последнее время? Я слышал, у тебя сложилась интересная история с животными… медведем и… ммм, котом, если не ошибаюсь? Можно мне подробнее услышать этот рассказ?

Ивири в который раз за эти дни пересказала свою встречу с медведем, а также то, как испугалась на кухне Кары, когда туда сунулся голодный кот. Эти воспоминания вновь расстроили ее.

– Скажите, Лераскес, – спросила она, едва закончив, – Но почему так случилось с верной Ланой? Зачем сожгли ее дом? И что с ней сейчас?

Старик пребывал в легкой задумчивости и не сразу ответил. Она ждала. В конце концов он поднял на нее свои ясные глаза и сказал с сожалением:

– Лана сама сожгла свой дом, Ивири.

– Что?!

– Позапрошлой ночью Верховный Правитель почувствовал небывалое скопление энергии на окраине города. Скопление медиумической силы. Веран Криен – великий маг, Ивири, он владеет огромной силой и всю свою жизнь заботится о народе Варрока. На наших землях вместе с бездарными – обычными, не одаренными людьми – позволено жить лишь целителям – это закон, и о нем знают медиумы. Этот закон действует со времен окончания Ведьминого века. Однако, возвращаясь к печальным событиям, – концентрация была столь огромна, что требовала немедленного вмешательства. На следующий день к дому целительницы были посланы стражи. К великому сожалению, Лана отказалась пускать их в дом и, это было несчастье, применила разрушительную силу… – Лераскес замолчал на миг, грустно покачав головой. – Тебе не понять пока, но в том таится страшный знак, когда целитель, одаренный созидательной, лечебной энергией, трансформирует ее в смерть другого человека. Она воспламенила королевских стражей прямо на улице, на глазах у испуганных людей. Загорелся дом. Стражу сопровождали суггестии, и, если бы не они, неизвестно, чем бы все это кончилось. Они смогли подавить ее силу – четверо сильнейших суггестий Рукрина едва справились с ее яростью и желанием разрушать! Но дом уже горел. Молодой слуга целительницы бросился на одного из стражей с топором и едва не разрубил того на части. Защищаясь, страж убил парня. Служанка, которая пряталась в тот момент в доме, сгорела заживо. Ты же чудом уцелела.

Ивири потрясенно смотрела на него. Этот ужас не укладывался в голове.

– Но почему Лана напала на них?

– Я и сам очень хотел бы знать ответ на этот вопрос, дитя, – с грустью покачал головой старик. – Некогда я знал ее. Она была очень добрым, светлым человеком. Что могло так надломить ее волю и привести к столь разрушительным последствиям?

– А кто такие эти суггестии? – тихо спросила Ивири.

– Это медиумы, обделенные счастьем, дочка, – казалось, за последние минуты рассказа он еще больше постарел. – Они обладают силой навязывания воли. Их строго контролирует Верховный Правитель. Они живут в подземельях нашего замка Уорк и редко выходят на поверхность – лишь по особому приказу Правителя. Как в этот раз. Веран чувствовал что-то, потому и послал их и, как оказалось, не зря… Суггестиям приказано носить алые одежды – чтобы выделяться в толпе. Чтобы любой человек, завидев их, понимал, с кем имеет дело.

– Капитан… – прошептала Ивири, глядя на острые горные пики за окном.

Лераскес кивнул.

– Я сожалею, что не узнал о твоем прибытии вовремя. Тебя не должен был встречать капитан.

– А чем я отличаюсь от других? Если я медиум, решение заточить меня в гробнице было верным, – несмотря на всколыхнувшийся внутри страх, Ивири вдруг поняла, что не может остановить поток вопросов. – И почему он не должен был меня встречать? И вы? Вы ведь тоже медиум, но вас не держат в подземелье!

– Я понимаю, дитя. Всему свое время. Все твои вопросы рано или поздно найдут свои ответы. Вот, например, один из них. Согласно внутреннему уставу, новоявленного медиума, коим ты являешься, надлежит встречать мне в сопровождении стражей, причем присутствие последних – на мое усмотрение. Прискорбно, что капитан превысил свои полномочия, но у него есть крохотное оправдание, появление явлинки – большая редкость для всех нас.

– Он жуткий человек, – девушка содрогнулась при воспоминании о том, как это чудовище пинало ее ногами.

– Он давно уже не человек, Ивири. Суггестии не способны к переживанию и состраданию. Они отторгают от себя все человеческое.

– Но зачем меня держат здесь? – она подняла на него глаза. – Что нужно от меня Правителю?

– Он хочет уберечь тебя, дитя. Поверь мне, он желает тебе лишь добра.

– Там, в подземельях, я познакомилась с другими медиумами… Они страдают. Им плохо, их мучают, пытают! Правитель сказал мне, что предлагает медиумам сотрудничество. Но мне он ничего не предлагал.