Текст книги "Другая сестра"

– Пойдем прогуляемся по набережной? – Аглая уверенно проследовала мимо него, увлекая за собой. – Наконец-то погода позволяет вечерние прогулки! Грех ведь жить у реки и так редко этим пользоваться! Тем более, у меня сегодня домработница припозднилась. Скоро она уйдет, и мы сможем спокойно попить чаю.

Аглая все решила, ему оставалось только сунуть флешку обратно в карман и пойти за ней.

– И все-таки, чем ты так занят ночами, если не секрет? – Аглая неторопливо шагала, как будто выглядывая что-то в темных водах Москвы-реки.

– Секрет.

На смену чувству облегчения, сопровождавшему его на протяжении всего дня, пришло раздражение. К чему эти прогулки и пустые разговоры, обоюдное притворство? Если содеянное так легко сошло с рук ему и его друзьям, зачем утрировать эту историю, перенаправлять ее в русло спонтанной дружбы и романтики? Как он воспринял бы появление Аглаи, если бы она не была той девушкой из клуба? Смогла бы она разжечь в нем интерес и симпатию спустя столь недолгое время после расставания с Элей? Да и стала бы она сама кокетничать с ним с такой прытью, как сейчас?

– Мика, – она остановилась, – если ты не хочешь гулять, пойдем попьем чаю?

– Почему ты решила, что я хочу чаю?

– Ты приехал, выручил меня. Я хочу быть вежливой! И если ты не торопишься никуда, то почему нет?

– Прости. Меня просто смущает, что при нашей первой встрече мы были недостаточно вежливы. Я и мои друзья.

Он, наконец, сделал это – заговорил напрямую о случившемся. И был готов, что сейчас Аглая удивится и сделает вид, что не понимает, о чем речь. Ведь именно в эту минуту она меньше всего походила на ту девушку в тумане. Это была не она, определенно. И сейчас он, вероятно, очень глупо выглядит.

Но Аглая, ничуть не смутившись, продолжала смотреть Мике в глаза.

– Вчера я уже говорила на эту тему с Дэном. Думаю, этого достаточно.

Ответ был лаконичным, но исчерпывающим. Это она. Не осталась умирать в сырости и грязи, не заявила в полицию и не держит зла ни на него, ни на его друзей. Выходит, как бы неправдоподобно это ни выглядело в его глазах, все случилось в рамках договоренности и по взаимному согласию. Как будто продолжая его мысль, Аглая сказала:

– Вы понравились мне тогда и симпатичны сейчас. Да, обстоятельства круто изменились, но мы же на то и люди, чтобы под них подстраиваться. Теперь мы вместе работаем, и я приглашаю коллегу на чай. Не будем усложнять.

Неожиданно Аглая проявила жесткость и, развернувшись на каблуках, пошла в сторону дома. Мика последовал за ней, коря себя за дотошность, из-за которой они с Вэлом часто по-дружески потешались над Дэном. Ну что он за идиот? Все ведь очевидно! Почему он решил, что она будет отпираться? Дураку понятно, что она деликатно избегала этой темы. Не всегда обязательно все озвучивать. Особенно когда и так всем все понятно.

Пока они шли, Аглая молчала, но, открыв дверь в свое жилище, снова стала дружелюбной и улыбчивой. И гостеприимной.

Просторная светлая квартира, лишенная нагромождения перегородок и дверей, была чисто убрана. Чай оказался ароматным и вкусным, с немного кисловатыми нотками граната. И даже нашлось угощение в виде свежих пирожных.

Мика снова ощутил странную взаимосвязь: чем он ближе к ней, чем добрее их общение, тем иллюзорнее чувство вины, так сильно мучившее его всего несколько дней назад.

Возможно, именно поэтому он не стал сопротивляться, когда Аглая, продолжая рассказывать что-то и жалуясь на неработающий кондиционер, легким жестом развязала тесемку, опоясывающую ее легкое платье, взяла его руку и положила на свою оголившуюся грудь.

4

Дэн неторопливо шел к своему офису, который располагался в одном из арбатских переулков. Аренда пока съедала почти весь заработок, но он не мог позволить себе вести практику в захолустном спальном районе. К тому же от телецентра сюда можно было добраться пешком за десять минут. Кабинет маленький, в полуподвальном помещении, но Дэну нравилось, что он находится в здании старинного особняка, в историческом месте.

Близость к телецентру играла на руку не только ему. На ступеньке ведущей вниз лестницы его уже ждала посетительница. Дэн не сразу заметил ее, так как ближайшие пару часов он собирался выделить на написание диссертации и не ждал клиентов. Параллельно его мысли были заняты накаляющейся обстановкой дома, полным непониманием со стороны жены, и он невольно прикидывал, есть ли у него в офисе свежая рубашка на случай, если сегодня он заночует на своем любимом желтом диване для посетителей.

– Привет! – Девушка вытянулась в полный рост, улыбнулась и виновато посмотрела на Дэна.

– Аглая?

Сегодня она походила на школьницу: чуть расклешенная юбка в мелкую клетку прилично выше колен, белая блузка без рукавов и туфли с тупым мыском на ремешке, обхватывающим высокий подъем ступни.

– Извини, что без приглашения. Ты сказал, что неэтично обращаться за консультацией к тебе, но мне больше не с кем обсудить вопрос.

– Что-то случилось?

– Ты очень занят? Может, зайдем внутрь?

– Скоро придет клиент, – соврал он.

– Я недолго, обещаю.

Дэн молча прошел мимо нее вниз по лестнице, приложил карту к магнитному замку и нехотя пригласил Аглаю войти. С благодарностью взглянув на Дэна, девушка проскочила внутрь. В тесном предбаннике они оказались очень близко друг к другу, Дэн поторопился открыть следующую дверь, стеклянную. Дверь вела в небольшую приемную, из которой можно было попасть в кабинеты.

– Ого! Это все твое богатство? Уютно! А ассистента нет?

– Я арендую всего один кабинет, к сожалению. Все остальное помещение занимает клиника эстетической хирургии. Всякие ботоксы-фиготоксы. Они работают до шести.

– Хм, негусто для целой клиники.

– Потому что шарлатаны. – По его тону легко угадывалась не столько неприязнь к арендодателю, сколько досада от того, что под Дело Его Жизни, безусловно, более важное, чем какие-то уколы красоты, отведено столь малое пространство.

Дэн достал ключ и вставил его в замок двери в самом дальнем углу приемной.

– Твой кабинет тоже днем занимает клиника?

– Еще чего! – оскорбился Дэн. – Я арендую его круглосуточно.

– Но это же нецелесообразно! Ты мог бы днем сдавать его в субаренду.

– Нет, исключено. – Дэн не стал вдаваться в подробности и пытаться обосновать свое решение.

Кабинет был в два с половиной раза меньше, чем огороженное рабочее пространство, выделенное начальнику отдела кадров телеканала, но очень уютным. Здесь помещались стол, вертящееся кресло и небольшой желтый диван с плюшевой обивкой. Стены были выкрашены в светло-синий цвет со слегка фиолетовым отливом. В сочетании с желтым получилось очень живо и ярко, можно сказать – жизнерадостно. В углу нашлось место для тумбы с кофемашиной. Над ней – навесная полка, на которой в ряд были выставлены папки с разноцветными корешками.

– Здесь очень мило. Чистенько и стильно. Теперь я, кажется, понимаю, почему ты не хочешь сюда больше никого пускать. Стены сам красил?

Дэн сосредоточенно раскладывал бумаги на столе, но, услышав последний вопрос, пристально посмотрел на Аглаю, про себя отметив ее проницательность.

– Да, все переделал под себя. Завез новую мебель. Хочешь кофе?

– Конечно. А сливки есть?

– Найдем. Присядь пока, – он указал на диван.

Сливки нашлись в общей приемной. А с ними – пара конфет. Немного поколдовав над кофейным аппаратом, Дэн уселся на свое место.

– Я заплачу за прием, – выпалила Аглая, подавшись вперед.

– Не говори ерунду. Лучше начинай, пока не пришел клиент.

– Хорошо. – Она поглубже вжалась в диван, так что мыски ее туфель едва касались пола. – У меня странное внутреннее убеждение.

– Какое?

– Будто должна всем мужчинам на земле. Должна их ублажать, стараться ради их удовольствия. Как будто это моя миссия. И дело не в том, что мне нравится быть жертвой – эта «миссия» делает меня счастливой. Если я этого не делаю, я чувствую себя никчемной.

Аглая скинула туфли и поджала колени, упершись в них подбородком, как маленькая девочка.

– Работа на ТВ помогает тебе? Или ты отвлекаешься на коллег?

– О да! То есть нет. Я способна полностью концентрироваться на работе. Пожалуй, она дает передышку моему… – она сделала паузу, прыснула и договорила: – Недугу.

– Можешь расслабиться?

– Как?

– Вытяни ноги. Сядь поудобнее, представь, что ты смотришь любимый сериал с пачкой чипсов.

– Так? – Аглая легко справилась с задачей.

– Отлично. Кстати, какие фильмы ты любишь?

– О, тут я такая же, как все! – обрадовалась Аглая. – Смотрю сериалы, поедая мороженое. Порно не смотрю, никогда. А то был бы передоз, правда?

– Что ты чувствуешь сейчас? Терапия отвлекает тебя?

– Разговор меня увлекает. Особенно приятно, что терапия уже началась, а я этого даже не заметила. Но если отвечать на твой вопрос – я хочу заняться с тобой сексом.

– Почему? Ты находишь меня привлекательным?

– Бесспорно. Но дело не в этом.

– А в чем?

– В благодарности. В благодарности, которая переполняет меня. Потому что ты относишься ко мне с пониманием и добротой. Потому что ты разговариваешь со мной, хоть это против твоих правил. Потому что ты отказался взять с меня деньги. Такое великодушие притягивает меня, как магнит.

– А твои клиенты?

– О, им я тоже благодарна. Они приходят посмотреть на меня. Многие приходят конкретно ко мне. Тратят свое время, деньги, искренне восхищаются мною. Это заводит меня, я с трудом дожидаюсь окончания танцевальной смены. А если они уходят без привата, я расстраиваюсь.

– И что тогда?

– Еду домой. Или выпускаю пар с охранником или барменом.

– А им ты за что благодарна?

– Я вижу их труд, усталость. Я словно вижу проблемы, о которых они не говорят, и мне хочется их пожалеть.

– Кого еще ты жалеешь?

– Длинный список. Таксистов, доставщиков пиццы, электриков…

– Тебе важен внешний вид?

– Скорее да, чем нет. Не могу назвать себя совсем неразборчивой. Все сказанное выше, пожалуй, возможно при внешней привлекательности мужчины.

– Часто устраиваешь инсценировки?

– Такие, как с вами?

– Да.

– Нечасто. Честно говоря, я не ожидала такого эффекта. Хотела чуть-чуть разозлить вас, раззадорить, а потом вошла в роль. И вы не подвели.

– Хотела бы повторить?

– Да.

– Все.

– Что все?

– На сегодня все. Мне нужно подготовиться к встрече с клиентом.

– И за это тебе платят?

– У нас был мини-сеанс. Мне нужно подумать.

– Ясно… Где здесь можно поесть? Я жутко голодная.

– За углом – отличный грузинский ресторан. Недорогой. Я иногда захожу туда между работами.

– Забегаловка?

– Пожалуй. Но вполне уютная.

Дэн замешкался. Если она намерена сегодня кого-то подцепить, возможно, следует ей указать на более приличное заведение.

– На Новом Арбате мест полно. Тут недалеко. Просто я тебе говорю, где вкуснее. А там сама решай.

– Очень.

– Что очень?

– Очень хочу повторить.

– Я подумаю, как помочь тебе.

– До скольки ты будешь работать?

– Допоздна.

– Так много клиентов?

– С клиентами до десяти-одиннадцати.

– Ясно.

– До завтра.

– Пока. Не провожай меня.

Дэн почувствовал облегчение, когда Аглая ушла. Хотя не мог не признаться себе, что ее особенность представляла для него профессиональный интерес. Вкупе с откровенностью и открытостью, с которыми она говорила на любые темы, Аглая – просто находка для пытливого исследователя. Правильнее было бы порекомендовать ей хорошего сексолога, но, во-первых, она сразу сказала, что готова разговаривать только с ним, а во-вторых, ему самому было любопытно заглянуть в глубины ее подсознания. Это любопытство разжигало в нем стыд и заставляло усомниться в собственном профессионализме, что воспринималось очень болезненно. Обуреваемый этими чувствами, он и свернул сеанс, который толком не успел начаться.

Настроиться на диссертацию и плановые консультации после нежданного визита было непросто, но Дэн заставил себя не думать об Аглае целых несколько часов. Сложнее всего было блокировать всплывающие в памяти картинки того утра. Воспоминание не восстанавливалось полностью, но самые яркие моменты вспыхивали эпизодическими зарисовками ночного кошмара. Или не кошмара, а яркого эротического сна, во время которого случаются настоящие оргазмы.

Когда за последним клиентом закрылась дверь, Дэн ощутил настоящий голод. Перед выходом из офиса он позвонил Наде.

– Привет, любимая.

– М-м. – Невнятное приветствие не предвещало ничего хорошего.

– Буду через полчаса, очень голодный. Поставишь пельмени к моему приезду?

– Охренеть.

– Что? – Он снял очки и устало потер переносицу.

– Жолудев, я с тебя хренею просто! Ты ни разу за день не позвонил, не поинтересовался, как у меня дела! Но если тебе вдруг интересно, я расскажу. Вечером Артем пришел с прогулки с распухшей ногой, сильно крича и плача. Я потащила его на себе в травмпункт. А если ты забыл, Лиза температурит третий день. И мне пришлось оставить ее одну! Так вот, у Артема перелом в двух местах. Ему наложили гипс. Я тебе звонила, но то ли в твоем подвале связи нет, то ли ты специально отключаешься, чтобы не отвлекаться от своих шлюх.

– Я сейчас приеду в травмпункт.

– Уже не надо. Папа забрал нас. Пожалуйста, не приезжай. Ты проебал все вечера, когда тебя действительно ждали.

Дэн отключился и несколько минут просидел в задумчивости. Он поймал себя на том, что действительно упорно пытался не думать об Аглае, но мысли о семье и беременной жене даже гнать не надо было – они его сегодня не посещали. Просто была уверенность, что Надя позаботится о дочери. Он был спокоен за них. Рожать Наде еще рано. Поэтому он позволил себе отключить телефон на время сеансов. А то, что случилось с Артемом, – полная неожиданность, хотя и очень неприятная.

Разрываясь между чувством вины и попытками оправдаться, Дэн посмотрел на небольшое окошко под потолком. Пару часов назад пошел дождь и, похоже, не собирался заканчиваться. Но домой все равно хотелось. С какой стати Надя решает, где ему ночевать? Он бы и не подумал послушаться ее, но разборки при тесте не входили в его планы.

Приглушенный шумом дождя звонок заставил его вздрогнуть. Дэн пересек пустую темную приемную и открыл главную дверь.

– Опять ты?

– Пусти скорее, очень холодно!

Аглая прошмыгнула мимо него и бросила в сторону большой мусорный мешок, которым тщетно пыталась укрыться от дождя. В ее руке шуршал бумажный пакет, изрядно намокший, как и она сама.

– Я подумала, что ты голоден, и взяла еды навынос из твоего любимого ресторана.

– Ты все это время была там?

– О, нет, я решила немного прогуляться. Дошла до Нового Арбата, а там – столпотворение у «Октября». Я позвонила одному знакомому, и он организовал мне проход на премьеру нового фильма Бондарчука. Не то чтобы я люблю его работы, но выбора не было. Зато покрутилась среди богемы. Спорное, конечно, определение в отношении отечественного шоубиза. – Лепеча, Аглая разворачивала ловко запакованные блюда, краем глаза наблюдая, как Дэн сглатывает слюну. – Кстати, наши ребята тоже были там. Очень удивились, когда увидели меня в качестве гостя. Ладно, ешь, – сжалилась она, поняв, что Дэн из вежливости не приступит к еде, пока она не выговорится.

– Садись, составь мне компанию. – Он вытащил из-под стола складной стул и поставил рядом с собой.

– Ой, спасибо, но я поужинала. Тот знакомый тоже пришел на показ. Правда, немного опоздал. – Она заметила, что он поник. – Но если хочешь, я немного помогу тебе.

– Будь добра. Я просто устал ужинать в одиночестве.

Это было чистой правдой. Чаще всего он перекусывал в своем кабинете или за угловым столиком в кафе. Приходя домой за полночь, он тоже всегда ел один, если было что разогреть.

Странно, но сейчас их беседа снова носила терапевтический характер, только они явно поменялись ролями. Аглая едва заметно улыбнулась этому факту, присела рядом и с энтузиазмом распаковала второй комплект приборов.

– Попытка отделаться легким ужином не удалась, – весело заметила она. – Но я не против составить тебе компанию.

– Спасибо.

Пару минут они молча жевали.

– С бараниной, мои любимые. Как ты узнала? – спросил Дэн, вытирая пальцы влажной салфеткой и дожевывая последнее хинкали.

– Местные официанты хорошо осведомлены о предпочтениях доктора по соседству.

– Вот это забота! – искренне удивился Дэн.

– По чему еще ты скучаешь? – неожиданно спросила Аглая.

– Что?

– Ты скучаешь по совместным ужинам, по заботе. А по чему еще? – Аглая больше не кокетничала, смотрела на него пристально, как будто сверля защитную скорлупу, в которую он облачился.

Дэн перестал жевать и улыбнулся:

– Чувствую себя пациентом.

– А разве психологам не нужна терапия?

– Конечно, нужна, но ты же не специалист.

– Считаешь, я плохой психолог?

– Ты не психолог.

– Поживем – увидим. Но ты прав насчет того, что каждый должен заниматься своим делом.

Аглая встала, отодвинула еду и, втиснувшись между столом и Дэном, села перед ним, слегка разведя колени в сторону. Ее юбка была достаточно коротка, и Дэну не пришлось даже заглядывать под нее, чтобы понять, что на девушке нет нижнего белья. Он нервно сглотнул, а Аглая, не снимая мокрых туфель, оперлась ногами о подлокотники его кресла – так, что он на секунду вообразил себя врачом совершенно другого профиля. В тот же миг его влечение, уже не подверженное воздействию психотропных препаратов, взяло верх.

Аглая напрягла ноги, и кресло, на котором сидел Дэн, легко подалось ей навстречу, приблизив своего хозяина к ней вплотную. Девушка взяла руку Дэна и положила ее себе под юбку. Он почувствовал по-младенчески гладкую кожу под своей ладонью и, нащупав выступающую складочку, круговым движением указательного и среднего пальцев начал ее массировать. Аглая закрыла глаза, запрокинула голову назад, широко улыбаясь, и начала подыгрывать ему, елозя бедрами по столу. Небольшое помещение наполнилось звуком исступленных стонов, но девушка не планировала довольствоваться малым, поэтому, резко выпрямившись, она убрала его руку и, ухватившись за галстук, потянула к себе и обхватила его голову так крепко, что у Дэна практически не осталось шансов увильнуть.

«Не делай этого, не поддавайся, одного раза было вполне достаточно!» – убеждал себя Дэн. Но его язык уже чувствовал ее вкус.

Впрочем, он обошелся с ней слишком грубо, как и его друзья. Это было слишком даже для шлюхи, даже для нимфоманки. Он просто докажет себе и ей, что он не такой, не животное, что он хочет и умеет делать женщине приятное. Она всего лишь жертва. Жертва своей похоти, общества. Наверняка ее травма идет из детства. Он еще не докопался до нее, но очевидно, что она есть.

Аглая перевернулась на живот, выпятив назад бедра, и Дэн, не колеблясь, спустил брюки прямо с трусами и вошел в нее.

Ранним утром, когда он покинул офис, еще моросил дождь. Была суббота, и ему не нужно было в телецентр. Он неспешно прошелся по пустому Арбату и, дойдя до метро, остановился у цветочного киоска. Каждый раз, принося домой цветы, он либо получал ими по лицу, либо, в лучшем случае, находил их в мусорном ведре. Надя считала цветы признанием вины, измены и черт знает чего еще. По крайней мере, последние пару лет это было так.

– Лилии, пожалуйста. Вот эти три веточки. Спасибо.

Раз уж ему не удалось вечером попасть домой из-за тестя, то сейчас ему ничто не помешает поступить так, как он хочет. Не так, как навязала ему Надя или Аглая. А ему хотелось, чтобы в доме были цветы.

5

– В этих линиях столько жизни! Где ты научилась этой технике?

– О, привет! Не заметила, как ты пришла. – Эля положила кисточку, вытерла перепачканные в краске руки тряпкой и привстала, чтобы чмокнуть подругу.

– Что-то изменилось в подаче, – Нонна продолжала завороженно разглядывать незаконченный портрет, который Эля писала с фотографии одной из участниц рисовального клуба.

– Может быть, помогает то, что натура постоянно перед глазами, – предположила Эля, махнув рукой в сторону эффектной метиски с короткими кучерявыми волосами, увлеченной работой тоже над чьим-то еще портретом. – Вообще, классная была идея, теперь у каждого будет свой портрет, нарисованный кем-то из нашего клуба. Я уже видела наброски себя. – Эля говорила, но оставалась немного грустной и отстраненной.

– Интересно, кто рисует меня?

– Кажется, Майя. Пойдем посмотрим?

– О нет, я бы хотела увидеть финальный вариант. И сразу сжечь, – прыснула она. – Где твой бокал?

– Что-то у меня сегодня нет настроения.

– А придется. Я только ради этого сегодня приехала. Есть что отметить! Мы потом продолжим в ресторане, но начать нужно немедленно. Я принесу бокалы.

– Хорошо, – покорно отозвалась Эля, со скорбью прикинув, что ее попытка не пить хотя бы сутки с треском провалилась.

Нонна вернулась с бутылкой красного вина и двумя бокалами. Она пристроила все это богатство на деревянном табурете и пододвинула свой мольберт поближе к Элиному.

– В общем! – воскликнула Нонна, подняв свой наполненный бокал, и торжественно объявила: – Галерее в Нью-Йорке быть!

– Как в Нью-Йорке? – удивилась Эля, но все-таки улыбнулась, радуясь за подругу. – Ты же хотела в Италии.

– С Италией затянулось, а в Нью-Йорке я сейчас бываю даже чаще, вот и подвернулось предложение.

– Предложение?

– Да. Буду соосновательницей арт-галереи с одной очень деловой афроамериканкой по имени Мишель. Мы с ней учились вместе на курсе истории искусств в прошлом году и с тех пор встречаемся каждый раз, когда я приезжаю. Когда-нибудь уговорю ее приехать в Москву и познакомлю вас.

– Было бы здорово! – искренне отозвалась Эля.

Нонна пристально посмотрела на подругу, как будто собиралась выдать одну из своих неиссякаемых гениальных идей, но сказала только:

– Чин-чин! За будущую галерею!

В последующие два часа рисования с короткими прерываниями на вино Нонна то и дело косилась на работу Эли.

– Все-таки что-то изменилось в твоем стиле. И мне это нравится.

Эля улыбнулась. Внимание Нонны было важно для нее. Даже несмотря на их дружбу, она бы не стала расхваливать ее работу просто так. Эта похвала, даже с нотками восхищения, была первым, что согрело Элину душу за последние дни, полные глубокой тоски и душевных терзаний.

– Спасибо. Ты ведь мой главный учитель.

– Этому я тебя не учила. Ты вырабатываешь свой личный почерк, создаешь что-то действительно уникальное, и это круто! Это показатель высокого мастерства!

– Правда?

Эля недоверчиво взглянула на свое творение. Она еще никогда не работала настолько отрешенно. Как будто ее кистью двигала невидимая сила. Сила грусти и внутренней безысходности.

Ей было чертовски приятно получить столь ярое одобрение профессионала, но внутри она испугалась, что не сможет и дальше проносить это состояние через свое творчество. По крайней мере, ей не хотелось, чтобы столь упадническое настроение оставалось с ней надолго.

В ресторане, когда девушки выпили еще по бокалу вина и принялись за десерт, подруга-наставница обратилась к подруге-подопечной:

– Как зовут метиску, которую ты сегодня рисовала?

– Линда.

– Как думаешь, получится уговорить ее попозировать тебе?

– В смысле? Она и так позирует и вроде не против, – улыбнулась Эля.

– Это не то. У нее экзотическая внешность, а у тебя интересный почерк. Я бы хотела, чтобы ты нарисовала ее в студии, в определенной обстановке, с хорошим светом. Я найду помещение. Но надо договориться с ней. И сразу узнать насчет ню – тело у нее что надо.

– Прям ню?

– Ну, над композицией и позой я поработаю сама. Твое дело – нарисовать.

– Я найду ее номер в чате и напишу, – без лишних вопросов согласилась Эля.

Сегодня в ней было столько вина, что, придя домой, она даже не взглянула в сторону холодильника. Да и куда важнее было спасти туфли, промокшие под внезапно хлынувшим дождем. Мокрую одежду тоже желательно было сразу закинуть в стирку.

Тут же пришла мысль принять ванну, ведь она замерзла, и ее тело было холодным, как у змеи. Душистая пена обволокла ее воздушными пузырьками. Эля закрыла глаза. Впервые за долгое время она не чувствовала себя никчемной. Если уж ей суждено быть одной, то, может быть, когда-нибудь любимое хобби перерастет в дело жизни.

Подогреваемая не только теплыми струями джакузи, но и чувством собственной значимости, Эля взяла телефон.

– Привет!

– Привет.

Эле на секунду стало страшно за свой внезапный порыв, но спокойный тон собеседника придал ей уверенности.

– Может быть, встретимся?

– Можно. Когда?

– Сегодня, наверное, уже поздно?

– Да, я работаю над книгой.

– Как продвигается?

– Могло бы быть лучше. Но сейчас более или менее наладился процесс.

– Тогда поужинаем завтра?

– О՚кей.

Эля отложила телефон и прислушалась к себе. Ничего. Быстрое согласие, которое дал Мика, не принесло ей ожидаемого удовлетворения. С одной стороны, она радовалась, что все прошло так легко, с другой – сомневалась, уместна ли ее радость после того, как бывший возлюбленный поговорил с ней, словно со старым приятелем.

Она услышала его голос, но не услышала главного: привычных признаний и ласковых слов, которыми он всегда ее называл. Между ними разверзлась пропасть, и если для ее преодоления ей понадобится переступить через себя и стать ему просто другом, она готова. Проблема в том, что она не умела быть другом, даже не представляла, о чем говорить с ним и как себя вести. Неужели интересоваться его работой над книгой, чего она ни разу не делала, находясь с ним в отношениях? Притворяться, заискивать и делиться неудачами в личной жизни – так дружат со своими бывшими?.. Не этого она ждала – не холодного, отталкивающего равнодушия. Дружелюбный тон казался издевкой, откровенным презрением всего, что между ними было, свидетельством отсутствия в Мике хоть какой-то боли и сожаления об их расставании.

Но обратного пути нет. Завтра она проснется, зажмурится, вспомнит сегодняшний вечер, чертыхнется и начнет готовиться к самому неоднозначному свиданию в своей жизни. Эля закрыла глаза, поджала колени, съехала спиной по скользкой поверхности ванны и замерла на несколько секунд под водой, как будто это могло спасти ее от печали.

– Привет, – Мика привстал из-за столика, приветствуя Элю. Как всегда, вежлив, немного робок, суетлив.

Они не вместе всего месяц, но все вокруг наполнилось какой-то новизной. Сырая промозглая весна окончательно сменилась летом, пусть до июня было еще далеко, воздух стал пахнуть теплом, унося ее мыслями в прошлую такую же весну, когда им не нужно было налаживать новый, непривычный формат общения.

Сам Мика как будто помолодел, посвежел, освободился от неприязни к ней, о чем свидетельствовали мягкая улыбка и смеющийся взгляд. Он отличался от того человека с напряженным, почти перекошенным от злости и боли лицом, каким она видела его в последний раз, когда он обвинил ее в чем-то непоправимом.

– Привет.

Эля подставила ему щеку для поцелуя и позволила помочь снять тонкий кожаный плащ. Он же остался в легкой куртке цвета хаки, накинутой на выглаженную молочно-белую футболку.

Присев напротив Мики, Эля улыбнулась, но не стала заговаривать первой. Она деловито заправила волосы за уши, взяла папку с меню и принялась изучать его. Весь ассортимент небольшого кафе умещался на двух страницах. Но это заведение привлекало тематическими вечерами с живой музыкой, которая начиналась часов в восемь-девять вечера. Эля надеялась, что их встреча увенчается приятными посиделками в непринужденной обстановке, когда не обязательно много разговаривать, а вино и расслабляющая музыка сближают лучше любых слов. Разговоры все еще были слишком опасны для них, беседуя, они рисковали сковырнуть свежие раны и отдалиться друг от друга еще больше, обнаружив отсутствие общих тем.

Эле больше всего хотелось сейчас кричать о боли и желании повернуть время вспять и поступить по-другому, но это выглядело бы глупо. Даже себе самой было страшно признаться в том, как отчаянно она сожалеет о своем поступке. Да и Нонна права: убиваться по этому поводу бессмысленно. Но как донести до него, насколько она сожалеет?

Мика как будто не тяготился молчанием: поглядывал по сторонам, часто отвлекался на телефон.

– Я буду салат с рукколой и апероль. А ты?

– Только пиво. Я не голодный.

– Ясно. Плотный обед?

– Скорее, завтрак. Работал до трех ночи, потом отсыпался.

– Значит, твоя книга почти закончена?

Мика кивнул.

– И о чем она?

– О молодом человеке, озабоченном восстановлением истории своего рода.

– Это интересно! – искренне отозвалась Эля. – Это роман?

– Да.

– Расскажи поподробнее!

– Чтобы докопаться до истины, парень едет в Узбекистан на поиски своего родного отца. Туда в пятидесятых годах была сослана семья его мамы. Помимо семейного расследования, в ходе которого героя ждет множество роковых встреч, потрясений, радостей и огорчений, в этой истории затронуты темы любви и дружбы.

– А в какое время происходит действие романа?

– С восьмидесятых годов до наших дней с отсылками в пятидесятые… В итоге герой находит упоминание о своих предках в летописях, параллельно раскрывается история его иммиграции в США. Финальная интрига в том, вернется ли он на родину, куда так глубоко врос корнями, или навсегда останется по ту сторону океана.

Удивительно, но Мика редко говорил так много. Очевидно, он всерьез горит своей книгой, и теперь становится понятно, почему.

– Напоминает историю твоего отца, который тридцать лет назад уехал в США, но все это время продолжал любить твою маму, оставшуюся здесь.

– Верно, – улыбнулся Мика Элиной проницательности.

– Он вернется к ней?

– Этого я тебе пока не скажу.

– Хорошо… Как бабушка?

– Держится. Она очень помогла мне с книгой. Рассказала все, что помнит из тех лет. А помнит она немало.

– Книга получится действительно ценной.

– Да, надеюсь, издатель оценит. Главная моя задача состояла в том, чтобы не просто написать историю своей семьи, но и создать собирательный образ тысяч советских людей, прошедших через подобное. Приправив все это динамичным сюжетом и любовной линией.

– Это очень здорово! Прости, пожалуйста, что не воспринимала всерьез твою затею. Такая история должна увидеть свет, и неважно, станет она бестселлером или нет.

У них приняли заказ.

– Я и сам только недавно в нее поверил, когда перевалил за половину и нашел новые сюжетные решения. Прямо загорелся! И сейчас, видя практически конечный результат, уже болею за нее душой. Наверное, редкий писатель не мечтает об огромных тиражах, но мною движет не столько тщеславие, сколько сама история. Она должна быть услышана. Потому что превзошла даже мои собственные ожидания. – Мика огляделся. – Прости, я отойду, помою руки.

Мика отошел, а Эля наконец расслабилась. Разговоры о творчестве спасают даже в самых безнадежных случаях. И что важно – у Мики горели глаза. Пусть причиной была не она, но ей приятно было видеть его счастливым.

На столе коротко дернулся его телефон. Сообщение. Эля вытянула шею и скосила взгляд. «Привет! Что делаешь?» Сообщение было от некой Аглаи. Экран погас, и Эля обратно втянула голову в плечи. Приподнявшееся было настроение снова рухнуло в бездну. Не было никаких сомнений, что в субботу вечером такое сообщение могла написать только новая пассия. Еще месяц назад в кругу знакомых Мики точно не было никакой Аглаи. Не было ее и в записной книжке, она грешным делом проверяла.