Текст книги "Брегет хозяина Одессы"

Глава 9

Вознесенск, 1965

Беспальцев, накладывая на блюдечко яблочное варенье, заботливо приготовленное женой, думал о том, что Панков, минуту назад покинувший кабинет, подтвердил его худшие подозрения. Будченко ни с того ни с сего скончался от остановки сердца, так же как и Гольдберг, и это наводило на мысли о втором убийстве. Значит, нужно как можно скорее поговорить с соседями и с матерью рецидивиста, которая обещала сегодня приехать.

С сожалением отодвинув стакан с чаем и варенье, Беспальцев накинул пальто и вышел из отделения. На улице моросил мелкий дождик, мокрые серые деревья сбрасывали последнюю листву. Разноцветные листья шуршали под ногами, промозглый ветер бросал их под ноги, жонглировал ими. Один лист, самый наглый, зацепился за пальто следователя, и он небрежно смахнул его на землю. Беспальцев подошел к сиротливо стоявшему возле входа в отделение желтому служебному автомобилю. Водитель Паша, молодой парень, рыжий, веснушчатый, как Антошка из мультфильма, с такими же всклоченными волосами, открыв капот, копался во внутренностях машины.

– Знаю, что вы собрались ехать, – произнес он виновато, – только подвела нас наша красавица. Битый час вожусь с ней и не могу найти причину, почему она не заводится. Придется вызывать мастеров.

Геннадий подумал, что работники милиции всегда испытывали недостаток в хорошем транспорте. Иногда из-за поломки машин преступников приходилось везти в троллейбусе или автобусе. Ну куда это годится?

– Извините, пожалуйста, – промолвил Павел, пряча глаза, словно зная за собой какую-то вину в неисправности автомобиля. Беспальцев махнул рукой:

– Да ладно тебе, Паша. Нам всем известно, как ты холишь и лелеешь это чудо. Если и произошла неполадка, то не по твоей вине. И за меня не беспокойся. Мне недалеко. Троллейбусом доберусь.

Он не лукавил: на его счастье, дом Будченко действительно находился недалеко от отделения.

– Спасибо вам. – Раскрасневшийся от напряжения парень широко улыбнулся, показав все тридцать два желтоватых зуба.

– Брось. – Геннадий развернулся и пошел к остановке.

Дождь усилился и уже вовсю барабанил по спине и плечам. Как назло, троллейбуса не было полчаса, а когда он наконец пришел и гостеприимно распахнул двери, следователь чертыхнулся, увидев набитый салон. Однако делать было нечего, пришлось влезть и утвердиться на второй ступеньке, хватаясь за воздух. Две толстые женщины с огромными кошелками тотчас назвали его бездельником и посоветовали устроиться на работу, чтобы днем не занимать общественный транспорт. Беспальцев ничего не ответил, вдыхая запах сырости и пота. К счастью, ехать было всего две остановки.

Когда подошла очередь выходить, следователь с удовольствием выпорхнул из троллейбуса и зашагал по слякоти между частными домами. А вот и дом Будченко. Интересно, приехала ли его мать? Остановившись у деревянных, некогда крашенных зеленой краской, а теперь донельзя облупившихся ворот, Беспальцев постучал, немного подождал, но ему никто не открыл. Значит, мать покойного еще не вернулась. Сделав два шага вперед, Геннадий нажал на черную кнопку звонка на дверях соседа, подержал, прислушавшись, и отпустил только тогда, когда в коридоре кто-то зашаркал.

– Кто это еще? – недовольно буркнули за дверью, и Геннадий произнес дежурную фразу:

– Откройте, милиция.

Мужчина в куртке с капюшоном на голове не заставил его ждать, сразу открыл и впустил непрошеного гостя в коридор, уставленный какими-то сумками.

– Вы насчет Олега? – поинтересовался он чуть хриплым, будто простуженным голосом, и Беспальцев кивнул.

– Нетрудно догадаться, – вздохнул сосед и скинул капюшон, словно позволяя разглядеть себя: пожилой, но еще крепкий, про таких говорят «без возраста», коренастый, с круглым, почти без морщин лицом и редкими, прореженными сединой волосами. – Заходите в дом. Правду болтают соседи, что Олега убили?

– Возможно, – уклонился Геннадий от прямого ответа, пройдя в темную нетопленую прихожую (дрова, что ли, хозяин жалел?), и достал удостоверение. – Майор Беспальцев. Скажите, вы давно знаете семью Будченко?

– А меня Михаил Иванович зовут. – Они пожали друг другу руки. – А паршивца-то этого я давно знаю, считай, с рождения. И знаете, что удивительно? Был такой хороший воспитанный мальчонка класса до шестого, а потом как подменили. Я считаю, Анна в этом виновата, мать его. Оно, конечно, и ее понять можно. Как мужа потеряла, на двух работах пахала, каждую копейку берегла для сыночка. А воспитание что – только одеть, обуть и накормить?

– Мы порой забываем, что и это немаловажно, – проговорил Геннадий и поежился от сырости. Тонкое пальто промокло и холодило спину и плечи. Хотелось скинуть его и плюхнуться в горячую ванну. – Знаете, я тоже вырос без отца: он погиб на фронте. Мне и матери помогали соседи. Мать тоже работала с утра до ночи. Да кто в то время не работал! Соседи подкармливали меня, порой проверяли уроки. Мать разрешила давать мне подзатыльники, если они заметят, что я хулиганю. Однако я не получил ни одного подзатыльника. Соседи старались почаще разговаривать со мной, если я, по их мнению, поступал неправильно, они беседовали, объясняли, почему я не прав. В результате получил высшее образование, потом стал следователем. Вот почему, когда мне говорят, что мать или отец в одиночестве воспитали преступника, мне хочется крикнуть: «А где же были вы, доброжелатели? Трудно было поговорить с парнишкой и наставить на путь истинный?»

Сосед ничего не ответил.

– Ладно, – Беспальцев будто разрезал ладонью сырой воздух. – Давайте ближе к делу. Много людей приходило к Олегу? Сможете их описать?

Михаил Иванович задумался:

– Приходили, только не скажу, что много. Как Олег в последний раз освободился, только одного гостя у него и видел.

Геннадий напрягся, лоб пересекла морщина:

– Когда это было?

– Дня три назад, – твердо ответил Михаил Иванович. – Я этого гостя, к сожалению, плохо разглядел, темно было, а я по нужде из дома без очков выскочил. Крепкий такой, широкоплечий, вроде с бритой головой. Одно точно могу сказать – не из нашего района. Местных я хорошо знаю. Кстати, он как меня увидел, сразу в дом юркнул.

– Фоторобот составить сможете? – на всякий случай поинтересовался Геннадий, хотя знал ответ.

Сосед горестно вздохнул:

– Рад бы помочь нашей милиции, да… Не хочу вводить в заблуждение.

– Все равно спасибо. – Майор крепко пожал протянутую руку и вышел на улицу, едва не столкнувшись с двумя женщинами в темных платках на голове. Одна, маленькая, худенькая, едва передвигала ноги, издавая звуки, похожие на сдавленные рыдания, а вторая, повыше, покрепче, шептала: «Тихо, тихо», – и будто направляла ее к соседнему дому. Беспальцев понял: худенькая – мать Будченко, и шагнул наперерез:

– Здравствуйте. Вы мама Олега Будченко?

Худенькая громко зарыдала, уткнув нос в большой клетчатый носовой платок, а вторая женщина, с круглым лицом и курносым носом, недовольно заметила:

– Она-то мать, а вы кто будете? Гости, знаете, как-то не вовремя.

– А я и не гость. – Геннадий достал спасительное удостоверение. – Майор Беспальцев. Занимаюсь делом ее сына.

Несчастная мать отняла платок от лица и тихо, почти шепотом, спросила:

– Вы из милиции?

Беспальцев кивнул:

– Да, я следователь.

Она нервно икнула и охнула:

– Если делом Олежки занимается следователь, значит…

– Мы хотим исключить убийство, – закончил за нее майор. – Знаю, что вас зовут Анна Тимофеевна. Это есть в его личном деле. – Он дотронулся до ее руки. – Сочувствую вашему горю и все же настаиваю на разговоре. Если вы нам поможете, мы быстрее выясним причину смерти вашего сына.

Подруга матери Будченко (майор окрестил ее про себя: «Бой-баба») затрясла головой:

– Совести у вас нет. Неужто не видите, в каком она состоянии? Денька через три приходите. Говорят, когда усопшего земле предашь, его родным легче становися.

– Я могу прийти и через неделю, но тем самым дам преступнику фору в семь дней, – парировал Беспальцев и повернулся к ним спиной, делая вид, что уходит. Анна Тимофеевна вцепилась в мокрый рукав его пальто и сказала срывающимся голосом:

– Помолчи, Матрена. Ежели Олежку какой-то супостат жизни лишил, найти его надо как можно скорее. – Дрожащей маленькой ручкой с голубыми жилками она отперла калитку и впустила следователя: – Заходите. А ты, Матрена, попозже загляни.

Бой-баба бросила на майора уничтожающий взгляд и растворилась в промозглой дождевой дымке. Анна Тимофеевна отперла входную дверь и впустила непрошеного гостя:

– Вы тут небось все знаете. Проходите в большую комнату. Там ведь Олежку нашли?

Она без сил опустилась на диван с когда-то веселой (красные цветы на зеленом поле), но давно выцветшей обивкой, не снимая мокрого пальто. – Товарищ следователь, у вас есть дети?

– Две дочери, – ответил Геннадий, вспомнив своих белокурых красавиц.

– Две – это хорошо, – женщина всхлипнула, сдерживая рыдания. – Девочки – это тоже хорошо. Замуж выйдут, внуков вам подарят. Я, пока с мужем жила, не сподобилась второго родить, выпивал мой крепко. До Олежки он еще крепился, а после как с цепи сорвался. Глушил ее, проклятую, меня смертным боем бил. И побоялась я подарить Олегу брата или сестру. Все думала: какой ребенок родится? Теперь жалею. Не позволила бы я ему алкоголиком стать и после смерти Олежека не осталась бы одна-одинешенька в этом доме. Сколько раз Олежеку говорила: «Женись, дай внучков понянчить», – да только он меня не слушал. Видать, по их волчьим законам жениться нельзя. Теперь и внуков у меня никогда не будет.

Она снова зарыдала, и Геннадий, зная, где находится кухня, проворно вскочил, отыскал на маленьком столике, застеленном клеенкой с ножевыми порезами, чистый (оставшись один, ее сын не утруждал себя мытьем посуды) стакан и, налив воды из крана, понес в комнату. Схватив стакан, женщина жадно выпила, немного успокоилась, нервная дрожь, сотрясавшая ее худенькое тело, стала меньше, хотя и не отпустила совсем.

– Дружков сына вы знали? – поинтересовался Беспальцев, с жалостью глядя на женщину. Он всегда жалел матерей преступников, несмотря на то, что многие в их отделении обвиняли их не меньше, чем их отпрысков. По его мнению, ни одна мать не желала сыну тюрьмы, и в том, что они там оказывались, виноваты были не только родители, но и другие люди, вовремя не протянувшие руку помощи.

– Не было у него хороших друзей, – откровенно выдохнула она. – Как из тюрьмы пришел, все его забыли. Я целыми днями пилила его: «Олег, начинай новую жизнь, на работу устройся». А он мне: «Кто меня, судимого, возьмет?» Я пыталась возразить: «Хотя бы попробуй». Сын огрызался: «Чего прицепилась? В этом проклятом городе меня каждая собака знает, даже грузчиком не устроиться». Вот почему он в Одессу отправился, там у него какой-то дружок был, сидели вместе, Георгием звали.

– Значит, там он тоже не устроился, раз вернулся? – уточнил майор.

– Да кому он в Одессе-то нужен? – запричитала мать. – После тюрьмы, кроме меня, вообще никому. Вот и жили на мою пенсию. Я его не корила, думала: пройдет время, успокоится – и найдет работу. Или милиция заставит его устроиться. Впрочем, он сам иногда говорил: «Мать, не плачь, век на твоей шее сидеть не буду. Георгий обещал помочь, только подождать придется». Тот ему действительно письма слал, но я не понимала, радовался мой сын им или нет: он их в пепельнице сжигал.

– А что писал друг, вы пытались узнать? – спросил Беспальцев. Женщина закивала, и голова затряслась на тонкой шее:

– Пыталась, как не пытаться. Он на меня набрасывался: «Не твоего ума дело».

– Анна Тимофеевна, вы видели эти письма, – продолжал Геннадий. – Может, адрес ненароком запомнили?

Она снова покачала головой:

– Нет, к сожалению. Конверты помню, только он, когда письма забирал, сразу от меня их прятал, будто без него я собиралась с этим Георгием связаться.

Она начала всхлипывать, потом разрыдалась, и Геннадий, попытавшись задать ей еще несколько вопросов и убедившись, что больше несчастная ничего не знает, поспешил оставить бедную женщину наедине с ее горем. Впрочем, почему наедине? Сейчас придет Матрена, а там, глядишь, и пол-улицы заявится. Менталитет у нашего народа такой – любят посочувствовать, а вот порадоваться за кого-то не всегда получается.

Выйдя на улицу, он с наслаждением подставил лицо холодным каплям. Осенний дождь освежал, словно холодный душ, помогал привести в порядок мысли, бодрил, и Беспальцев бодро зашагал к остановке.

* * *

Разговор с матерью Олега Будченко дал Беспальцеву важную зацепку: у молодого вора был дружок по имени Георгий, с которым они вместе отбывали наказание. Очень может быть, что этот Георгий не имел никакого отношения к преступлению. Однако Геннадий привык проверять все версии и попросил Андрея Горемыкина сделать запрос в колонию насчет бывшего заключенного Георгия, сидевшего вместе с Будченко. Но прежде чем пришел ответ, майору неожиданно позвонил его друг, следователь из Николаева. Виктор Семенов, однокурсник по юрфаку.

– Привет работникам умственного труда! – раздался в трубке его сочный голос.

– Здорово, Витек, – радостно откликнулся Геннадий. – Как жизнь молодая?

– Бьет ключом – и все по голове, – отшутился приятель, и майор представил себе его, большеротого веселого белобрысого крепыша с ямочкой на подбородке. – Как погодка в Вознесенске?

– Как говорят поэты, осень наступила, – усмехнулся Беспальцев. – Моросит день и ночь напролет. Забыл уже, когда в последний раз выглядывало солнце. А как у вас? Вы же почти курорт.

– Почти, – уточнил Виктор. – Моря нет, зато рыбка знатная. Приезжай на рыбалку.

– Обязательно, как только пойду в отпуск, – пообещал майор и вздохнул. Кто его знает, когда доведется пойти в отпуск? Два года как не был, и начальство не чешется. А им что? Пусть подчиненные гуляют, когда переловят всех преступников.

– В отпуске – это значит никогда, – усмехнулся Семенов. – Хотя как знать… Может быть, мое сегодняшнее сообщение хотя бы твои каникулы ускорит.

Беспальцев напрягся:

– Вы что-то накопали по делу нашего часовщика?

– Представь себе, – довольно сообщил Виктор. – На днях задержали мы известного в узких кругах стоматолога Александра Браило, между прочим, за незаконную покупку золота. Приходим в его такую нехилую квартирку из трех комнат делать обыск, а на столе стоят – что бы ты думал? – каминные часы, точь-в-точь такие, как сказано в ориентировке. Ну, мы прижали этого фрукта, впрочем, он не особо и отпирался, тут же признался, что часы купил на свои кровные у мужа племянницы вознесенского часовщика Гольдберга товарища Гурова. Знаешь такого?

– Имел честь познакомиться, – отозвался Геннадий. – Спасибо огромное тебе и твоим хлопцам. Вы мне очень помогли и, надеюсь, приблизили отпуск.

– Дай слово: если так – скоро приедешь на рыбалку, – сказал Семенов.

– Даю, – пообещал Геннадий. – Может, и ты как-нибудь вырвешься? Поедем на дачку. Она у меня хотя и крошечная, зато в хорошем месте. Шашлычки пожарим.

– Очень хотел бы, но пока ничего не обещаю, – Виктор вздохнул. – Тебе ведь известно наше житье-бытье. Сам сказал, ваше начальство тоже хочет, чтобы вы пропадали на работе, пока не искорените всю преступность.

Геннадий улыбнулся:

– Точно. Но ведь бывают и свободные дни.

– Накопи этих дней побольше и поспеши к нам, – хихикнул Виктор. – Привет жене и детям.

– Ты тоже передавай поклон своей Светлане, – ответил Беспальцев.

– Если по этому делу еще что-нибудь выяснится – я тут же сообщу. – Семенов перешел на деловой тон, буркнув кому-то: – Я, между прочим, с Вознесенском разговариваю насчет каминных часов. Да, слышал, что меня вызывает полковник. Сейчас иду.

– Не буду тебя задерживать, жду в гости, – майор подумал, что и поговорить со старым другом удается крайне редко, и то по делу. – Не пропадай.

– Ты тоже, – успел сказать Виктор, прежде чем в трубке раздались короткие гудки. Беспальцев вздохнул, грустно развел руками, тяжело поднялся и отправился к оперативникам, намереваясь послать их на задержание мужа племянницы Гольдберга.

Глава 10

Южноморск, наши дни

Проснувшись, Сергей подумал, какие дела ждут его сегодня, и обрадовался, что не запланировал ничего важного. Слушание по очередному бракоразводному процессу было назначено на послезавтра. Однако в офис все равно придется заехать. Он еще не в таком положении, чтобы разбрасываться клиентами.

Дядя Виктор, поднявшись с первыми лучами солнца, уже возился на участке, подвязывая растения. Увидев Сергея, радостно поднял руку в приветствии.

– Нас ждет кофе с булочками моего приготовления, – похвастался он. Сергей открыл рот:

– Вы умеете печь? Никогда об этом не слышал.

– Холостяцкая жизнь, Сережа, научит еще и не тому, – ответил Виктор с горечью. – Видишь ли, я не хочу приглашать домработниц. Во-первых, среди них попадаются воровки, во-вторых, они начинают рьяно ухаживать за мной, надеясь на какую-то взаимность.

– Может быть, стоит обратить на какую-нибудь из них внимание? – расхохотался молодой человек. – Сразу убьете двух зайцев. Будет и жена, и домработница. Я думаю, это дешевле.

– Дешевле все делать самому, и качественнее к тому же, – веско сказал дядя Виктор. – Уж поверь мне. Буду умирать – найдется человек, который подаст мне стакан воды. Если пить, конечно, захочется.

Он дружески хлопнул Сергея по плечу и подтолкнул к веранде:

– Пойдем. Завтрак стынет.

Булочки действительно были выше всяких похвал. Жуя мягкую выпечку, Ивашов подумал, что на данный момент Виктору точно не требуется домработница. Когда стол опустел – это произошло как-то незаметно, уж очень хороши были булочки, – Сергей засобирался.

– Держи меня в курсе, – сказал на прощание Виктор. – И помни: есть в городе такой человек, который поможет тебе в любое время дня и ночи.

Они пожали друг другу руки, и Сергей с сожалением уехал. Не хотелось возвращаться в душный город, но выбора у него не было.

Когда Ивашов проезжал над морем, телефон неистово зазвонил, будто кто-то очень хотел с ним поговорить. Одной рукой придерживая руль, Сергей взял аппарат. На дисплее светился незнакомый номер.

– Слушаю, – проговорил он, недоумевая, кому мог понадобиться. Нервный женский голос был ему незнаком.

– Это Сергей Ивашов? – спросила особа с каким-то пренебрежением.

– Точно так, – ответил он в тон ей. – А с кем имею честь?

– Ваш отец нас не познакомил, – продолжала женщина. – Всегда считала, что к счастью, теперь не знаю.

– Так вы Анфиса! – догадался Сергей и нахмурился. Несмотря на то что отец давно развелся с матерью, ему были неприятны упоминания о его многочисленных пассиях. – Почему вдруг вы обо мне вспомнили?

– Нам нужно поговорить, – бросила женщина недоброжелательно. – Давайте встретимся завтра, в кафе «Бриз». Кажется, недалеко от него ваш так называемый офис?

– Если вы хотите поговорить о наследстве, можем и не встречаться, – заверил ее Ивашов. – Во время последней встречи я сказал отцу, что мне от него ничего не нужно. Жаль, что вы там не присутствовали.

Она задышала в трубку.

– Вы серьезно? – голос потеплел в мгновение ока. – И готовы написать бумагу? Видите ли, мой муж только собирался составлять завещание, он не знал, что умрет. Если бы он все успел сделать, было бы проще. А так… Мы с вами наследники первой очереди. Так вы согласны подписать документ?

– Согласен помочь вам его составить, – галантно отозвался Сергей. Она фыркнула:

– Нет, составлять будет нотариус. Вы просто придете и подпишете.

– Хорошо, говорите куда, – бросил он.

– Нотариус мой знакомый, – добавила женщина ни к селу ни к городу.

– Я почему-то в этом не сомневался, – Ивашов вздохнул. – Так где он находится?

– А давайте вы за мной заедете, – предложила она. – Побеседуем, познакомимся. Мы не совсем чужие, верно? Может, сразу перейдем на «ты»?

– На брудершафт вроде мы не пили, – усмехнулся Ивашов. – Но я рад, что между нами сложились такие доверительные отношения. И поэтому хочу попросить вас об одной услуге. Поскольку все имущество моего отца завтра будет принадлежать только вам, это для вас пара пустяков.

Она нервно задышала:

– И что за услуга? Если это мне по силам…

– По силам, – отозвался Сергей. – У отца хранились старинные часы – брегет на цепочке. Я пообещал отдать их человеку, который много сделал для меня и моей матери. Его зовут Виктор Александрович Кондаков.

– Я знаю его, – ответила женщина. – И, разумеется, отдам вам часы. Мне они ни к чему. Только вот… Я никогда не видела их. Виктор Александрович точно уверен, что мой муж никому их не продавал?

– Раз просил меня, значит, уверен, – убедил ее Сергей. – Пожалуйста, начните искать прямо сейчас, чтобы завтра при встрече вы были готовы отдать их мне.

– Да нет вопросов, – промурлыкала она. – Жду вас завтра, часов в десять. Раньше нотариус не принимает. Вы знаете, где живет ваш отец?

– Да, – несмотря на то что Ивашов никогда не был у родного папы, о его особняке часто писали газеты. Почти в центре города, улица Репина, девять. –  Я подъеду, – пообещал молодой человек.

– До встречи, – Анфиса отключилась, и Сергей подумал, что неприятные ощущения, возникшие в начале разговора, исчезли. И на Анфису, и на других баб папаши ему было решительно наплевать.

После разговора с Анфисой Сергей приехал в офис, поинтересовался у симпатичной секретарши Виктории, не спрашивал ли его кто-нибудь, и, услышав, что другие его клиенты пришли к соглашению и его услуги не потребуются (слушание в суде отменялось), даже обрадовался. Ему не хотелось ничем заниматься. Ничем, пока он не найдет настоящего убийцу отца. К сожалению, близкий ему человек, дядя Виктор, предполагал, что это месть криминалитета. К сожалению – потому что в таком случае искать преступника было бесполезно. Если вообще было кого искать – он мог уже покоиться на дне моря или на каком-нибудь старом кладбище. Бандиты не оставляют в живых и киллеров. Однако его долг – попытаться его найти, чего бы это ни стоило.

За такими размышлениями его застал звонок дяди Виктора. Голос его звучал бодро:

– Привет, как доехал?

– Прекрасно, – отозвался Сергей, потирая лоб. – Кстати, есть новости. Недавно разговаривал с Анфисой. Мы пришли к обоюдному соглашению. Я подписываю отказ от наследства, она отдает мне часы. Завтра едем к нотариусу.

Виктор произнес уже грустно:

– Ты можешь об этом пожалеть, мой мальчик. Признайся, сколько к тебе пришло клиентов сегодня? Могу поспорить, не больше одного, если вообще кто-то был.

– Допустим, вы правы, – ответил Сергей, ничуть не огорчившись. – Но неделю назад…

– Ах, неделю, – отмахнулся Виктор. – Все это, видишь ли, не важно. Я не сомневаюсь, что ты хороший юрист, но пока ты заработаешь себе имя, тебе придется поменять массу офисов. Деньги отца были бы хорошим подспорьем в начале карьеры.

– Я уже говорил, что мать не хотела этого, – буркнул Ивашов. – Не хотела – и точка. И я не хочу.

– Ладно, вижу, что ты такой же упрямый, как твои родители, – усмехнулся Виктор. – Ладно, поезжай домой, отдохни и подготовься к знакомству со своей мачехой. Она деваха красивая, сексуальная, так что ты слюни не распускай.

Такой фривольный тон дяди Виктора пришелся Сергею не по нраву.

– Я никогда не западал на чужих женщин, – ответил он резко. – Тем более на тех, кто подкладывался под моего отца ради денег.

– Да не горячись, – отозвался мужчина примиряюще. – И все же еще раз подумай, прежде чем подписать какой-нибудь документ.

– Я уже все решил. – В трубке Сергея послышались гудки, и он посмотрел на дисплей. – Вот, кстати, легка на помине. Анфиса собирается что-то сказать.

– Может быть, в ней заговорила справедливость? – усмехнулся Кондаков. – Перезвони мне позже.

Ивашов переключился на номер мачехи, которая продолжала трезвонить.

– Слушаю.

– Сергей, ты уверен, что у твоего отца были такие часы? – послышался встревоженный голос Анфисы. – Я перерыла все возможные места и ничего не нашла.

– Так поищи еще, – посоветовал молодой человек. – Дом у вас большой, укромных мест много.

– Не язви, – буркнула она. – Ты не в курсе, что твой отец имел пару антикварных вещичек. Все хранилось в сейфе, код от которого мне был тоже известен. Так вот, все безделушки на месте, а часов как нет, так и не было.

– И все же пошарь еще, – предложил Ивашов.

– Хорошо, – Анфиса вдруг хихикнула. – Но у меня есть еще одно предложение. Если я ничего не найду, может, поможешь мне? Подъедешь сегодня, скажем, через часик. Вместе заглянем в укромные места, а потом попьем чай, запросто, по-родственному.

Сергею меньше всего хотелось идти – нет, не в дом, где его отец провел долгие годы, – а к женщине, делившей с ним ложе, ничтожной женщине, полной противоположности его матери. Что там говорил дядя Виктор? Отец жалел, что расстался с матерью, хотел вернуться? В это слабо верилось. Человеку свойственно бороться за свое счастье, а Ивашов-старший не боролся. Выглядывать сына у школы, прячась за каштан, – слабое проявление любви к родным и близким. И все же Сергей ответил согласием.

– Хорошо, я подъеду.

Анфиса обрадовалась:

– Отлично. Жду.

Почувствовав во рту кислый привкус после разговора с женщиной, Сергей, как и обещал, позвонил дяде Виктору.

– Она не нашла часы, – сообщил он печально, – хочет, чтобы я ей помог.

– И ты согласился? – в голосе Кондакова звучало неподдельное любопытство. – Неужели согласился? Чувствую, да.

– Похоже, у меня не было выбора, – ответил Сергей. – Мама всегда говорила, что мы вам обязаны. Если я могу хоть как-то отблагодарить вас за все, то пусть это будет поездка к Анфисе.

Дядя Виктор усмехнулся:

– Ну зачем же так? Впрочем, ты ершистый, весь в отца. Больше я тебе ничего не скажу. Ну, бывай.

Сергей был рад, что Виктор наконец отцепился от него со своими советами. Да, он очень хотел найти убийцу отца, но никакая сила на свете не заставила бы его вот так, вдруг, полюбить этого человека. Полюбить заочно, ведь другого выхода у него не было.

Он посмотрел на часы – не такие, конечно, которые красовались на руке лучшего друга семьи – самый настоящий «Ролекс», а не китайская подделка – и отметил про себя, что времени до встречи с Анфисой оставалось немного. Тем не менее Сергей решил не спешить, подъехать домой, переодеться – он так и не поменял рубашку, которая после заседания суда казалась несвежей. Сев в машину, молодой человек направил свою верную подругу по знакомому пути.