Текст книги "Переплетения"

ПЕРЕПЛЕТЕНИЯ

Глава 1

Зашили, зашили, – летая по дому, истошно, надоедливо орал пестрый попугай по кличке Феликс.

– Да чтоб тебя,– отмахнулся от него Степан.

– Фая, объясните мне, что же происходит с нашим попугаем, он чем-то встревожен? – барыня Анастасия Серафимовна имела все основания искать причины возбужденного поведения любимой птички.

Фаечка, пожав плечиками, неуверенно предположила: «Кот, наверно, загонял».

А в действительности, мирно дремавший кот в это весеннее утро абсолютно не имел желания гоняться за попугаем. Иногда, просыпаясь, он обдумывал, не перебраться ли ему в швейные цеха, там попрохладней будет. Потянувшись и зацепив лапой горшок с геранью, довольный ее качанием, кот спрыгнул с подоконника и по-хозяйски, неспешно отправился на проверку своих владений.

Обойти всю усадьбу за один день ему не под силу, поэтому кот решил, что на утро оставить для обследования только внешние границы дома, тем более его очень привлекали голоса дворовых с улицы.

Усадьба располагалась на самом высоком холме во всей округе. Господский дом с мезонином, сложенный из кирпича, украшали белокаменные детали декора, придававшие ему торжественности и величия. Фасад дома выделялся по центру тосканским портиком, поддерживающим балкон мезонина.

Изящный, стильный дом окружал сад с плодовыми деревьями яблонь, груш, вишен, кусты черной и красной смородины, крыжовника; дорожку к дому сопровождал аромат распустившейся сирени.

Конюшни, каретник, скотный двор, птичник, мастерские всякого рода: слесарная, столярная и другие хозяйственные постройки, имеющие весьма внушительный вид, разместились в отдалении от господского дома и смотрелись как самостоятельная группа сооружений различного назначения.

На черном дворе усадьбы размещался коровник, призванный обеспечить господ молоком, сливкам, маслом. Кроме того, сие сооружение давало некоторое количество телят, специально выпаивавшихся коровницами для барского стола: говядина считалась слишком грубой пищей для нежных барских желудков.

Для хозяйского стола подавали только свежие куриные яйца, молодых цыплят. Поскольку гостей в доме Летлинских обычно собиралось много, то на хозяйском дворе в птичнике водились гуси, индюки, цесарки.

Усадьба располагалась в нескольких саженях от ближайшей деревни, чтобы шум, пыль от проходящей скотины и запахи не беспокоили господ.

За оградой помещичьего дома ютились многочисленные людские избы, в которых проживали управляющий имением, садовник, лесничий, некоторая домашняя прислуга и другие работники.

Кухня располагалась в отдельном здании, подальше от жилых и парадных покоев, чтобы чад от готовящейся пищи не тревожил чуткого обоняния барыни. Повар, поварята, кухарки, кухонный мужик для черных работ спали в кухне.

На значительном удалении от усадьбы как жемчужина смотрелась часовенка, аккуратно подметенные дорожки к которой обрамляли кусты еще не распустившихся пионов.

Вспомнив о них, чихнув пару раз, кот вернулся к мысли посетить швейные цеха, где всегда можно поиграть с клубком. Так он и решил, тем более, что пора еще и коготки поточить.

Швейные цеха составляли помещения, вытянувшиеся в череду проходных, хорошо освещаемых комнат.

Кот прошествовал первые две комнаты и остановил свой выбор на самой большой из них, где работали белошвейки, которых особенно ценили хозяева. Господа Летлинские создали необходимые условия для аккуратных мастериц. Иные так шьют, такую строчку выстроят, что никакой француженке не сделать. Сорочки, произведенные в Летлицких мастерских, ценились. Хотя промышленное производство Тимофей Васильевич не собирался устраивать, редкий из соседей не мог отказать себе в просьбе по дружбе сшить одну – другую рубашку для себя или хозяйского сынка и гордо сообщить своим знакомым, что эта сорочка от Летлинского.

Девки шили в абсолютно несвойственной для них манере – молча. В воздухе висела гнетущая тишина, но кот внимания на нее не обращал и вальяжно пересек комнату, выбрал корзинку с мягкой тканью, залез в нее и задремал.

– Вот развалился, опять помнет все, – ворчала одна из девушек, аккуратно вытаскивая кота.

При всем ее недовольстве, к коту она не испытывала неприятных чувств. Мягкий персидский кот располагал к себе. Его в подарок привезла хозяйке ее соседка и подруга Варвара Васильевна Лапшина.

Варвара Васильевна приезжала всегда неожиданно, но оставалась желанной и дорогой гостьей дома. Она была так хороша собой, что все мужчины этой усадьбы и соседних бросали на нее взгляды обожания, и женщины вынуждены были терпеть это. Впрочем, будучи светской, изящной и элегантной дамой Варвара Васильевна вызывала у окружающих ее людей ощущение превосходства над ними.

Кот, воспользовавшись своим положением, побрел к другой корзине и незаметно уютно в ней устроился.

Девки работали, редко раздавались звуки упавших ножниц или пуговиц.

– Какая тишина у вас здесь сегодня, – сказал Тимофей Васильевич, ищущий свою супругу в мастерских. – Если б собака не лаяла, так можно было б подумать что нет ни одной живой души.

Несмотря на то, что хозяин имел воинский чин, с людьми он предпочитал разговаривать на средних тонах, а с женой всегда внимательно, почтительно и очень ласково.

– Ей богу, батюшка, не пойму, в чем причина. Вот давеча попугай так орал, что спасу не было. А сейчас издох, – развела руками Анастасия Серафимовна, заглянувшая в мастерские для инспекции.

Она каждый день заходила проверить швей и сама лично проверяла их работу. Не понимая почему, но интуитивно разгадку смерти птицы она искала именно в швейных мастерских.

Поскольку ветеринар на несколько дней уехал к своим родным, а Анастасии Серафимовне стало известно, что в Остроженке снял дачу на лето столичный доктор Алексей Алексеевич, Анастасия Серафимовна не сомневаясь, отправила за ним коляску и Фаину с запиской к доктору.

Имея от природы очень мягкий, покладистый характер, больше всего Анастасия Серафимовна не любила доставлять хлопоты и неудобства другим людям; чувство вины после любой просьбы долго не покидало ее, поэтому на подобного рода вещи, как-то: «отправить за доктором», когда из своих родных никто не болеет, – ее заставляла догадка в умышленном убийстве попугая.

Доктор не специализировался на лечении заморских птиц, но на просьбу откликнулся и прибыл незамедлительно. Немолодой, средних лет, невысокого роста, худощавый, но чрезвычайно приятный внешне, прибывший в усадьбу он был рад развеяться и познакомиться с соседями.

Своим заключением доктор вверг все семейство в замешательство. «Над бедным попугаем надругались!!!»

Страстно преданный барину, попугай, имевший гадкую привычку подслушивать разговоры дворовых девок в сенях, запоминал фразы и интонации, а в самый неподходящий момент для виновниц обсуждения домашних хозяйских дел выдавал из себя человеческие мысли, которые явно свидетельствовали не в пользу дворовых, чем провоцировал целую череду наказаний последних.

Предел терпению наступил, девки поймали попугая и зашили ему задницу, абсолютно не беспокоясь о возможных последствиях.

Потешаться над умирающей птицей они не посмели, но и исправить положение, когда это было еще возможно, не пожелали.

Ситуация чрезвычайно расстроила Анастасию Серафимовну и она решила непременно узнать имена виновниц. Но сегодня было уже поздно устраивать допрос, поэтому она решила восстановить картину происходящего с утра.

Ужин состоялся, как всегда, вовремя. Столичный доктор принял приглашение хозяев.

По большей части будучи людьми радушными, хозяева приютили двоюродную тетку Анастасии Серафимовны и одинокого, разорившегося вследствие увлечения карточной игрой на военной службе дядюшку Тимофея Васильевича. Поэтому появление нового – «свежего» человека за столом – внесло свои коррективы в обеденное меню и темы разговоров.

При входе в столовую, по сторонам двери, стояли два стола; на одном закуски: огурчики соленые, сыры, рыбка, хлебушек, – на другом водочка. Мужчины перед ужином, выбрав закусочки, выпили по рюмочке водочки и прошли за обеденный стол.

Тимофей Васильевич решил не напрягать обстановку по поводу «безвременной утраты» и активно поддерживал разговор с Алексеем Алексеевичем, пытаясь увести от обсуждения последних событий.

– А что, Алексей Алексеевич, надолго ли вы к нам?

– На пару месяцев, отдохнуть от городской суеты, подышать славным деревенским воздухом.

– Да, воздух у нас отменный. Все хочу поинтересоваться: как вам удается проявлять терпение со своими пациентами? Разные, должно быть, попадаются.

– Вы даже, уважаемый Тимофей Васильевич, представить себе не можете. Это как Ваши дворовые: один всё норовит умыкнуть что-либо, другой ленив, третий, напротив, слишком усерден.

– Подумать только, Алексей Алексеевич, видимо вам к каждому подстроиться нужно.

– Нужно, Тимофей Васильевич, обязательно нужно. Порой попадается клиент, которому срочно врачебное вмешательство требуется, а ему все нипочем, пойдет напьется водки, а то и самогону, и не печалится о своем здоровье. А другому, наоборот, всё кажется, что болен он смертельной болезнью, и изводит себя мыслями темными, и родных мучает своим поведением, а сам здоровешенек.

– У меня по большей части еще другая беда, – разоткровенничался Тимофей Васильевич. Воровство прислуги просто непомерно, каждый норовит стянуть и прикарманить хозяйское, а уж если не удается, то хотя бы сломать.

– А вы, уважаемый Тимофей Васильевич, книги прихода и расхода ведете?

– Обязательно веду, только это, впрочем, практически безуспешное дело. Вот расскажу вам историю, произошедшую в моей усадьбе. Всякий год крестьяне привозили оброк натурой, еще до положения. И мне вдруг стало известно, что кучера с мужиков, привезших поросят, гусей, кур, берут плату за воду из колодцев для лошадей.

Мужчины рассмеялись.

– Ну я кучерам устроил показную порку после этого.

– Да, забавная история. Получается, не только украсть важно, но и заработать, где уж совсем практически невозможно.

– Заработать, Алексей Алексеевич, всегда можно, если хотеть работать. Но ведь не хотят. Я им механическую ворошилку из столицы привез, а они баб отправляют сено ворошить, меня слушают, а делают по-своему.

– С мужиками тяжело общаться, дремучие очень, сложно воспринимают новшества.

– Очень сложно, практически не воспринимают, даже не хотят, все по привычке норовят жить и работать, что на барина, что на себя. Казалось бы, пей меньше, работай добросовестно и заработаешь больше, так ведь нет, все ждут, когда барин указания даст.

– Все это от безграмотности, Тимофей Васильевич. Их учить надо.

– Иногда я думаю об этом, но порой мне кажется, что и этого им не нужно будет, насильно не заставишь.

– Пусть учатся те, которые захотят, а потом и остальные подтянутся.

– Пожалуй вы правы, Алексей Алексеевич, зачем нам всех сразу ломать, нужно сначала к мысли приучить, а там легче будет.

– А вы не задумывались выбрать нескольких человек и подобрать им наставника?

– Нет. Мне такой мысли в голову еще не приходило, но, безусловно, обдумаю вашу идею.

– Да, да, подумайте.

И разговор тихо перетек на другие, не менее важные темы. Мужчины довольствовались сытным ужином и беседой по душам, а Анастасия Серафимовна уже давно не поддерживала ее, уж так она переживала и скрыть свое расстройство по поводу смерти Феликса не могла, да и не хотела.

Глава 2

Наступило утро, теплые солнечные лучи пробивались сквозь окна и радовали янтарным светом. Само по себе утро не предвещало ничего плохого, если бы не гнев барыни, обрушившийся на дворовых. Они разбегались по своим делам, проявляя в этот день нехарактерное трудолюбие и усердие, дабы лишний раз не попадаться на глаза хозяйке. Она в свою очередь буравили взглядом каждого и пыталась найти «убийцу» попугая.

Прекрасно понимая, что сговор имел место среди нескольких человек, Анастасия Серафимовна догадывалась, что ту девку, которая в руках держала иголку с ниткой, будет найти чрезвычайно сложно, и не ошиблась.

Пристальный взгляд, устремленный на Фаечку, заставил последнюю покраснеть до кончиков пальчиков на ногах.

Вопрос: Кто посмел?, – заданный хозяйкой, обескуражил девушку и ввел в ступор. Стоя перед хозяйкой, она даже промямлить оправдания в свой адрес вразумительно не могла, более того, весь день, крутясь по хозяйству, именно Фаечка меньше всего была замешана в этой истории и в действительности не могла ответить хозяйке кто стал «убийцей».

Фаечку хозяйка любила. Девушке всего семнадцать лет, а она не по годам мудра, рассудительна, очень внимательна и трудолюбива, Все эти качества госпожа ценила и меньше всего желала узнать о её коварстве. Тем более что эта молодая девушка с собачьей преданностью была готова служить госпоже до её последнего вздоха.

Анастасия Тимофеевна самолично устроила допрос каждой из швей. Девки тряслись от страха перед неминуемым наказанием – поркой на заднем дворе в субботу. Сама хозяйка никогда не порола девок, но у них был конюх Федька, получающий явно удовольствие от этой экзекуции. Его услугами пользовались господа регулярно. Порой только наказания могли помочь добиться ожидаемых результатов. Пороли за лень, нерасторопность, воровство. Пороли без разбора и девок, и мужиков. Пороли тех, кого можно еще перевоспитать. Федька обычно вкладывал столько розог от души, сколько скажут или сколько придется.

От испуга перед неминуемым наказанием одна из швей предложила хозяйке самую не вразумительную версию произошедшего.

Мысль очень юной белошвеечки свелась к тому, что попугай, вероятно, сам вдел нитку в иголку и сам себя зашил: «А то кто же, хозяйка, посмел бы такое с ним учудить?».

После этой фразы барыня так долго смеялась, что решила прекратить пытать дворовых и прогуляться до стеклянной оранжереи. Тем более что пороть она уже решила десять человек. Виновные, невиновные значения это уже не имело. Главное, чтобы неповадно остальным стало к хозяйскому имуществу так относиться.

      Обширная оранжерея разместилась с восточной стороны дома и отчасти служила его украшением. Над центральным круглым залом оранжереи, в которой находились кадки с померанцевыми деревьями, вознеслась восьмиугольная вышка – фонарь. Наличие оранжереи диктовалось необходимостью устройства быта господ. Обогревалась она системой печей, позволяющих даже зимой поддерживать в ней постоянную температуру. О ней заботились, за ней ухаживали, и это было излюбленное место для проведения досуга.

В оранжерее выращивались цитрусовые деревья – лимоны, апельсины, померанцы – а также арбузы, дыни и сортовые цветы. Последние своим благоуханием восхищали деревенских, особенно ребятишек. Зимой несказанно радовали хозяйку мелкие белые цветочки, распускающиеся на ветках лимонов и апельсинов. Приятно наблюдать, когда в зимнюю стужу созревают и растут фрукты.

Барыне доставляло удовольствие одаривать работниц оранжереи заморскими фруктами и огромными сладкими ягодами клубники.

Среди экзотических растений второй год подряд высаживались помидоры, которые уже сейчас своей нежной зеленью радовали глаза и вызывали надежду на скорые мясистые сочные плоды.

Семена помидоров привез из поездки в Ташкент барин в позапрошлом году. В прошлом году помидоры уродились потрясающими и очень понравились хозяйке. Она непременно решила теперь их выращивать каждый год. Но поскольку климат не позволял получать урожай как в Ташкенте, очень пригодился совет Варвары Васильевны попробовать выращивать помидоры в оранжерее.

– Там теплее и влажнее, – предположила как-то она.

Обойдя все кадки с помидорами, Анастасия Серафимовна осталась довольна и отметила для себя необходимость еще раз поблагодарить при случае Варвару Васильевну за дельный совет.

С Варварой Васильевной их связывали давние прочные отношения. Только Варвара Васильевна приезжала в поместье на лето, а на зиму уезжала в свой дом на Английской набережной в Петербург. А здесь у нее недалеко от Летлинских стояла не менее красивая кирпичная усадьба, двухэтажный особняк, расположенный на высоком холме, на самом берегу реки, окруженный дубами, липами и кленами.

Варвара Васильевна считала свой дом летней резиденцией и посещала тихий уголок для наведения порядка среди своих расслабившихся в ее отсутствие дворовых.

Анастасия Серафимовна ждала приезда Варвары Васильевы, им всегда находилось о чем поболтать.

Глава 3

Тимофей Васильевич любил рано встать и осмотреть свои угодья без управляющего. Хозяйство шло у него хорошо. Он сам с раннего утра ездил каждый день в поле, на гумно, на заготовки леса. Барин знал толк во всех мелочах земледелия.

Крестьяне в его поместье имели свои дома, и семьи, и хозяйство. Барин крестьян уважал и называл кормильцами.

Особенно ему нравилось наблюдать за делами в усадьбе. Вот только управляющий, по фамилии Мельников, обычно находящийся рядом, всегда своими пояснениями огорчал барина. Последний выслушивал его, но каждый раз, подозревая непомерное воровство принимал решение делать так, как самому угодно, тем более, что половина его указаний тонула во времени неисполненной: то бороны не починили зимой, а начали ремонт, когда сеять нужно, то клевер посеяли не на тех полях и на меньшей площади, то какой инструмент изломали и спрятали. Барин непрерывно боролся со всякими проявлениями лжи, пытаясь менять управляющего, скрывающего или умалчивающего от него подобного рода проявления, при этом смена очередного приказчика, или управляющего. как нынче было модно говорить, не приводила к действенным мерам. Каждый новый работал по-старому, и Летлинский, измученный постоянными поисками, остановился на Мельникове.

Конечно, Тимофей Васильевич внимал всем рекомендациям знающих сельское хозяйство людей. Он внимательно изучал статьи о ведении земледелия, пытаясь понравившиеся ему новшества внедрить на своей территории.

Крестьяне и дворовые его боялись за суровость, но уважали за справедливость.

Любые доносы (Мельников называл их «отчеты») хозяин досконально проверял и действовал по своему усмотрению. Он был нетерпим к хамству, обману, воровству и с каждым, кто преступал черту дозволенного, обходился жестко.

Кроме своих дворовых, на барина работали крестьяне соседних сел, нанимаемые управляющим, но по поручению «самого». Местные не были тунеядцами, но Тимофею Васильевичу очень хотелось иметь особенно трудолюбивых и ответственных людей в своих деревнях.

С этой целью он купил нескольких человек и привез их в имение. Вчера Мельников доложил о воровстве леса. Летлинские занимались улучшением лесов. Каждое дерево на счету. Если прореживали зарастающий лес, то сучья вязались и шли на дрова, а бревна исключительно на строительство домов.

В это утро барин решил самолично проверить последний отчет Мельникова.

С этой целью он оделся как можно проще: шерстяные штаны, поношенные сапоги – не хотел привлекать ненужного внимания, хотя какой крестьянин не узнает большого серого жеребца барина! И в таком одеянии барин был великолепен.

Он обогнул усадьбу с запада и вдоль больших озер и направился к лесу.

Подъехав к крутому берегу, он спешился и вдруг заметил: под обрывом у кромки воды лежала юная девушка, с высоты косогора он сумел увидеть, что она «бледная как снег».

Тимофей Васильевич спешно спустился к воде и почти бегом преодолел последние метры вдоль берега. Он опустился на одно колено, приложил руку к шее и с облегчением заметил: «Живая, слава Богу». Осторожно, подняв на руки, он нес ее словно фарфоровую статуэтку, нежную и чрезвычайно хрупкую.

До усадьбы идти недалеко, однако препятствием оставался крутой берег, который в одиночку позволял ему, мужчине, подняться, но нести эту ношу становилось практически невозможно, преодолеть его можно, только обойдя часть берега с востока.

Тимофей Васильевич, будучи мужчиной статным и молодым, не задумываясь, отправился пешком, неся девушку на руках. Только когда он уже подходил к усадьбе, мужики заметили пешком идущего барина и бросились ему навстречу. Они, ошарашенные, сначала остановились, но потом протянули руки и приняли девушку.

Тимофей Васильевич распорядился отнести ее в гостевые комнаты и послал за хозяйкой и врачом.

Анастасия Серафимовна прибыла незамедлительно. Цепкий взгляд хозяйки определил по одежде девушки, что она хорошо, небогато, но ладно одета – это свидетельствует не о крестьянском происхождении. Платье сшито добротно из салатного атласа с узкой ленточкой на талии, кремовыми кружевами на рукавах и по контуру выреза. Платье осторожно стянули и отложили.

Врач прибыл к вечеру. Осмотрел незнакомку и сообщил: «Внешних повреждений у неё нет, но она явно пробыла в воде очень долго. Нужен уход, забота.».

Тимофей Васильевич поинтересовался:

–Алексей Алексеевич, голубчик, может, в присутствии вас она очнулась?

Доктор покачал головой и добавил:

– Она непременно очнется, но перенесенные испытания могут спровоцировать нежелательные последствия.

Он не ошибся в своих предсказаниях. Девушка не просыпалась больше суток. Переживая за нее, Тимофей Васильевич не мог успокоиться, он ходил по комнате, вставал ночью с кровати, снова ложился. Прислушивался к разговорам людей. Делая свои обычные дела, отдавая приказы по работе в усадьбе, мысленно он был только с незнакомкой. Она полностью овладела его сознанием, сама того не зная.

На утро второго дня Фаечка осторожно зашла в спальню к Анастасии Серафимовне и доложила:

– Барыня, девушка очнулись и попросили пить.

Анастасия Серафимовна немедленно отправилась в комнату к девушке.

Осторожно подойдя к кровати, ласково спросила:

– Как вы себя чувствуете, дорогая? Мы уж думали, не поправитесь.

– Спасибо за заботу, – с трудом прозвучал ответ. – Где я? Что произошло?

– Муж мой, Тимофей Васильевич, обнаружил вас на берегу. Должно быть вы долго пробыли в воде и потеряли много сил, но теперь непременно поправитесь. Как зовут вас, голубушка?

– Зовут? – с удивлением перепросила девушка. «Зовут», – как будто для себя повторила вопрос и не смогла ответить.

Вспомнив предсказания Алексея Алексеевича, Анастасия Серафимовна решила не усугублять обстановку и поддержать больную, поправляя одеяло.

– Ну будет, будет вам. Поспите, и все вспомнится. Вам покушать нужно и потом отдохнуть. Всему свое время. Фая, пусть гостье принесут молочка свежего и бульончика куриного.

Отдав распоряжение, барыня улыбнулась, посмотрев на девушку, и вышла из комнаты.

Тимофей Васильевич, услышав от жены новость, попытался скрыть радость, ответив только: «Ну и славненько».

Ощущение неподдельного счастья весь день не покидало его, да и управляющий своим отчетом очень порадовал. Так что в приятном расположении духа Тимофей Васильевич прибыл к обеду и как бы невзначай задал вопрос жене: «Ну как там наша гостья?».

– Отведали молочка и бульончика куриного, – ответила Анастасия Серафимовна. – До обеда спали, сейчас проснулись, тоже обедают.

Получив желанную информацию от супруги, Тимофей Васильевич решил не демонстрировать свой интерес к этому вопросу, дабы не привлекать внимание ненужными расспросами.

Алексей Алексеевич, пообещавший проверить девушку через день, к вечеру прибыл, сдержав свое слово.

Пощупав пульс на тоненьком запястье, он остался доволен увиденным и констатировал:

– Такими темпами скоро вы танцевать будете.

С пожеланием «Выздоравливайте», доктор покинул комнату.

Выйдя к Летлинским с улыбкой, он сообщил:

– Все хорошо. Скоро сможет самостоятельно вставать и, дай бог, все вспомнит.

– Ну-с, по этому поводу предлагаю Вам наливочки сливовой отведать, Алексей Алексеевич. Не откажите, – предложил Тимофей Васильевич.

– Отчего не испробовать, – согласился доктор . – И повод достойный есть.

Предвкушая слегка вяжущий сладковатый вкус, довольные собой мужчины присели за столик на веранде.

– Хорошая погода нынче стоит, – смакуя наливочку сказал Алексей Алексеевич.

– Урожай должен быть добрым, – ответил Тимофей Васильевич . – Как вы думаете, Алексей Алексеевич, сможет ли гостья наша вспомнить произошедшее с ней?

– Думаю, сможет. Но времени может потребоваться много. Она очень слаба сейчас. Перенесенное потрясение может сказаться на ее психическом состоянии сейчас или через некоторое время. Хотя необязательно, всякое может быть. Организм молодой, восстанавливается быстро.

Мужчины еще долго беседовали, Анастасия Серафимовна не стала им мешать.

Следующие несколько дней гостья из комнаты не выходила, но домашние понимали: она восстанавливает силы.

Любопытство местных баб не знало границ: каждой хотелось знать, что за штучка, откуда, какая из себя? Но девушка была еще очень слаба и из дома физически не могла выходить.

Третьего дня Анастасия Серафимовна еще нежилась в постели, когда зашла Фаечка и сообщила, что гостья просила называть ее Анной.

– Ну что ж, будем называть ее Анной, – произнесла барыня, подумав что сегодня у нее и без этого много дел.

Она встала, обсудила предстоящее меню с поваром, проверила запасы в кладовой с ключницей.

Следовало готовиться к именинам Тимофея Васильевича. Она все еще волновалась, хватит ли еды. Управляющий заверил, что вчера прибыла верхом нагруженная телега с провизий, и перечислил все привезенное.

За толстыми железными дверями кладовой располагались припасы, купленные за «живые» деньги. Из продуктов два раза в год закупали на ярмарках только самое необходимое: чай, кофе, сахар, рис, изюм, чернослив. Бакалейные товары и изысканные вина хранились в отдельной комнате и винном погребе за массивной дверью с огромным замком. Ключ от этой двери хозяйка не доверяла даже ключнице и носила всегда при себе. Русский человек бывает чрезвычайно изобретателен, если речь идет о запасах вина или каких других редких припасах.

Успокоенная услышанным и увиденным из привезенных товаров, Анастасия Серафимовна еще раз решила проверить, всем ли выписаны приглашения. Она затевала праздничный обед, на который приглашались все знатные семьи в округе.

– Фая, вот это приглашение отнеси к Варваре Васильевне. Насколько мне известно, она должна была приехать дня три назад.

– Хорошо. Мне сейчас идти?

– Да, сейчас. Вернешься, сразу доложишь.

Часа через три к парадному входу усадьбы подъехала двуколка. Из нее вышла элегантная, модно одетая дама, слегка придерживая шляпку.

– Варвара Васильевна, всегда рады вас видеть.

– И вас очень рада видеть, дорогие мои Летлинские.

– Уже три дня как в наших краях, а у нас еще не бывали.

– Ох, не корите меня, Тимофей Васильевич, так много хлопот в связи с приездом. И в конце концов, я же здесь.

– Пойдемте, голубушка, провожу вас в дом, там прохладней.

Тимофей Васильевич галантно подхватил спутницу под руку и повел в дом.

– Тимофей Васильевич, спасибо за приглашение на ваши именины –, поблагодарила гостья.

– Это Анастасия Серафимовна старается, всю округу решила собрать.

– Как вы тут поживаете, господа Летлинские?

– Спасибо, мой друг. Вас нам не хватало этой зимой.

– Ну, что вы, что мне здесь делать скучнейшими вечерами? Вот разве, что летом: солнце, воздух. Соседи ваши Андреевы должны приехать. Все гораздо веселее.

Рассмеявшись, гостья и барин прошли в гостиную.

– Настенька, Варвара Васильевна к нам пожаловали, принимай гостью

– Варенька, – искренне обрадованная, поспешила навстречу Анастасия Серафимовна. – Как я рада!

– Я то-же очень соскучилась.

– Фая, подай нам на стол чай и кофею, – распорядилась хозяйка.

– Лучше лимонаду холодного, – попросила гостья. – А то все жарче и жарче на улице становится.

– Весна пришла, радует нас своим солнцем, – ответила хозяйка поместья.

– Ну-с, дорогая, как ваши дела? Не все крестьяне еще сбежали?

Тимофей Васильевич, раскуривавший сигарку в этот время, слегла улыбнулся и ответил: Всякое случается. Некоторые сами ушли, некоторых отпустил. Вот только пять семей обратно вернулись, говорят, в других местах уж больно тяжело работать стало.

– Вот и у меня несколько семей отделились. Посмотрели бы вы, Тимофей Васильевич, отчеты моего управляющего. Сдается мне он врет много или ворует, потому как доходы имения, по его словам, сократились вдвое.

– Посмотрю, Варвара Васильевна, но предполагаю, что часть правды в словах управляющего вашего есть. Многие вокруг нас уже совсем разорились. Заезжала ко мне семья смоленских дворян, подаяния просили, так вы представьте себе: одеты плохо и притом все в лаптях.

– Да что вы, Тимофей Васильевич, такого я еще не слышала.

– Да, Варвара Васильевна, в округе нас только и осталось четыре-пять надлежащих поместий. А что впереди ожидает дворянство – только Богу известно, тем и спасаемся с Анастасией Серафимовной, что экономию на все ввели. Слуг вдвое меньше, чем прежде.

– Да нам и не нужно больше, Тимофей Васильевич. Эти, что сейчас здесь, пытаются кто спать завалиться, а кто кусок украсть. Только и смотри за ними.

– А я то считала, что это мои совсем распустились без меня. А оно повсеместно так.

– Вы их, Варенька, в строгости держите. Они, когда боятся, уважают больше.

– Спасибо за совет.

– Многие помещики вокруг нас с Вами, Варвара Васильевна, с трудом понимают, что происходит и какие перемены требуются в хозяйстве. Ценность денег и труда не воспринимают, экономить не умеют. Для таких господ исход один – разорение.

– О вы нарисовали, Тимофей Васильевич, просто ужасную картину.

– Я ни в коем случае не хотел вас напугать. Только вы объективно оцените перспективы вашего поместья и примите меры, а чувствуете, что не справитесь, лучше продайте имение.

– Нет, нет, что вы продавать я никак не хочу.

– Вы сейчас эмоционально очень расстроены, но поверьте одной трудно будет выжить в нынешней ситуации. Продажа имения тоже хороший вариант, по крайней мере, цена пока высока, а с каждым годом будет падать.

– О, Тимофей Васильевич, совсем расстроил нашу гостью. Варенька, давайте выпьем лимонаду и обсудим наши женские дела.

Тимофей Васильевич рассмеялся и добавил:

– Ну, Бог с Вами, болтайте, я вас оставляю.

Тимофей Васильевич отправился по своим хозяйским делам, а подруги еще долго беседовали.

Анастасию Серафимовну интересовали светские новости, она знала многих в Москве и Петербурге и модные направления в одежде. Хотя Летлинские не часто выезжали в столицу, но у них был дом в Москве. Дом содержался в порядке и всегда был готов к приезду хозяев. Но последние несколько месяцев семья не покидала поместье; кроме регулярно получаемых печатных изданий, информации практически никакой не имела.

Анна, не в силах сидеть в своей комнате, вышла на веранду и, к удивлению, обнаружила обескураживающе красивую даму в обществе Анастасии Серафимовны. Барыня повернулась, заметила смущение девушки и немедленно решила их познакомить.

– Варвара Васильевна, позволь представить нашу гостью – Аннушку.