Текст книги "Девушка с Довеском"

Глава 2
И жизнь можно любить

За столом двое: девушка, а рядом хозяин дома, которого она после потери памяти и долгого восстановления считает своим законным мужем. Утром Габриэла, заскочившая в гости, узнает от Джонсона некоторые интересные изменения в жизни брата, а затем, как принято, спускается к позднему завтраку. Рихард, успев направить разговор в нужное русло, представляет девушек друг другу. Шутливо указав на Марисоль, он говорит:

– Это моя жена, это моя сестра Габриэла.

– Мы уже встречались, я знаю, ты Елена. – «Троянская Елена», – не успевает подумать Рихард, но Габриэла выпалила:

– Нет, Сиси.

– Я тоже не стала Сиси, ведь из-за длительной болезни роль досталась немке из Вассербурга.

– Мы пару раз виделись до случившегося, очень жаль, что с тобой произошло, а что ты еще помнишь? – интересуется Габи.

– Рихард говорит про удар головой о камень и частичную потерю памяти. Я плохо помню, что произошло за последние годы. Повторно узнаю врачей и специалистов, но вот дальше как голова в тисках сжимается, и я не силюсь припоминать раньше времени. Странно, что я здесь живу, особняк мне чужд, но я неплохо ориентируюсь. – И Соль надолго замолкает, пока не замечает на пиджаке гостьи траурной ленты.

– Она потеряла мужа, – сказал Рихард, взглянув на черную ленту Габриэлы.

– Пока он пропал без вести, – выкрутилась Габи. Черную ленту она надела напоказ для имиджа.

– Ты не любила своего политика? – спросила Марисоль и тут же успокоила: – Сегодня на европейских политиков сезон охоты закрыт, таких как Даг Яльмар Агне Карл Хаммаршёльд[2]2
  Погиб в авиационной катастрофе в Северной Родезии во время миротворческой операции ООН в Конго. Точные причины и обстоятельства катастрофы до сих пор неизвестны.


[Закрыть], почти нету. Он ведь не принципиальный, перестань волноваться и собирать лоб в складки. Рихард, я могу пойти погулять и искупаться? – спросила Соль.

– Иди, милая, только недолго.

Она пошла в противоположном от зловещего места направлении.

Опустившись в прохладную воду и улыбнувшись солнышку, оттолкнулась от вязкого каменистого дна и поплыла. За пять минут вода вокруг стала темнеть, взглянув на небо, она увидела внезапно появившееся темное облако, которое закрыло солнце и весь небосвод, по крайней мере до тех границ, до которых могли достигать ее глаза. Черная туча напускала туман все ниже и ниже, зависнув над головой, она остановилась, а затем девочка услышала странный голос.

– Плыви за мной, – говорило облако.

И она послушно направилась вглубь, медленно рассекая гладь темной воды, но, спохватившись, ответила:

– Но ведь я утону.

– Пусть ты ничего не помнишь, Марисоль, но это запомни: родится мальчик, назови его Максимилиан. Тебе это имя ничего не говорит?

– Нет, не говорит.

– Рихард тебе никто, и он не отец твоего ребенка. Я разрешаю тебе сказать ему, что ты на самом деле к нему чувствуешь, – ответил голос и также бесследно исчез, как и появился.

Девушка, попавшая под первые капли начинающегося густого ливня, выскочила на берег и прибежала домой по дороге, распустив волосы. Рихард и Габриэль закончили завтрак, и сестра собиралась покидать дом, когда взволнованная Марисоль в наспех накинутом на мокрый купальник платье сообщила о том, что произошло с ней во время купания. Она даже не заметила удивленного лица сестры. Соль хотела пройти в комнату и переодеться, но, развернувшись, подошла к Рихарду вплотную и, стараясь не причинить ему неприятных ощущений, извиняясь, произнесла:

– Я думаю, если я вышла за тебя замуж, то для этого должны были быть очень весомые аргументы, но видишь ли, с тех пор, как я потеряла память, я очень пыталась вспомнить, что я должна к тебе чувствовать, чтобы быть женой. Мне очень жаль, но на сегодняшний день я тебя не люблю. Я пойду. Нам лучше будет раздельно, вместе лучше не надо. Прости со временем.

И не дожидаясь ответа, удалилась собирать свои вещи.

* * *

– Она стала вспоминать самостоятельно, что с ней произошло, – кричал Рихард в трубку. – Мессир сказал, вы лучший специалист. И она уходит от меня, хотя ждет ребенка, из-за ее состояния мы даже не знаем, от кого.

– Кто бы ни родился, это будет не Вансайд, а знаешь, я ее почти люблю, – восторгалась сестра. Первая девушка, бросившая Рихарда-Мартина Вансайда. Рихард рассеянно кивнул. Габриэль смеясь села к своему водителю в машину, и через пару минут они скрылись, отъехав от парадного входа. Ему дали отставку в мягкой форме, хотелось догнать и заставить принять себя обратно, но все, что он сделал, это уговорил ее не уходить из дома до решения врача.

Рихард попытался вызвать ревность Марисоль, любезничая с прислугой, а она стала вспоминать особенности их сосуществования. Это означало, что скоро она окончательно уйдет из его жизни и вернется в Брегенц.

«Ты мне дороже всех, но я тебя не люблю, и этим все сказано. Я не способен любить вовсе, а ты достойна лучшего, чем я, все, что я могу предложить, это искреннюю дружбу тебе и больше никому, тебе одной», – думал он про себя. «Рихард, я так рада, что ты меня не любишь. Мы оба хотим быть друзьями», – радовалась наедине Соль. По умолчанию у Марисоль объявился настоящий защитник и друг, а точнее, на самом деле их было двое.

* * *

– Беременность в порядке, состояние стабильное, – сказал гинеколог на приеме.

Особое положение вызвало у нее удивление. Что-то произошло, и она ждет ребенка. Вот бы хорошо сообщить родителям, брату, и надо спешить и с дипломной работой, чтобы не разродиться на кафедре. Волей Всевышнего у Соль была очень избирательная память. Если то утро она помнила смутно, то последующий месяц она прожила как во сне, в одном глубоком сне, и это было неспроста. Соль, находясь под длительным воздействием наркотических препаратов, помнила лишь свой страх, что из-за нее, кажется, погиб человек. Или ей все это привиделось, ведь почти в полубреду она находилась весь месяц, при этом очень много и крепко спала.

Мессир же не дремал, он должен ее победить и погубить чистую душу, обваляв в нечистотах, тогда правда будет на его стороне. Родители неспроста добавили к имени Соль Мария, посвятив девочку Пресвятой Деве. Трудный и тернистый путь предназначался ей, и они сделали все возможное, чтобы Сама Предстательница Рода людского была ее защитой, и теперь на другом конце света непрестанно молились Всезаступнице, чтобы чашу ее страданий выпить самим.

И у стен есть уши. Нет ничего сокровенного, каждый помысел материален. Слуги его рыскают в поиске дома себе и, найдя его, в нем селятся, и отходит свет до времени и ждет, когда измучившаяся душа призовет его. Мессир, развалившись в мягком кресле, поигрывая тростью с набалдашником, читает отрывками предзащитную работу Соль «Философия на деле». Емкое начало, и вот где должен быть ключик к ее страху, она сама подскажет, как ее погубить (лишить причастия в вечную жизнь избранный может лишь раз, отречься от Бога и излить из уст своих Хулу на Духа или Отца). Значит, знает и путь погибели, это хорошо, отмечает он. Зло не безгранично и не всесильно, и поле битвы происходит в каждой живой душе. Духом живет только человек, образ и подобие Ангелов, а душа у всего живого, и камни могут говорить. Опять доказательства, которых ранее написания она не знала. Тут и Иов и пророк Илья, он сам назначил наказание народу, увеличив количество засушливых дней, и Саваоф согласился, вы сотворители на Земле, мои посланники, но Соль видит, что изначально и до конца творится воля Божия и количество дней, которое произнесли уста Пророка, верное, это и есть общение живое в жизнь вечную. И потоп, и жена Лота, и истребленные в книге очевидцы всех библейских событий. Далее чуть позже она поясняет Деяния апостола Павла, 13-ю главу про любовь нелицемерную.

* * *

Враг рода людского не дремлет. Пожилой господин Ф. устал, но бесы торопят, и этот человек неприметной наружности продолжает через силу, его трясет, болит голова, он задыхается, но продолжает читать. Негодование растет, и дрожь усиливается, он не спал несколько ночей и, отмучившись, забывается сном.

– Он сдохнет, ты займешь его место, – говорят уста спящего человека рядом стоящему секретарю Мессира, который, зная, кто Соль, опередил хозяина и всадил свой биоматериал. – Мы сатанисты, ты знал, когда посвящали тебя человеческой кровью, ее кровью, и ребенок ее не от Мессира, а от тебя. Ты, соблазнившись красотой, надругался над спавшей девушкой, лишив девственности, при помощи препарата, так тот же Люцифер дает разные поручения, разным людям, и они, чтобы не боялись потерять свое место, видят в других опасность – изъятие гадкой трусливой душонки, вот чего он больше всего боится. Жизнь тоже можно любить, поэтому мы губим души возлюбленных Богоматери.

– Мне нужна ее душа, или я тотчас возьму вашу, – требует падший ангел, – ты будешь читать мысли людей и ворожить, и силу над людьми дам, и власть на земле, и богатства ее, вот душонка ваша и трепещет от страха, и злится, и мечется, пока я не дам и покой. Вначале каждый к Свету обращается, обещает исправиться, но Свет молчит, и нет покоя, я бурю поселю в душе, и мои ко мне возвращаются, и в своих слуг обращаю, и все мои мне подчиняются.

Секретарь приносит клятву верности, и Люцифер открывает тайну, кто следующий Мессир. Люцифер не хитрил, когда обещал, что самый из злодеев увидит все и всех его глазами, где нет души, а лишь дух противоречия и гордыни. Секретарь зомбирован набором команд, безвольная марионетка в руках кукловода-демона, манипулятора, который иссушает его жизнь по капле.

– Теперь возьми ее работу и читай.

И новый Мессир продолжал:

– В близких наше спасение. Они позволяют любить себя просто так, бескрайне, безгранично и всеохватывающе – в жизнь. Способный любить пусть и себя не потерян для Ангелов, но воздаяние за грехи есть, ведь Бог не есть лишь любовь совершенная, он есть и судья – он есть справедливость. Он не наказывает сверх меры, и, отчаявшись, призови Духа Утешителя, повинись, и доверь ему свое горе, и беду возложи на него, и радость дели с ним, и, слившись с цельным сосудом, благодатью сделайся. Если ты одинок, то вспомни: и жизнь тоже можно любить. Тебе уже не спастись, – продолжает тлетворно убеждать голос, – вот тебе задание: кров отчий спали дотла. Повтори.

– Спалить ее дом. Пусть познает всю глубину скорби, нельзя отпускать ее домой в горы, когда я закончу, будет ли она и тогда притекать к Святому Писанию.

* * *

Обугленный дом, детская комната и даже компьютер с дипломной работой, документы – все кануло в вечность. «Заискрилась проводка, дом старый, – так объяснила Марисоль Рихарду. – Мне придется рожать на головешках». Трудами Вансайдов Соль возвращается в Инсбрук. Как начались схватки, она разродилась крепким мальчуганом с необычными глазами и не по-детски проникающим взглядом.

– Рихард-Мартин, разве ты не хочешь даже взглянуть на ее сына? – поинтересовалась сестра.

Какое-то время он колебался, а затем сказал:

– Она о Максимилиане все знает, если нет, то я расскажу ей всю правду.

Влетев в палату, он увидел, как две женщины пытаются усмирить вырывающуюся Соль.

– Рихард, что с сыном, что с ним? Он умирает, я должна быть там. Пожалуйста, я прошу, пусть меня отпустят к сыну, – схватив его за рубашку, она умоляла помочь ей.

– Чем ты поможешь, это дорогая клиника, здесь сделают все возможное, все будет хорошо.

Усадив обеих девушек и попросив Габи прижать к себе Соль, он стал рассказывать все, что знал сам, начиная с того момента, как она покинула особняк в то злополучное утро, и все, что знал тот другой, который в этот момент находился где-то рядом. Описав все детали трагедии, он упомянул, что сам способствовал трагедии и своей вины не отрицает.

* * *

– После смерти Максимилиан одной ночью пришел ко мне, сообщив, что над тобой надругались и ты ждешь ребенка. Ребенок дал бы тебе причину для жизни, и я очень хотел, чтобы ты жила для него. Он был против, чтобы ты считала меня своим мужем, мы много спорили, что будет для тебя лучше, но он остался при своем мнении и объявился тебе, пока ты плавала.

Пауза затянулась.

– Ну же, начинай, – обратился Рихард к кому-то, пока Соль была погружена в свои размышления.

– Марисоль, я так же, как ты, боюсь за жизнь ребенка, я ощущаю твои эмоции, не прогоняй меня, я боюсь небытия, очень боюсь. Я Максимилиан Вансайд, твой жених, верь мне, это я. Я знаю и чувствую все, что ты о себе знаешь, я и сейчас чувствую и твою боль, и твое бессилие, от себя у меня осталось самосознание и ум. Если я тебе не нужен больше, то отпусти меня и не держи, а если я нужен, то я останусь. Не решай прямо сейчас. Прости, что с тобой такое сотварили от слова «твари». – Голос замолк.

Соль вышла из оцепенения.

– Да ничего я даже не знаю! Кто? Где? И как?

– В больнице кто-то подкупил охранника, камеры были отключены, а сам охранник исчез, – сказал Рихард.

– Мы докопаемся до правды! – возмутилась Габриэль. – А где ты был, что не остановил их?

– После смерти я был в небытии и спал, очнулся от слов «Она понесла и отныне ты будешь ее охранять, пока она тебя не отпустит».

Соль слышит слова, но думает о своем.

– Может, ребенку не суждено было жить, – вздохнула она и добавила: – Этим я и успокоюсь. Я хочу жить, чтобы жить. – При этом Марисоль не спеша развернулась и пошла к кровати, и заплаканное лицо в лучах солнца искрилось. – Не ищите зла друг в друге, ищите хорошее, – произнесла она, легла на кровать и закрыла глаза.

– Максимилиан, что с тобой еще случилось? – спросила Габи, они в первый раз за долгое время говорили как брат и сестра.

– Я падал, и после смерти мое падение продолжалось, я отдалялся от единственного огонька и трепетал от страха и чуть не отчаялся. Затем небытие, и я проснулся от слов, ко мне обращенных, почувствовал, как свет притянул меня, мою душу подкинуло, я попал во власть ветра, и он вкрутил мою материю в душу Соль, сказав: когда она тебя отпустит, ангелы грозные придут за тобой. И я трепетал от голоса грозного, но Дух мне сказал: чай страшного ответа на Судище живых и мертвых, ею (Солью) ты и оправдаешься. И затем я вернулся, не достучавшись до Соль, я начал говорить с Рихардом, а затем, чтобы не напугать Соль в положении, я наблюдал со стороны, как Соль радовалась своему положению, вплоть до сегодняшнего дня.

Соль открыла глаза и сказала:

– Мне хватило и нескольких слов, чтобы понять, ты добрый, заботливый, сильный и решительный. Я сделала хороший выбор жениха, но похоже, что не верный. Давайте устроим день всепрощения и всемилосердия и простим друг другу все обиды скопом. – И Марисоль закрыла глаза.

Последние Вансайды остались одни.

– Я слышал все ваши разговоры со дня моей смерти, Марисоль очень доверчива и верит в то, что вы ее друзья, но меня не проведешь, я остаюсь, больше мне сказать нечего, ты не заберешь ее с собой в особняк, она вернется к нам на квартиру. И хотя она не хочет ни с кем сейчас говорить, только мне под силу заранее узнать все ее желания, я смогу убедить ее вернуться в наше жилище. Я неразрывно нахожусь при ней. – И голос замолчал.

Рихард поправил одеяло и попросил сестру узнать по поводу ребенка, и если все правда, то пусть распорядится и все подготовит к похоронам.

– Рихард, ты ее не любишь, и как бы ты ни старался, он ее любил, он спас ей жизнь ценой своей, ты сам мне рассказывал, как он тебе рассказал, а значит, она отправится с ним. Если бы она знала, что ты не сможешь без нее, то осталась, даже не испытывая ответных чувств, – сказала Габи. – Рихард, все, что ты сможешь, это попытаться убедить ее, но обмануть ее и выдать привязанность и дружбу за сильное чувство тебе не удастся. Ты можешь силой заставить ее остаться, но он будет рядом, напоминать о своей любви, и она выберет его – рано или поздно, мне очень жаль, Рихард, очень и очень жаль, но ты и сам понимаешь, что у нее своя жизнь, а у тебя своя. А тебе, мой родненький братец, я хочу сказать, что у нее есть право заново полюбить и быть счастливой с другим, она забыла ваше чувство, и теперь тебе на равных придется доказывать ей свою любовь и завоевывать ее сердце снова. И то, что ты бесплотный, это тебе в минус. У нее есть право быть счастливой, не важно с кем и где.

Соль задумалась над своим правом заново начать и попытаться найти свое счастье и узнать, с кем и где оно ее ожидает. Макс спас ее ценой жизни, и она в неоплатном долгу, и по воле судьбы они снова вместе. Провидение само спасло ее, значит, надо жить, и жить как-то иначе. Второй шанс начать все заново может опять зайти в тупик, но, продолжая бороться, она знает, что есть завтрашний день и что-то можно будет изменить и исправить. Как тяжело ни было бы сегодня, уже завтра станет немного получше.

Габриэла возвращается и, оттягивая черный воротник под больничным халатом, с сожалением говорит о ребенке: физически абсолютно здоровый, его просто покинула жизнь.

Иногда любить жизнь мало, и нить ее рвется.

Глава 3
А может, снова все начать?

Через неделю Рихард позволил сестре отвезти Марисоль на старую квартиру, которая была записана на Соль. Она отказалась от материальной поддержки, но согласилась, а вернее сама попросилась обратно на работу в издательство, он дал согласие. Марисоль пообещала уже на следующий день появиться на месте, а когда он стал возражать, заявила: чтобы есть, придется поработать. Не сразу, но согласилась взять месячный аванс под расписку и вполне спокойная и даже слегка веселая, на прощание улыбнувшись, села с Габи в такси и оставила Рихарда в очередной раз в недоумении. Врач с удивлением констатировал, что строгого предписания, чтобы задержать ее в больнице, нет, и ждал денег, но Рихарду категорически запретил Макс оплачивать ее пребывание. Он как дятел долбил Рихарда и даже шипел, угрожая. Врач, не добившись своего, на полном серьезе заявил: если семья под ответственность готова забрать ее, то потерявшей ребенка матери скорее на пользу пойдет смена обстановки.

Глядя вслед такси, он снова спросил себя, почему Рихард-Мартин не способен полюбить даже такую уникальную девушку, как это солнышко, это лишь значило, что он живет свою жизнь, чтобы не быть одному, он приводит к себе подружек для получения удовольствия, даже разговаривать с ними ему не хочется, да и они приходят не за разговорами, все понятно и просто, а главное – его это устраивает, это лучшее, что он может сделать со своей жизнью. На большее он, неизвестно каких родителей сын, и не способен. Неродной брат снова обошел его в порядочности и благородстве и, оставив свои эгоистические желания, отказался от притязаний на единственно любимую девушку. Для себя Рихард решил, пока он нужен Марисоль, у нее есть настоящий и верный друг. Дома он узнал, что Стив забрал собаку, которая буквально чахла, чтобы выходить ее. Надо бы ему сообщить, что случилось с ребенком и с Соль, думает, но не решается он. Этим вечером Рихард так и не узнал, что Стив решил идти учиться на ветеринара.

Габи и Соль поднялись на второй этаж. Девушки, войдя, обомлели: по квартире прошелся мамай. Такое надругательство – даже надписи на стене. Разбито все, что можно разбить, выворочено все, что можно выворотить, остальное побывало как будто под кувалдой. По-быстрому девушки прибрались, собрали осколки и вынесли несколько пакетов с мусором. Спать Соль улеглась на диване.

На следующее утро у Марисоль в желудке кто-то включил джакузи, и поэтому она проснулась за пару часов до будильника. Потянувшись сидя, она протерла глаза и медленно побрела на добычу пищи. Холодильник был новый, и продуктов в нем не оказалось. Вид пустого холодильника вызвал новые потуги живота, и Марисоль пробежалась по кухонным шкафам, и все, что было съедобным на вид, мгновенно перекочевывало в ее желудок. Она не разжевывая глотала и крупные орехи, и изюм, и крупы, из которых состояли мюсли. Запив все двумя стаканами воды, она довольная погладила свое брюшко. «Рихард посадит меня на строгую диету». Затем она отправилась в ванную комнату и осталась собой вполне довольной. «Здорово, теперь, если я захочу, смогу ходить совсем голая по квартире. Что мне надеть на свой второй первый день, чтобы не выделяться среди всех девушек Рихарда?»

Шипение под ухом прервало ее размышления.

– Так и ты теперь его девушка?

– Объявился?!

– Хм.

– Не хм, а да.

– Да. Ты все утро вспоминаешь про него, а как же я?

– Неправда, тебя я тоже вспоминаю, понятно?

– Да.

– Послушай, за что мне все это? Я ведь правильно поняла: я чуть не погибла, лишилась жениха, потеряла память, пришла в себя уже замужней, Рихард меня пытался обмануть, но в итоге я осталась одна с ребенком, потеряла ребенка, а в довесок еще и ты свалился на мою голову? Как мне тебя называть? Имя Максимилиан было у тебя при жизни, а теперь будешь Довесок.

– Это не имя.

– Я тебя и спрашивать не буду, кроме того, ты у нас уникален, и имя у тебя должно быть соответственное. Берешь или будешь на «эй ты» откликаться?

– Беру, но оно мне нравится, очень нравится, что за хрень, почему оно мне нравится.

– Тебе оно, может, и не нравится, но оно однозначно нравится мне, а значит, и тебе. Так что ты понял, почему ты Довесок. Ты мой довесок, и тебе нравится все абсолютно то же самое, что и мне.

– Выбора у меня нет?

– Нет.

– Здравствуй, Марисоль, разреши представиться: я Довесок.

Марисоль заливается, щеки набирают сок, и ее Довесок согласен даже на такое немужское имя.

– Наша первая встреча после твоей физической гибели произошла так внезапно, ты меня напугал. Не хочешь объясниться?

– Я лишь подождал, когда погода начнет меняться, и объявился почти с грозой. «Плыви за мной» – это для того, чтобы узнать, вспомнишь ли ты меня, ведь ты обещала следовать за мной при моей жизни. Пока ты спала, мы спорили с Рихардом, что он выдавал себя за твоего мужа, притом что отцом должен был быть для посторонних я, так было бы лучше: приписать отцовство мне, а так я был никто, ты меня напрочь забыла, и я вынужден был жить рядом и молчать.

– А настоящий отец, возможно, и не знает о потере ребенка, – искренно вздохнула Соль.

– А в итоге Габи была права: узнав, что я имею голос после смерти, она сказала: вы оба думаете яйцами. Еще о моем возвращении узнал старик Джонсон. Меня может услышать любой человек, но отходить я далеко от тебя не могу. Узнав об этом, тебя будут побаиваться, Соль.

– А хочешь посмотреть на нашу совместную фотографию? – сменила тему Соль и стала разглядывать фото в рамке на столе. – Выглядят вполне счастливыми, но что-то не хватает. Может, мы поторопились связывать судьбы, ты ведь слышал, что вчера по дороге сюда Габриэль сказала, что мы очень быстро все решили, а что, если это была не настоящая любовь, та единственная, что на века? Это нам предстоит выяснить и начать все заново, ты согласен?

– Да, я полностью за. Марисоль, я не понимаю, почему ты так быстро отошла от скорби, может, ты объяснишь, в чем причина такой перемены?

– Конечно, я не хочу, чтобы и ты страдал. Ты ведь признался, что живешь моими переживаниями, как ангелы и сам Отец Небесный, они также чувствуют вместе с нами, но мы с тобой достойны радости, ради тебя я запретила себе страдать. – И тут же спохватившись, Марисоль добавила: – Только скажи, какую юбку мне выбрать, эту, что длиннее и мне нравится больше, или ту, что короче и более подходит для дресс-кода компании?

– Первую, почему ты должна показывать свои ноги почти по?..

Марисоль взяла ножницы и сравняла юбки по длине, чтобы надеть брюки.

– Ты понял?

– Нет?

– Так я и думала. Мне удалось обмануть и запутать тебя, для проверки я подумала одно, а сделала другое. Предлагаю начать с нового и чистого листа, оставив обиды и упреки, найти причину, что нас свела вместе на жизненном пути, и решить, что будет дальше.

Застегивая блузку, Соль спросила грустным голосом:

– А ты хотел бы уйти?

– Нет, пока я тебе нужен, я хочу быть рядом.

– Я тебя совсем не помню, так как все напрочь забыла, и было бы неправильно разрывать нашу связь. Кроме того, я очень боюсь остаться одна. Когда-то у меня была семья и друзья, но это в прошлом, единственный человек, на которого я могу более или менее рассчитывать, – Рихард, но полностью доверять ему и надеяться на его помощь в любое время я не стала бы. У него своя жизнь, если мы с тобой собираемся жить вместе, то моя защита это твоя прерогатива. Ты ведь тоже боишься одиночества?

– Да.

– По этой причине ты предпочитаешь оставаться со мной, значит, мы оба согласны с тем, что пока мы будем вместе как друзья, а время покажет, кем еще мы сможем стать сверх этого. Возможно, у нас вся жизнь впереди, а может, и совсем немного времени отведено, чтобы разобраться, как дальше сложится наша судьба.

– Марисоль ты очень красивая.

– Ты говоришь это, потому что я захотела, чтобы ты это сказал, и подумала об этом, или у тебя свое мнение имеется?

Марисоль, сняв с вешалки ключи, сказала:

– Хорошо, что Рихард не выкинул твою куртку и не продал с Габи эту квартирку после твоей смерти, ну, ты понимаешь?

– Куртку я забыл у него дома в день трагедии, за ней пришлось бы вернуться, потом расскажу. Я ему запретил заботиться о тебе.

– Ты не прав, Рихарда никто и не просил, от него не ждут, что он станет о ком-то заботиться.

Марисоль села в старенькую синюю машину, не без труда справляясь с вождением, решила заскочить перед работой в ближайший супермаркет.

– Довесок, ты не помнишь, что мне нравится? Что же нам взять? – И тут же меняя настроение: – Просто здорово – заново открывать свои пристрастия.

– Давай попробуем все, я тоже не представляю, как можно делить вкусовые пристрастия, но в правильности твоего выбора я не сомневаюсь. Судя по тому, какая ты умная девушка, в еде ты тоже будешь руководствоваться принципами полезности, здоровья и необходимости. Марисоль! Зачем тебе столько? Ты рукой с полки сгребла полкорзинки сладостей. Марисоль, еще зачем?

Ты же сама думаешь, как это вредно и на фигуре скажется, положи обратно, что ты делаешь!

– Ну вот, порвала из-за тебя блузку. Да ладно, не заметно. Зачем в ухо кричать? Мне надо решить, что из всего этого нравится больше. Может, взять еще одну тележку для основной пищи? Недоволен он.

Сворачивая на другой ряд, она натолкнулась на мужчину, подходящего ей по возрасту, как ей показалось, ее типа, так как она определила его понятием симпатичный. Она невольно взглянула в его тележку и по ее содержимому поняла, что он еще и холостой, а скорее всего, одинокий, как и она. Детских вещей и сладостей не было, порции были для одного, зато ингредиентов и разнообразия приправ и соусов было предостаточно, чтобы понять, что он кое-что смыслит в кулинарии и планов на вечер у него нет, а столовое вино для супа или соуса есть. Поглубже вдохнув и выдохнув, она не мешкая привлекла к себе его внимание, состоялся сперва визуальный, а затем и более близкий контакт.

– Прости, я заметила, у тебя тут столько всего, ты знаешь толк во вкусной еде, и судя по покупкам, детей у тебя нет.

– Так и есть. А у тебя намечается сладкая вечеринка? – Осмелев и поплыв от улыбки, он добавил: – У тебя кто-то есть.

– Мы не совсем чтобы расстались, но я свободна. Чтобы научиться готовить, надо знать, что хочешь приготовить.

– Я люблю готовить, и если смогу убедить тебя, что хорошо готовлю, то буду очень рад этому.

– Если можно. – Сегодня Соль явно думала пустым желудком.

– Да, конечно, сегодня я весь вечер свободен.

Третий голос, уставший слушать и осознавать, что его только что задвинули на заднюю полку, сам напомнил о себе полугромко:

– Девушки, которые сами напрашиваются в гости, не очень порядочные девушки, Марисоль, слышишь? – чуть шепотом напоминает он.

– Я забыла представиться: Марисоль. Не шипи и заткнись, – чуть слышно вслух добавила она.

– Ты мне? Очень приятно, я Уорен.

– Нет, не приятно, так что заткнись, – Уорену показалось, что он слышал мужской голос. «Наверное, перенервничал перед такой красавицей, оробел, послышалось».

– Марисоль, повторяю и предупреждаю.

– Что это?

– А, это я репетирую театральный монолог, у нас в любительском не хватает мужчин, приходится играть мужские роли, у меня прогон на носу, прости, что не предупредила.

– Это что-то из классики?

– Что ты несешь, дура? – передает собственные мысли девочке Довесок вслух.

– Классика, классика, – уверяет она, – театр одного актера, но в современной интерпретации. Придурок. Нет, это тоже, Уорен, не тебе.

– Может, и ты придурок, Уорен, но пока я этого не знаю, – злится Довесок.

– Ты читай мысли и помалкивай, – отвечают ее губы.

«Это очень современная интерпретация, судя по жаргону», – думает Уорен. Или что-то с ней не так? Но о нем явно забыли, поэтому она ругается сама с собой, и в запале разногласие перешло в препирания.

– Продолжим знакомство, – беспечно предлагает Соль, улыбнувшись.

Марисоль и Уорен не заметили, как к ним приблизился пожилой господин, и пока Марисоль, отойдя на пару шагов, говорила сама с собой, думала про себя и ожидала ответа, она услышала знакомый голос в стороне, где пожилой господин поравнялся с оставленным Уореном.

– Куда прешь, старый козел?

– Молодой человек! Как невежливо!

– Но это не я, – бледнея, ответил Уорен.

– Билетик на тот свет не заказать?

– Хам, – возмутился старик.

– До кассы дойдешь или препроводить?

– Заткнись, Довесок, – в голос разозлилась Марисоль и, когда ухажер дал стрекача, опустив голову, чуть слышно для всех присутствующих сказала: – Простите, не мой день.

И не поднимая головы, стараясь как можно незаметнее, покинула торговое помещение, так и не узнав, какие сладости она предпочитает. Сев в машину, они продолжали молчать. Довесок еще несколько минут читал все, что она о нем думает, а затем и сам высказался:

– Я-то знаю, что ты не легкомысленная и совсем не легкодоступная, но ты уже через полминуты предложила зайти к нему в гости этим вечером. Что можно подумать о такой девушке? И какая разница, что ты при этом думала, главное, что подумал он.

– А тебе откуда знать, что он подумал, ты теперь по совместительству и мысли других читаешь?

– Если я смог подумать, что он это мог подумать, то и он мог об этом подумать.

– Какая тонкая философия, вливать бы другим свои мысли в уста.

Далее они едут молча, Соль машинально ведет машину. Она обиженно припарковалась и позвонила Рихарду на мобильный. Рихард вчера по дороге домой поставил на номер Соль особую мелодию, чтобы не допустить ни одного стороннего звонка до себя и не пропустить ни одного ее звонка мимо. Он почти рывком схватил свой мобильник, но когда Соль заявила, что она готова приступить, но хотела бы поговорить с ним прежде на улице, он сказал, что они все могут обговорить в его кабинете. Соль сказала, что у них проблема и лучше ему спуститься и вначале узнать, в чем дело, но Рихард отключил мобильник. Соль поднялась на четвертый этаж, и встретивший у двери Рихард крепко ее приобнял, а затем Соль увидела, как он, пошатнувшись, стал садиться на пол. От сильного крика в ушах парализовало и сковало движения, но звуковой шок прошел быстро, хотя в голове продолжало гудеть еще некоторое время, он четко расслышал сказанное.