Текст книги "Смертельная любовь"

Для Ольги это был конец.

* * *

Пикассо приступает к процедуре развода, которого так никогда и не будет. Однако с помощью адвокатов начинается дележ имущества. В качестве залога за ту сумму, которую художник должен выплатить бывшей жене, власти арестуют его картины. Несчастье обрушивается на него как гора. Он теряет способность к живописи.

Свидетельство Гертруды Стайн: «Он вообще перестал рисовать, за два года не было ни одной картины, ни одного рисунка».

«Время падает в колодец и засыпает там навсегда, а часы на башне, звонящие в свой колокол, прекрасно знают, что они такое, и не строят иллюзий».

Стихи – вот в чем находит он неожиданное спасение. «Для того, чтобы писать, – вспоминал ставший его домоправителем Сабартес, – ему подходит любое место, угол стола, краешек какой-нибудь мебели, ручка кресла, его собственное колено».

«Солнце-свет в белизне разрезает сверкающего волка».

Он хочет разъять гармонию в поэзии так же, как в изобразительном искусстве. Сначала он разделяет фразы с помощью тире. Потом лишает строки пунктуации, а заодно заглавных букв. Затем начинает писать все слова слитно.

В какой-то момент он все же прерывает свои эксперименты, не решаясь окончательно порвать связь между высказыванием и восприятием.

Впереди – «Герника». 1937 год. Разрушенный испанский город, кровавая боль испанской войны. Во время оккупации Парижа один из офицеров вермахта, увидев полотно, спросит художника: «Это вы сделали?» «Нет, вы», – отзовется Пикассо и едва не загремит за решетку.

«Герника» будет воспринята как самое сильное антивоенное высказывание ХХ века.

* * *

Если после второй мировой войны вы бы проводили купальный сезон на Лазурном берегу, в местечке Гольф Жуан во Франции, вы могли бы стать очевидцем странных и неприятных сцен, повторявшихся с регулярностью. За высокой стройной молодой брюнеткой по пятам следовала невысокая рыжеволосая женщина средних лет с тонкими, плотно сжатыми губами и потухшими глазами на оплывшем веснушчатом лице. Куда делась гладкая матовая кожа, где прежний блеск зелено-карих глаз… Рыжая задевала брюнетку, толкала в спину, щипала, а та только пыталась уклониться, уйти от преследования. На пляже рыжая садилась рядом и принималась браниться. Молодая женщина часто появлялась со стариком. Тогда рыжая хватала его за руки, требуя обернуться и выслушать и осыпая такими ругательствами, что однажды тот не выдержал, обернулся и дал ей пощечину. Она оставила его в покое лишь тогда, когда он пригрозил вызвать полицию.

Все знали эту троицу. Старик был знаменит. Молодая была его незаконная жена. Пожилая – законная.

Молодая – Франсуаза Жило, сменившая Дору Маар, которая, в свою очередь, сменила Мари-Терез Вальтер.

Пожилая – Ольга, которая никогда и ни с кем не свяжет свою судьбу. Пабло Пикассо так и останется для нее единственным.

Пикассо и Франсуаза, с их маленьким сыном Клодом, снимали жилье у старого печатника Фора. Ольга заходила к мадам Фор, когда жильцов не было дома, садилась у открытого окна, приветственно махала рукой прохожим и громко говорила: «Моего мужа нет дома. Он ушел на весь день. И как видите, я снова живу с ним».

Эти сцены наблюдал Поль, он же Пауло, сын Ольги и Пикассо, живший с отцом.

«Более одиноких людей, чем она, я не видела, – написала об Ольге Франсуаза Жило. – Все избегали ее. Люди боялись остановиться и поговорить с ней, понимая, на что обрекли бы себя».

Ольга перенесет инсульт и потеряет возможность ходить. Навещавшая ее внучка Марина заметит, как набрасывает она норковую шубку, старый подарок Пикассо, на свои прекрасные балетные ноги, чтобы скрыть от всех их предательство.

«Моя бабушка Ольга, – напишет Марина в своей книге, – со всем смирившаяся, оболганная, опустившаяся после стольких пережитых ею предательств, закончила жизнь парализованной старухой, а дед ни разу даже не соизволил навестить ее на ложе отчаяния и скорби. А ведь она бросила ради него все: свою страну, свою карьеру, свои мечты, свою честь».

«Это был наихудший период моей жизни», – оценит его Пикассо.

Ольга умрет от рака в городской клинике «Босолей» в Канне в 1955 году. Ее муж заканчивает свой шедевр «Авиньонские девицы», который умножит его мировую славу, и не сможет явиться на похороны.

Так завершится великая любовь русской балерины Ольги Хохловой, жены всемирно известного художника Пабло Пикассо.

* * *

Пикассо переживет Ольгу на 18 лет, уйдя от Франсуазы Жило к Жаклин Рок, на которой женится.

«Этот человек всего себя вкладывает в любовь и разрушает то, что любит», – сделал вывод графолог, которому показали почерк Пикассо.

На многих любивших его – как будто проклятье.

Сразу после похорон деда опустошит флакон с хлоркой 24-летний Паблито, сын Поля и брат Марины. Он скончается в больнице спустя три месяца. Выберет алкоголизм и наркоманию как медленное самоубийство и погибнет от цирроза печени Поль. Дора Маар станет пациенткой лечебницы для душевнобольных. В гараже своего дома повесится Мари-Терез Вальтер. В своей кровати застрелится Жаклин Рок.

* * *

Из сборника статей о Пикассо, вышедшего в 1957 году в Советском Союзе:

«Для советских людей личность Пикассо представляет особенно большой интерес, так как на протяжении последних двадцати лет он стоит в рядах прогрессивных общественных деятелей и отдает все свое дарование революционной борьбе народов, защите мира во всем мире».

Он умрет в 1973 году, немного не дожив до 92 лет.

ЛИЧНОЕ ДЕЛО

ПИКАССО Пабло, французский художник.

Родился в 1881 году в городе Малага в семье испанского художника. Учился у своего отца, а также в трех школах изящных искусств в Испании. С 1904 года почти постоянно живет в Париже. «Голубой период» (знаменитые «Любительница абсента», «Свидание», «Старый нищий старик с мальчиком») сменяется «розовым» (знаменитая «Девочка на шаре»), реализм – кубизмом (от знаменитых «Авиньонских девиц» к «Королеве Изабо» и «Трем женщинам»), неоклассицизм (портреты жены Ольги Хохловой) – сюррреализмом (знаменитые 30 офортов к «Метаморфозам» Овидия), в 1937 году пишет знаменитое антивоенное полотно «Герника»… В годы Второй мировой войны остается в оккупированной немецко-фашистскими войсками Франции и принимает участие в Движении Сопротивления. В 1944 году вступает во Французскую компартию. В 1950 году избран во Всемирный Совет Мира. Лауреат Международной премии Мира (1950) и Международной Ленинской премии «За укрепление мира между народами» (1962).

Был женат дважды. Имел пятерых детей.

Умер в 1973 году.

ХОХЛОВА Ольга, балерина.

Родилась в 1891 году в семье полковника императорской русской армии. Увлекшись балетом, вступила в труппу Сергея Дягилева, с которой гастролировала по миру. В Риме познакомилась с испанским художником Пабло Пикассо. В 1918 году они зарегистрировали свой брак и венчались в русском православном соборе Александра Невского в Париже. В 1921 году у них родился сын Поль. Спустя девять лет брак распался, хотя официального развода не было.

Умерла в 1955 году от рака в клинике «Босолей» в Канне.

СЕМЬ ПУЛЕВЫХ РАНЕНИЙ В ГОЛОВУ
Джон Леннон и Йоко Оно

Зима 1995-го.

Сон в воскресенье в 9 утра по чикагскому времени: незнакомый мужик стоит на табурете и подправляет потолок в ванной в нашей московской квартире, а я хожу по дому и всюду вижу следы его забот, включая зажженную им конфорку на старой плите, стоявшей без употребления под вазой с сухими цветами, теперь они загорелись, и я пытаюсь погасить огонь.

Близится конец тысячелетия. Информация перемещается снаружи вовнутрь и обратно, кровя сквозь сосуды.

В одном из номеров газеты «Новое Русское Слово», издающейся в Нью-Йорке, я встречаю объявление: «Гадалка ЛОРА. Читает по книге Тарот… Исцеляет молитвами и медитацией… обладает Богом данной силой определять и разрешать любые проблемы любви, семьи, бизнеса, здоровья или разлуки…».

Принято думать, что только русские (или выходцы из России) увлекаются мистикой.

Чтец карт Таро (так правильно) Джон Грин, вошедший в семью Джона Леннона и Йоко Оно под придуманным Йоко именем Чарльз Сван («иначе Джон будет ревновать к тому же имени»), пять лет работал на них по контракту. Вплоть до 11 часов рокового вечера 8 декабря 1980 года, когда у входа в Дакоту (свой дом) Джон Леннон получил семь пулевых ранений в голову, грудь и левую руку и через семь минут скончался.

Йоко не предпринимала ни одного сколь-нибудь значительного шага без совета с хиромантами, астрологами, нумерологами – и все равно трагический конец.

* * *

4 декабря знаменитый американский ведущий Ларри Кинг пригласил знаменитую Йоко Оно в свою знаменитую программу на ТВ. Я смотрела на нее, в который раз желая проникнуть в загадку ее власти над Джоном Ленноном.

Пожилая некрасивая женщина с приветливой гримасой на замкнутом лице. Прежде оно было замкнуто еще больше. То и дело употребляет оборот «я счастлива». Говорит о The Beatles, о сыне Шоне, о муже Джоне, который продолжается в ее жизни. Производит впечатление умной, тактичной и доброжелательной женщины. Ларри Кинг спрашивает, не боится ли она за себя, ведь кругом так много насилия. Она отвечает, что старается правильно жить, тогда насилие, возможно, ее не коснется. Хочет ли она дать понять таким образом, что Джон жил неправильно?

Я только что прочла семь книг о его жизни и смерти. Все для меня слишком свежо. Она пережила это раньше и страшнее. Я вспоминаю семь задач, которые она поставила перед чтецом карт Таро, заключая с ним контракт. Под номером пять шла задача по созданию нового благоприятного образа для публики. Когда нанятый господин пересказывал задачу Джону, тот мягко отозвался: «Меня это не удивляет».

Друг Джона называл его остроты «леннонизмами».

Один из своих текстов Йоко озаглавила «Йоко Ононизм».

Они жили публично. Японскую художницу называли мастером публичной информации. И все-таки публика ее не принимала. Во время их разрыва Йоко отправилась с концертами в Японию. Ее встретили толпы демонстрантов с плакатами. На одном было написано: «Йоко Оно – святая или дьявол?»

* * *

Среди задач, поставленных Йоко Оно перед чтецом карт Таро, под номером один значилась задача вернуть Джона. Это было, когда Джон ушел от Йоко и уехал в Лос-Анджелес с Мэй Панг.

В жизни импульсивного Джона почти все случалось само собой. Он не планировал уйти от Йоко. Он просто вышел за газетами. Потом понял, что хочет прогуляться. Потом ноги привели его к Мэй. Потом они привычно занялись любовью. Потом он догадался, что хочет остаться с ней. И тогда до него дошло, что он бросил Йоко.

Отвечая на вопрос журналиста о сексе между нею и Джоном, Йоко Оно сказала, что все было достаточно обыкновенно. В это трудно поверить, если вспомнить хотя бы его эротические литографии и ее фильмы. Расставшись с остальными Beatles, прервав собственную концертную деятельность и ища новых форм в искусстве (почти как Константин Треплев), Леннон пришел к литографии, сделав главной темой свою сексуальную жизнь с Оно. Он на Оно, с цветами в самых пикантных местах. Оно, широко раскинувшая ноги, с цветником между ног. И так далее. Британская полиция запретила выставку литографий и конфисковала восемь листов как порнографические. Позднее выставку разрешили, гравюры в Лондонской галерее искусств продавались по 40 фунтов стерлингов за отдельную работу и по 550 – за комплект.

Йоко, увидев впервые рисунки мужа, сравнила его с Леонардо и Гойей, «совершенно забыв о предмете», по ее признанию. Неужто и вправду забыв? Это было красиво и это было вызывающе. И, совершенно очевидно, занимало особое место в его и ее жизни.

Чтобы понять, что такое был он и его друзья еще до Оно, сам Джон советовал смотреть «Сатирикон» Феллини, однако не желал упоминать подробностей, потому что они могли ранить жену. Это была триада: рок-н-ролл, наркотики и секс. Однако и Йоко трудно было заподозрить в излишней скромности. Авангардистка из Гринвич Виллидж, она придумала акцию «в постели» (Bed-Ins), когда вместе с Джоном боролась за мир именно в постели, принимая в таком виде прессу в Амстердаме и Торонто. Она сняла фильм, который демонстрировал обнаженную женщину по частям. Она считала его не порнографическим, а абстрактным. Второй ее фильм стал замедленным показом эрекции Джона. Не было ли все это причудливым отражением их интимных проблем?

Речь не о скабрезных подробностях чужой жизни. Речь о вещах, которые надо иметь в виду, если пытаться понять драму Оно и Леннона. В Америке такие вещи принято обсуждать вслух.

Книги, написанные под явным присмотром Оно, рисуют идиллические и высокодуховные картины. Те книги, что вышли вне ее контроля, показывают, что проблемы были, и немалые. В том числе сексуальные.

Это Йоко предложила Джону… завести любовницу. Мэй Панг – девушка, нанятая женой специально для мужа. Через короткое время Йоко уже не владела ситуацией.

Проходят ли подобные истории бесследно? Не пожинала ли японка плоды того, что посеяла?

«Это не имеет значения, кто кого оставил, – говорил Джон. – Оно само оставило нас».

Он называл эти полтора года «потерянным уик-эндом».

Слово, которое чаще других употребляют биографы: боль. Боль царила. Алкоголь, наркотики, рулетка в Лас-Вегасе, Мэй, и не одна она.

Психолог, предсказатель и чародей Джон Грин выписал Йоко рецепт, который пересказал Джону: «Все, что Йоко должна была сделать, это перестать думать о потере лица, если будет гоняться за вами, и гоняться за вами». Забыв о гордости, она занялась этим, следя за передвижениями Джона, настигая его по телефону во всех гостиницах, где он останавливался.

* * *

Когда через пятнадцать месяцев отсутствия Джон Леннон появился в Нью-Йорке на концерте Элтона Джона в День Благодарения, толпа в Мэдисон-сквер-гарден взвыла от восторга. Он был великолепен в черном костюме, с вечной жевательной резинкой и гитарой, висевшей на шее. Элтон Джон пел свои песни, Джон Леннон подпевал. А затем они вместе спели старую битловскую песню «Я увидел ее стоящей здесь», которая никогда не исполнялась со сцены, а была только на пластинке. Элтон пришел в такой экстаз, что дело кончилось слезами. Джон Леннон вспоминал: «Я был тронут, зато все остальные были в слезах. Я испытывал чувство вины, потому что я не был в слезах… Но это был действительно великий вечер».

Неподалеку он увидел Йоко. Он не знал, что она тоже пришла. «Она стояла немного позади, и в этот момент мы увидели друг друга. Это было как в кино, ну вы знаете, когда время останавливается. Наступила оглушительная тишина, все происходило молча, мы смотрели друг на друга… И кто-то сказал: о, между этими двумя любовь…»

«Я был как цыпленок без головы», – скажет он об этих пятнадцати месяцах.

По просьбе Йоко чтец карт Таро устроит им новую церемонию бракосочетания, после которой Джон вернется в их общую спальню. До этого, несмотря на взаимное желание помириться, дело не налаживалось: они спали в разных комнатах их огромного десятикомнатного дома в Дакоте.

В апреле Йоко позвонит Чарльзу Свану: «Мы беременны».

Ребенок шел под номером семь в числе задач, поставленных Йоко волшебнику Свану. Это было столь важно, что Чарльз, почти все рассказывавший Леннону, о ребенке не упомянул, заменив это пожелание другим: под номером семь шло якобы великое духовное сознание для обоих. До этого у Йоко были сплошные выкидыши.

9 октября – в день рожденья Джона Леннона – Йоко преподнесла ему в подарок сына.

* * *

Йоко и Джон встретились впервые в Индика-галерее в 1966 году. Она была приглашена из Америки в Англию на симпозиум «Разрушение искусства». Она выставляла свои инсталляции и нуждалась в спонсоре. Ей указали на Джона как миллионера. По легенде, которую она распространила, а он верил: она его не узнала. Что-то такое про Beatles она слышала, но малый был в цивильном костюме и выглядел, по ее оценке, столь ординарно, что она могла и не обратить на него внимания, тем более, что Beatles были далеки от нее, интеллектуалки. Джон всегда метался между завышенной и заниженной самооценками и, полагая себя в глубине души то гением, то ничтожеством, принял то, что она предложила: она выше – он ниже.

Он был женат. Она замужем. У него – жена Синтия и маленький сын Джулиан. У нее – муж Том Кокс и маленькая дочь Куоко. Она подумала (и рассказывала потом в интервью), что не отказалась бы иметь Джона любовником. Так или иначе, инициатива принадлежала ей. Она принялась ежедневно посылать ему письма и телеграммы примерно такого содержания: «Я облако, взгляни на меня в небе», – доставляя немало досады Синтии. Джон уверял жену, что между ним и японкой чисто деловые отношения.

Стоит представить себе, какими они встретились.

Любопытное свидетельство Боба Дилана: будучи в Лондоне, он жил в доме Джона Леннона, где увидел в каждой комнате тысячи вещей, стоивших целое состояние. Вернувшись к себе домой, он решил узнать, что значит иметь все эти материальные блага. Деньги у него были, он тоже накупил вещей и сел посреди большой кучи. «И я ничего не почувствовал», – признался Боб Дилан.

Дилан не был парнем из рабочего поселка. Леннон – был.

Леннон жил в портовом городе Ливерпуле, видел вокруг себя грубую, серую жизнь и – выскочил из нее, разорвав круг. В отрочестве грезил о лимузинах – достигнув успеха, стал покупать самые большие лимузины в мире. Он уже в школе знал, что не такой, как другие, потаенно воображая себя Алисой в стране чудес – обожал эту книгу. Подростком «разрывался между тем, чтобы быть таким, как Марлон Брандо, и таким, как Оскар Уайльд». Раня и подавляя, его заставляли быть таким, как все. Ничто не было получено даром, все завоевано. Как всякий завоеватель, он догадывался, что выскочка, парвеню, и, пряча свою нежность и деликатность, жег свечу с обоих концов. Зато стал одним-единственным: Джоном Ленноном.

Раскручивавший Beatles Брайан Эпштейн сперва одел их в дешевые новые костюмы. Костюмы они продали. Тогда он придумал свитера с высоким горлом. Позже сменил на рубашки и узкие обтягивающие джинсы. Он искал для них облик, который мог стать их маркой. Стрижки а-ля Элвис, аккуратные головы хорошеньких мальчиков из рабочих или студентов остались в прошлом. Длинные волосы стали открытием и нон-конформистским знамением времени. Фаллические символы микрофонов и гитар возбуждали молодую публику – участницу психоделической революции 1960-х. Обрушившаяся слава, обрушившиеся деньги делали свое дело обрушения. Сам Брайан, 32-летний «голубой» миллионер, пристававший одно время к Леннону, ушел из жизни, приняв сверхдозу снотворного.

Йоко, похожая на подростка, молчаливая, закрывающая широкое лицо длинными черными волосами, чтобы оно казалось более узким, вдруг взрывалась энергией. «Я был поражен ее выдающейся прелестью». Это сказано о женщине, чью внешность можно определить как ординарную. Она была старше Джона на семь лет. В детстве ей внушили мысль, что она станет знаменитой личностью, вроде первой в Японии женщины – премьер-министра. Она распространяла о себе такую информацию: что стеснительна, что ей часто хотелось спрятаться в мешок, но с дырами, через дыры она увидит всех, а ее никто. Одна эта психологическая деталь выдает желание власти. Премьером страны восходящего солнца она не стала. Ее карьера сложилась куда ослепительнее: она стала премьером страны взошедшего Джона Леннона.

Она рассказывала: некий хиромант угадал, что у нее нет корней, она подобна быстрому ветру, овевающему земной шар. «Но, – заметил хиромант, – вы встретите человека, который будет как гора, и, соединившись с ним, вы материализуетесь. У вас есть линия, говорящая, что вы под астральной защитой».

Тогда, по ее словам, она поняла, что сможет жить: до этого все в ее жизни было слишком концептуальным, а она чувствовала себя исчезающей. И когда пришел Джон, заявивший: ол райт, я понимаю тебя, – она ощутила: «Он был определенно другая половина, мой зеркальный образ, даже странно, что в теле мужчины».

В осторожных и продуманных признаниях проступают притязания и состязательность Йоко.

Оба были в какой-то мере маргиналы и завоеватели: она – японка, приехавшая со своими целями в Новый Свет, он – англичанин, выходец из бедноты. Она была, к тому же, завоевательницей его. Тщеславие и любовь свились в один жесткий жгут.

* * *

Письма Йоко достигли цели. Леннон заинтересовался. Леннон о ней думал. Леннон влюбился. Вернувшись из Индии, куда ездили всей группой, он позвонил Йоко и пригласил ее к себе домой в Кенвуд. Синтия с Джулианом находились в отъезде.

«Она пришла, и я не знал, что делать, мы поднялись наверх в студию, я стал проигрывать ей все, что я сделал, включая комическую и электронную музыку. Она была здорово под впечатлением, а затем сказала: “А давай сделаем что-нибудь вместе”. Так мы сделали “Двух невинных” (Two Virgins). Была полночь, когда мы начали, и светало, когда закончили. После этого мы отдались друг другу. Это было прекрасно».

Все становилось добычей журналистов. Включая признание Джона: «Я то был подавлен их долбаным авангардом и интеллектуализмом, то мне это нравилось, то нет».

На вопрос: «Почему вы не можете один, без Йоко?» он отвечал: «Я могу, но не хочу. Нет такой причины на земле, почему бы я должен быть без нее. Нет ничего более важного, чем наши взаимоотношения. Ничего. Я не собираюсь жертвовать любовью, настоящей любовью, ни ради долбаной проститутки, ни ради друга, ни ради бизнеса, потому что, в конце концов, ты остаешься один ночью».

Это было, когда Джон уже остался без Пола Маккартни и остальных. Йоко заменила всех. В личных отношениях. В музыке. В мире. Они стали записывать альбомы вдвоем. Ее голос, который кто-то из газетчиков назвал «16-канальным», ее кино, ее ценности, ее акции – он все это полюбил. Он даже поменял свое среднее имя Уинстон на Оно.

Последний вопрос одного интервью: «Представляете ли вы картину “когда мне 64”»? Ответ Джона Леннона: «Нет, нет». Но с добавкой: «Я надеюсь, что мы будем прекрасной старой парой, живущей на берегу Ирландии или где-то еще, разглядывая книги шрамов от наших безумств».

Стать прекрасной старой парой им не удалось.

* * *

«В последние десять лет мы заметили: все, чего мы ни пожелаем, рано или поздно осуществляется… И однажды мы сказали друг другу, что будем желать и делать одно добро. И тогда на свет появился наш ребенок. Мы были сверхсчастливы и в то же время ощущали большую ответственность… Мы почувствовали, что время отложить все споры и все попытки осуществления наших проектов – Весна очищения была в наших умах. Мы сделали множество ошибок и еще продолжаем их делать. Прежде мы тратили много энергии, чтобы достичь чего-то, о чем думали, что нам это нужно, удивляясь, почему не получается, и лишь теперь понимаем, что одному из нас или обоим на самом деле это не нужно… Зато мы обнаружили, что если оба в унисон желаем чего-то, это случится быстрее… Мы начали желать и молиться. То, чего мы стремились достичь под знаком борьбы и победы, стало получаться через простое желание. Желание – более эффективная вещь, чем развевающиеся флаги. Это работает. И это подобно волшебству».

Письмо было названо «Письмом любви от Джона и Йоко людям, которые спрашивают нас, что, когда и почему…». Оно разослала его в виде рекламы, стоившей 18 тысяч долларов, в газеты Нью-Йорка, Лондона и Токио, вызвав недоумение одних и осуждение других. Наверное, эти деньги можно было потратить с большей пользой для «людей, которые спрашивают». Тем более, что Джон Леннон в глазах этих людей являлся «совестью поколения». Впрочем, и Йоко можно понять. «Звезды» не могут допустить людей в свою истинную жизнь, но и допустить, чтобы люди их забыли, они тоже не могут. Они должны сохранять свою привлекательность для публики. Йоко как мастер информационного перформанса знала, что делать.

Настал период, который было предложено именовать «Безмолвием любви».

Что скрывалось за красивыми словами, было известно немногим.

* * *

После эпизода с Мэй Джон Леннон вернулся в дом усталым, одиноким человеком.

Вдохновение покинуло его. Он был богат и мог иметь все, что пожелает. Но он жил в предельных и запредельных состояниях ментально, физически, сексуально, психологически и – перегорел. Чувства его обратились в пепел. Он, поэт и музыкант, не мог больше писать, не мог петь, не мог дарить счастье – потому что не мог больше испытывать счастье.

Когда родился маленький Шон, для публики было придумано, что Джон стал «кормящим отцом». Отчасти так и было. Джон сам следил за распорядком дня сынишки, за его сном и кормлением, и даже научился печь хлеб. Йоко вывозила семью в Японию. Кое-что Джону нравилось, он начинал чем-то активно заниматься: кататься на велосипеде, фотографировать. Однако львиную долю времени он проводил в постели, впав в прострацию.

Прострация обессиливала его. Когда ему становилось лучше, читал книги по истории, религии, пытался рисовать, художественные проекты роились в его голове. Он задумал писать книгу. Чарльз Сван тут же предложил название: «Путеводитель Джона Леннона в садах бисексуальности». «Использую, – отозвался Джон. – Это будет дневник: наблюдения, комментарии, юмор». Сперва писал каждый день, через несколько дней забросил, листочки исчезли куда-то, юмора недостало. Все начиналось сначала.

Днями и ночами он не выходил из спальни, не произнося иногда ни единого слова, только переключая каналы телевизора. Лучше, если это была реклама. Все остальное вызывало боль.

Боль – ключевое слово его жизни. Прежде он умел перевести ее в творчество. Теперь он был нем, и боль разрывала его.

В 1980-м, его последнем году, интервьюер спросит его: «В чем драма вашей жизни?» Джон ответит: «Драма – в самой жизни. Это просыпается каждый день и проходит через каждый день».

* * *

Острый внутренний кризис был, по всей вероятности, кризисом перерождения. Только так, через боль, можно было из модной суперзвезды шоу-бизнеса перевоплотиться в большого художника. Может быть, ему не хватило времени.

Приходя в себя, Джон трезво оценивал происходящее. «Было время в моей жизни, – говорил он, – когда мне нужно было все самое-самое. Все. Ничто не останавливало меня. Ни смерти друзей, ни советы людей, которых я любил, ни сигналы опасности, которые вспыхивали передо мной: чрезмерная выпивка, чрезмерное курение, арест (за марихуану – О. К. ), едва знакомые женщины, укладывавшие меня в постель, предательство и обман людей, которых я почти не знал. Все, что я знал: БОЛЬШЕ, БОЛЬШЕ, ЕЩЕ БОЛЬШЕ. И получал. Ради этого я готов был стараться любой ценой. Но какова цена? Я раздирал себя на куски и раздавал их кому угодно и где угодно. У примитивов есть поверье, что фотография содержит душу. Знаешь, как много фотографий я раздал? Миллионы пластинок с моим изображением проданы, они тоже – куски меня».

Речь Джона приводит в своей книге «Дни Дакоты» Джон Грин, он же Чарльз Сван, нанятый Йоко, чтобы предугадывать и предотвращать удары судьбы.

Есть в этой книге и еще более пронзительная цитата из Леннона: «Бедный Джон был убит богатым Джоном. Джон-никто убит Джоном знаменитым. Всегда, когда думал, что я есть, я был постоянно убиваем новой серией собственных акций, и теперь я сознаю, что мне это нравилось. Я не знаю, сколько раз в жизни я создавал хаос, чтобы из него получился новый порядок вещей…»

Личные проблемы и творческая немота сопрягались с глубоким разочарованием в социальной действительности. Beatles, бывшие знаменем поколения, ничего не достигли и ничего не сумели изменить, изменившись сами: «Те же самые негодяи все контролируют, те же люди крутятся… Они делают те же самые вещи, продают оружие в Южной Африке, убивают черных на улицах, люди живут в проклятой бедности среди крыс, которые бегают вокруг них, все то же самое!»

Отношения с Йоко превратились в отношения любви-ненависти. Типичная сцена в баре, куда он зашел выпить, а она явилась за ним: его крики, его оскорбления, ее унижение, когда все присутствовавшие повернули в ее сторону «свою коллективную голову». Когда он переступил порог дома в семь тридцать утра, она не произнесла ни слова. «Я в депрессии, когда пьян, я в такой депрессии!.. И самое ужасное, что она дает мне все это делать. Мы не боремся. Мы в состоянии холодной войны».

Он бунтовал против ее власти, к которой привык.

Сын вызывал у него то приливы нежности, то ледяное недоумение. Лишенный того количества любви и внимания, которые дарила ему Йоко прежде, Джон сам был словно ребенок. И словно ребенок, пытался вернуть любовь алогичными поступками – со взрослыми это случается чаще, чем принято думать. И только усугублял положение.

Для публики было придумано наименование «Безмолвие любви» и описывалось в книгах, сочиненных под надзором или по заказу Йоко, с придыханием, в стиле заявленной ими романтической «Баллады о Джоне и Йоко».

* * *

Будет снег, сказала пожилая туземка, сидевшая у окна в поезде, указывая пальцем на узкую розовую полоску между землей и темно-серым массивом неба. Что вы хотите, декабрь, откликнулась я. Пару дней назад на столбике термометра было 50. По Фаренгейту. Но это все-таки 17, если по Цельсию. Плюс.

До Чикаго доехали без снега. В Чикаго закрутила поземка. На ланч в кафе вошли еще при ветре, вышли – при метели. В сторону Мичигана неслись сквозь белую пургу. Засыпанная снегом Индиана выглядела через стекло почти как засыпанная снегом снулая русская деревня. Лишь индустрия в двух шагах да домики, если приглядеться, получше. Начался невысокий редкий лес – чистая Прибалтика. Невольно скрепляешь себя с незнакомой местностью через образ знакомой. Снег сыплет и сыплет. Поезд остановился. Голос по радио объявляет, что мы встали, потому что ждем встречного, чтобы разминуться. А когда приближались к Чикаго, появился мусорщик с большим пластиковым мешком на колесах: «Ваш мусор, мэм и мистерс!» Это – чужое, не наше, такого в нашей местности нет.

Сегодня 8 декабря. Сегодня, в это время (2 p.m. местного времени) в Нью-Йорке убили Джона Леннона.

* * *

Джон знал о себе, что он – тип борца за выживание, а не самоубийцы. «Как и любой выходец из рабочего класса, – говорил он, – я всегда интересовался тем, что происходит в России и Китае, и всем, что относится к рабочему классу, даже когда играл в капиталистические игры». И еще: «Нет реального коммунизма в мире – вы должны осознать, что и в России его нет. Это – фашистское государство. Социализм, о котором я говорю, – это британский социализм, а не то, что может дать Россия».

На вопрос, не буддист ли он, отвечал, что он дзен-марксист.

Меж тем, «капиталистические игры» приносили «дзен-марксисту» и его жене 10—12 миллионов годового дохода. У Йоко Оно не получилось стать музыкантом, равным по силе Джону Леннону. Копродукция Йоко и Джона не находила того спроса, что копродукция Веаtles. А когда муж и вовсе замолчал, жена удалилась в коммерцию, взяв на себя всю деловую часть их совместного проживания. Это получилось. Йоко Оно стала вкладывать средства в недвижимость, купив 5 домов, 5 ферм, 1600 акров пастбищ, а также 250 «хольштейнов» (специальная порода коров). Когда в 1980 году она продала одну-единственную корову за неслыханную цену – 265 тысяч долларов! – у нее оставалось еще 249 коров. Несколько сот долларов в год они жертвовали группам, борющимся за мир и за женские права. Цифры несопоставимы.