Текст книги "За фасадом того сада. Историческая повесть"

Новая должность

У майора тех подчиненных много, всех-то и не упомнить, но Лёку он теперь заприметил, ни с кем не перепутает. А тут Олимпиада-80 намечается и командование им кадровую перетряску спустило. Теперь, всех бригадиров сторожевых бригад надо или на кадровых милиционеров заменить, или произвести их в милицейскую должность. А большинство бригадиров либо инвалиды, либо лица пенсионного возраста, которые по своему положению и состоянию здоровья официально к службе непригодные.

На самом деле, для этой бригадирской работы инвалиды и пенсионеры очень даже пригодны. Такая должность никаких особых нагрузок не требует – ходи по вверенным тебе объектам и проверяй, как дежурят сторожа. Но верхнему начальству перечить, только себе во вред. Майор не Лёка, ему надо до пенсии дослужиться, чтобы хоть подполковником в отставку выйти. А сейчас проверки всякие начнутся, только держись. И, кстати, Лёка в своих брюках лучше бы в диспетчерской никому из комиссии глаза не мозолила. И снова вызывают Лёку на ковер:

– Пиши рапорт о переводе.

– Куда? Мне и здесь хорошо.

– «Наша служба и опасна, и трудна!» Нечего такой молодой и боевой девушке в диспетчерской штаны протирать. Родина зовет на новый объект.

– Какой такой новый объект?

– Назначим тебя бригадиром первой бригады.

– Тоже мне объект, сторожихами командовать!

– Сторожихами командовать? Южная Дамба, таможенный терминал! Такая нешуточная ответственность, а ты! Там наши люди рядом с пограничниками службу несут. Инпосылторг, валютный склад, маслобаза, база плавсостава! А Канонерский остров? Ты там, хоть когда-нибудь бывала?

– Так, на Канонерку же никто без спецпропуска не…

– А у тебя и там объект наблюдения будет. Я личные дела всех просмотрел, только ты на это дело пригодна.

Реальное положение

Лёку нетрудно убедить, ее похвали, и она в лепешку расшибется. Объекты в Торговом порту были, действительно, серьезные. Но, поскольку территория самого порта под усиленной военизированной охраной, точки, вверенные непосредственно вневедомственной охране Кировского района, на самом деле были оголены. Там в сторожах числились родичи офицеров комсостава Кировского РУВД. Никто из тех родичей об объектах никакого понятия не имел, и на тех постах ни разу не стоял, хотя заработную плату все получали регулярно, отстегивая бригадиру в аванс и получку по червонцу с носа. А бригадир, в свою очередь, нес эти денежки в кабинет командира над всеми бригадами, младшему лейтенанту Дубровскому. Про эту аферу майор давно знал, но Дубровский – зять начальника РУВД и выводить его на чистую воду небезопасно. Майор знал, а Лёке знать ни к чему. Эта восторженная идиотка с комсомольским задором, как раз то, что нужно на данный момент. Успеет сама, до проверочной комиссии, обнаружить оголенные посты и забить тревогу – хорошо. Дубровского накажут и майор перед начальством чист. Не успеет – накажут ее, а майор опять же легко отделается.

Удостоверение с пропуском за ворота Торгового порта в кармане, расписание проверок на неделю вперед ей тоже вручили. По тому расписанию у нее еще два дня выходных, но Лёке почему-то дома не сидится. Она едет проверять объекты вне расписания.

И поднимается шухер:

– Алло, диспетчерская, это первая бригада! Пост Маслобаза оголен! Пришлите дежурного охранника.

– Вызов принят, высылаем охрану.

Когда же, обойдя все объекты, и нигде не обнаружив сторожей, отзвонилась и отчиталась по уставу, оказалось, что такого количества дежурных на замену отсутствующих сторожей не предусмотрено и ей придется на последнем объекте сидеть самой и ждать смену. Как вы уже понимаете – смена не пришла. Лёка сидит на объекте и долбит диспетчеров. Начальник диспетчерской с докладом к майору, майор вызывает Дубровского, тот юлит, нагло выкручивается с полной уверенностью, что тесть прикроет, но тесть в Москву за новыми инструкциями улетел. Наконец, и Лёке на объект прислали охранника, а Лёку опять на ковер. На ковре уже Лёка не одна, с ней младший лейтенант Дубровский отдувается. А майор честь по чести распекает обоих.

– Вы что себе позволяете?! Не сегодня-завтра проверка, а у нас такой бардак! Где сторожа? Уволить всех прогульщиков к чертовой матери! И чтобы в течении недели там люди стояли! И больше никаких нафталиновых мухоморов! Нам реальные сторожа нужны, а не сиделки на паперти! Как, бригадир, найдете людей? Пока не найдете, сами дежурить будете.

– Сидя на объекте, я людей не найду. Неделю не прошу, мне пару дней надо.

– Ладно, а Вы, товарищ Дубровский, извольте на два дня обеспечить все объекты первой бригады живыми людьми!

Голубая бригада

На том и разошлись. И Лёка прямиком отправилась в Катькин сад. Спасибо тетке Эрне, успела покойница нужное направление указать.

Может обыкновенному человеку с улицы в этом саду ничего, кроме роскошного памятника, про который известно, что в его сооружении приняли участие художник Михаил Микешин, скульптурные работы выполнили Матвей Чижов, изваявший статую Екатерины, и Александр Опекушин, создавший фигуры, окружающие пьедестал, знать больше ничего и не обязательно. Ну, разве что еще то, что автором проекта пьедестала памятника и лаврового венка вокруг его подножия, торшеров канделябров, доски для надписи под подножием монумента является архитектор Давид Гримм, который руководил всеми работами по созданию монумента. Орнаментальные детали фонарей были изготовлены по рисункам архитектора Виктора Шрётера, и сооружен он был в начале второй половины девятнадцатого века, к столетию восшествия на престол Екатерины II. Место это облюбовали шахматисты, а ближе к сумеркам туда наведывались для знакомства и общения люди склонные к нестандартным отношениям в любви и нетрадиционном взаимопонимании друг друга.

Спросите, а Лека тут причем? – Да, да, да! Потому что именно там и только там ей было с кем посоветоваться. Потому что именно в Катькином саду рулил всевозможными делами нашего голубого братства, смуглый паренек по кличке Гишпанец, который позвонил по казармам ребятам-пожарникам, перетер Лёкину тему с главной тусовщицей по военным делам, среди ленинградских геев, Нифертеткой. И буквально на следующий день, в отделе кадров на Балтийской улице появились двенадцать красавцев со справками о разрешении на работу по совместительству из пожарной охраны и других серьезных учреждений.

Майор не нарадуется, геморрой рассосался – самые важные объекты к проверке готовы, опять же пожарники – люди от своего министерства внутренних дел. Дубровский теперь дернуться побоится, не станет он у таких красавцев-богатырей мзду с получки вымогать. Конечно, пока Лёке приходилось и самой на объектах дежурить, поскольку всех кадров должно быть двадцать четыре, но остальные двенадцать из консерватории буквально в течении месяца подгребли. Кто с кларнетом, кто с флейтой, кто со скрипочкой, а кто и сам по себе вокалист. Ведь на тех объектах, с вечера до утра репетировать можно – играй, ори, сколько влезет.

И не стоит переживать, что на таких стратегически важных точках дежурили гомосеки! До них там круглые сутки вообще на посту никого не было. Да и вам то что? Главное охрана социалистической собственности наконец-то оказалась в надежных руках.

Знакомство

Время идет – Лёка служит, как может и получается хорошо. Начальство ею довольно. Она, правда, про направление на учебу еще не зарекалась, но вряд ли откажут. Почти все молодые сотрудники их ведомства на заочном учатся. В основном в универе, на юрфаке. Еще многих на курсы повышения квалификации отправляют. Правда, больше по технической части. Охрана же с техническим прогрессом нога в ногу шагает. В школу милиции уже нет резону идти, она и так в системе. Охранная сигнализация это вам не полкан на цепи, тут электроника. А Леку больше юриспруденция интересует. Она в свободное от работы время из библиотеки не вылезает, взахлеб читает и перечитывает избранные произведения Анатолия Федоровича Кони, изучает Кодекс Наполеона и Римское Право.

Учеба дело молодое, а молодость еще и любви жаждет, и не может быть, чтобы ей не до того было. Особенно весной, когда черемуха цветет. А теперь еще и служба не сидячая. По портовым объектам набегаешься, морским духом надышишься и такой кавардак на душе, что хочется через десять ступенек по лестнице скакать и на перилах кататься. На травку хочется, ой как хочется! И вот забегает она на станцию метро Александра Невского, а на эскалаторе тормозит ее смуглый юноша, как куда пройти спрашивает. У Лёки же глаз наметан, она видит, что это не совсем юноша, а очень даже наоборот. Это как братьев по разуму на чужой тебе планете встретить и в космосе уже не одиноко. Понятное дело, что тебя не про дорогу куда-нибудь тормозят, а хотят познакомиться.

– Ладно, голову-то морочить! Меня Лёкой звать.

– А я Бади. Я в это время здесь, у гостиницы Московская всегда по субботам фарцую.

– Понятно… А я в милиции, в РУВД служу.

– А я фарцую. Ну, что? Знакомство продолжим или ты на службе?

– Сегодня уже нет.

Бади

Редчайший экземпляр

Она родилась пятым ребенком в семье слесаря-наладчика завода шелкомотального оборудования города Ургенча. Пятая девочка и ни одного мальчика. Пятая и последняя. Назвали девочку Мухаббат, что в переводе с узбекского означает любовь. Последняя надежда на сына рухнула. Врачи сказали, что больше детей у Наргиз не будет.

Но последыш своим упертым характером с первых шагов дал понять, что и сам девочкой быть не желает. И уже мало кто посмеет произнести имя Мухаббат, а все больше Мухад, Мухадик. Мухадик не отходит от папкиного мотоцикла, Мухадик чинит форточку на чердаке, Мухадик не хочет носить платье… Дальше больше и однажды Мухадик отрезал себе все пять косичек, которые так заботливо каждый день заплетали старшие сестрички.

Мать не на шутку встревожилась и повела младшенькую дочурку к доктору Шмидту. Доктор Шмидт, ярый поклонник Зигмунда Фрейда, Альфреда Адлера и Карла Густава Юнга, объявил мамаше свой вердикт:

– Редчайший экземпляр! Берегите вашего ребенка и ни в коем случае не ломайте ему психику.

Вернувшись домой, Наргиз объявила старшим дочерям, что доктор сказал, будто их сингил (младшая сестра), вовсе не сингил, а ука (младший брат) и села за машинку шить Мухадику штаны.

Уроки лицемерия

Все было хорошо до осени 1959 года, когда пришла пора вести ребенка в школу. Тут и справка от доктора Шмидта не помогла.

– Почему это ваша девочка острижена, у ней что ли педикулез? А почему она в штанах?

– Потому, что она не хочет быть девочкой.

– Что за вздор! И вы потакаете этим глупостям? У нас все равны и девочка должна быть, как все девочки! Все девочки, как девочки, у всех ленточки в косичках, или хотя бы, на макушке бантик, а у вашей ни косичек, ни бантика, да еще и в штанах!

С каким боем, плачем и криками семья одевала Мухадика в платье и прилаживала заколками на ее макушку бантик – трудно передать. Но в школу иначе не пускали, а они ж не цыгане, чтобы ребенок в школу не ходил.

Самый первый урок лицемерия состоялся. Дома будь, как хочешь, а на людях изволь притворяться.

И Мухаббат притворялась вплоть до окончания восьмилетки, пока не поступила в техникум. Там она была одна девчонка среди парней и педагогический коллектив ее жажду ходить в штанах только приветствовал. Тем более, что по городу и от дома до места учебы Мухадик рассекал на мотоцикле, отчего штанам было достаточно веское оправдание.

Экзотика

Вот и диплом строителя в кармане и распределение получено на очередную стройку коммунизма. Тогда в Средней Азии газопровод Бухара – Урал созидали. Такие дорогостоящие проекты возводились на голом энтузиазме восторженных идиотов-комсомольцев и дармовом рабском труде заключенных. Голый энтузиазм быстро иссякал, восторженные идиоты превращались в циников и прагматиков. Оставались только зэки и те несчастные комсомольцы, которые успели там жениться и расплодиться. Последних обеспечили служебной жилплощадью, закрепостив тем самым на долго.

Что и как там строил наш Мухадик, вряд ли кто в той суматохе вспомнит, да и у самого героя нашего повествования подробности того периода выпытать просто нереально. Жилье бессемейному молодому специалисту на той стройке не светило, а на койкоместе в женской общаге Мухадик ощущал себя, как не в своей тарелке.

Окончательно нарисовался он в одной ленинградской строй-конторе на должности плиточника-облицовщика третьего разряда. Миловидная смуглая мордашка среди наших бледных физиономий. По тем временам экзотика. Там его воспринимали, как прекрасного турецкого мальчика, благо настоящих турецких мальчиков никто в глаза не видел.

Естественно, что кому-то перед такой экзотикой устоять не удалось, и у Мухадика случился бурный роман с мастером смены, молодым специалистом Татьяной.

На любовном фронте

Танечка только что закончила Ленинградский Инженерно Строительный Институт и, отрабатывала ведомственную восьмиметровую комнату в коммуналке с двумя злобными старухами, которые до нее держали в пустующей комнате кошек и думали, что это навсегда. Заселяли туда Танечку со страшным скандалом, с дворниками, жилконторовским слесарем и милицией, поскольку бабки закрылись изнутри на три замка, огромный железный крюк и стояли насмерть. Представляете, дальнейшую жизнь Танечки в этой комнате, после такого заселения?

А тут бурный роман с Мухадиком… И куда с ним деваться? Ну, съездили на ведомственную турбазу под Вырицу на все выходные. А дальше-то страсти еще сильнее бурлят. Уже и не оторваться друг от дружки вовсе. Попробовали в Танечкиной комнате, а там бабки на дыбы и копытами бьют. Танечка им пытается втереть, что это младшенький братишка к ней приехал, а бабкам-то что, у них задача от Танечки избавиться, а не еще кого-то в дом пускать. Как дальше жить? Не воевать же со старухами, когда такая любовь!

Решили снимать квартиру. Сходили на Львиный мостик, потолкались там, поспрашивали и сняли, аж в Озерках, до работы на двух трамваях добираться и никакой станции метро рядом. Тогда строительство метрополитена в ту сторону только начиналось. Съемное жилье потянуло на девяносто рублей вместе с квартплатой. Это была треть от их зарплат вместе с премиальными. Ничего, люди и по-беднее живут. Подрядились шабашить на ремонтах. Тянули, как могли.

Коммерция

Сколько бы они так надрывались и гробили себя? Но посчастливилось Мухадику облицовывать санузел одному крутому узбеку с Кузнечного рынка. Тот его на фарцовщиков вывел. Человеку, сызмальства способному болтать на узбекском, татарском и русском языках, четвертый дается легко. И вот уже Мухадик по-фински лопочет и среди фарцовых ребят не последний человек, и зовут ее теперь не Мухадик, а на западный манер – Бади. Так более по свойски у них. А что ли даром Великий Шелковый Путь через нынешний Узбекистан на протяжении более двух тысячелетий проходил? У Бади коммерческая жилка в крови. И плевать ему на лимитную прописку. Пока Танечка на стройке горбатится, боится комнату потерять; ту самую комнату, в которой житья никакого, нанятый адвокат для Бади уже какого-то ханыгу подыскал на фиктивный брак с пропиской. И квартиру они теперь с Танечкой снимают не черти-где, а на углу Невского и Садовой. Танечка упоротая, она работу не бросит, пока свою кровную жилплощадь не отработает. Ну и ладно, Бади не спорит. У Бади уже на другую красавицу глаз горит. А Танечка? А что Танечка! Бади ее не оставит, он еще долго ей голову морочить будет, потому как не все так просто плюнуть и разрубить. Чай не чужие люди.

Лёкин выбор

Сватовство

Молодежная проблема в первую очередь в том, что никакие стражи «над пропастью во ржи» тебя не спасут. Молодую самовитость стоп-краном не затормозить. Когда играет гормон – рассудок молчит и все летит в тар-тарары. Вот строила Лёка свою судьбу, карабкалась по карьерной лестнице: уже на повышение пошла, сержантские погоны надела и дальше учиться пойдет. А тут любовь в самом разгаре. Познакомил ее Бади со своей бывшей.

– Только я тебя предупреждаю: она пока не знает, что она моя бывшая. Не хочу женское самолюбие оскорблять. Надо все устроить так, чтобы Таня думала, будто сама разлюбила и первая от меня ушла.

Сватовство не сватовство, смотрины не смотрины, а Лёке Танечка безумно понравилась. И началась долгая и изнурительная «осада крепости»: То Лёка ее с работы встретит и до дому проводит, то утром у дома с цветами подкараулит и до работы… И нельзя сказать, что Лёка на службу забила, нет служила она исправно, но уже без особого рвения. Сперва Лёкина назойливость Танечку раздражала, но долгое отсутствие Бади без особых причин ее раздражало еще больше. Свято место пусто не бывает и в конце концов все произошло, как на то рассчитывал Бади.

Жизнь семейная

Зажили душа в душу и Бади вроде бы облегчение – за квартиру теперь пусть Лёка платит. Только Лёке на сержантскую зарплату такую квартиру не потянуть. А Бади на что? – Бади поможет: Вот тебе Лёка дефицитные шмотки и торгуй там, среди своих, что сверху накрутишь – все твое.

Только Лёка не Бади, она не коммерсант, да и погоны ей таким делом заниматься не позволяют. С кем посоветоваться, кому рассказать? Фарцовка дело криминальное, в это никого и не посвятишь. Раз уж с Танечкой вместе в той квартире живешь, значит с ней и совет держать.

– Тань, я зарплату не зажиливаю, домой приношу все. Единственное, на что могу пойти это в своей же бригаде сторожем подрабатывать. Но прибавка в шестьдесят пять рублей к тому, что имеем, нас не спасет, да и этот приработок возможен только до октября. С октября меня на учебу посылают. Короче, нам такая квартира не по карману, придется подыскать другую.

Танечка девушка без гонору, ей и раньше такая навороченная квартира была не по нутру, а тут появилась возможность из нее свалить. Нашли по проще, на Сенной. Переехали и дальше живут.

Погоны за любовь

Вот только Танюшкины подружки ее подзуживают:

– С ментовской заразой живешь, замараться не боишься? А может она на Бади стучит? А может это по ее наводке Марго с валютой попалась?

Ну, а Танечка все на Лёку выплескивает:

– Нынче приличные люди в ментовке не служат! Зачем тебе эти погоны? Неужели другой работы не найти?

– Танечка, сколько можно тебе объяснять? Я во вневедомственной служу, а не в УГРО. Кто-то же должен охранять народное добро! Охрана, это в первую очередь профилактика преступления. Чем надежнее охрана, тем меньше грабежей, тем меньше преступлений, а значит меньше людей сажают в тюрьмы.

– Все это казуистика! Разве у вас там фарцовщиков не ловят?

– Там пропускная система, они туда просто не попадают, да и нечего им там делать. Торговый порт, не пассажирский, там интурист только летом на Южной дамбе бывает, а на Южной дамбе погранпосты, туда никто из посторонних и не сунется.

– Лёка! Как хочешь, оправдывайся, но придется выбирать: или я или твои погоны!

– Хочу, не хочу, а мне раньше, чем контракт закончится не уйти. А контракт закончится в сентябре.

Хорошенькое дело отказаться от мечты! Сколько лет мечтала Лёка поступить на юрфак университета, и вот мечта уже рядом, а ей любимая велит все бросить. Сколько лет мечтала Лёка встретить родную душу? Вроде бы встретила, и живут вместе, но, насколько та душа родная? Да настолько, насколько гормон бурлит, а бурлит гормон настолько, что хоть с головою в омут, но только чтобы с Танечкой оставаться.

Хрупкое счастье

Все уже в семейном кругу решено. Лёка свой срок дослуживает. Гишпанец ее к себе зовет. В трампарке Коняшина курсы водителей трамвая работают круглый год. Хорошие ученические, а потом весьма достойная зарплата, чего бы и не пойти, не всем же на юристов в университетах учиться.

Гуляет Лёка по Невскому, греет душу под вечерним солнышком августа, а навстречу Бади.

– Привет! Как дела? Как там у вас с Татьяной?

– Спасибо, Бади, с Танечкой замечательно.

– Ты счастлива?

– Еще как!

– А она?

– Ты даже не представляешь, как мы тебе благодарны!

– Это здорово! Ой, подержи-ка мои пакеты, надо срочно одному человеку позвонить.

И стоит Лёка с Бадиными пакетами и улыбается Бади. И Бади Лёке из телефонной будки улыбается, набирая Танюшкин номер:

– Тань, привет! Я тут Лёку встретил. Лёка всем хвастает, что ей с тобой повезло. Ты влюбилась в нее безумно, как мартовская кошка, а я-то как рад за вас обоих. Ну, ладно пока, у меня дела, меня люди ждут.

Идет Лёка домой, сочиняет на ходу как можно более убедительный рапорт об отставке и даже не подозревает, что ее чемодан с вещами уже собран и выставлен за порог и что домой, к Танечке, ей дорога теперь заказана навсегда.

После такого облома в жизни или руки опускаются или злость тебя сжигает. По мне так лучше злость, она продуктивнее. Именно злость не позволила Лёке расслабиться и дала толчок на всю оставшуюся жизнь. Она сама свою судьбу дальше строила и с чужими судьбами особо не церемонилась. Работала справедливо, по совести, но без поблажек к чьим-либо слабостям. Не последним человеком в городской прокуратуре была наша Лёка. С Бади она дружит по-прежнему, на Бади-то долго зла держать невозможно. Что с нее взять? Восток – дело тонкое.