Текст книги "Переплетения"

– Приятно удивлена.

Зная всех родственников и знакомых Летлинских, она внимательно посмотрела на Анастасию Серафимовну, молча задавая вопрос: «Кто это?»

– Удивительная история произошла в нашем поместье несколько дней назад. Тимофей Васильевич, объезжая поместье, у больших озер обнаружил Анну без памяти, принес сюда, сам, на руках, вот теперь Анна уже может самостоятельно выходить из комнаты, а до этого очень плоха была.

Анна все еще стояла, не решаясь присесть и не зная как ей поступить в этой ситуации: то ли уйти, то ли остаться.

– Анна, садитесь рядом с нами, – Анастасия Серафимовна всегда оставалась очень внимательной хозяйкой.

– Спасибо.

Девушка присела не краешек скамеечки и продолжала молчать.

Варвара Васильевна, сделав глоток, намеревалась узнать о таинственной гостье больше того, – что услышала от подруги и готова была закидать девушку вопросами, но первые же вопросы повергли ее в шок.

– Откуда вы Анна? Кто ваши родители? Что вы делали на берегу?

Анна молчала.

– Варенька, дружочек мой, Аннушка перенесла нервное потрясение и пока не может вспомнить ничего о своих родных.

– Как, совсем ничего?

– К сожалению, да, – Анна очень тихо ответила. Но Анастасия Серафимовна решила ее поддержать и, находясь между дамами, понимала что только она сейчас может в большей степени контролировать ситуацию.

– Ничего, ничего, дорогая, все вспомнится. – повернувшись к Анне она успокаивала ее, в свою очередь Варваре Васильевне она, как могла, передала прогнозы доктора:

– Доктор обещал, что память вернется, непроизвольно, сама.

– А кто был доктор? – допытывалась Варвара Васильевна.

– Алексей Алексеевич. Он снова неподалеку от нас остановился.

– Алексей Алексеевич очень хороший доктор. Если он так говорит, значит, так и будет. Но, господи, какая удивительная история?!

– Да, чего в жизни не бывает.

– Но вы какие-то другие меры предпринимаете? Может быть, ее разыскивают?

– Да, Тимофей Васильевич отписал письма всем своим знакомым и городовому. Но пока ничего не известно.

– Жаль, но будем надеяться. Впрочем, если я могу чем-то помочь, вы можете мной располагать.

– Благодарю вас. – произнесла Анна и вновь почувствовала себя неловко. Ее смущало, что она находится на иждивении незнакомых людей, и их благородные намерения помочь ей еще больше давили на юную психику. Она крайне не хотела никому быть обязанной, а в этом положении, когда даже не предполагается, что она вспомнит своих родных, ей становилось еще страшней от происходящего.

– Мы попытаемся разыскать родных, но пока нужно ждать.

– Да, наверно, в нынешней ситуации это сложная задача. Впрочем, я прошу прощения, Анастасия Серафимовна, мне уже пора. Приезжайте ко мне, обязательно приезжайте.

– Я провожу.

– До свидания Анна, желаю вам всего наилучшего.

– Благодарю вас.

Отойдя от дома, Варвара Васильевна резко остановилась и, развернувшись к Анастасии Серафимовне, встревожено спросила:

– А вы уверены, что она не аферистка? А может, это специально разыгранная сцена?

– Нет, дорогая, я чувствую, что это случайность. Тем более, она была в очень плохом физическом состоянии, пролежала несколько дней без сознания, и доктор здесь был, он бы все понял.

– Впрочем, Алексей Алексеевич очень хороший доктор, он обязательно смог бы заметить игру. Ну, теперь давайте надеяться , что все благополучно разрешится.

– Приезжайте к нам.

– Обязательно приеду, тем более, что для меня очень важно проверить отчеты управляющего и мне действительно нужен совет Тимофея Васильевича.

– Вот, приезжайте завтра, к обеду.

– Хорошо. Ждите меня. До свидания, дорогая.

– До свидания, мы будем ждать завтра.

Варвара Васильевна поднялась в свою двуколку и помахала рукой. Анастасия Серафимовна еще долго смотрела ей вслед. Варвара всегда удивляла ее своей грациозностью. Она, как недосягаемая леди, безупречна и в то же время шикарна. Хотя Анастасия Серафимовна получила образование, равное с Варварой Васильевной, но ей всегда казалось, что она никогда не сможет дотянуться до уровня своей подруги, живя побольшей части в деревне: это усугубляло ситуацию, но она была рада, что завтра за обедом они снова смогут пообщаться.

***

Варвара Васильевна действительно сдержала свое слово и приехала аккуратно к обеду следующего дня. Первой ей навстречу вышла Вера Алексеевна.

– Варвара Васильевна, дорогая, вы как всегда обворожительны.

Варвара в своем ослепительно белом платье, украшенном цветами анютиных глазок, невероятно красивой огромной шляпе, смотрелась не реально хорошо.

– Спасибо вам, Вера Алексеевна. Как ваше здоровье? – она с уважением относилась к тетушке Анастасии, зная о ее добрых намерениях.

– Ничего, пока держусь, но вижу очень плохо и сплю. Да что вам от моих жалоб, пойдемте за стол.

Федор Кириллович, увидев входящую гостью, проявил молодецкую удаль, буквально подскочив к гостье и схватив ее руку для поцелуя.

– О, к нам пожаловала богиня!

– Скажете тоже, Федор Кириллович, – улыбаясь и пытаясь избавиться от его навязчивости, уклонялась Варвара.

– Да как же нет, словно фея зашла и всех своим очарованием заколдовала.

– Зачем мне вас околдовывать? Скажите на милость?

– Как зачем? – удивился дядюшка, – Чтобы больше мужского внимания у вас было.

– Больно ей нужно твое внимание, Федор, – махнув в его сторону рукой, ничуть не беспокоясь о последствиях от своих слов, недовольно проговорила Вера Алексеевна. – Ей бы молодого офицера, да чтоб навсегда всех женщин в округе позабыл, вот что ей нужно.

Сраженные прямотой тетушки и Варвара Васильевна, и Анастасия Серафимовна от души рассмеялись.

– Садитесь уже за стол, а то сегодня без обеда останемся, – Вера Алексеевна целенаправленно отправилась на свое место за столом, которое она буквально отвоевала у Федора Кирилловича несколько лет назад.

– Вот ведь мало того, что лепит, что думает, так еще и место мое опять заняла.

– Ага, твое место, когда оно твое было? Десять лет здесь сижу.

– А вот было, ранее было моим, когда я сюда заезжал.

– Ты бы еще вспомнил, под каким столом сидел, когда в младенчестве был.

Молодые женщины переглянусь с улыбкой.

– А я смотрю, у вас все по-прежнему.

– По-прежнему, – имея в виду ежедневную перебранку тетушки и дядьки, Анастасия Серафимовна пригласила жестом Варвару Васильевну за стол.

– Кстати, я приехала на лето в деревню не одна.

– Вот как? – первый спросил Летлинский.

Гости оживились и с вниманием обернулись к гостье.

– Да, да. Только вы услышите вовсе не тот ответ, который ждете.

– Совсем нас заинтриговала.

– Представьте себе. В действительности все гораздо проще. Со мной приехала тетушка по линии отца Ольга Феодосьевна Александровская.

– Александровская? Александровская? Что-то очень мне знакомая фамилия , – оживился Федор Кириллович. – Как будто я где ее слышал.

– Возможно, вы даже пересекались с ее покойным мужем.

– Ах, Александровский. Да, да, равных в кутеже ему, пожалуй, не было в свое время.

– Вы правы, Федор Кириллович, он действительно был мот. И оставил мою тетушку не только без гроша, но и еще с огромными долгами.

– Вот как? Так теперь она у вас живет, Варвара Васильевна? – с ноткой упрека в голосе поинтересовалась Вера Алексеевна.

– Да, у меня. И она мне очень помогает во многих вопросах.

– Отчего же ты не привезла ее к нам на обед сегодня? – Анастасия всегда отличалась гостеприимством, и для нее не задать такой вопрос просто не представлялось возможным.

– Отчасти потому, что вы к этому еще не готовы, отчасти потому что ей после длительного путешествия нужно отдохнуть ещё пару дней.

– Тогда в следующий раз обязательно приезжайте вместе.

– Приеду, и поверьте, она вам очень понравится. Она очень жизнерадостный человек.

– Удивительно, иметь за плечами гору долгов и оставаться жизнерадостной? – не переставала задавать вопросы Вера Алексеевна.

– Она практически полностью сама выплатила все долги мужа и сейчас даже получает небольшой доход от своих деревенек.

– Вот как?

– Да, она очень скромно жила последние годы. Я вмешалась в ее жизнь совсем недавно.

– Чтож, тогда эта женщина вправе претендовать на величайшее уважение с нашей стороны, – подняв рюмку, Летлинский дал понять, что стоит поставить точку в этом разговоре. – Обязательно передайте ей низкий поклон от нас и пожелания прибыть на торжество.

– Благодарю вас, Тимофей Васильевич, непременно передам.

Анну впервые пригласили отобедать за господским столом. Она не могла игнорировать это приглашение, это было бы совершенно неудобно. Однако чувствовала себя очень стесненно, и эту зажатость про себя отметил почти каждый.

По случаю прибывшей столичной гостьи поставили лучшее красное вино, слегка захмелев от которого в столь жаркую пору, которая усугубила действие вина, все присутствующие за столом сначала смеялись, потом утомились обедом и начали лениво пробираться в свои углы. Варвара передала Тимофею Васильевичу отчеты своего управляющего, попрощалась с присутствующими и уехала к себе.

Глава 4

Наступил долгожданный день именин барина. Никто не отказался от возможности побывать у Летлинских. Отчасти потому, что кормили отменно, отчасти из-за любопытства увидеть таинственную гостью.

Стены гостиной звенели от смеха. Присутствовавшие гости обменивались остроумными шутками и веселыми анекдотами.

Варвара Васильевна, как и обещала, на торжество приехала в сопровождении Ольги Феодосьевны.

Встречать гостей на парадном крыльце к хозяевам дома присоединился Федор Кириллович, который своими непосредственными высказываниями приводил одних гостей в замешательство, других заставлял смеяться от души. Но на него никто не был в обиде, он отличался той манерой общения, которая не вызывает у людей злобы, более того, располагает к себе и расслабляет присутствующих.

Варвара Васильевна представила свою тетушку Летлинским и Федору Кирилловичу, который, оценив новую знакомую, решил ни за что ее сегодня от себя не отпускать; впрочем, он не стал этого скрывать с первых минут.

– Ольгу Феодосьевну я у вас, господа, забираю под свою ответственность и никому к ней приближаться не позволяю.

Ольга Феодосьевна отвыкшая от столь явного проявления внимания к своей особе, поначалу была шокирована, но этот весельчак привлекал ее, и она решила не сопротивляться его намерениям.

– Пожалуйста, Федор Кириллович, я вВам только буду благодарна за опеку над моей любимой тетушкой, только верните мне ее в конце вечера, – заметила Варвара Васильевна.

– Обязательно верну, в целости и сохранности.

Он так галантно увел Ольгу Феодосьевну, что никто даже не заметил, что она при этом не успела возразить.

Поскольку гостей пригласили много, столы накрыли на улице под тенью лип, благо погода к этому располагала.

Блюда чередовались в строгом порядке: мясо и красное вино, рыба и белое вино, между блюдами ентреме: сыр, спаржа, артишоки и другие нейтральные закуски.

Кушанья к столу носили через двор.

На вышитых и туго накрахмаленных скатертях стояли фарфоровые блюда, ожидающие своей очереди: лососина и форель в вине, свиные отбивные, жареные куропатки, гусятина, начиненная орехами, домашние колбаски, окорока, крохотные морковки, политые соусом.

Во время обеда почти за каждым сидящим стоял особый вышколенный слуга для смены тарелок при новом блюде или вина долить. Гости ели и запивали.

Играл домашний оркестр из двух скрипок, виолончели, двух духовых инструментов. Играли справно.

Блюдами гостей обносили лакеи, начиная с верхнего конца. Приборы подавались только серебряные, а также предусмотрели соответствующее количество бокалов и стаканчиков: вина мешать не полагалось.

Под конец ужина на столе появился десерт: клубничные пирожные, шоколадное суфле. Не забыли подать французские сыры, тонкие сахарные вафли, политые медом, померанцевый мармелад и, разумеется, шампанское.

– Дорогая, Анастасия Серафимовна, – расстегивая пуговицы на жилете, произнес Алексей Алексеевич. – Обед просто восхитительный. Обожаю деревенские блюда. Мои комплименты вашей кухарке. Особенно я восхищен этими пирожными, в столице таких не пробовал.

– А я не подозревала, Алексей Алексеевич, что вы сладкоежка. Рада, что вам понравилось. Позвольте, слова ваши отчасти передать Аннушке. Это она мастерица, такие пирожные нам предложила, и сама, не уходя с кухни, следила за их приготовлением.

–Дорогая моя, только ради этого вам стоило здесь появиться, – пошутил доктор, обернувшись к Анне.

– Спасибо, – скромно поблагодарила девушка в ответ.

Сегодня Аннушка надела свое платье. Она чувствовала себя в нем более уверенно, чем в других вещах и надеялась, что оно поможет ей вспомнить прошлые события. Общий эффект деликатности и хрупкости дополняла тоненька ниточка жемчуга, которую она сумела сохранить в эти странные дни. Облик красавицы брюнетки немного шокировал гостей, уже наслышавшихся о произошедшем. Ее зеленые глаза, словно от кошки, притягивали внимание окружающих.

Однако гости не могли не отметить, с каким достоинством она вела себя, так что все интуитивно чувствовали ее благородное происхождение.

– А что, Анна, что вы еще можете такое нам удивительное показать? – никак не мог успокоиться Алексей Алексеевич.

– Ещё? Ещё я могу спеть.

Словно молния пронзили девушку ее же собственные слова. Она удивилась своей реакции, пожалуй, больше присутствующих рядом людей.

– О просим, просим. Господа! Внимание! Послушаем нашу очаровательную Анну.

Гости встрепенулись и с любопытством сопроводили глазами скользнувшую мимо них Анну. Она подошла к музыкантам, что-то тихо спросила, те кивнули в ответ, и она запела, запела на чистом итальянском, так глубоко и проникновенно, что слезы на глаза наворачивались. В этот момент казалось, что замолчали птицы, слуги остановились на дорожках, держа тарелки, а гости перестали есть. Анна закончила, но аплодисменты не звучали, она стояла перед гостями, а те замерли в изумлении. Первым очнулся Алексей Алексеевич, он начал аплодировать, вставая со стула, и шквал аплодисментов взорвал усадьбу.

– Браво! Браво! Потрясающе! Удивительно! – раздавалось со всех сторон.

Алексей Алексеевич первым подошел к Анне, поцеловал ей руку.

– Да, дорогая, вы не перестаете нас удивлять.

– Спасибо, спасибо. Спасибо, господа, – Анна кивала и улыбалась гостям.

– Друзья мои! – обратился к присутствующим доктор. – Думаю, выражу общее мнение, если попрошу Аннушку спеть нам еще.

Просим, просим! – раздалось со всех сторон. Анна легко согласилась и, договорившись с музыкантами, порадовала гостей шуточной французской песенкой. Гости были в восторге. Никто не заметил, какими глазами Тимофей Васильевич смотрел на Анну. Он не аплодировал, как остальные, не кричал, он оставался пребывать в замешательстве, и только подходящая к его супруге Варвара Васильевна, решившая пообщаться со своей давней подругой, неосознанно разбудила Летлинского.

– Пойдем, дружочек, прогуляемся по саду.

На ее слова обернулись Тимофей Васильевич и Анастасия Серафимовна. Супруга открыто улыбнулась мужу, слегка кивнув головой подруге, с нескрываемым удовольствием приняла приглашение Варвары Васильевны. Отойдя от стола, Варвара Васильевна первая заговорила.

– Что, Анастасия Серафимовна, нет пока известий о родных вашей подопечной?

– Увы, мой друг. Тимофей Васильевич обратился к городовому с просьбой помочь. К сожалению, пока непонятно, как она могла оказаться в наших краях.

– Да, удивительная история приключилась с этой девушкой. Но одно абсолютно точно: она явно благородных кровей или очень состоятельных родителей. Так хорошо говорить на французском и итальянском могут только девушки, получившие достойное обучение.

– Абсолютно согласна с вами дорогая.

– Надо же, как она поет, как оперная певица, пожалуй.

– Да, сегодняшний вечер оказался для всех сюрпризом.

В этот момент Алексей Алексеевич их окликнул словами:

– Голубушки мои, без вас здесь на редкость тоскливо, присоединяйтесь к нам.

– Дорогая, зачем уводишь Варвару Васильевну, возвращайтесь за стол, с улыбкой обратился к ним виновник торжества.

– Не дадите нам слегка посплетничать – упрекнула их Варвара Васильевна, но с удовольствием вернулась к обществу.

Анастасия Серафимовна только улыбнулась мужу, широко, открыто, со всей своей любовью к нему.

– Слышал я, Михаил Александрович, что вы желаете продать пару музыкантов? – спросил не без надежды в голосе Тимофей Васильевич, обращаясь к своему соседу, помещику Андрееву.

– Да какие они музыканты, Тимофей Васильевич, так ноты переворачивать только и могут.

– Да хоть если и ноты читать могут, я бы у тебя их купил.

– Выбрал же время поговорить со мной об этом, когда я в день ваших именин отказать не смею.

– А вы не отказывайте, продайте мне своих людей. Мне как раз двоих флейтистов не хватает.

– А вы мне щенка борзой продайте, Тимофей Васильевич.

– Ну что ж, это можно основательно обговорить.

– А чего тут обговаривать? У тебя вон псарня, наверно, уже ломится от гончих, зачем тебе столько, а мне как раз не хватает.

– Да у тебя не меньше моего собак и тоже все первостатейные.

– А мне щенок борзой нужен, у меня собаки в годах уже, а молодых нет, как раз через два года учиться охоте будет.

– Дам я тебе, Михаил Александрович, щенка, подрастут чуть-чуть, и пришлю.

– Ну вот, и договорились, а то, я подумал, жадничаешь.

– Да отчего же?

– Все меня отговаривал?

– Да когда я тебя отговаривал.

– Да сейчас, как будто щенка жалко.

– Не жалко мне для вас щенка, совсем не жалко. Пришлю, обязательно пришлю.

И мужчины с удовольствием окунулись в тему обсуждения разведения гончих.

Тимофей Васильевич был страстным охотником. Михаил Александрович неспроста обратился к нему. У Летлинского одна из лучших во всей окрестности псарня, в которой около сотни редких гончих. Ее обслуживало несколько десятков псарей, ловчих, доезжачих и прочих обмундированных и обученных людей.

Впрочем, содержание дворни обходилось все равно дешево: хлеб и другие продукты, холст, сукно – все своё. Свой портной, да еще не один, свои сапожники, столяры, кузнецы.

***

Торжество затянулось. Гости разъехались через два дня, позже к вечеру. В усадьбе стало непривычно тихо.

Прохладный ветерок притягивал. Аннушка вышла в сад и присела на скамеечку. Она мучилась головными болями, и больше всего ей нужно было вспомнить: кто она? и откуда?. Иногда проблескивали скудные воспоминания в которых яркое солнце свидетельствовало о счастливых днях, но она мучилась. Предложение Алексея Алексеевича спеть ее очень сильно встряхнуло, она неосознано, как будто ей это было привычно, откликнулась и без тени сомнения пошла петь. Откуда, где, в каких уголках скрывались таинственные воспоминания, как их разбудить? Это было не то, что она ожидала, но, наверно, и это хорошо. Во всяком случае, она понимала, что, возможно, память может проснуться в самый неожиданный момент, как в этот раз. Однако страх душевного состояния не позволял ей проникнуть в свои укромные уголки, она как будто боялась этого, но в то же время очень желала скорейшего разрешения возникшей проблемы.

Тимофей Васильевич, стоя в тени деревьев, тайно наблюдал за девушкой и ничем не выдавал своего присутствия.

Все обольстительней и привлекательней Аннушка выглядела день ото дня для Тимофея Васильевича. И действительно, все в ней было прекрасно: нежный цвет лица, густые волосы, чудные зеленые глаза. Последние покою не давали барину.

Разумом он понимал, ценил Анастасию Серафимовну, но сердце его стремилось к девушке, сейчас сидящей неподалеку от него.

В лунном свете она смотрелась нереально красивой, словно фея, спустившаяся по листве. Его мучал вопрос: – действовать или подождать, – но более не считая необходимым выдерживать паузу, он осторожно подошел к Анне. Она, слегка встрепенувшись, слабо улыбнулась ему.

– Позвольте, Анна, составлю вам компанию. Надеюсь, вы не против?

– Нет. Пожалуйста, присаживайтесь.

– Как вам нравится у нас? – спросил Тимофей Васильевич.

– Замечательный праздник устроила Анастасия Серафимовна. Если она угодила вам, то я очень рада за вас.

– Да, Анастасия Серафимовна, как всегда, идеальна. Но я спрашивал вас о другом. Все ли хорошо, Анна?

– Да, я вам очень благодарна и, право, не знаю, как выразить это.

– Не стоит. Главное, вы не торопитесь. Мы понимаем, что ситуация не –простая, и доктор доволен вами. Он считает, все придет в норму. То есть я хотел сказать, вы все вспомните.

– Надеюсь.

Так они сидели молча. Анна ушла в своих мыслях далеко за пределы усадьбы. А вот Тимофей Васильевич наслаждался ее присутствием. Он давно признался себе, что не может равнодушно относиться к таинственной гостье, но всячески пытался подавить в себе это чувство.

Сверчки заиграли свою песенку, легкий ветерок шуршал травой и умиротворение настигло пару, сидящую в саду. Так могло продолжаться долго, только Анна вдруг почувствовала неловкость, сидя рядом с женатым мужчиной.

Она встала, извинилась и пошла в дом.

Тимофей Васильевич еще долго, словно во сне, продолжал сидеть не шевелясь. Уже начало рассветать, а он как будто не мог очнуться от ее чар. Прокричали петухи, забрезжил рассвет, и вдруг облако исчезло, перед ним распахнулась светлая, как праздник, вся в солнечных лучах, причина его бытия. В сердце его закралось тайное желание. Он знал, что не сможет совладать с собой в ее присутствии; перед глазами его, против всякой воли, воображение рисовало непристойные картинки. Но он был абсолютно уверен в своих желаниях. Оставалось дождаться только подходящего момента.

Глава 5

Анна только что встала. Чуть приоткрыв дверь, она услышала голоса дворовых. Разговор шел о ней, и это остановило ее попытку выйти из комнаты.

– Живет, ничего не делает. Господа вон как о ней заботятся.

– Твое, Марья, какое дело?

– Да мне все равно. Барыню жалко. Она старается угодить вон этой.

– Да тебе-то кака разница. Господа так решили, и это их дело.

Женщин было несколько, и Анна не могла определить, кто именно о ней говорит. Она прикрыла дверь, прошла к окну и посмотрела вдаль. Из окна ее комнаты хорошо виднелась дорога из усадьбы. Услышанное и увиденное послужило ее решению уйти из дома.

Но, не отблагодарив хозяев, она себе позволить уйти не могла. Девушка присела за столик, написала краткую записку со словами благодарности за предоставленную помощь. Привычно расписалась, не задумавшись о своей подписи, прихватила косынку, подаренную ей Анастасией Тимофеевной и вышла из дома. Она шла не быстро, но уверенно вперед, зная, что там, за горизонтом, найдется разгадка ее существования.

Этим утром Тимофей Васильевич решил во чтобы то ни стало поговорить с Анной еще раз, быть может, его наводящие вопросы о прежней жизни позволят найти ниточку истины. Он подошел к двери Анны, легко постучал и со словами: «Позвольте,», – зашел в комнату.

Теплый летний ветер, распахнувший окно, буквально швырнул в барина белый листок. Тимофей Васильевич поднял лист и увидел на нем незнакомый почерк: «Уважаемые Тимофей Васильевич и Анастасия Серафимовна! Не передать словами мою искреннюю благодарность за вашу поддержку и оказанную мне помощь. Не могу более злоупотреблять вашим гостеприимством и поэтому покидаю вас. Знаю мое решение неожиданно, но постарайтесь понять мои намерения. Все попытки разобраться в уголках моей памяти не дают результатов. Быть может, если я уйду, то это выведет меня из сумрака и я смогу найти своих родных. Еще раз простите меня. С глубочайшим уважением к вам, Анна Самойлова.».

Тимофей Васильевич, сжимая записку, буквально вылетел из комнаты.

– Степан, – садясь на коня! кричал он. – В какую сторону отправилась госпожа Анна?

– Да по дороге, барин. Туда, – махнул в сторону Степан.

– Давно ушла?

– Так, ведь не очень.

Тимофей Васильевич пришпорил коня и галопом поскакал по дороге. Он понимал, что девушка пешком далеко уйти не могла, но, не дай Бог, с ней опять что-то случится и он больше ее никогда не увидит. Ужас предстоящей потери овладел барином. Тревога, охватившая его, передалась коню, который поскакал из всех своих сил.

Преодолев почти пять верст, Тимофей Васильевич разглядел тоненький силуэт, слегка покачивающийся вдали. Он ни на минуту не сомневался в том, что нашел ее.

Анна продолжала свой путь, не подозревая, какой создала переполох в сердце Тимофея Васильевича.

Он догнал Анну, остановил коня, соскочил с него и почти в два прыжка настиг её.

От неожиданности она уронила в дорожную пыль косынку.

– Анна, как вы могли так поступить с нами?

Анна молчала.

– Вы понимаете, куда вы идете, без документов, без денег, без вещей?

– Так для всех будет лучше.

– Что лучше, о чем вы?

– Так будет лучше.

– Что лучше? О чем вы говорите?

– Я мешаю вам, живу у вас, не знаю, кто я и кто мои родные.

– История, которая случилась с вами конечно удивительна, но вы нам не мешаете. Нужно время, чтобы разыскать ваших родных. Я отписал городовому и всем своим знакомым, вот увидите, мы обязательно все узнаем.

Девушка понимала его слова, она их слышала, но, как быть, не знала. Почувствовав ее замешательство, Тимофей Васильевич осторожно спросил:

– Что заставило вас именно сегодня уйти?

– Ничего, – опустив глаза ответила она.

– Точно ничего не произошло? Я ведь вижу, Анна, что-то вызвало ваш сегодняшний побег.

– Я не убегала.

– Тогда как можно объяснить ваше поведение? Что произошло?

– Ничего.

– Опять ничего. Вас кто – то обидел?

– Нет.

– Кто-то что-то сказал в ваш адрес? Анастасия Серафимовна точно не могла.

– Нет, нет. Анастасия Серафимовна совсем ни при чем.

– Тогда кто? Кто при чем?

Анна не решалась ответить.

Кто? – повторил свой вопрос Тимофей Васильевич.

Не услышав ответа, он как будто догадался, в чем дело.

– Боже мой, Анна. Вы слушаете сплетни дворовых баб, неужели вы серьезно к ним относитесь?

Анна отвернулась, заметив уроненный платок, подняла его.

– Вот что, дорогая, моя ошибка в том, что я не довел до вас информацию о поисках ваших родных. Но обещаю вам сообщать все полученные сведения, в свою очередь обещайте мне больше не сбегать.

Развернув девушку к себе лицом, Тимофей Васильевич твердо повторил:

– Обещайте.

Анна молчала

– Обещайте, – настаивал Летлинский.

Девушка продолжала молчать. Он тряхнул ее за плечи и снова потребовал: «Обещайте.»

– Обещаю, – еле слышно ответила Анна.

Но он услышал ответ и широко ей улыбнулся.

– Но вот и славненько, а теперь едемте домой.

Посадив девушку на коня, он с легкостью на него запрыгнул и отправился спокойным шагом в обратный путь.

Слегка прижимая одной рукой девушку, он посматривал на неё с высоты своего роста.

Ее необыкновенно белая кожа, волнистые волосы, рот, напоминающий плод зрелого граната, ласкали его взор. В ее облике, несмотря на скромность, было что-то притягивающее и чувственное.

Он сам не заметил, как пришпорил жеребца, сердце его учащенно забилось, он потянул за поводья, невольно крепче обняв девушку. Та попыталась уклониться, но только откинулась ему на грудь, и, смутившись, затаила дыхание. В голове его мелькали мысли одна безумнее другой. Вот он, этот момент, о котором он так долго мечтал. Неужели он не воспользуется им?

Лес кончился, и впереди замаячила усадьба.

А живешь только раз, и жизнь проходит, проходит… Мысли сменяли одна другую и неслись в его голове с бешеной скоростью.

Тимофей Васильевич резко развернул коня и устремился обратно в березовые заросли почти галопом. Остановившись, он соскочил, мгновенно стащив Аннушку, и начал ее целовать, не задумываясь о последствиях.

Девушка извивалась, пыталась вырваться из его объятий, что оказалось весьма затруднительным, и в конце концов она успокоилась и утонула в охватившем ее бушующем море страстей.

***

Анна переживала никогда не испытанное ею ранее душевное состояние. Иногда ей хотелось летать, но порой волна страха накрывала ее, и от этого она обращалась к Господу, прося то прощения, то наставлений.

Порой ей казалось, что счастливее ее нет никого, и вдруг это состояние резко менялось, и она чувствовала всю мучительность своего положения, но в то же время не могла подавить в себе вспыхнувшую страсть. Если бы ей кто-нибудь раньше рассказал, что она не будет испытывать стыда за совершаемые ею действия, она никогда бы не поверила этому человеку, более того, стала бы его опасаться. Но трудность ее настоящего положения не только не угнетала, а придавала налет волшебства, вопреки полученному воспитанию. Каждый раз, когда она упрекала себя за недостаточный с ее стороны отпор в тот роковой день, она тут же вспоминала, как Тимофей ее целовал, и сознание уносило в сладостные мгновения, после чего чувство стыда испарялось и не напоминало о себе.

Вечером следующего дня Летлинский осторожно пробрался через сад к открытому окну ее комнаты. Прислушавшись, он обогнул домик и вошел в парадную дверь.

Девка, приставленная к Анне, спала в своей комнатенке на сундуке, рядом со входом, и поскольку сон ее всегда был чрезвычайно крепкий, она не то что барина – оркестр, играющий над ней, не могла бы услышать. Прикрыв дверь в каморку, Летлинский легонько постучался и вошел в спальню Анны. Она замерла на кровати от неожиданности и не двигалась от страха. Вжавшись в кровать и натянув одеяло, девушка, перепуганная, готова была закричать, зовя на помощь все поместье.

Тимофей Васильевич, увидев испуг девушки, остановился.

– Что с тобой? Испугалась?

– Да, немного.

– Немного. Да ты дрожишь вся, – подойдя к ней, он поцеловал девушку.– Какая ты хорошенькая, Аннушка.

Она не двигалась, боясь пошевелиться, и не знала, что делать. Глядела большими, по-детски испуганными глазами и чувствовала, что дрожит.

– Аннушка, дорогая моя, поверь мне. Я никогда не испытывал ничего подобного. Думаю о тебе, живу в предвкушении увидеть тебя. Ты мне нужна, – взяв ее руку в свою, он прижал к своему сердцу и замер.

– Так сильно бьется ваше сердце, – в смятении заметила Анна. Хотя в этот момент ее сердце готово было вырваться из груди.

– И душа моя стонет.

Он наклонился и поцеловал ее.

– Не хочу от тебя уходить. Позволь, я останусь.

Анна молчала. Молчанию ее способствовало замешательство. Она действительно не знала, как ей быть. С одной стороны, понимая, что барин должен уйти, с другой стороны, она желала его поцелуев, его любви.

Тимофей Васильевич на миг отстранился от нее, и Анна, обеспокоенная его возможным предстоящим уходом, протянула свои руки к нему.

– Какая ты нежная, – прижимая ее к себе, он неистово начал целовать ее, совсем потеряв голову.

Анна отвечала ему тем же. Утром, проснувшись после безудержной ночи, она поверить не могла, что снова потеряла остатки разума.

– Господи, помоги мне, подскажи верное решение, – молилась она.

В дверь вошла Марья, зевая и лениво передвигаясь по комнате.