Текст книги "Я, он, она и другие, или Почти детективная история, полная загадок, всеобщей любви и моей глупости"

Если бы не ее невзрачная внешность и не хроническая способность постоянно связывать жизнь с какими-то отморозками, Маня вполне могла стать объектом для подражания миллионов заурядных женщин. С ее непонятным стремлением всегда быть с кем-то рядом, причем только официально, я бороться не могла. Это ее жизнь, ее комплексы и ее эго. А вот с улучшением внешности, а точнее в избавлении от мелких розовых прыщиков на широком лбу, я помочь могла. Я везла подруге еще один подарок. Редкий и, без сомнения, нужный каждой невесте. Крем для лица, изготовленный из спермы степных японских ежей. Эта баночка обошлась недешево, но я об этом не жалела. Пусть на этот раз Маня пойдет в загс красивой, с лицом, лишенным ненужных образований.

Остановившись передохнуть и поклевать усохшие ягоды малины на придорожном кусте, я вновь задумалась о своем недавнем похитителе. Интересно, чего он добивался? Повез куда-то, даже не спросив, куда и к кому, собственно говоря, я приехала. Наглец! А еще с такой благородной внешностью! Роман де Ниро! Честно говоря, пока я еще не поняла, что он всего-навсего самозванец, где-то в глубине души у меня шевельнулась зависть. Ненавижу это чувство, и все-таки оно шевельнулось. Этот тип мужчин всегда был мне по нраву. Среднего роста, крепкий, спортивный, без ненужного жира и раннего животика, с короткой стрижкой. Причем с чувством юмора, умением легко входить в контакт и производить хорошее впечатление. Да, производить впечатление он, безусловно, умеет. Правда, не лишен банальностей, но это можно было бы простить. Ну почему так всегда получается? Если на моем пути встречается кто-то достойный внимания и, возможно, более глубоко чувства, он обязательно или занят, или бандит? «Бе-бе-бе…, – сказала я сама себе, непроизвольно повторяя блеянье вчерашнего Маугли. – Бе-бе-бе, вот тебе и Ниро де. Но осиновский бандит умных нас не победит!». Я отправилась дальше. Кисловатые ягоды малины немного утолили жажду и помогли справиться со сладким привкусом во рту, оставшимся после поедания торта.

Идти долго мне не пришлось. Буквально шагов через тридцать после привала около меня остановился огромный камаз. Водитель его перегнулся к противоположной от себя двери кабины, открыл ее и весело крикнул:

– Подвести, туристка?

– Почему бы и нет? – ответила я и с воодушевлением полезла в кабину по высоченным ступеням, подтянув юбку и оставив поклажу на обочине.

Водитель понимающе кивнул, соскочил с подножки, как пушинку подхватил тяжеленную сумку с пакетом и поставил их рядом со мной на третье свободное сиденье.

Мне не впервые было ехать в такой большой машине. Проезжающие рядом или обгоняющие нас легковушки казались с высоты камазовской кабины детскими игрушками в парке культуры и отдыха.

– На станцию что ли? – спросил шофер. – Отдыхать приезжали?

– Можно сказать и так, – ответила я.

– К нам в Карамазов многие отдыхать приезжают, места тут красивые, богатые. Воздух чистый.

– Где, где вы сказали? В какой Карамазов?

– Как в какой? Районный центр. Так вы не оттуда? Неужели с коттеджного поселка идете? У них что, свободной машины не нашлось для такой красивой девушки? Я бы вас пешком на станцию не отпустил.

Я скромно потупила взгляд. Слова «красивая» и особенно «девушка» тронули меня почти до слез и вызвали симпатию к случайному попутчику. Нет, я не шла с коттеджного поселка. И даже не знаю, где он находится. А приехала сюда, скорее всего, в город под названием Карамазов. Только в таком месте могла проживать моя невезучая подружка.

– И чем же знаменит ваш Карамазов? – спросила я просто так, чтобы поддержать беседу.

– Да особо гордится нечем, но есть у нас санаторий большой для желудочных больных, там почти все жители работают. Источники целебные. Вода вкусная, класс! Я как-то в Питер ездил к брату, так тамошнюю воду даже в рот не мог взять, зубы чистил с трудом. А у нас чай можно пить без сахара, такая вода вкусная.

– Ну, чай с сахаром пить старая традиция, она уже себя изживает.

– Нет еще, не совсем изживает. Хотя такое чувство порой бывает. Пьешь в гостях чай иногда и противно как-то: и чай сладкий, и торт сладкий… Так… Что у нас еще есть? Комбинат есть кондитерский, булочки пекут разные, пряники, пирожные. Очень вкусные, долго не сохнут. Отдыхающие с собой коробками увозят. Мебельный цех есть, да много чего… Вот еще у нас Собор православный высокий, старинный. Недавно реставрировали. Кино приезжали снимать, красиво. Колокола по утрам звенят на всю округу. Это к добру. Земля здесь у нас намоленная, ничего плохого никогда не случается.

– Так уж и не случается? А как с криминалом? Похищение людей, грабежи, изнасилования?

– Тут будьте спокойны. Все друг друга знают. Вот я как вас увидел, сразу понял, что вы не наша, не карамазовская. И так все. Никогда не проедут мимо приезжего, всегда помогут, подвезут, и денег не возьмут. Так что вы сумочку-то свою не теребите, платить не надо. А вы к кому приезжали-то?

– К подруге приезжала, Маней ее зовут.

– Маня? Маня… Нет, не знаю никого с таким именем. А где работает?

– Она в декрете, – соврала я. – Пока не работает, с ребенком сидит маленьким.

– Может, из новеньких кто… Медсестра или докторша? Их много каждый год приезжает.

Я уклончиво пожала плечами. Понимай, как хочешь: может, медсестра, а может, нет. А что я могла сказать? На деревню к дедушке приехала?

Мы поравнялись со зданием осиновского вокзала. Шофер остановил камаз у самой автобусной остановки и помог стащить вещи.

– Ну что, – сказал он, потирая руки. – Счастливого пути, туристка. Приезжайте еще. Нам тут такие красивые нужны, замуж быстро выйдете.

– А с чего вы решили, что я не замужем? – почему-то обиделась я.

– А то не видно? Вон у вас маникюр какой и кофточка смешная. Сразу понятно.

Назвать пиджачок от Шанель смешной кофточкой? Это уже слишком. Я сухо поблагодарила шофера за доставку, поджала губы и, подхватив сумку с пакетом, направилась к зданию вокзала. Несмотря на ранний час, на вокзале уже были люди, видимо, отдыхающие карамазовского санатория. Внимания на меня никто не обратил. В небольшом кирпичном туалете я вымыла руки под старорежимным рукомойником с качающимся в центре небольшого бачка штырем и вытерла руки чистым, но уже немного смятым и влажным полотенцем. К сожалению, до меня кто-то им уже воспользовался. Но, честно говоря, ничего другого я и не ожидала.

В прохладном зале ожидания было чисто, влажные полы свидетельствовали о недавней уборке. Я прошла в небольшое помещение, на двери которого висела табличка с надписью «буфет». В буфете стоял запах как в детском саду или в школьной столовой: пахло кофе с молоком и манной кашей. На витрине в плетеных соломенных вазочках красовались, выложенные горкой, разнообразные булочки, коржики и пирожки. Сдобная выпечка всегда была моей слабостью. Но только сдобная.

– У вас булочки не очень черствые? – спросила я у краснощекой, пышущей здоровьем буфетчицы.

– Ночной выпечки, – ответила та, окидывая меня осуждающим взглядом.

Я с сомнением осмотрела витрину и выбрала небольшую булочку с повидлом. По крайней мере, повидло не творог, и даже просроченное отравления не вызовет. Буфетчица подала булочку в бумажной салфетке и зачерпнула граненым стаканом кофе с молоком прямо из полного дымящегося эмалированного ведра. Удрученно вздохнув, я отошла к одному из столиков и присела. Кофе на удивление оказался неплохим, вкусом и запахом навеявшим воспоминания давно ушедших лет. А вот булочка… Она была восхитительной! Горячей, пышной, ароматной и необыкновенно вкусной. Проглотив ее почти моментально, я вновь подошла к буфетной стойке и попросила еще булочек: с изюмом, творогом и курагой. Буфетчица понимающе закивала головой и на этот раз уважительно уложила заказ на тарелку. Эта выпечка тоже была бесподобной. Свежайшей и потрясающе вкусной. Я с удовольствием купила бы еще пакетик сдобы про запас, но почему-то постеснялась. Ладно, думаю, на этом вокзале мне еще придется побывать. Уж в дорогу я точно наберу полный пакет.

Вернувшись в зал ожидания, я нашла глазами кабинет дежурного по станции и направилась к нему. Поздоровавшись с сидящим за столом человеком в железнодорожной форме, спросила:

– Можно узнать, не оставляли ли мне какую-нибудь информацию. Меня должны были встретить вчера, но почему-то не встретили. Видимо, мы разминулись. Может, кто-нибудь звонил или спрашивал? Я приехала вчера вечером московским поездом.

– Ваша фамилия Старикова? – дежурный поднял со стола какую-то бумажку.

– Да, – обрадовалась я. Значит, меня все-таки искали. – Александра Старикова.

Дежурный надел очки, внимательно несколько раз перечитал что-то на бумажке и протянул ее мне:

– Тут вас просили позвонить по этому телефону. Можете позвонить отсюда, если хотите.

– Нет, спасибо не надо. У меня роуминг.

Удивленный взгляд дежурного сказал все. Этого слова он явно никогда не слышал. Я вышла из здания вокзала, села на одну из скамеек на перроне, вытащила из сумочки мобильник и набрала длинный номер.

– Да, – тут же услышала я голос подруги. – Слушаю.

Никакого волнения или нетерпения в нем не наблюдалось. Полное спокойствие и невозмутимость. В этом вся Маня.

– Маняша, это я. Привет из столицы.

– Алечка, как хорошо, что ты позвонила, – неплохо для начала. Ни «где ты была», ни «как ты провела ночь»! Просто «хорошо, что позвонила». Нормально. – Ты откуда звонишь?

Еще одна новость! Мне так и хотелось ответить как тот мальчишка в лесу: от верблюда!

– С вокзала, естественно, – пересилив желание, ответила я вежливо и спокойно. – Сижу на перронной лавочке, рассматриваю местные достопримечательности.

– Пожалуйста, сиди и не двигайся с места, – попросила подруга. – Я скоро приеду за тобой. Это недалеко. Минут пятнадцать еще можешь посидеть, только никого не охмуряй. Я тебя знаю…

Ого, Манечка шутит! Медведь в лесу сдох. Ну что ж, еще пятнадцать минут выдержу легко. Я перетащила вещи к другой скамейке, откуда лучше просматривалась автобусная остановка, с удовольствием вытянула ноги и подставила лицо последнему августовскому солнцу. Легкий загар никогда не повредит.

Учитывая информацию, полученную от водителя камаза, Маня могла работать только на кондитерском комбинате. Я отлично представляла ее полное, раскрасневшееся от жара лицо, голову, до бровей покрытую марлевой косынкой, и окончательно расплывшуюся бесформенную фигуру в белом халате…

К автобусной остановке плавно подкатил переполненный автобус. Я выпрямила спину и принялась внимательно осматривать выходящих из него пассажиров. Узнаю ее или не узнаю? Несколько раз мне казалось, что в очередной полной женщине, неуклюже спускающейся со ступенек, я вижу Манины черты. Но, покинув автобус, женщина бежала к зданию вокзала, торопясь, скорее всего, на электричку. Автобус почти опустел, но подруги все не было видно.

– Привет, Алечка, – вдруг раздалось над самым моим ухом. Как я могла ее пропустить, ведь так внимательно смотрела? Вот уж поистине, теряю форму просто на глазах. – Ты совсем не изменилась. Такая же красивая. Очень. Просто очень!

***

Я подняла глаза и второй раз за текущие сутки оказалась в полном нокауте. Этого я ожидала меньше всего на свете. Передо мной стояла высокая моложавая женщина в модном костюме, безупречным макияжем и абсолютно чистым лицом, без одного прыщика. Без одного! Степные японские ежи зря сдавали сперму на косметологические цели, а не использовали ее по прямому назначению. Конечно, широкое лицо никуда деться не могло, но стильная стрижка так удачно закрывала выступающие скулы и крепкие щеки, что они совершенно не бросались в глаза. Облом, самый настоящий облом! По сравнению со стоящим передо мной совершенством пиджачок от Шанель действительно просто смешная кофточка. И самое главное. Ни одного признака бессонной ночи: темных кругов под глазами, мелких морщин над переносицей, потрескавшихся губ…

– Мань, это ты? – я даже не могла толком улыбнуться. Шоковое состояние поглотило меня полностью. – Боже, это ты? Как же… Как же… мы давно не виделись, – выдавила я из себя наконец.

А Манечка уже прижимала меня к полной груди, которая, вероятно, тоже не стала меньше, но потрясающий крой костюма и легкий шарф, обернутый несколько раз вокруг шеи и даже плеч, визуально уменьшали ее размеры и делали фигуру необыкновенно стройной.

– Да, ты изменилась, подружка, – я все-таки постаралась прийти в себя. – Но хороша, поверь, хороша беспредельно. Полный восторг! Как тебе это удалось с твоими переездами, мужьями и проблемами? Ты должна мне все-все рассказать. Это ваша Осиновка творит чудеса, или ты сюда уже приехала такой королевной?

– Все, все потом, позже. Ты мне тоже должна многое рассказать, где болталась всю ночь, что делала и с кем спала, – Манечка рассмеялась. Боже святой! Она шутит, смеется! Что делается на свете…

Мы еще раз обнялись, расцеловались и уже без смущения рассмотрели друг дружку повнимательнее. Надеюсь, мой внешний вид тоже не разочаровал Маню. Хотя после всего увиденного в этом я не была уже абсолютно уверенной. Подруга подхватила мою сумку, я взяла пакет с одеялом, и мы пошли куда-то в сторону от автобусной остановки. Я не стала спрашивать, куда мы идем: она же местная, если идет, значит, знает пути покороче. Пересекая привокзальную площадь и обходя спешащих пассажиров, которых становилось все больше, мы продвигались, как я понимала, к автомобильной стоянке.

– Ты не очень переживала, что я пропала? – спросила я, едва поспевая за Маней.

– Ну что ты, Аленька? – подруга стала серьезной и внимательной, как в юности. – Я же прекрасно знаю, что ты нигде не пропадешь. Мой, правда, дергался, порывался тебя искать, он чуть-чуть не успел к приходу поезда и чувствовал себя виноватым. Но я ему сказала: не дергайся, дорогой! Але не привыкать проводить ночи под открытым небом, она к этому привыкла. Она уже много лет работает практически на улице, вылавливая подгулявших мужчин у ресторанов и баров.

– Как?! Ты так и сказала? – кровь бросилась мне в лицо. – Что же он подумает?

– Ничего плохого, не бойся. Он подумает так, как я разрешу. Нет, я не волновалась. Надеюсь, ты сама расскажешь, где была ночью. Если захочешь, конечно. Но я очень, очень рада, что ты приехала. И дело даже не в свадьбе. Просто мне необходима твоя помощь. Уж извини, что я сразу об этом сказала. Дело очень серьезное.

Мы подошли к стоянке и остановились у белого «мерседеса». Маня поставила сумку на землю и открыла багажник. Я сейчас умру. Маня и «мерседес»! Белый! Все мое существо просто взрывалось от бесчисленных вопросов: в какую передрягу попала подруга, владелица такой крутой машины, если даже мое ночное отсутствие не показалось ей чем-то из ряда вон выходящим? В чем должна заключаться моя помощь? Где и кем она работает и работает ли вообще? Какая смертельная опасность грозит ей или ее будущему мужу? Что за бандиты разъезжают по дорогам ночной Осиновки, и почему ее никто не знает в этом захолустье? Вопросов было так много, что я решилась и задала самый главный:

– Манечка, но что, что ты сделала с лицом? Это же что-то невообразимо бесподобное? Новый крем или специальная диета?

– Ни то, ни другое, – Маня двумя руками затаскивала сумку в багажник. – Просто у нас в Осиновке есть чудесный родник. Там вода уникальная. Около него даже Собор построили лет двести назад, мы в нем еще побываем. А за водой со всей области приезжают. После нее никакие кремы или мази не нужны. Говоришь, эффект на лицо и на лице? – она рассмеялась.

Нет, видимо, я поторопилась с вопросом. Мне нужно было спросить, что ты, дорогая, сделала с самой собой? Курс сеансов психотерапевта, кодирование, внедрение электронного чипа по изменению внутреннего состояния, пересадка мозга, наконец? Но невозможно же так измениться просто так: от жизни, от трех неудавшихся браков, от нашей небезупречной экологии и модифицированных продуктов?

– О, у тебя с собой даже постельные принадлежности, – Маня укладывала в багажник объемный пакет. – Я же говорила моему, что зря волнуется.

– Это для тебя. Свадебный подарок, – пробубнила я. – Был еще импортный торт, но я его съела ночью. Такой вкусный, все пальчики облизала…

Я злорадствовала. Ты не волновалась за жизнь лучшей подруги, так вот: торта ты не получишь!

– И правильно сделала, что съела, – не уловив иронии, честно ответила Маня. – Наверняка бы испортился. Мои все равно ничего импортного в рот не берут. Разбаловала я их своей выпечкой. Ты же помнишь, надеюсь, мои пирожки и булочки?

Мне стало стыдно за злорадство.

– Конечно, помню. Разве это можно забыть? Так ты по-прежнему вся в домашних заботах – и готовишь, и шьешь…

– Это моя беда или счастье, не знаю, – Маня снова стала серьезной. – Я ужасно себя чувствую, если о ком-то не забочусь. А спокойна только тогда, когда вижу, как человек ест. Если его рот занят моим пирожком, человек просто не может быть несчастным. Ты понимаешь меня?

– Еще бы… А как с шитьем? Неужели костюм тоже сама сшила? – я оценивающе осмотрела Маню со всех сторон. – Отличная работа, не подкопаешься.

– Да что ты! Такая роскошь, как шитье, мне сейчас только снится. Готовый костюм, купила весной во Франции. Мой меня возил в ознакомительную поездку. Ну, в том плане, чтобы лучше познакомиться друг с другом перед свадьбой. А сама я уже год ничего не шью. Честно говоря, не знаю пока, куда машинку поставить. Для нее же место нужно специальное, чтобы света было достаточно, чтоб никому не мешала… В общем, пока не знаю, куда ее приткнуть. То в один угол поставлю, то в другой…

Я в очередной раз с грустью представила себе Манино временное жилище. Уж если машинку негде поставить… Да ладно, я сильно ее не стесню. Хорошо, сразу не сказала, что приехала на целый месяц. Поживу пару дней до свадьбы и отчалю. Да еще помогу, если сумею. Что там у нее стряслось?

Мы разговаривали, стоя у открытого багажника, пока неожиданно Маня не посмотрела вокруг:

– А что же мы время теряем? Водителя-то у меня уже нет, – она хлопнула себя по лбу. – Никак не могу привыкнуть, что приходится водить самой. Знаешь, в Томске у меня был простой жигуленок, но я там вообще пешком не ходила, работы было много. А к этой громадине никак не могу привыкнуть. Даже знакомых просила меня возить первое время. Ни развернуться не могла, ни припарковаться. Сейчас немного привыкла. Ну что, поехали. Скорости не боишься?

Где-то я недавно уже слышала эту фразу… Фирменный осиновский стиль? Нет, я ничего не боюсь. Особенно после пережитого прошлой ночью и увиденного нынешним утром. Маня села за руль, прямо в машине переодела туфли, сменив шпильки на легкие мокасины, и мы поехали. За рулем Маня вновь стала сосредоточенно серьезной. Выехав на дорогу, мы развернулись, и машина понеслась в сторону моей ночевки. Вероятно, это была дорога к тому самому Карамазову, о котором уже поведал мне водитель камаза. Я по-прежнему разрывалась от множества вопросов, на которые пока не получила даже приблизительных ответов.

Как такое могло случиться? Как Манечка, когда-то с трудом сводившая концы с концами, стала обладательницей не только настоящего французского костюма, но и белоснежного «мерседеса»? Что за чудотворная вода в карамазовском источнике, бесследно уничтожающая прыщики на лице? Кем является, в конце концов, ее новый избранник? Олигархом, наследным принцем, продавцом арбузов или рэкетиром? Откуда взялись у Мани такая уверенность, утонченность манер и легкость походки?..

Не переставая следить за дорогой, все более и более удивляясь, краем уха я слушала рассказы Мани о ее жизненных перипетиях. Подруга долго и спокойно рассказывала о первом муже. «Несчастный, он так страдает. С официанткой так и не ужился. Женился вторично на одной женщине, она неплохая, но он и ее оставил. Теперь и она страдает. Бедный, сам не знает, чего хочет…». После небольшой паузы Маня взглянула на меня и спросила:

– А ты по-прежнему одна? Что за проблемы?

– Манечка, подружка, у меня все отлично, – проговорила я, словно оправдываясь. – Все хорошо. Просто насмотрелась на мужиков. Все гуляют направо и налево, не хочется быть обманутой. А так я сама по себе, как кошка. Хочу – работаю, хочу – отдыхаю, а хочу – к подруге на свадьбу еду. Неужели ты сама этого не поняла, ведь уже столько раз прокалывалась. Какой по счету у тебя этот брак? Четвертый?

Маня немного помолчала.

– Да, кажется, четвертый. Но сейчас мне кажется, что первый. И, надеюсь, последний. Да и прокалывалась я, как ты говоришь, не так много. Только один раз с первым мужем. А все остальное у меня было абсолютно сознательно и добровольно.

– Ты добровольно шла на брак, зная, что ему предшествует развод? Сомневаюсь, – непроизвольно я ощутила в своем голосе оттенок иронии и даже ехидства. – А как же Сергей? Помнишь его? С ним у тебя ведь тоже не получилось?

– Сергей? – Маня задумалась ненадолго. – Это отдельная история. Но и тут я не прокололась. Я все знала с самого начала, да и ты видела, какой он. Чего уж тут говорить…

У меня предательски дернулась щека. Так она все видела?! Тогда, на диване и после, в прихожей, когда он уходил? Мне стало стыдно.

– Мань, у тебя есть сигареты? – мне почему-то ужасно захотелось покурить.

– Что за новости, ты же никогда не курила? – Маня даже убавила скорость от удивления. – Нет, к сожалению. Мой этого не одобряет, а я стараюсь на конфликт не идти. Хотя сейчас бы и я покурила. Причем с удовольствием.

– Останови машину, – попросила я. – У меня в сумке кое-что есть на черный день.

– Отлично. Только надо куда-нибудь спрятать машину, пока будем дымить в кустах. Меня тут все знают. Каждая собака, как говорится. Не хочу, чтобы языками трепали. К тому же мой очень принципиальный. Ругать не будет, но обидится. Ты знаешь, ему многое пришлось пережить в жизни. И хорошего, и плохого. Но больше плохого. Но сейчас он очень изменился. Крестился недавно. У него лучший друг – священник. Кстати, он и будет нас венчать.

– Маня, останови машину, – от ее новостей мне становилось все более и более не по себе. – Хочу курить!

– Вон, смотри, заброшенный пост гаи у перекрестка, – сказала Маня, а я увидела впереди свой Хилтон на курьих ножках. – Мы сейчас машинку за него припаркуем, и нас никто не заметит.

…Мы удобно сидели на невысоком пригорке, скрытые от дороги пышными кустами, и курили длинные тонкие сигареты. Они были наилегчайшими, но с непривычки обе поначалу закашлялись. Беседуя, мы наблюдали за оживленным утренним шоссе. Маня, как в юности, повязала на голову шелковую косынку, аккуратно прикрыв волосы. Нет, кое-что от бывшей подруги все-таки я узнавала в этой осиновской незнакомке.

– Ты сказала, что тебя все знают, а вот я случайно столкнулась с двумя местными жителями этой ночью, – я умышленно не стала упоминать ни о де Ниро, ни о водителе камаза, – так они даже не слышали твоего имени.

– Не может быть, – Маня даже оторопела. – Может, кто-то из новеньких? Я тут уже три года, почти старожил.

– То же самое один из них говорил о тебе. Может, она из новеньких? – мы рассмеялись.

– Кстати, а как ты спрашивала? Ты же фамилии моей последней не знаешь и адреса?

– А за это тебе отдельное большое спасибо. Приезжай, подружка, туда, не знаю куда… Как спрашивала, как спрашивала… Спрашивала, где живет моя любимая подруга Маня.

– Ну, конечно, – Манечка облегченно вздохнула. – Кроме тебя меня так никто не называет. Даже мой. Ты что, забыла, ведь это было нашей девичьей секретной шуткой? Ты меня называла Маней, а я тебя Алей. Мы еще играли в детективов и посылали друг другу телеграммы, подписанные этими именами, чтобы никто не догадался, от кого они.

– А как тебя здесь, в Осиновке называют?

– Да как? Как в паспорте написано – Марьяной Серафимовной. Уж это ты, надеюсь, помнишь?

Мы снова рассмеялись. «Черт, – подумала я. – Может, зря я обидела этого де Ниро?». Мысль о том, что Маню могут знать совершенно под другим именем, почему-то не приходила в мою голову раньше. Я решила не рассказывать Манечке о ночном приключении, тем более, что приключения-то собственно и не получилось. Все обошлось.

– Так что там у тебя произошло с остальными мужьями? – спросила я. – Давай, рассказывай, раз сама начала. Как ты с ними не прокалывалась?

…Рассказ Манечки был не менее удивительным, чем и ее неожиданное преображение. Направившись после развода, как и планировала, поближе к родителям и друзьям, она купила билеты на поезд, чтобы показать детям огромную страну, и поехала. В купе познакомилась с пожилой интеллигентной дамой из Новосибирска. За долгое время пути они успели сблизиться и даже подружиться. И эта дама уговорила Манечку изменить маршрут и остановиться у нее дома. «Работы полно, одиноких порядочных мужчин – море, устроишься, новую семью заведешь. Все наладится». Маню особенно ничто не связывало с исторической родиной, и она согласилась. Поселилась с детьми на даче новой знакомой, а потом познакомилась с ее единственным сыном, молодым математиком, подающим большие надежды и работающим в Академгородке. Через какое-то время, благодаря стараниям пожилой попутчицы, у Мани возникли нежные, почти материнские чувства к ее сыну, витающему в мире формул и логарифмов и совершенно не приспособленному к быту. Он и стал ее вторым мужем.

Манечка приложила немало усилий, чтобы оградить молодого ученого от повседневных забот. Помогла защитить ему кандидатскую диссертацию и подготовить докторскую. Неплохо зная немецкий, она делала мужу сложные переводы из специальных изданий. Правда, уже переведенные тексты, казались ей более непонятными, чем китайские иероглифы, так как изобиловали сложными математическими терминами, понятиями и доказательствами. Однако, умненький муж, таких обычно называют «ботаниками», все в них прекрасно понимал и был безмерно благодарен Мане. Когда за три года совместной жизни муж защитил докторскую и стал одним из самых молодых профессоров в стране, добросердечная заботливая Манечка поняла, что свою задачу она выполнила полностью. Дальше Виталик (так звали второго мужа) мог двигаться по жизни и самостоятельно. Маня, желая пристроить мужа получше и найти ему достойные «вторые руки», сама присмотрела для него молодую аспирантку, также витавшую в темных облаках формул, и соединила их математические души. Никто ни на кого не был в обиде. Оформив развод и распрощавшись с людьми, ставшими ей родными, Маня села на поезд и продолжила прерванное возвращение на родину.

…Уже подъезжая к Томску, проводница подсадила к ней в купе безбилетного пассажира, «зайца». Через пару часов общения с ним Маня поняла, что перед нею классический образец неудачника, отчаявшегося в жизни, потерявшего ее смысл и вяло плывущего по течению. Ее искренне встревожило депрессивное состояние добродушного и даже несколько наивного человека, не имеющего ни семьи, ни детей, ни толковой работы. Решение было принято почти мгновенно. В Томске они сошли вместе: Иван (тот самый «заяц»), Маня и ее двое детей. Вместе они прожили несколько лет. Жили в одной комнате двухкомнатной квартиры. Вторую комнату занимал друг Ивана, такой же наивный, потерявший во время перестройки почву под ногами, неустроенный, пьющий одинокий бухгалтер. Алик. Взяв шефство и над ним, Маня организовала небольшое ателье по изготовлению верхней женской одежды. Сосед Алик занимал в ее небольшом, но процветающем предприятии должность бухгалтера; Иван, ставший к тому времени третьим законным супругом, работал водителем, развозя заказы и сопровождая Маню на встречи, переговоры и склады. Все развивалось благополучно и планомерно. Никаких проколов, измен или разводов.

Третий муж Манечки трагически погиб в нелепой автомобильной аварии. Подруга поплакала на поминках, затем собралась, взяла себя в руки, приватизировала комнату и подарила ее другу-бухгалтеру. Прощаясь на вокзале, Алик плакал навзрыд на широкой Маниной груди. Почва снова уходила у него из-под ног.

…У меня страшно кружилась голова. То ли от третьей подряд сигареты, то ли от невероятных рассказов подруги. Я совершенно не понимала, чем конкретно могу помочь Манечке с ее деловой хваткой и умением самой помогать всем вокруг. По сравнению с ней Чип и Дейл, спешащие на помощь, просто беспомощные кутята.

– Маня, – сказала я, когда она закончила рассказ о третьем муже. – Маня, ты не Маня. Как были мы наивны и слепы в юности, давая друг другу смешные имена. Ты – мать Тереза. Да, именно так. Ты настоящая мать Тереза!

– Да что ты, – отмахнулась подруга, вмиг став серьезной как двадцать лет назад. – Разве можно сравнивать? Она – святая, целым народам помогала, а я только и смогла одного Виталика в люди вывести. А Ваню вот не уберегла. Но меня греет одно: он ушел счастливым. При жене, работе, зарплате… А ведь могло окончиться все гораздо раньше и хуже.

Мы немного помолчали. Уезжать с перекрестка почему-то не хотелось. Меня так и подмывало рассказать Мане про ночлег в домике на курьих ножках. Узнав о ее бурлящей и стремительно меняющейся, как горная река, жизни, в моей душе все-таки возродилась обида. Вот ведь всем помогала, каких-то ботаников и полубомжей спасала, а тут лучшая подруга пропала – ночью, в незнакомой местности, в короткой юбке… И она еще «своему» говорит: «не дергайся, выкарабкается…». Да, Маня все же загадка. Хотя у меня с моей работой таких загадок просто не должно было быть. Форму теряю катастрофически. Но с другой стороны – от таких новостей у любого крышу бы снесло.

Наконец Маня сняла косынку, мы сели в «мерс» и продолжили путь. Мне по-прежнему не терпелось узнать о четвертом выборе подруги.

– Он строитель, – коротко ответила Маня. Ну, просто как в тех школьных тетрадках. Миллион ненужных слов и только два с конкретной информацией. – Строитель. Все увидишь сама и, надеюсь, поймешь. Это чудо, что мы встретили друг друга, у нас безумно много общего.

Серьезный тон, даже малейшего намека на шутку. Надеюсь, что пойму. Но если все так замечательно, какая от меня-то польза? Может, что-нибудь с детьми?

– Как дети? – осторожно спросила я.

– С ними все в порядке, – оживилась подруга, не сводя внимательного взгляда с дороги. – Сын уже студент второго курса. Он у меня спортсмен, футболист. Сейчас на сборах с командой. Дочка учится в школе, выпускной класс. Сейчас в Болгарии отдыхает. Должна приехать к началу занятий. С ними все в порядке, спасибо.

Спасибо за что? За вопрос, за приезд или за волнение?

– С одеялом ты отлично придумала, – Маня повернула вправо и съехала на грунтовую дорогу. – Всегда пригодится. Особенно сейчас, когда полно гостей.

Так, значит, кроме меня Маня принимает еще кого-то… Интересно, кого?