Текст книги "Жизнь после потери"

Жизнь после потери
Ольга Гатилова

© Ольга Гатилова, 2023

ISBN 978-5-0060-1891-4

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

«Жизнь после потери»

Введение

«Жизнь после потери» – это книга, которая покажет вам, что неважно, сколько лет прошло, сколько боли вы пережили и каким методом вы переживали боль, жизнь продолжается.

Посвящается моему первенцу.

«Ты навсегда в наших сердцах, как бы далеко мы не были друг от друга»

Глава 1

«Каждый новорожденный ребенок означает новый мир»

До этого дня все еще было обыденным. Солнце было просто солнцем, трава просто травой.

И в один миг все изменилось. Случилось величайшее чудо – рождение.

Тогда я еще не понимала, что жизнь больше не станет прежней. Да, я безусловно чувствовала тебя внутри все 9 месяцев, но до конца не верила, что это по настоящему. Когда ты шевелился, я переставала дышать, чтобы ненароком не спугнуть. И вот – ты здесь. Пришел в мир, в котором казалось бы, ничего не изменилось. Но это не так, потому что теперь его целиком заполнил ты. Я держала тебя на руках, прижимала к груди и думала:

– « Как я могла жить без него? Было ли это время жизнью вообще?»

Ты пах молоком и солнцем, а главное – мной. Моя частичка, моя жизнь.

Предназначение каждой женщины – когда-нибудь стать матерью. Но до определенного времени это лишь дальняя перспектива, которая не осознается как реальность.

После твоего рождения, мир поделился на до и после. Кормить тебя, целовать в теплую макушку – вот высшее благо.

Когда ты впервые открыл глаза, щурясь и хныча от непривычного света, я заплакала от счастья.

Самый главный подарок от жизни был получен и теперь моя задача хранить его, бережно. Как самую хрупкую и величайшую в мире драгоценность.

После первого кормления, когда ты, наконец оторвался от груди, тихонько засопел, я аккуратно, почти невесомо, целовала щечки, дула в еще не разгладившееся, нахмуренное личико и шептала:

«Ты будешь самым счастливым, мой малыш. Мы с папой будем так сильно тебя любить. Ты будешь самым зацелованным, самым баловным ребенком на свете. У тебя будет столько игрушек, сколько позволит размер твой комнаты. Каждую твою минуту жизни мы будем рядом. Я буду водить тебя за руку пока у тебя не появится первая борода. Хотя, я не могу обещать, что даже тогда не перестану этого делать. Я буду целовать тебя, даже когда ты будешь большой и солидный, когда у тебя уже будут свои дети. А папа будет таскать тебя на плечах, заниматься с тобой спортом, учить важным мужским вещам. Будет твоим самым главным лучшим другом и советчиком. Теперь, когда ты с нами, все это обязательно будет. Ведь жизнь, наконец, обрела свой главный, законченный смысл.» Первый месяц был «что-то с чем-то». Как бы долго вы не готовились к появлению маленького человека, сколько бы книжек не прочли, каждый день будет удивлением. Малыш познает мир, а Вы узнаете его… В общем, все будет так, как будет.

Ты много спал и также много плакал. Я так старалась угадать, что именно ты сейчас хочешь, что превратилась в настоящего предсказателя. Когда после долгих укачиваний, улюлюканий, ты наконец засыпал и во сне твой маленький ротик растягивался в едва заметную улыбку, я успокаивалась, садилась напротив, и часами просто смотрела на тебя. Чтобы, если тебе вдруг что-то понадобится, если приснится страшный сон, я бы успела схватить тебя и защитить от всего мира. А как тебя любили папа и бабушки с дедушками, я не смогу описать словами.

Ты был настолько забавным, что хотелось запечатлеть каждый твой миг, каждую милую гримаску, каждый взмах маленькой ручки или ножки.

Глава 2

«Время не остановить»

Мне казалось, что время не бежит, а просто несется. Совсем недавно ты только лежал и плакал, и вот ты уже счастливо лопаешь брокколи, измазываясь им от уха до уха. Уже такой большой. Мы с папой очень счастливы!

Наступил новый год. Твой первый новый год в этом мире! Улыбающийся, в новогоднем колпачке, ты походил на маленького волшебного гномика. Глядя на тебя, всем хотелось улыбаться. Ты – лучший подарок который мог подарить нам с папой добрый дедушка мороз. Я благодарна этому году, я благодарна жизни за тебя.

Пол года прошло как один день. Ты уже умеешь стоять в кроватке, сидеть. Совсем большой. Под моим руководством, обмакнув маленькие пальчики в краску, нарисовал бабушке свою первую картину. Мы обязательно ее подарим, когда будем ее навещать. Она будет в восторге!

Завела канал в телеграмме. Буду запечатлевать все моменты взросления. Чтобы потом показывать твоим подружкам, и наблюдать как ты мило краснеешь и отнекиваешься. Впереди ведь целая жизнь.. Думала я.

Глава 3

«Смерть, так же как и рождение, делит жизнь на до и после. Жизнь не тех, кто умирает, а жизнь тех, кто остается»

Я стою и смотрю на всех тех людей, которые ходят по комнате, и не понимаю кто они и что это за место. Это не может быть мой дом, с раскрытыми настежь дверями. Это не может быть моя комната, полная незнакомых людей: сотрудников скорой помощи, полицейских. Это не может быть мой мертвый ребенок… Этого не может быть..

Каждый раз я вспоминаю этот день, и мне кажется, что это просто дурной сон. Вот только я не просыпаюсь.

Я сквозь туман вижу как врачи пытаются вдохнуть жизнь в твое еще теплое тельце, как рыдает на кухне папа, как заламывает руки бабушка, а я просто стою и молюсь. Призываю всех известных мне богов. Прошу забрать все, что угодно, но только не тебя. Меня не услышали. Тебя не стало…

Какие-то люди что-то говорили, просили твою соску на экспертизу, сообщали когда можно подъехать в морг за телом и заключением о смерти. Я не улавливала. Это не имело смысла. Все больше не имело смысла..

Глава 4

«Приговор»

10 дней до поездки в морг. И каждый день я выносила себе один и тот же приговор – виновна. Я уснула и не досмотрела за тобой. Хотя ничего и не предвещало беды, я не имела права уснуть. Я могла спасти тебя. Я могла успеть… Не успела. Не уберегла. Эти слова кружили у меня в голове, как черные вороны и каркали, каркали, каркали. Муж и мама молчали. Мы все молчали. Каждый думал о том что было бы если… Но у жизни нет сослагательного наклонения. Видимо я была слишком счастлива, видимо слишком многого хотела. Я засыпала одна и просыпалась, не понимая, почему до сих пор жива. Как вставать каждый день, есть, дышать. Ходить в магазин, на работу, просто на улицу, зная, что тебя больше нет. Что твоя кроватка стоит пустая. Что твои игрушки больше никогда не подержат твои маленькие ручки. Это стало невыносимо больно. Жить…

После заключения врачей – сердечная недостаточность, легче не стало. Вспоминались слова доктора после последнего медицинского осмотра:

– « Абсолютно здоровый, крепенький малыш»

Как же так? Может это не мой сынок? Мой не мог умереть. Он же: «абсолютно здоровый, крепенький малыш». Лежит в морге. Больше не заплачет и не улыбнется. Никогда.

Я не смогла бы его спасти, даже если бы не отрывала от него глаз. Я не виновата. А кто виноват? Кто теперь виноват…

Глава 5

«Не плачь о тех, кто рано обнял Смерть, потому что они плачут о нас,

Которые остаются в этом смертном мире боли»

(с) Стюарт Стаффорд

Эмоциональная инвалидность. Я раньше не знала, что нечто подобное существует.

Вначале я то плакала, то замыкалась в себе, то казалось, забывала, что это все произошло на самом деле. И это было еще ничего. Хоть какие-то эмоции. Но со временем наступила она, эмоциональная инвалидность. Это когда ты можешь ходить, говорить.. но вот только не понимаешь зачем тебе вообще это делать. Я практически вообще не спала, или спала все время. Это такое состояние когда не понимаешь где реальность а где сон. Я почти не ела. А зачем, мой мальчик же не ест. Про выход на улицу даже речи не шло. Как то раз, через неделю после похорон. Муж предложил погулять. Просто пройти пару шагов возле дома. И я вышла, потому что ему тоже было невыносимо. Я не хотела быть эгоисткой. Тогда я еще могла. Могла видеть людей. Мы шли по парку, было тепло. Где-то смеялись, где-то лаяли собаки. Звуки жизни. Я даже вдохнула. И тут увидела их. Детей. Они бегали, весело кричали. Здоровые, счастливые, живые. Одного из ребят позвала мама, и я вдруг тоже позвала тебя сынок. Я так хотела чтобы мы с тобой также гуляли, чтобы ты также носился между разноцветными горками… Я звала тебя по имени, и мне даже показалось на минуту, что вот сейчас ты подбежишь, схватишь меня за руку, и мы все втроем пойдем домой. И все будет хорошо. Муж аккуратно потянул меня за руку. Я будто проснулась. Ах да, ты же еще совсем маленький, ты еще не можешь ходить, ты бы не прибежал. Ты не прибежишь ко мне никогда. Потому что тебя нет. Дальше была истерика. Потом я, кажется, отключилась. С тех пор я решила, что безопаснее дома. В комнату твою я не заходила. Обходила, как обходят подвалы в страшилках. Все твои вещи убрали так, что я даже при желании бы не смогла найти. Все советовали мыслить позитивнее. Психолог, а меня к нему конечно же отвели после случая во дворе, сказал, что в таких случаях людей спасает труд. И все бы ничего, да только моя работа напрямую связана с детьми. А я не просто не хотела, я боялась их видеть. И меня оставили в покое. Ну как оставили, Конечно, муж, родстаенники, друзья – все со мной общались, говорили хорошие слова, крепко обнимали, утверждали, что понимают. А мне было все равно. Каждый новый день начинался когда вставало солнце, а заканчивался, когда становилось темно. Было одинаково. Одинаково плохо. Я хотела просто заснуть и проснуться рядом с тобой, а просыпалась в своей кровати, и без тебя. Так прошло, наверное, пара месяцев. А может быть и больше. Я не считала. Когда живешь по инерции не считаешь дни, часы. Просто отмечаешь для себя, что они идут. Очередной день подходил к концу. Я как по команде закрыла глаза. Какая разница светло или темно, завтра или сегодня. Это больше походило на инстинкт. Я часто так делала. Закрывала глаза. Тогда меня никто не трогал, никто со мной не разговаривал. Я не спала, просто делала вид. В голове было так пусто что любая мысль болью отдавалась в каждом ее уголке. Но в этот раз вышло не так.

Глава 6

«сон или явь?»

Внезапно темнота наполнилась светом, а пустота звуком.

Голосом. Таким знакомым и одновременно незнакомым. Голосом, который я, казалось, слышала или представляла, что слышу. И повторял этот голос одно единственное слово – «Мама».

Я вдруг отчетливо увидела комнату. Уютную, светлую, теплую. И посреди этой комнаты стоял мальчик. Ему было лет 10. Я вглядывалась в него и не могла понять, почему он кажется таким знакомым. Таким родным. Он звал меня. Я протянула руку ему навстречу, но он с грустной улыбкой отстранился. У него был такой взгляд… Я присмотрелась повнимательнее и внезапно поняла всё. Это он. Такой, каким его представляла, каким он должен был вырасти. С глазами как две капли воды похожими на мои. Мой сын, мой мальчик. Я почувствовала слезы, которые градом катились у меня по щекам. Они были такие реальные, мокрые. Они были, пожалуй, единственным реальным, из всего того. Что происходило в этой комнате. Я так хотела его обнять, поцеловать, почувствовать тепло, ощутить запах волос… Но он не приближался, просто смотрел на меня грустно.

– «Мама» – Очередное слово произнесенное в звенящей тишине такой болью отозвалось в груди, что я всхлипнула.

– «Мама, пожалуйста, пожалуйста, не плачь!» – он сказал это с такой мольбой, что у меня мурашки побежали по коже. И тогда я сделала, то, что так мечтала сделать все это время. Позвала его по имени. Это было так приятно, говорить его имя. Я назвала его несколько раз, растягивала удовольствие, запоминала.

– «Как ты здесь?» – Глупый вопрос, но это все, что получилось из себя выдавить.

– «Здесь хорошо. Ты не волнуйся. Нас здесь много. Мне не скучно» – теперь он улыбался. Было ощущение что сын просто уехал в летний лагерь и теперь рассказывает мне, как проводит там время.

– « А где ты. Сынок? Где мы сейчас?» – я так хотела, чтобы он сказал, что мы – дома. Но он не сказал, потому что это было неправдой.

– Мы там, где хорошо. Там, где нет болезней, смерти, горя, лжи. Там, где всегда светло!

Я поняла. И я вдруг подумала, что наконец то умерла и теперь мы вместе с ним в этом замечательном «там». Он как будто бы прочитал мои мысли и сказал

– «Нет, мама. Ты у меня в гостях. Тебе еще очень рано. Ты еще очень много должна сделать. Должна быть с папой и бабушкой. Должа начать кушать и хорошо спать. Пожалуйста, мама!»

Его слова рвали мне душу.

– «Но почему? Почему ты должен быть там? Почему не рядом со мной? Почему я не могу водить тебя за руку во двор? Почему я не услышала твоего первого слова? Почему?! Это несправедливо!»

Я уже не просто плакала, я кричала все эти слова. Я знала что могу его напугать, но мне было так больно. И одновременно так радостно видеть его, слышать. Он заговорил и во мне все внезапно успокоилось.

– «Так получилось. Я должен был уйти. Но я вижу вас каждый день, слышу все, что вы говорите. Только ты вот постоянно молчишь. Так жаль. Я ведь так люблю твой голос. Помню как ты пела мне песенки»

– « Сынок, я так хочу, чтобы ты был со мной. Чтобы ты вернулся. Я хочу говорить с тобой часами. Я хочу каждое утро видеть тебя, открывая глаза. Хочу кормить тебя вредными вкусностями. Хочу чтобы ты жил» – Эти слова так давно копились во мне. Я проговаривала их торопливо, словно боясь, что он исчезнет, покинет меня снова. И все сказанное просто повиснет в воздухе, никем не услышанное. И я опять останусь одна.

– « Я тоже хочу вернуться с тобой, зайти в свою комнату. Жаль, что вы держите ее закрытой. Там наверное скопилось столько пыли. Я помню как я лежал в кровати и слышал птичек. Это были такие приятные звуки. Я хотел бы обнять бабушку. Хотел, чтобы папа научил меня кататься на велосипеде, а ты снимала нас и выложила бы потом видео на своем Telegram канале, я бы хотел сходить с дедушкой на рыбалку. Помоги мне, мама. Я так хочу домой»

Слышать это было выше моих сил. Да если бы я могла сделать хоть что то…

– « Мой мальчик, если бы я могла, я бы жизнь отдала, чтобы тебя вернуть. Хотя бы на день. Но что я могу?! Как я могу тебе помочь?»

И снова потоки слез. Снова гнетущая безнадежность. Дыхание перехватило

– « Ты можешь»

Эти слова вернули мне способность выдыхать. Я подняла на него глаза и задала единственный вопрос, который можно было задать:

– «Как?»

Я ожидала услышать все, что угодно. Что мне нужно принести в жертву себя, что придётся уйти в монастырь, что нужно отдать почку больному ребенку. Да не важно. Я была готова на все.

«– Дело в том, что на земле скопилось столько лжи, что она просто не пускает меня обратно. У нас никто никого не обманывает. Именно поэтому здесь всегда так светло. Правда дает этот свет. Я не смогу жить без него.

У меня опустились руки

– « Ну как же мне теперь сделать чтобы неправда исчезла из мира? Ее так много.. Слишком много. Я конечно попробую. Я обязательно попробую..» Я в отчаянье.

Он посмотрел на меня грустно и сказал:

– « Я понимаю. Весь мир не очистить. Но ты можешь очистить себя. Сказать правду всем тем, кого когда-либо обманула. Даже в мелочах. Тогда в твоей душе будет свет. Тогда я смогу вернуться к тебе и мы будем вместе.

– « И я смогу тебя обнять?»

– « Конечно мама! Только сделай это побыстрее, пожалуйста. Так хочется снова послушать птичек».

Внезапно комната как-будто начала удаляться от меня. Она становилась все дальше, все меньше, и, наконец, превратилась в точку.

Глава 7

«Пора действовать»

Я открыла глаза. Поискала сына глазами, и не нашла. Передо мной снова была только моя комната. Но его слова я помнила. Пора помочь моему мальчику вернуться. Пора снова начинать жить. Следующий день начался для меня с мучительных раздумий. На самом деле, если подумать, то люди довольно часто говорят неправду. И это даже не со зла. Где-то приходится соврать, чтобы не обидеть, где-то, чтобы продвинуться по службе, где-то просто… наверное, потому что просто не считаешь, что некоторые вещи нужно говорить. За всеми этими раздумьями я и не заметила, как пошла на кухню, налила себе чаю. Все вдруг стало как раньше. Я больше не считала, что мой ребенок безвозвратно потерян, поэтому, кажется, перестала горевать. Я взяла листик и ручку и принялась выписывать имена и фамилии.

За этим занятием меня застал муж. Он подошел ко мне, погладил по голове и спросил:

– Чем это ты так увлечена? Может тебе помочь?

Я была слишком погружена в свои мысли, поэтому лишь улыбнулась и отрицательно помахала головой, не отрываясь от листка. Он больше ничего не спрашивал, но, уверена, что впервые за долгое время ушел на работу с легким сердцем. Я методично выписывала обманутых мною когда-либо людей и в какой-то момент поняла, что листик кончился. Как же много мы врем. Если одной мне не хватает листка, то сколько же бумаги нужно чтобы собрать всю ложь в мире. Ее не хватит. Прав был сын. В таком мире нечего делать чистым и невинным душам. Ну ничего. Я постараюсь ради нас. Я жизнь готова отдать, чтобы он вернулся. А сказать правду – это же просто слова. Что в этом сложного.

Проходя мимо зеркала ужаснулась. Я не помню когда последний раз расчесывалась, но картина была печальная. К людям так идти нельзя. Нужно хотя бы постараться выглядеть по-человечески. Закончив с банными процедурами, расчесавшись, ощутила себя свежей и чистой. На мгновение стало очень хорошо, но уже через секунду пришло раскаяние. Как я могу радоваться, когда моего ребенка нет. Это неправильно. Нужно не тратить времени зря и начинать выполнять обещание.

Вспомнив как во сне сынок говорил про птичек я прошла в его комнату, открыла окно и действительно услышала их. Они чирикали так радостно, так звонко, что я заслушалась. Немного подумав я накрошила хлеба в блюдце и выставила на подоконник. Дверь оставила открытой – пусть проветрится. Я еще на мгновение задержалась на пороге этой светлой некогда комнаты и вышла. В коридоре я встретила маму, которая с удивлением посмотрела на меня. Я решила не волновать ее рассказами. Да и рассказывать пока было не о чем. Поэтому я просто чмокнула ее в щеку и сказала что ухожу по делам. Она как и муж ничего не сказала, но я спиной чувствовала как она улыбается сквозь слезу. Спустя многие месяцы она снова увидела свою дочь, а не её призрак. Я вышла из дома и вдохнула спертый после дождя воздух. Пахло приятно. Пахло жизнью. Начать я решила с лучшей подруги. Во-первых, я давно не общалась с людьми, поэтому хотелось поговорить с кем-то близким. Родные не в счет. Их я пока решила не посвящать. Во-вторых, ей будет проще признаться. Да и дело вроде бы, пустяковое. Мы с ней как-то выбирали платье для юбилея ее начальника. Она вытащила на свет божий из всех предложенных продавщицей нарядов нечто совершенно несуразное. Но это я увидела потом. Тогда, в магазине, я была вся в своих мыслях. Я ведь даже не посмотрела что она купила. Очень утомили меня все эти походы по магазинам, поэтому когда она в очередной раз вышла в чем-то из примерочной я просто бросила что-то вроде – «Да, тебе очень хорошо».

А дома я поняла, что это платье совершенно на ней не сидит. Но теперь уже было неловко ей это говорить, поэтому, пришлось, что называется, врать до конца. Так одна маленькая недоговоренность родила большую ложь. Она никогда не говорила как прошел праздник. А может и говорила, но я вряд ли слушала. Как же часто мы пропускаем мимо ушей важные вещи. Пусть не для нас важные, а для тех, кто их говорит, но ведь они же делятся с нами, доверяют нам. Разве не является ложью один факт того что, мы лишь делаем вид, что слушаем? С такими невеселыми мыслями я наконец подошла к ее дому. Я уже и слова приготовила. Но стоило зайти в подъезд, как нахлынули сомнения. Я ведь не позвонила ей, не предупредила. Может ее и дома-то нет. Однако отступать было нельзя, я дала обещание.

Подруга оказалась дома. Она была удивлена, увидев меня. Я просто сказала – «Привет. Можно я к тебе не на долго?»

Глава 8

«Почему так тяжело?»

Она заключила меня в долгие теплые объятия. После того что случилось я даже из дома не выходила, не то чтобы с кем то разговаривать. Друзья все понимали, не торопили, но безумно волновались за меня. Теперь, наблюдая меня, может чуть-чуть бледную, но, все же вполне живую, подруга с облегчением вздохнула. Уже третья за этот день. Она пригласила меня на кухню. Проходя мимо шкафа я увидела висящее на дверце злополучное платье. Для меня это стало знаком того, что я все делаю верно. Мы сели за стол. Я хотела спросить как ее дела, как муж, как работа, но это дурацкое платье стояло ярким пятном перед глазами. Поэтому я неожиданно спросила – «А это ведь то самое платье? Да? Которое мы тогда покупали? – спросила и замерла в ожидании ответа. Мне вдруг стало так страшно, как будто я в преступлении пришла сознаваться, а не в безобидной недомолвке. Подруга оглянулась – «А, это то? Ну да, ты мне помогала его выбирать – улыбка сошла с ее лица – я тогда после праздника столько услышала от коллег… Ну да ладно, не будем о грустном»

Но я уже не слушала, я приросла к стулу, мне казалось, что пот струился по спине с такой скоростью, что вся футболка насквозь пропиталась, но я все же выдавила из себя – «А что сказали коллеги?» -« Да что. Что я как корова выглядела. Что вкуса у меня нет. Я ведь потом пришла домой, еще раз посмотрела на себя, и, действительно. Не сидело оно на мне. Платье это. Но ты тогда так радовалась что мы его нашли. То самое идеальное платье для меня, как ты сказала. Да ладно, дело давно было. Мало ли что злые языки наговорят» – она широко улыбнулась, взяла меня за руку – Ты как? Как муж? Как мама?»

У меня в ушах зашумело.

– «Ты хорошо себя чувствуешь? Может водички?» -Подруга смотрела на меня с нескрываемым волнением. Я приложила руки к щекам. Они горели. Наверное я и сама сейчас сгорю. Сгорю от стыда. Она сидит напротив меня, волнуется, смотрит на меня своими добрыми глазами, а я. У меня, что называется, язык отсох. Вот вам и просто. Правду говорить. Ведь она поверила мне, а я… я ее, получается подвела, подставила. Я не помню что я ей сказала. Вроде наплела про то, что плохо себя чувствую, что домой надо. Я не вышла, я вылетела из подъезда. Так и бежала до самого дома. Забежав в квартиру, наспех скинув обувь, бухнулась на кровать и разревелась. И стало легче. Я выдохнула, проикалась. После пошла, умылась, что-то съела на кухне и снова села со списком в руках. Выбрала из длинного перечня нашу соседку, которой я все время отказывала в просьбе покормить котов в ее отсутствие, объясняя это то отпуском, то занятостью. На самом деле в ее квартире пахло старостью и одиночеством и я просто не хотела туда заходить. Да и она сама никогда мне не нравилась. Крикливая, морщинистая, вечно болеющая, всем недовольная.

Я подошла к ее двери, позвонила. Я подумала, что человеку, который мне неприятен проще будет сказать правду. Она открыла не сразу. Было слышно, как соседка ковыляет до двери, громко охает. Я решила что сразу все с порога скажу. Не буду тянуть.

– «Здравствуйте, я вам…» – я не успела договорить, как старушка запричитала: – «Да ты ж моя хорошая! Вышла наконец! Вон и щечки порозовели. Ну ничего, ничего, все пройдет, все забудется. Ты главное живи. Муж вон у тебя какой хороший. Все у тебя еще будет дочка – и обняла. По-матерински как-то что ли. Искренне. Я растерялась. О нашей беде конечно знали в доме. Все тактично молчали. Некоторые даже на похороны ездили, кажется. Но я никогда не думала, что люди могут так близко к сердцу принимать чужие проблемы. Соседка стояла предо мной. Маленькая, сухонькая бабушка. Живет одна со своими котами. И она, оказывается, все это время переживала за меня. А я брезговала ее квартирой, отказывала в помощи… И тут я поняла, что дело не в людях, которым ты говоришь правду. Дело в самой правде. Тяжелая она. И одинаково сложно признаваться знакомым и незнакомым, в сильных и в совсем мелких прегрешениях. Не бывает мелких. Это когда врешь думаешь – «Да это же такая ерунда». А такая вот «ерунда» оказывается вовсе и не ерунда. Иначе почему так стыдно.

От нее ушла еще быстрее, отказавшись от приглашения попить чаю. Подумала только, что в следующий раз обязательно покормлю ее котов, когда она попросит.

Я вернулась домой, села в кресло и обхватила голову руками. Да уж сынок, ну и задачку ты мне задал. Я снова прошла в комнату сына. Птички растащили весь хлеб. Из окна было видно как мама птица, сидя на ветке кормит своего птенца. Я подумала, что завтра снова попробую. Попробую осилить правду.

Ночью я снова увидела сына. Он был светлый и прекрасный. Я кинулась было к нему с объятиями, но между нами словно стена образовалась из воздуха. Тогда я взмолилась:

– Сынок! Ну дай обнять тебя хотя бы раз! Всего лишь раз, пожалуйста!»

Он печально на меня посмотрел и сказал – «Нельзя, мама. Мы в разных мирах. Я не могу к тебе прикоснуться, а ты ко мне».

Так больно было это слышать, больно до слез. Мне так хотелось прикоснуться к его ручке, обнять, поцеловать его в макушку. Так хотелось почувствовать, что он снова со мной. Хотя бы на мгновение, чтобы потом вспоминать. Однако сын отходил все дальше и дальше. Я побоялась что он исчезнет, поэтому подняла руки перед собой, показывая, что я больше не пытаюсь до него дотянуться. Он перестал удалятся и просто стоял в отдалении и смотрел на меня. Это было пыткой. Видеть своего ребенка и понимать, что никогда не сможешь дотронуться до него. Я вглядывалась в него, пытаясь зарисовать в памяти каждую черточку чуть смущенного личика. Он был как живой. Только свет, исходящий от его фигурки, давал понять, что он не земное существо, а лишь прекрасный дух.

Я принялась рассказывать ему про папу, бабушку, про то, как ходила к подруге, к соседке. Он улыбался светло и радостно: – Да. Мама, я видел! Ты – большая молодец. Ты посмотрела в глаза своим страхам. А еще спасибо, что кормишь птичек. Я слышал, что они снова поют»

Услышав это, я почувствовала стыд. Чем тут гордиться? Я не сказала правду. Я не выполнила обещание. Я не сделала самого главного. Я хотела сказать это ему, хотела извиниться за то, что так долго решаюсь. Но не пришлось. Он опередил меня: – «Это ничего, что ты не сказала. Ты же обязательно скажешь, я знаю. Главное, что ты увидела сколько людей за тебя переживает. Поняла, что неправда имеет последствия. Знаешь, мама, когда твоя неправда закончится, ты станешь лёгкая – лёгкая, как облачко.

В его словах было столько веры в меня, что я и сама поверила, что смогу. Но меня волновал главный вопрос:

– «И после этого ты же вернешься ко мне? После того, как я все сделаю? Правда?

– «А я никуда и не ухожу. Я всегда буду с тобой»

Я проснулась невероятно бодрая. Даже позавтракала вместе с мужем и мамой. Они удивленно переглядывались но ничего не говорили. Боялись спугнуть мое хорошее настроение. Когда муж ушел на работу, мы с мамой решили немного прибраться. Я протирала пыль. Мыла полы, а сама все думала и думала, кто же будет следующим. Готовилась. И вдруг внезапно сказала: – «Мам, а помнишь ты меня тогда просила в магазин сходить, в продуктовый. Помнишь? Я тогда тебе сказала, что сходила. Но я туда не ходила. Понимаешь? Не ходила, а сказала что сходила»: – слезы покатились по щекам, мама выронила тряпку и подбежала ко мне: – «Да бог с этим магазином, ты чего?! Ну не сходила и не сходила. Подумаешь. Хочешь? Вместе сходим?!»

– «Прости меня, прости за то что обманула» – мы уже сидели на диване, обнимались. Слезы текли. И было так хорошо, будто я скинула с плеч огромный, тяжелый мешок. Ложь – она ведь как поклажа ненужная. Мешает, а все равно везде таскаешь – скинуть не можешь. Но сегодня одна из таких поклаж упала, и я больше не понесу ее с собой. Она больше не будет давить. Мне даже показалось что я сама стала легче. Слезы, казалось, вымывали всю ту боль, что копилась годами. Маме я ничего не объяснила, просто сказала что все теперь хорошо. Мы с ней сходили в магазин и еще много чего сделали в этот день по хозяйству. Я решила, что каждый день будет по одной правде – пусть даже на это уйдут годы.

Следующим вечером мы сидели с мужем и смотрели что-то по телевизору. Внезапно позвонила моя подруга. Та, к которой я заходила, которой я так и не призналась. Мы поговорили обо всем и ни о чем. Я снова промолчала. После того, как разговор завершился мне вдруг снова стало невыносимо тяжело, как будто кто-то бетонную плиту сверху на спину положил. Моя ложь буквально к полу придавливала. Когда я легла спать стало только хуже. Теперь ложь давила на грудь, не давала дышать. Я поняла, что нельзя ее больше с собой таскать, надо немедленно скинуть. Я трясущимися руками набрала номер подруги: – Алло, прости, уже поздно, но я должна сказать. Я знала, что оно тебе не идет. Я видела. Но это уже потом. В магазине я вообще не посмотрела, что ты купила. Мне было все равно, я тогда устала. Хотела чтобы это быстрее закончилось. Я плохой человек. Я плохая подруга. Ты прости, пожалуйста, если сможешь, но я должна была тебе это сказать.» – я не стала слушать, что она ответит. Кинула трубку. Выдохнула. Очередная плита упала. Снова слезы. Снова легко. Спокойно заснула. Во сне видела, как мой мальчик мне улыбается. Значит я все делаю правильно. На следующий день с утра раздался внезапный звонок в дверь. Дома была только я. Пришлось открыть. За дверью стояла подруга. Мы с минуту молча смотрели друг на друга. Затем она сказала: «Одевайся. У тебя 15 минут» – я оторопела.

_Постой! Куда?» – она вдруг засмеялась – «Ну и видок у тебя! За платьем. Ты мне задолжала» – теперь рассмеялась и я.

Нет. Она не обиделась. А может обиделась, но за ночь обида превратилась в понимание. Понимание, что наша дружба выше этого. В любом случае, я собралась, и мы пошли, и мы купили ей платье. Теперь я действительно его выбирала. Потом мы сидели в кафешке и долго каялись друг другу в старых прегрешениях. И смеялись. Потому что было легко, потому что правда – она легкая, теплая. Когда ты честен, и с тобой люди хотят быть честными. Этот случай многому меня научил. Я поняла, что те люди, которым ты по– настоящему дорог, всегда смогут понять, смогут простить.

Они будут рядом, потому что они твои.