Текст книги "Триумфатор"
Автор книги: Ольга Елисеева
Жанр: Историческая литература, Современная проза
Возрастные ограничения: +12
сообщить о неприемлемом содержимом
Текущая страница: 6 (всего у книги 19 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]
Глава 6
Юния
«Плачь, Венера, и вы, у кого в сердце нежность, Бедный птенчик погиб…»
Гай Валерий Катулл. «Лирика».
Вечером проконсул мыл руки в своем шатре и раздумывал о том, что через несколько дней его походный дом усилиями легионеров Руфа превратится в грязную просмоленную дыру, как тут принято. А он, спасенный от холода и слякоти под ногами, еще будет благодарить за работу и радоваться.
– Как тебе? – спросил он Валерия. – Ну, в целом?
– Жуть, – честно отозвался тот. – Но ребята вкопались. Молодцы. И этот Руф, смышленый такой. Честно говорит, как есть. Без страха.
Мартеллу тоже понравился здешний «командующий» – дело знает, войска сберег. Вперед не лезет – не потому что не может, а из какой-то врожденной щепетильности: заметьте меня, тогда поговорим. На своих заслугах не настаивает, но и в обиду себя не даст. Нужно посмотреть парня в деле и тогда судить.
Но «дело» оказалось не совсем таким, как привык проконсул. Вечером он устроил пир – не пир (продукты стоит поберечь), а так, угощение по случаю своего прибытия. Всем выдали по горсти фиников и по чаше просеки – дешевого вина.
Что тут началось! Торчавшие уже который год в болоте легионеры давно не видели фиников. Они едва не плакали над ними. Некоторые ринулись отнести своим дикаркам и детям – попробовать.
Вино – вообще запредельное удовольствие, здесь одна медовуха.
На лицах приведенных Авлом солдат читался испуг: куда мы попали? К счастью, Руф тоже не ударил в грязь лицом – выставил местные угощения. А их оказалось в изобилии: вот где пир, так пир! Кабанов жарили на вертелах. Осетры в два человеческих роста. Озерная пятнистая форель. Перепелиные яйца, запеченные в углях целыми десятками. Пироги с мелкой болотной ягодой брусникой в меду. Орехи, моченая заячья капуста – очень странная кислятина. Соленые грибы – опасно, но вкусно.
Словом, много мяса и рыбы, почти нет овощей. Зато медов – залейся. Местные оказались знатоки, и каждый сорт настаивали по-разному. Да что там сорт, каждый хозяин имел свой способ приготовления и готов был глотку перервать за собственный рецепт. Темный, из колод, цветочный, липовый. Последний особенно ценился, потому что легко сбраживал и давал по голове, как гладусом[18]18
гладус – длинный прямой тяжелый меч. Обычно им сражались в цирках гладиаторы, откуда и произошло их название. Легионеры тренировались гладусами, а в бою использовали более короткие и легкие мечи, отчего казалось, что рука с оружием будто «взлетает».
[Закрыть]. Его кипятили, снимали первую хмельную пену, потом снова кипятили, смешивали с водой и разливали по щербатым чашкам. Называли «линденус». Ядреная штука.
Авл попробовал, крякнул и как-то сразу потянулся к постели. Но в этот момент в его шатер вошел Септимий Руф, ведя свою супругу для знакомства. Та держалась за ним и не столько трусила, сколько считала такое поведение приличным.
– Юния Терция Варреса, – представил легат.
Варрес, Варрес… Знал он одного Максенция Варреса на должности цензора. Казнокрад и вымогатель, каких свет не видывал. Умел раздеть даже нагого. Сколотил состояние из воздуха. Вот кого следовало внести в проскрипционные списки! Если «Варреса» ее родовое имя, значит…
– Не трудитесь, – супруга легата выступила из-за его спины. – Максенций Варрес – мой отец.
Она подняла на Авла хмурые серые глаза без улыбки, в которых ясно читалось: можно уехать на край света, но не сбежать от славы моей семьи.
Любопытно. Мартелл прищурился. Значит, дочка этого ворюги последовала за мужем – надо признать, женишок не первого разбора – в здешние болота? Ей бы греться на солнечной мраморной веранде и лопать виноград, носить сидонские алые шелка, укладывать волосы по последней моде – мелким барашком вокруг высокого чистого лба. А она выбрала дым и слякоть. Не верил Авл в самоотвержение жен. Тут какая-то загадка. Почему приехала? Может, родные выгнали?
– Мы поженились без согласия моей семьи, – сказала Юния. – У отца были друзья в Сенате. Они устроили перевод мужа сюда. Я должна была остаться в Вечном Городе, с матерью и сестрами. Но когда время отсутствия мужа пошло на третий год, я собралась в дорогу.
– И правильно, – Авл сам не ожидал от себя такой реакции. – Долго мужчине быть одному нельзя. Сами знаете, мало ли что. А тут, как говорится, «Где ты, Кай, там и я, Кая».
С роду он ничего подобного не думал о Папее. Сидит себе дома, и слава богам! Не хотел бы ее участия ни в одном походе. Расставание – лучший лекарь в семейной жизни. Целебная трава от любых неурядиц. После разлуки крепче любится.
Но тут, глядя на пару Септимия и Юнии, все казалось иначе. Эти двое держатся за руки, и хоть трава не расти.
Но все же тайна есть, одернул себя проконсул. Станут они ее рассказывать первому встречному! Ему отчего-то очень захотелось разгадать загадку. «Дел, что ли, других нет!» Но в душе поселилась уверенность, что рано или поздно он все узнает. А пока довольно и того светлого, отрадного чувства, которое его охватывало при одном взгляде на эту пару. «Где ты, Кай, там и я, Кая».
И тут же возникала страшная обида: почему не ему самому? Он же лучше! Точно знает, что лучше.
⁂
Лучше – хуже. Этой ночью Мартелл ворочался и все воображал Юнию. Очень хотелось ее потрогать. Странное дело: он не мог бы сказать, как она в точности выглядела. Не рассмотрел? Да нет же, смотрел во все глаза. Забыл? Скорее всего. Ведь в ней поражала не внешность, а странная, нескрываемая сила – нежная и вместе с тем безграничная. Эта сила исходила от жены Септимия Руфа, и сам легат в ней тонул. Тонули и другие. Но Юния, как настоящая матрона, их не видела.
Убаюканный этой силой, Мартелл заснул легко и спал без обычных кошмаров. А утром, наконец, вспомнил, как выглядит супруга легата. Высокая, светловолосая, статная и слегка полноватая – именно так выглядела когда-то его мать.
Странно, но когда Юния попалась ему в лагере, то ни рослой, ни округлой она не казалась. Разве что глаза серые, строгие, а смеется, как девчонка, и движения резкие. «Ничего, – утешил себя проконсул. – Понесет ребенка, округлится. Будет говорить и разводить руками плавно». Даже больно, что такая женщина сама собирает хворост для очага, вон, руки исцарапала, кожа красная от холода.
– Почему не пошлете рабов?
– Рабы разбежались, – она откинула со лба несколько налипших светлых волосков.
– А ваши служанки?
– Они варят еду. Не люблю сидеть в дыму.
В чем-то они согласны. Авл, не пойми чему, обрадовался.
– Все же берегите руки. Глазом не успеете моргнуть, как они…
«Ну что я, старый дурень! Вот как теперь договаривать фразу? Огрубеют? Увянут? Разве такое сообщают женщине?»
Юния рассмеялась.
– Давно бы уже попрощалась с кожей. Знаете, каково тут зимой стирать? В проруби?
Знал бы он, что такое прорубь. Никогда не видел. Говорят, на реках встает лед, как твердая белая дорога. В нем есть полыньи. Она бы побереглась, что ли. Утонуть можно.
– Только медвежий жир помогает, – чирикала о своем женщина. – Прямо куском руки мажем. А иначе никак – в воду не опустить, на воздух не вытащить. Такие трещины, аж до крови. В первую зиму я думала, что лишусь рук. Ногти пару раз слезали.
Вот зачем она все это говорит? Ведь некрасиво. Не для кокетства. Авл одернул себя: «Какое тебе кокетство, старый сатир!»
Но почему-то после этого простодушного признания Юния показалась ему еще желанней. Интереснее, что ли? Надо же, и в такую глухомань поехала та, у которой с пальцев должно стекать розовое масло!
– А медведи воняют?
– О, очень.
Нашел о чем спросить. Значит, и руки у нее будут вонять не лавандой.
– Но другое сало не помогает, – женщина опять сдула со лба волосы. – Сами все увидите.
– А хорошее тут есть?
Она только рассмеялась и пошла себе вон из лагеря в ближайший лес, где другие женщины уже обламывали податливые ветки валежника. Для нее хорошее – муж, чего спрашивать?
– Очень много! – она обернулась. – Хорошего много. Вы увидите.
Кажется, он уже увидел. Жаль, не его собственное. И никогда его не будет.
⁂
Карра следила за ним из шатра.
– Эта женщина при муже, – молвила она на варварском наречии.
«А твое какое собачье дело?» Мало ему жены дома наблюдать за каждым его шагом!
Прощальный подарок Секвены пугал его до колик в животе. Он не считал ее человеком и был бы рад, если бы тень дикой девки куда-нибудь делась. Но она была. И каждую ночь приходила пить из него остатки силы. Вот где было наказание!
Авл всегда боялся закончить жизнь от изнеможения. Иссякнуть, как источник. В молодости он расточал жизнь цветным потоком, она била сквозь его пальцы. А потом стал скуп. Сжимал руку в кулак, не выпускал ни мысли, ни чувства, ни энергию. Опасался потерять слишком много, как нерадивые доктора позволяют крови уйти из рассеченной вены, так что больной потом умирает от слабости.
Кажется, Карра поставила целью забрать у него последнее. А он не мог даже сопротивляться. В его палатке жила ненавистная тень, которую никто не замечал, кроме него самого. Рабы ходили сквозь нее, задевали ногами, ставили складные стулья или медные гидрии туда, где она угнездилась. И только Авл знал, что тварь там. Сидит и следит за ним красноватыми глазами. Когда дикарка карабкалась ему на чресла и ставила ладони на плечи, он видел стеклянную слюну пополам с разложившейся материей, стекавшую из ее рта прямо на его грудь. Эта влага прожигала кожу и доходила до сердца. До его бедного сердца!
⁂
Между тем, Юния отнеслась к нему по-хорошему. Как к отцу. Не к тому вору и злодею, имени которого даже не хотела произносить. А как к почтенному человеку – очень заслуженному и как-то сразу понравившемуся, легшему на душу.
Ее никто не звал, но она приходила поболтать и пошутить с ним. Пару раз мельком встречались на улице, зацепились взглядами, перебросились словами – и потянулось.
Честный, доверчивый Руф даже не подозревал, что за сад расцветает в душе у проконсула, когда тот видит его жену. Да и она подозревала ли? Поначалу – нет. Просто радовалась, как дитя, что каждое ее слово слышат и понимают.
Потом начала радоваться уже ему самому. Какой славный! Вовсе не сердитый. А она-то думала, что новый командующий будет высокомерен и угрюм, ведь его прошлое – летать так высоко, что людей внизу и не видно.
Оказалось, все не так. Хороший, светлый человек!
Между тем, каким бы хорошим человеком ни был в душе проконсул, он слишком многое видел, его школа была не из легких, а последние уроки – лицом в грязь – окончательно лишили иллюзий. Он просто не мог доверять людям. Всегда страховался. Навечно ли это чувство всеобщей шаткости, неясности, предсказуемого предательства – Авл не знал.
Просто был ни в чем и ни в ком не уверен, и, отправляя донесения в Вечный Город, – мол, пришел, увидел, но еще не победил – присовокупил к ним несколько личных писем, в которых вскользь интересовался, что за люди Септимий Руф и его жена Юния Терция, дочь известного злодея Варреса.
Ответы пришли, но то, что в них открылось, повергло проконсула в глубокие раздумья. Рыжий Руф оказался сосланным в Болотные Земли. Таким же бедолагой, как он сам, только чином пониже. И не за попытку жениться на знатной патрицианке. Тогда за что?
Слухи доходили разные. Вмешался в какое-то дело с дурными последствиями, за кого-то заступился, кому-то помог, а на того или на тех в Сенате зуб. Странно. Был блестящий преторианец, а поехал в болотные дали кормить диких комаров.
Но, пока ходил в гвардии, видно, приглянулся красивой патрицианке Юнии. Вот про нее никто ничего дурного, да и вообще ни слова не написал, кроме одного, явно обиженного жениха, сенатора Секста Фабия Помпона, давнего приятеля Мартелла. Но и его словам – грош цена. Ведь предал же? Предал.
Тем не менее, любопытно. Помпон разжевал Юнию по косточкам. Мол, дерзкая зазнайка, без уважения к почтенным людям – надо понимать, к нему, Помпону. Без понимания субординации: кто на каком месте стоит, и с кем что можно. Что хочет, то и говорит. Слишком умная! Разве так бывает, чтобы и красивая, и умная в одной амфоре? Сразу становилось ясно: Юния отказала сенатору, и теперь тот мстил, уничтожая ее репутацию. Но ведь и Помпона не девица пленяла – слишком жених скареден и расчетлив – а богатства ее папаши.
«Строптивая». Авл даже улыбнулся, когда читал. Не променяла солдатские калиги на сенаторскую тогу! А когда пришло время тащиться за суженым в Болотные Земли, не расхотела. «Упрямая».
«Так вот, эта Юния, – захлебывался желчью Помпон, – даже узнав, что ее жених ходит к этим собакам в катакомбы и помогает им, не только не порвала с ним, но и позволила себя одурачить Невидимому Богу, и уехала из столицы без церемонии в храме Весты[19]19
Веста – богиня семейного очага. В ее храме или у ее статуи заключались браки.
[Закрыть]. Бесстыжая тварь!»
Таким сердитым проконсул не припомнил бы адресата вживую. Нет, не одни деньги на уме, зацепила сердце старика! Но что значит – «без церемонии в храме Весты»? Они что, не муж и жена? Но держатся именно как пара. Тут разница сразу видна: любовница себя никогда так по-хозяйски не ведет. А любовник либо горит, тогда у него в штанах пожар, подайте бабу немедленно. Либо охладевает и старается побыстрее ускользнуть к новому огоньку. Здесь же пламя ровное, спокойное, без колебаний. Как в семье. И пламя сильное – значит, в семье счастливой. Нет, они муж и жена, тут сомнений быть не может. Напутал что-то старый Помпон.
А вот с жителями катакомб – это любопытно. Стало быть, он, проконсул, действительно не один, кто к ним ходил и помогал.
Куда разговорчивее оказалась бывшая любовница Порция Луппа. Все равно, что написать жене. Но Папее как-то боязно. А этой сороке – треску много, зато разобрала Юнию по ребрышкам. И зазнайка, и всезнайка, и богачка, и нахалка. «Нос вечно задран к потолку. Женихов было полно, а выбрала-то кого – гусям на смех! Всадника. Преторианца[20]20
Преторианская гвардия – привилегированная часть гвардии, городская стража и личная охрана императора. Здесь – охрана Вечного Города и Сената.
[Закрыть]. Понадобился жеребец, чтобы ублажать в постели». Тут Авл скрипнул зубами. Не справился с собой. Был ревнив, хоть и не имел права.
«Не могла раба найти! К ней сватались сенаторы, а она сбежала, клянусь, сбежала с человеком, запятнавшим себя тяжбой, где согласился говорить от имени вонючих жителей катакомб».
Еще любопытнее. Значит, Руф в суде защищал права слуг Невидимого Бога. Не побоялся. Сами-то они не граждане, отстоять себя не могут. Авл, помимо воли, проникся к мужу Юнии симпатией. Он же сам делал точно так же, только все зря. Не помогает. Не с детской проповедью соваться к искушенным людям!
Но они говорили: их Бог пришел не к праведникам, а как раз к тем, кто утонул в грехе – уже и макушки не видно. Может забрать на себя зло, которое они делали, и отпустить души легкими-легкими – летите!
Авл снова вздохнул. Если бы так! Там страшный порог – покаяние. Не переступить. Сил не хватит. А тварь каждый день их все высасывает и высасывает!
Не об этом сейчас.
⁂
Из всего вычитанного выходило, что Руф и его жена никак не скрепили брак. Теперь живут. Тут-то их некому соединить, не жрецам же дикарей!
Все равно непорядок. Проконсул вызвал супругов к себе в шатер. Те явились, удивленные. А когда он задал прямой вопрос: «Пишут, что вы живете без обряда в храме Весты», – рухнули к его ногам.
Вернее упал Руф, а Юния, как стояла, так и осталась.
– Наши руки соединил Симон, – заявила она. – Мы муж и жена.
Знает он, кто такой Симон. Тот самый старик в катакомбах, которого Авл посетил перед самым отъездом.
– Вот как, – молвил проконсул и скривился, будто проглотил ложку лимонного сока. – И какую власть над вами имеет Симон?
Руф решительно замотал головой и дернул жену за руку, но та даже бровью не повела.
– Власть скреплять семьи именем Назарея, Бога для всех.
Вот она, правда. Эти двое поклоняются Невидимому! Хоть один всадник, а другая патрицианка. Могли бы быть квилитка и галлот. Им не важны различия ни по крови, ни по социальной лестнице.
Проконсул переводил глаза с одного лица на другое.
– И как вы попали к Симону? – раздумчиво спросил он.
Руф помялся. Было видно, что он прибежал из-за Юнии, влипла именно она. Кто же еще?
– Я пристрастилась к парам лавра, – с вызовом бросила женщина. – Эти люди поставили меня на ноги. Их Бог действительно помогает. Не то что наши…
Авл поднял руку, заставляя ее замолчать. Незачем тревожить богов попусту. Выхвалять одного, мазать грязью других. Все они опасны. Никто за так ничего не делает.
– Теперь ты лавра не нюхаешь? – уточнил Мартелл.
Где здесь лавр? И все же, занятие ли это для девицы из хорошей семьи. Куда родители глядели? Слава богам, что на оргиях не была. Или была? Проконсул сощурился, вцепившись в лицо Юнии, и почему-то почувствовал раздражение, как будто у него что-то украли. Ну, муж – ладно, но вообразить ее кувыркающейся с кем-то на оргиях – выше сил. С чего ее вообще понесло нюхать лавр? Беда, что ли, какая случилась? У богатой молодой патрицианки! Смешно! Бездельем они маются, золотые детки золотых родителей!
– Я потеряла ребенка, – пепельными губами сказала Юния.
Когда? От кого? Авл запутался. Неужели этот рыжий успел еще в Вечном Городе? Не сходится.
По лицам он видел: не скажут.
Проконсул махнул рукой:
– У меня тут в Болотных Землях полный империум, даже на семейные дела. Так что властью, данной мне Юпитерем и Юноной, объявляю вас мужем и женой.
Руф просиял. А вот его супруга почти обиделась. Какой Юпитер? Легат поскорее увел жену, пока не начала спорить.
Авл остался наедине с собой. Вопросов оказалось еще больше, чем было. Вот так полезь в чужую жизнь! Да что ему надо? С самим собой никак не разберется!
Из дальнего угла скользнула тень, рядом с ним возникла Карра.
– Вздорная девка, – с неодобрением сказала она. Ее слова возникали в голове проконсула, как эхо. Теперь ему не приходилось напрягаться, чтобы разбирать ее варварское наречье. Точно мысль шла из головы в голову. Как дорого бы он дал, чтобы избавиться от этих мыслей!
– Молчи! – цыкнул на дикарку Мартелл.
– А ты меня заставь, – рассмеялась она. – Это раньше у меня было тело. А теперь я делаю, что хочу. С тобой. И с ней могу тоже.
Вот тут проконсул испугался.
– Зачем она тебе? Ничем перед тобой не виновата. Ведь тебя убил я.
– Ты, ты, – подтвердила Карра. – Но и она: дрянь. Говорю же, вздорная. Вон как ты за нее вскинулся! Значит, тебе больно, если ей будет плохо. Я поняла.
«Это ты дрянь».
– Ничего ты не поняла! – сорвался командующий. – Я же только как отец к ним. У нее все хорошо: семья, муж. При чем тут я?
Его растерянный вид насмешил дикарку.
– Втрескался, – констатировала она. – Хоть себя-то не обманывай. Как отец, – передразнила и снова рассмеялась. – Разве у отца в штанах[21]21
штаны – походная одежда. Шились облегающими, доходили до колен.
[Закрыть] шевелится при взгляде на дочь?
Правду говорит тварь, но соглашаться с ней Мартелл не собирался: он еще себе хозяин.
– Тебя же так и подмывает спросить, где она нагуляла ребенка? – издевалась Карра. – Смотри, весь красный стал от натуги. Сам не знаешь, на что обиделся. На то, что ребенок не твой?
Абсурдность этого предположения поразила Авла. Зачем ему чужой ребенок? «От чужой жены!» – хохотала прямо в голове Карра. – Ты мог встретить ее раньше, на вакханалии[22]22
вакханалия – праздник в честь бога вина Вакха, заканчивался оргией, когда за возлияниями следовал свальный грех.
[Закрыть], тогда залетела бы от тебя!
– Чушь! – бросил Авл и пошел умываться, желая грохотом медных тазов заглушить голос твари.
– Вспотел весь, – не унималась та. – Зачем тебе лацийская шлюха? Я тебя приласкаю.
В ужасе проконсул отшатнулся, чем несказанно удивил двух рабов-нубийцев, подносивших чан с горячей водой. Пара, что ли, хозяин боится?
Нельзя показывать. Вдруг кто-то заподозрит, что он видит больше, чем остальные. Сочтут сумасшедшим, ни одного легиона не дадут!
Но и с головой надо что-то делать. Ведь с каждым днем все хуже и хуже. Сил нет, как надоела эта тень! Все знает, что с ним происходит. В штаны залезла – еще ничего, там ей, в сущности, и место. Плохо, что чувствует каждое движение его сердца. Он и подумать не успеет, сам себе признаться – а она уже бежит впереди его мыслей и все выворачивает в дурную сторону. «Бедный я, – искренне пожалел себя проконсул. – Даже спать толком не могу».
⁂
Он промаялся до утра, даже почувствовал, как пала роса. Здесь, на севере, она буквально прогибала под собой палатку, от нее набухала и растягивалась алая шерстяная ткань. Явственно вело холодом. В это время он и встал. Всю ночь глаз не сомкнул, все ворочался, все кряхтел, даже пару раз всплакнул от жалости к себе. Почему судьба у него такая? Все хорошее другим? Та же Юния, например. Разве Руф ее заслужил? Нет. Ведь он, Авл, лучше. Гораздо лучше.
Опять мысли удерживали ее образ. Поэтому Мартелл совсем не удивился, когда, откинув полог шатра, увидел женщину в рассветной дымке стоявшую у входа. Мокрая от капель накидка совсем смяла высоко уложенные волосы. По усталому лицу видно, что тоже не спала.
Неужели всю ночь тут простояла? Или встала затемно и прибежала? Зачем?
– Я сказать хотела… – слова сорвались и застыли у нее на губах. Она робела его – большого и грузного начальника ее мужа. Строгого судью, который вчера их едва ли не допрашивал. «Ну что ты, дурочка, не видишь, что я ручной?» Тоже ведь мучился: вдруг обидел?
– Я не хочу, чтобы вы думали, будто я от безделья дышала лавром, – взяв себя в руки, отчеканила она. – Я виновата, да. Я была на вакханалии. Выпила больше, чем нужно, и не заметила, когда началась оргия. Потом было не выбраться. – Юния глубоко вздохнула. – Ее мелко-мелко трясло. От холода? Тогда почему такая красная? – Я понесла. Можно было избавиться от плода. Так все делают. Родители приводили повивальных бабок. – Она запнулась, умоляюще глядя на него. Пусть он остановит, пусть не даст рвать себе душу. Но надо было договорить. – Я не смогла. Не захотела. Как-то сразу стала чувствовать, что ребенок во мне есть. Как будто второе сердце бьется. Ну, так казалось.
Она снова молила его глазами, просила, чтобы он прекратил ее истязание этим признанием. А Авл не знал, как. Просто стоял, разинув рот, так что со стороны было непонятно: то ли он ждет продолжения, потому что интересно все-таки. То ли вообще не понимает, зачем ему все это говорят.
В такие минуты оцепенения Мартелл себя ненавидел: трудно, что ли, проявить хоть какие-нибудь эмоции? Нет, не мог. С детства, с той самой памятной ночи, как будто кто-то запретил ему открывать чувства перед другими. Холодной лапой сдавил грудь.
«Ну, что с ребенком-то стало?» Авл обозвал себя солдафоном и с заметным раздражением воззрился на Юнию. Видит ведь, человеку надо утром отлить. Чего стоит, отвлекает разговорами?
– Я не вовремя.
Чего уж тут! Продолжай, раз пришла. Он махнул рукой.
– Я не хотела.
Чего именно? Забеременеть? Избавиться от ребенка? Или помешать ему торжественно по холодку справлять нужду?
– Отец сказал, что я обнаруживаю позор семьи.
«О своем воровстве бы подумал!»
– Месяца четыре он еще терпел, а потом сильно ударил меня….
«Это как же он тебя ударил? Чтобы потерять ребенка, нужно быть побитой. Сильно побитой.
– В живот, – ожесточенно выдохнула Юния. – Сандалией.
То есть ногой?
– Два дня я лежала, а второе сердце во мне перестало биться. Только потом случился выкидыш.
Авл, помимо воли, похолодел. Два дня она носила мертвое дитя и надеялась, что ребенок жив. Наверное, молилась богам. Те, как обычно, не услышали. Зная, что такое быть в мертвеце, он мог представить и мертвечину внутри себя.
– После этого все и случилось. Я долго болела, – заторопилась Юния. – Мне дали понюхать лавра для забытья. Я привыкла. Еще капли ладана, белладонна, полынь, дурман…
Да знает он, что люди нюхают!
– Я казалась себе такой гадкой. Руф все знал. Он давно за мной приглядывал. Он меня с оргии домой на руках принес.
«Интересная оргия, где преторианцы на часах».
– Руф привел меня в катакомбы. Там мне помогли. Сказали, что Бог может взять мою вину на себя, и мне будет легче.
«Это чем же ты таким виновата? – Авлу даже расхотелось искать отхожее место. – Тем, что тебя изнасиловали пьяную? Или тем, что папаша у тебя мерзавец?»
Ну, положим, не ходи, девочка, по пирушкам. Но если и дома плохо?
– Родители все время ссорились? – предположил Авл.
– Да. Откуда вы знаете?
Он знает. Он старый и все видел.
– Мои тоже… не были образцом семейного благонравия.
Он сам никогда не решился бы ее обнять и приласкать – слишком важен. Блюдет собственное величие, не смотря на то, что стоит на раскисшей в грязь земле и испытывает самую что ни на есть человеческую нужду. Но Юния без всякого приглашения сама шагнула к нему и уперлась носом в плечо. Хлюпнула, шмыгнула, удобно пристроила щеку – так бы и осталась, спокойно с ним.
Почему? Никто не ответит. Авл поднял обе руки и обнял ее вздрагивающие плечи. «Ну-ну, все позади, теперь вы здесь, вместе с Руфом. Я за тебя заступлюсь. Никому не дам в обиду».
Так он думал, пока ее голова всего мгновение прижималась к его плечу. Потом Юния отступила, быстренько вытерла слезы и просияла глазами сквозь еще мокрые ресницы. Как солнце после дождя.
– Теперь вы все знаете. Теперь вы на нас не сердитесь?
«Да кто ж на вас сердился?»
– У меня были вопросы. И только.
– Теперь ясно?
Яснее некуда. Человек весь на поверхности. Вывернул свое дно. Кажется – вот, на ладони. А тайна никуда не делась. Почему Юния такая? Свободная. Не боится. Не жеманится. Говорит правду. Он же чувствует. Что-что, а правду ото лжи проконсул умел отличать. Сразу понимал: врут ему или нет. Какая все-таки славная!
И тут же испугался. Муж ее ждет, что скажет? Правда, час ранний. Но вдруг Руф ее в чем-то заподозрит. А он, Мартелл, вовсе не готов к такому повороту событий.
«О себе печешься! – сообщила, выходя из палатки, Карра. – Если бы она только знала, что за маленькие гаденькие мысли в твоей голове! Думаешь, стала бы с тобой говорить?
«Замолчи», – взмолился Авл.
«Замолчу. – Тварь обвила рукой его за пояс и потянула обратно в душные сонные недра шатра. – Замолчу, как только ты закроешь мой рот».
Мартелл испытал прилив отвращения. Целовать разлагающийся труп, вдыхать зловоние гниющей плоти выше сил. Но и слушать бред, который дикарка несет в его голове, тоже невыносимо.
– Договоримся, – предложил он. – Я буду с тобой, но ты потом уберешься на ближайшие пару дней.
«Никуда я не уберусь», – было написано на лице Карры.
– Не будешь попадаться мне на глаза. Сиди смирно в уголке, не мешайся.
«Можно», – нехотя согласилась тварь.
– И не будешь говорить у меня в голове.
«Как получится».
– Пусть получится, – с угрозой выдавил проконсул. – Лучше, чтобы получилось.
Внимание! Это не конец книги.
Если начало книги вам понравилось, то полную версию можно приобрести у нашего партнёра - распространителя легального контента. Поддержите автора!Правообладателям!
Данное произведение размещено по согласованию с ООО "ЛитРес" (20% исходного текста). Если размещение книги нарушает чьи-либо права, то сообщите об этом.Читателям!
Оплатили, но не знаете что делать дальше?