Текст книги "За фасадом того сада. Историческая повесть"

Подделка

«Капля камень точит» и в неприступной крепости лазейка отыскалась. Правда, не в ИнТурист, а в ИнТурБюро, которое тоже обслуживало иностранцев, только по международной профсоюзной линии. Оставалось идти туда со всеми документами и писать заявление. Далее следовала недельная проверка через Большой Дом (Литейный проспект 4 – ленинградское отделение КГБ) и должность гида-переводчика у тебя в кармане. Вот только с документами-то у Лены не все в порядке. Трудовая имеется, там она числилась лаборанткой пединститута, только уже давно уволенной. С такой трудовой никакой новой работы, кроме как через суд по статье за тунеядство не светит. Что делать?

Лена проблемы свои решала одинаково – напилась быстро и вырубилась, закончив истерические завывания уже к полуночи. Берте никто не мешал – она колдовала над злосчастной трудовой книжкой до утра. Тут либо пан, либо пропал, но Берта понадеялась, что и в КГБ живые люди сидят и вряд ли чем отличаются от остальных, чтобы каждую трудовую на просвет проверять. Это ж не нынешняя компьютеризация всех процессов. Если что – возьмет Берта вину на себя, сядет за подделку на пять лет и что? Художники везде нужны, кто-то и там «СЛАВА КПСС!» по всем заборам кисточкой выводит.

Настоящий художник, за что ни возьмется… Печати и штампы с еще двумя записями о приеме и увольнении по собственному желанию из библиотеки банно-прачечного комбината, должны были убедить вышестоящие инстанции о безупречной лояльности проверяемого субъекта.

Оставалось только заполнить анкету. А в анкете графа про родителей. А отец у Лены судим… Лена опять в истерику, а Берта ей и говорит:

– В графе отец пиши – умер.

– Как умер, когда он живой где-то шастает!

– Откуда ты знаешь? Он же с вами не живет! Если что, сошлись, типа, мама так сказала. Это же нормально! Сколько мам на детские вопросы «Кто папа, где папа?» так выкручиваются.

Взлет и падение

В общем, написали заявление, заполнили анкету, отнесли документы – ждут. Всю неделю Лена ни капли в рот, сидит на телефоне. Наконец дождались – приняли.

Мечта у Лены сбылась, пьянки сократились, но не на долго. Сначала в рабочее время она не пила. Но финны в Ленинград, в основном, не на обзор исторических красот приезжали. Наши цены на спиртное, против их сухого закона завлекали могучих лесорубов Суоми преимущественно Столичной водкой. И вот уже Леночка с сухого вина переходит на более крепкие напитки. А там, при очередной пьяной агрессии, посреди фойе центрального входа гостиницы Гавань затевается скандал с мордобоем и Лена с треском вылетает с работы.

Насколько же крепка и терпелива Бертина любовь? Настолько, что нянькаясь с вечно пьяной подругой, ей пришлось уйти из мастерской управления культуры, расположенной в Петропавловской крепости, в художники наглядной агитации Синявинской птицефабрики, черти-где за городом. Еще неизвестно до какого бы дна пришлось опускаться Берте вслед за своей любимой, но дело кончилось тем, что Лена в очередной бредовой горячке разбила Берте голову о батарею парового отопления.

В больнице Берта провалялась долго, а когда вышла, то у Лены была уже другая подруга. Ну и слава Богу.

Туська

Кому приглянется

Жила была девочка, все ее любили. Звали девочку Наташенька, Натусенька, Тусенька.

Девочке не было и десяти лет, когда умерла мама. Дела житейские, отец женился снова. Женился на молодой красавице, которая для его дочери оказалась сущей мегерой. Злобная красотка патологически ревновала супруга к ребенку. Своих детей она рожать не собиралась, решила посвятить жизнь мужу, талантливому историку и искусствоведу. Все ему, все только для него и чтобы не отвлекался ни на какие бытовые проблемы.

Основной бытовой проблемой была его дочурка, которая имела наглость расти и путаться под ногами. Вот так и стала в родном доме никому не нужная Туська.

Человек, существо теплокровное, ему без любви никак нельзя. Если нет любви дома – пойдет искать на сторону. А там уж кому приглянется. Приглянулась Туська ростовскому гастролеру Рафику – щипачу, вору-карманнику. Тот ее ремеслу своему обучил и на иглу подсадил для пущей верности.

Первая ходка

Ремесло щипача ювелирное, такого чутья требует, что без дозы на дело идти никак нельзя. А под дозой и руки не трясутся, и добычу спинным мозгом чуешь. Так и работали в паре, пока не попались. И попались-то потому, что вовремя дозой не запаслись, и пришлось чистыми на дело выходить.

За время суда Туськин папаша аж поседел. Во где позорище!

Так Туська впервой загремела за решетку. Сидела от родного дома недалеко, прямо в Питере, на Арсенальной 11, но без обогреву (без передач и свиданий). Видать сильно на нее папаша обиделся. Девушка она была крепкая, постоять за себя всегда готова, на дешевку неподкупна, так что тамошние лесбухи потоптались вокруг, да и отстали. Туська не фраерилась, на работу ходила исправно, норму выполняла, начальству не перечила, потому сидела недолго и по УДО (условно досрочное освобождение) вышла.

Вера

Выпустили Туську весной. В родной дом она даже и не думала соваться. И то верно – папка с мачехой ее выписали и забыли, как звать. Рафик исчез куда-то. В милиции, по месту, где она отмечалась, дали направление на фабрику с общежитием. Работа пустяковая, мешки строчить. Вот там Туська свою настоящую любовь и встретила.

Щупленькая доходяга Вера была из детдомовских. Туська взяла ее под покровительство. Вдвоем уже теплее. Зарплаты швей-мотористок на той фабрике смехотворные, нормы запредельные, но пока Туська под надзором была, она на дело не ходила и наркоту не принимала. Она Веру учила, готовила. Заливала ей про воровскую романтику. А Вера только в рот любимой и смотрела. Для Веры Туська единый свет в окне.

Срок надзора кончился и Туська пошла с Верой на дело. Туська не Рафик, она подругу берегла, на иглу не сажала – сама кололась. И «работала» Туська сама, скидывая добычу Вере так, что та даже и не замечала. Все шло как по маслу. Первой в трамвай заходила Туська и начинала «работать», на следующей остановке заскакивала Вера, проезжала остановку и выскакивала уже груженая Туськиной добычей. Туська выходила через три остановки. Встречались дома. Жили теперь не в общежитии, снимали квартиру на Ржевке-Пороховые. «Работали» в центре, на линии из дома до центра – ни-ког-да. Трудовые книжки через Гишпанца пристроили, числились в каком-то ТрудПроме окномойщицами и жили себе, как умели.

Вторая ходка

Зима в том году наступила суровая, морозы аж под сорок градусов. Можно было бы и дома посидеть в такую-то погоду. Опять же Вера прихворнула. Нет, потащили черти Туську на промысел одну. Народ с морозу окоченевший, ничего не чувствует. Туська аж три рейса «обслужила». Домой приехала довольная. На следующий день снова пошла и опять все удачно сложилось. А на третий попалась. Не поленились опера – выследили девчонку по такому морозу. Ай, молодцы!

Вторая ходка уже рецидив. Следователь Туську мурыжит, ее без дозы ломает, но она только зубами скрежещет.

– На чем взял, на том и сажай.

И посадили Туську. Только теперь этапом на Петрозаводскую зону и УДО ей уже не светит. А дома Вера передачи шлет регулярно, письма пишет якобы от Вовы, помятуя что не Туська первой их прочтет. А вот свиданий им не положено, поскольку не родственники и баста.

Отмотала она срок от звонка до звонка, едет домой и думает: «А вдруг не дождалась ее Вера? Посылки, письма одно, а вот в одиночестве столько лет…»

Дожидалась ее Вера в общаге бумажной фабрики имени Володарского. Она, без Туськи туда на работу прессовщицей устроилась, не по деньгам ей без Туськи квартиру снимать.

Дождалась ее Вера и говорит:

– Давай, как все, на работу ходить, чтобы больше в тюрьму не попадать.

– Эх, Верунчик! Муторное это дело на работу ходить. Не мое призвание!

Ну, что же? Снова сняли квартиру, трудовые книжки через Гишпанца пристроили и опять за дело принялись. Аккуратно работали, на гастроли то в Москву, то в Свердловск, то в Кисловодск выезжали.

Мертвый сезон

Три года никаких проблем. А тут опять такая зима грянула. Вера ей и говорит:

– Поехали в Одессу на мертвый сезон. Все не так холодно. Покрутимся там, пока здесь морозы.

– Ладно – отвечает ей Туська – сейчас только за билетами съезжу.

И поехала, и попалась. Дурацкая привычка, не утерпела, прямо в очереди, в кассе за билетами, одну даму ощипывать начала. Уж больно дама та жирно упакована – соблазнилась.

И снова Туська на зону загремела, и ждала ее Вера, как и в прошлый раз. Ждала и не дождалась. Умерла за три месяца до Туськиного освобождения от острой сердечной недостаточности.

Больше Туська судьбу не испытывала. Всю оставшуюся жизнь строчит на машинке в швейном цеху мебельной фабрики. Живет одна. Другой такой, как Вера больше не встретила. Довелось ей как-то оказаться в компании, где чудила без баяна вечно пьяная блондинка Лена. Говорят, они даже весь вечер улыбались друг другу. Но, когда Лена к Туське конкретно подкатила, та при всех ее отшила. Лена тогда очень оскорбилась, потребовала объяснений…

– Зэчка рыжая! Не много ли ты на себя берешь?

– Достаточно! Не за тем я с иглы сорвалась, чтобы ради первой встречной блондинки на стакан упасть и польку-тыкалку с ней выплясывать. Может ты тут для кого и королева, да я не из вашего королевства!

Потом ее на Невском случайно Рафик встретил. Зашли в ближайшую закусочную, посидели, повспоминали за Туськин счет. Рафик на очередной зоне правую руку выше локтя потерял, а на левой без пальцев остался. Говорит, на лесоповале отморозил. У Рафика инвалидность, он в интернате для престарелых и убогих свой век доживает.

Папка Туськин стал знаменитым на весь мир академиком и рассказывает, что его первая жена умерла, а дочь погибла при, какой-то там, аварии и больше у него детей нет, одно утешение в старости – нынешняя супруга и соратница.

Шуня

Вундеркинд

От села Безродного нынче осталось лишь несколько зданий старинной архитектуры. Среди которых картинная галерея, бывшая волостная управа, построенная в 1881 году и бывшая паровая мельница, построенная в 1911 году. Село сильно пострадало во время Сталинградской битвы.

Как населённый пункт село Безродное просуществовало до конца 1950-х годов, когда последних его жителей переселили в новостройки поселка Волжского.

Ей было два года, когда родной поселок Волжский стал городом областного подчинения. Ей было пять лет, когда в их городе открылся дворец культуры. У нее в семье все любили шахматы, все играли в шахматы и в доме постоянно, за обедом и за ужином, решались шахматные задачи. Нет ничего удивительного, что двенадцатилетняя дочка инженеров Волгоградгидростроя стала кандидатом в мастера спорта и чемпионом области среди юниоров по шахматам.

Диагноз

И вот ей уже скоро шестнадцать лет, впереди широкие перспективы, надо готовиться к республиканскому чемпионату. А Таню срочно госпитализовали. Очередное плановое обследование школьников и труднопроизносимый диагноз – лимфогранулематоз. Труднопроизносимый и редкоизлечимый. Областная клиника Волгограда бессильна. Родители бьют во все колокола и через московских родичей везут девочку к столичным врачам. Там долгое и изнурительное лечение. Вернулась Таня домой через пол года, с полной решимостью наверстать упущенное на следующем чемпионате. Но надо было еще и наверстывать школу, чтобы не остаться на второй год в выпускном классе. А Таня после химиотерапии слабая.

Замужество и развод

Слабая но упорная – ни одного турнира не пропускает. Вот и школа позади, надо бы учиться дальше. Не такое у Тани здоровье, чтобы ехать куда-то от родителей на учебу. Поступила в Волжский институт строительства и технологий, филиал Волгоградского государственного технического, и того довольно. Взяли ее туда с распростертыми объятиями. Теперь она за их честь по турнирам страны выступает и все равно дома бывает редко. А однажды и вовсе не вернулась, прислав телеграмму:

– папа мама выхожу замуж остаюсь ленинграде

Вот так она и стала Таней Шуневич и родила сына. В Ленинградский ВУЗ переводиться не стала, устроилась инструктором физкультуры и спорта в трамвайно-троллейбусный парк Блохина и зажила совершенно другой жизнью.

Мужа любила не долго. Забрели как-то вместе в Катькин садик с народом в шахматы поиграть, да и засиделись там допоздна, благо ночи белые. Смотрит Таня, а на скамейке, напортив, парни целуются.

– Ой, Сань, гляди, что мужики вытворяют!

– Да это голубые, они тут встречаются.

– Какие такие голубые?

– Долго объяснять, да и не интересно.

Ну, Таниному мужу может и не интересно, а вот Тане… Спасибо, подруги из трампарка растолковали во всех подробностях. После этого Таня к мужу как-то быстро охладела, да и свекровь постаралась, и они разъехались. Он все равно потом к ней приходил и помогал, чем мог. Он все прекрасно понимал и про каждую новую Танину подругу иллюзий не строил. Но больше так ни на ком и не женился.

Мировая слава в узких кругах

Шуней Татьяну обозвала не просыхающая блондинка Лена. Кличка прилепилась напрочь. Уже потом, в разгар перестройки, когда они с сыном эмигрировали в Израиль и Татьяна организовала там клуб для русскоязычных ЛГБТ-людей – клуб так и назывался – У ШУНИ.

Шунин клуб знали все русскоязычные ЛГБТ-евреи Израиля, Америки, Европы и Австралии. Шуня гремела на Гей-парадах Тель-Авива. Надо отдать должное – ее во всем поддерживал сын Никита. Именно благодаря ему, появился сайт клуба и распространялась информация о вечеринках.

Так было до самой Шуниной смерти. Она скончалась 26 декабря 2006 в больнице после операции. Вторая плановая операция на сердце и Шуня не проснулась от наркоза.

Бывший Танин муж и отец Никиты, Александр, на похороны не успел (там слишком быстро хоронят). Он прилетел на девять дней. Поминали Шуню в клубе. Много фото и огромная экспозиция керамических изделий – Шунино увлечение гончарным ремеслом и керамикой в Израиле.

Когда Александр вернулся в Питер, он позвонил мне, и мы всю ночь проговорили о Шуне, так и не договорив до конца. Потому что нет предела жизни той, которая научила жить и дышать многих тех, кто до Шуни считал себя недочеловеком и отбросом общества, кто благодаря Шуне обрел крылья.

Рыбачка Нина

Романтика

Ну не бывать Нине капитаном дальнего плавания! – не того пола ягодкой уродилась. Мечтать не вредно, если только мечтать, а вот жизнь положить на реализацию той мечты…

И завербовалась она на Дальний Восток, и поперлась из родного Питера на Рыбоконсервную Плавучую Базу «Советская Камчатка». Это такое рыбопромышленное судно, предназначенное для приёма свежевыловленной рыбы, крабов, креветок от промысловых судов, для дальнейшей переработки в консервную продукцию, рыбную муку и жир, а также последующей доставки готовой продукции в порт.

Захотелось романтики? Вот и стой в резиновых сапогах, по пояс в рыбьих кишках и ковыряйся там весь световой день. Зато ты теперь имеешь звание матроса! – Матрос рыбообработки первого класса!

В бригаде одни бабы… Мужики ж за такую работу не возьмутся. Да и баба не всякая сдюжит. Не для хлипких она, условия кошмарные. И вонь, и смрад. А платили там хорошо. Даже почетной грамотой разок наградили к Октябрьским праздникам.

Нелегкая жизнь, но жить можно. При условии, что рыбы будет много и попадется хорошая бригада и мастер, тогда есть вероятность урвать приличный куш – но это всего лишь два месяца, остальное время консервный цех – там тоже в основном женщины. Из мужиков на всей базе где-то человек десять в должностях станочника, электрика. Также, есть и икорный цех. Туковый цех – там по более можно заработать.

Вот что писали рыбаки, обращаясь к первому в мире космонавту, именем которого было названо их судно: «Дорогой Юрий Алексеевич! Рады сообщить Вам, что экипаж коммунистического труда среднего рыболовного траулера „Юрий Гагарин“ Камчатского управления тралового флота досрочно 27 сентября выполнил социалистические обязательства по вылову рыбы, принятые в честь XXII съезда КПСС. Вместо десяти по годовому плану добыто пятнадцать тысяч центнеров. Заверяем Вас, что экипаж впредь будет трудиться с неослабевающими темпами, до конца года выловит восемнадцать центнеров рыбы…»

Уж не знает Нина, читал первый космонавт эти трудовые рапорты или не читал, а ей с подругами все их достижения вручную перелопатить надо, ей не до рапортов.

Морская романтика развеялась, однако на ее место пришла другая.

Любовь

На плавбазе буфетчица Зина была не последним человеком в команде. Там, где крутятся приличные зарплаты, там и ассортимент на прилавке должен соответствовать. Несение судовой службы согласно занимаемой должности и своим обязанностям у буфетчицы не простое.

Работу, за которую можно получать достойную зарплату, ей хотелось найти давно. Когда пять лет назад в Приморском территориальном управлении Росрыболовства предложили должность на одном из морских судов, сомневалась недолго. В море вышли осенью. Морозы, льды, белые медведи – все было непривычно, в диковинку.

Кормить моряков, которые по двенадцать часов в сутки работали на холоде, надо вовремя и вкусно.

Этому Зинаида научилась быстро. Дело-то несложное: накрыть, затем убрать столы в кают-кампании. И кормить надо по расписанию четыре раза в сутки и в выходные, и в праздники, пока не кончится рейс. Число людей не всегда постоянно, в сезон путины переваливает за сотню. Озвереть можно. Если бы не Нина со своей гитарой, точно бы озверела. А так заберется Нинок в твою каюту, прижмется холодным носом к груди, надышит горячо… А потом всю смену бабочкой порхаешь и работа складно выходит. С Ниной весь рейс как по маслу, как в ее песенке.

Наверно все-таки не зря

уходят девочки в моря.

Утрата

Контрактный срок у Зинаиды закончился на три месяца раньше, чем у Нины. Чтобы не болтаться зря в порту, ожидая любимую подругу, когда путина в самом разгаре – нанялась на сейнер «Лысьва» и ушла на промысел.

Сейнер «Лысьва» рыбачил около острова Аскольд. Двенадцатого февраля 1972 года, во время сильного шторма он вышел на связь и сообщил, что направляется в бухту Витязь. Больше судно на связь не выходило. Через два дня были начаты крупномасштабные поиски, но они результатов не принесли.

Как пережила такую утрату Нина? Никак не пережила. Вернулась в Ленинград и спустила все, что там заработала в компании с Блондинкой Леной. Лена ее терпела, пока та ей коньяк наливала. А потом выкинула взашей. А что еще с ней делать? Ведь она до сих пор, как напьется, Зину зовет и плачет. Кому такая подруга нужна? Никому не нужна. Да и ей больше никто не нужен. Устроилась было в трампарк Коняшина, выучилась на водителя трамвая, а через год вылетела оттуда по статье за пьянку.

Шестого сентября 2002 года «Лысьва» случайно была найдена дайверами в районе мыса Шульца, около бухты Витязь. Только Нина до этого дня не дожила.

Марина-балерина

День писателя

Маринка отродясь была сиротой. От нее еще в роддоме отказались. Спасибо государству: понос ли, золотуха, а ты на его шее не одна такая. Оно тебя, конечно, прокормит, но на особые деликатесы не рассчитывай. Дом малютки, детдом, школа-интернат. Зимой учись, а летом изволь Родине отработать. Дергай сурепку по кукурузным и подсолнечным полям, окапывай деревья в совхозном саду, помогай собрать урожай без потерь, греби лопатой на элеваторе… Мало ли чем еще можно занять ребенка, чтобы он по сторонам не смотрел, на всяческие глупости не отвлекался. И профессией их обеспечивали. Хочешь, иди в доярки или свинарки – выбор не великий и на том спасибо. Главное скорее стать взрослой и, наконец-то начать получать деньги за свой труд. Вот когда Маринка вдоволь отъестся! А главное она сможет каждый день есть халву и мороженое. То самое мороженое, которым их угостили, когда в интернат приезжал какой-то детский писатель из Москвы. Тогда и столовую побелили, и скатерти там постелили, и даже всем салфетки дали и научили, как их надо заправлять, чтобы на одежду с ложки не капало. Потом, правда, как тот писатель отъехал, салфетки отобрали, скатерти поснимали, как будто и не было ничего. Но ребята запомнили этот сладкий день писателя.

Танцующие сироты

Еще до войны, в 1937 году Ленинградский Мюзик-Холл был закрыт, как носитель буржуазного искусства. Тот самый Мюзик-Холл, которым непосредственно заправляли гениальные создатели фильма «Веселые ребята», Утесов и Дунаевский стал опасен для предвоенного мракобесия вождя.

И только в 1966 году в Ленинграде родился второй по счету «Ленинградский Мюзик-Холл». Он был основан и начал функционировать под художественным руководством Ильи Яковлевича Рахлина.

С 1966 до 1988 года «Мюзик-Холл» существовал во Дворце культуры им. Ленсовета, на сцене которого театр играл все свои премьеры.

В конце 1970-х годов здание бывшего Оперного зала Народного дома (которое в разное время занимали филиалы театра им. Кирова, театра Музыкальной комедии, а до передачи «Мюзик-Холлу», занимали кинотеатр «Великан» и Планетарий) было передано возрожденному «Мюзик-Холлу», но только в 1988 году приняло своих первых зрителей.

Если эстрадных певцов и артистов разговорного жанра Мюзик-Холлу предоставляло музыкальное училище при консерватории Санкт-Петербурга, то факультет народного танца при балетном училище Вагановой не совсем соответствовал требованиям раскрепощенного джаза и фривольных сюжетов, да и маловаты были тамошние балерины для Мюзик-Холла.

Тогда Илья Яковлевич Рахлин затеял экспедицию по детским домам-интернатам страны для подбора будущих артистов кордебалета. Выбирали самых высоких девчонок, чтобы не ниже ста восьмидесяти с запасом на вырост. Эти танцующие сироты не избалованные папками и мамками, понятия не имели, чего стоит их труд в денежном эквиваленте, а потому были послушны и непритязательны.

Вроде бы сбылась Маринкина мечта про халву с мороженым? А не тут-то было. На то ж ты и балерина, чтобы тощей быть. И пока ты у Рахлина в обучении – скачи по сцене, крути жопой впроголодь.

– Ничего, думала Маринка, задирая ноги у станка, Зато я потом оторвусь.