Текст книги "Черно-белая палитра"

– Нет. Он знал мое имя и вообще имел представление о том, кто я такая, но это меня не удивило. Меня знают в определенных кругах, и в Тель-Рее я бываю часто. Рассказывать о подробностях своего дела он не пожелал, но и это не показалось мне странным. Люди нередко предпочитают говорить о делах в закрытой комнате, а не в холле отеля, где полным-полно посторонних ушей.

Я кивнула.

– И вы договорились с ним о встрече?

– Да. В тот же день, в шесть часов вечера. Он пришел минута в минуту. И тогда…

Она замолчала. Я ждала, но ничего не происходило. Розалинда, прикусив губу, теребила браслет из крупного янтаря, украшавший ее левое запястье.

– Госпожа Боне, – настал мой черед проявить проницательность, – я отлично понимаю, насколько вам сейчас нелегко. Очень тяжело рассказывать о преступлении, в котором вы выступаете в роли жертвы. О преступлении с использованием темной магии – особенно. Но вы поймите: это моя профессия. Я умею правильно относиться к подобным вещам. Когда вы идете к лекарю, вы же даете ему возможность себя осмотреть. Здесь происходит приблизительно то же самое. С той разницей, что лекарь заботится об излечении. Нас же интересует и другая сторона – отмщение. Или, говоря точнее, восстановление справедливости. Вы ведь хотите, чтобы обидевший вас человек был наказан?

Розалинда помолчала, потом медленно кивнула. Оглянулась на Дункана, встретила его подбадривающий взгляд и снова повернулась ко мне.

– Он сказал, что занимается благотворительностью. Собирает деньги, чтобы построить дом для сирот. А я слушала его и. почти не обращала внимания на смысл. Вместо этого думала о том, как он красив, и умен, и сострадателен, и о том, как много лет моей жизни прошли зря. А вскоре он тоже перестал говорить о деньгах. И с дрожью в голосе сообщил, что никогда не встречал такой необыкновенной женщины, как я. Ну и прочие глупости. – Она поморщилась, на миг отвернулась, а затем продолжила, стараясь говорить безразличным тоном, словно речь шла совершенно не о ней: – Словом, я сглупила. Полностью уверилась в том, что влюблена без памяти. И по окончании получасовой встречи выписала ему чек на крупную сумму. На его мнимую благотворительность.

– Какую именно сумму? – деловито уточнила я.

– Тридцать тысяч лоттов.

Я изо всех сил старалась сохранить бесстрастное выражение лица. Тридцать тысяч лоттов. Мне бы кто-нибудь выписал чек на такую сумму!

– Первые два дня я даже не осознавала, что произошло, – сказала Розалинда. – Продолжала считать, что правильно поступила, и ждать встречи с этим проходимцем, который, конечно же, не появлялся. И только на третий день меня как обухом по голове ударили.

– Видимо, рассеялось магическое воздействие, – подсказала я.

– Наверное. Я почти сразу заподозрила магию, – заметила женщина. – Возможно, вы сочтете меня жестокосердной, но я знаю цену деньгам. Мой муж начинал с нуля и заработал свое состояние ежедневным трудом. Я продолжила его дело. Когда я слышу о людях, которым требуется помощь, нередко задаюсь вопросом: а сделали ли они сами все, что возможно, для того, чтобы исправить свое положение? Словом, мое участие в благотворительности, как правило, ограничивается милостыней, которую я подаю сидящим возле храмов нищим. И вдруг – такие деньги? Даже не проверив, кому я их даю, не убедившись в том, что они действительно пойдут на названные этим человеком цели? Да я никогда бы не поступила подобным образом. Нет, здесь абсолютно точно задействована темная магия.

Теперь она говорила твердо, уверенно, по-деловому. Тяжелое признание было позади, и с этого момента Розалинда была готова к конструктивному сотрудничеству.

– Что ж, ваше предположение кажется логичным, – заметила я.

Дело представлялось интересным. Раскрыть его будет непросто – да, но зато какое нестандартное использование магии! Мерзавец умен и сумел найти поистине беспроигрышный способ обойти защиту мозга. К тому же, помимо магического дара, он, похоже, обладает также и даром актерским. Что ж, попытаемся вывести его на чистую воду. В том, что проблему чужого участка удастся обойти, я почти не сомневалась. В конце концов, Дункан Веллореск – достаточно влиятельный человек. При желании он мог бы обратиться напрямую к высокому начальству и потребовать, чтобы дело вели именно мы. И вряд ли ему бы отказали.

– Давайте теперь приступим к деталям, – предложила я, извлекая из ящика стола чистый лист. – Как выглядел этот человек? Вы говорите, блондин лет тридцати. Какой оттенок волос? Цвет глаз? Форма носа?

Детали мы обсуждали достаточно долго. К счастью, афериста Розалинда запомнила хорошо, что и неудивительно, учитывая те кратковременные чувства, которые она к нему испытывала – под его же воздействием.

Когда мы закончили, я честно призналась, что все еще не могу ничего обещать, но постараюсь заняться этим делом. Дункан подошел и взял меня за руку.

– Я ни секунды в вас не сомневался, госпожа Тиана, – сказал он и поцеловал мое запястье. – Благодарю вас, что согласились помочь.

Розалинда, если и собиралась, присоединиться к благодарностям не успела.

– Что здесь происходит?

Голос Уилфорта практически прогремел над кабинетом. Я невольно вздрогнула, на мгновение почувствовав себя так, словно была нечиста на руку. Именно так подействовал на меня его тон.

– Господин Веллореск, – Уилфорт говорил холодно и, кажется, сердито, – насколько мне известно, расследование вашего дела закончено. Дело передано в суд. За прояснением каких-либо вопросов вам следует обращаться именно туда.

Вообще-то капитан городской стражи никак не мог разговаривать подобным образом с аристократом вроде Дункана. Но загвоздка заключалась в том, что Уилфорт являлся не только капитаном стражи, но еще и дворянином, к тому же, насколько я могла судить, значительно более высокого уровня, чем Веллореск.

– Я знаю, господин Уилфорт. – Дункан то ли не заметил холодности капитана, то ли просто предпочел не заострять на ней внимания. – Я пришел сюда совсем по другому делу.

– Неужели? – теперь голос Уилфорта прозвучал не холодно, а враждебно. – И по какому же, позвольте полюбопытствовать?

– Я искал госпожу Рейс…

– Об этом я догадался, – перебил капитан, опустив взгляд на мою руку, которую до недавнего времени продолжал держать Дункан. – С какой целью вы ее искали?

Стиль общения капитана Веллореску нравился все меньше, но пока он держал себя в руках. Я недоуменно смотрела на Уилфорта. Что на него нашло? Одно предположение у меня, правда, появилось, но. этого ведь точно не может быть.

– Именно это я и собирался сказать, – раздраженно отозвался Дункан. – Моя хорошая знакомая оказалась жертвой преступления, совершенного с помощью темной магии. Поэтому я счел нужным обратиться к госпоже Рейс.

– К сержанту Рейс, вы хотели сказать? Что ж, хорошо. – Уилфорт мазнул взглядом по ничего не понимающей Розалинде и, повернувшись ко мне, требовательно протянул руку. – Выписку из отдела заявлений, – объяснил свой жест он.

– Э… Выписки пока нет, – призналась я.

– Нет? – переспросил Уилфорт. – В таком случае вам следовало не искать сержанта Рейс, господин Веллореск, а первым делом подать заявление в соответствующем отделе. Вернее, не вам, а госпоже пострадавшей. – И, обращаясь уже к Розалинде, а потому значительно более мягким тоном: – Это третья дверь по коридору направо. Там вас выслушают и все оформят как подобает.

– Господин капитан! – я сочла, что наступило время вмешаться. – Дело в том, что есть одна тонкость.

Я прикусила губу. При других обстоятельствах я бы не ждала особых сложностей, но сейчас, когда Уилфорт был настроен против Дункана с таким предубеждением, предвидела жесткий выговор и отказ от дела. Похоже, в данном случае ходатайство Веллореска могло пойти совсем не на пользу госпоже Боне.

– Неужели? И какая же? – ледяным тоном осведомился капитан, взгляд которого отчего-то снова задержался на моем запястье.

– Преступление было совершено не в нашем округе.

Я старалась говорить таким тоном, будто речь шла о несущественной детали.

Не сработало.

– Не в нашем округе?

Я ожидала гнева и шквала возмущения, но капитан как будто даже обрадовался моим словам. По-моему, по его губам на мгновение скользнула довольная улыбка.

– Что ж, в таком случае мы ничем не можем вам помочь, господин Веллореск, – мягче, но без малейшего сожаления сообщил он. – Вам придется обратиться в отделение того округа, где было совершено преступление. Мы непременно сообщим вам адрес. О каком округе идет речь?

Поняв, что пора брать дело в свои руки, я решительно приблизилась к Уилфорту.

– Господин капитан, вы позволите обсудить с вами некоторые нюансы наедине?

Он посмотрел на меня с некоторым недовольством, а также с подозрением, будто искал подвох. Потом неохотно согласился.

– Жду вас в своем кабинете. Господин Веллореск. Леди.

Кивнув на прощание, он вышел. Я быстро и тихо порекомендовала остальным ехать домой и ждать моего сообщения. А сама отправилась улаживать вопрос с начальством.

Постучалась в приоткрытую дверь, громко спросила:

– Разрешите войти?

– Входите.

Голос звучал устало. Уилфорт сидел за столом и вид имел совершенно не грозный, как каких-нибудь пять минут назад, а будто даже растерянный. Словно и сам был не рад недавней сцене, хотя никогда бы в этом не признался ни мне, ни прочим ее участникам.

– Садитесь.

Все такой же утомленный голос и взгляд соответствующий. Уилфорт смотрел мрачно, но не жестко.

Я опустилась на стул.

– Господин капитан, с вашего позволения я объясню ситуацию. Появление господина Веллореска удивило меня не меньше, чем вас, – примирительно начала я. А зачем нагнетать обстановку? – Как и вы, я предположила, что у него возникли вопросы по делу о смерти его сестры. Однако выяснилось, что он всего лишь сопроводил к нам госпожу Боне. Следуя предписанию, я попыталась направить ее в отдел заявлений. И тогда выяснилось, что преступление совершено в другом округе. Я попыталась направить их в четвертый участок, но после того как Дункан Веллореск изложил причину их обращения ко мне, все же согласилась выслушать – не давая при этом никаких обещаний.

– И в чем же заключалась столь веская причина? – хмуро осведомился Уилфорт.

– Дело, с которым пришла к нам госпожа Боне, носит чрезвычайно деликатный характер, – объяснила я. – Она была готова обратиться с этим только к следователю-женщине. А женщин в городской страже не так уж много. И совершенно не факт, что они найдутся среди сотрудников темного отдела нужного округа.

Уилфорт смотрел по-прежнему хмуро и не спешил что-либо говорить. И я решила продолжить, помня его собственные слова о статистике раскрываемости, равно как и его интерес к специфике нашей работы.

– Господин капитан, я прошу у вас разрешения расследовать это дело в нашем отделе, – прямо сказала я.

– И почему же?

В его голосе проявились нотки прежнего недовольства.

– Дело обещает быть очень интересным, – сообщила я. – Нестандартное использование темной магии. Дар, которым обладает преступник, известен истории, но тем не менее редок. Применение и вовсе уникально. Хотя одновременно и просто, как все гениальное. Даже удивительно, что никто не додумался до такой схемы раньше.

– Вы меня заинтриговали, – хмыкнул Уилфорт. Я постаралась сдержать улыбку. На это и был расчет. – Ну что ж, рассказывайте.

И я изложила дело темного афериста. В том, что он – темный, было мало сомнений. Преступники, принимающие решение злоупотребить темной магией, зачастую красят волосы либо надевают парик, чтобы скрыть свою подлинную масть. Оставался, конечно, и шанс, что аферист – на самом деле блондин, а темную магию использовал при помощи все того же экстракта. Что ж, в этом случае дело представляло для нас даже больший интерес.

Реакция Уилфорта на рассказ показалась мне несколько странной. Точнее, я не могла до конца ее понять. Да, он был увлечен. История определенно его заинтересовала. В какой-то момент капитан даже хищно прищурился. Но это было не все. По-моему, что-то в истории афериста его встревожило. Хотя сказать, что именно, я бы не смогла.

Однако когда я закончила пересказывать то, что узнала от госпожи Боне, голос Уилфорта прозвучал совершенно спокойно.

– Ваши соображения?

Я кивнула, поскольку ожидала этого вопроса.

– Использование темной магии – практически установленный факт. Окончательно все проверит Флай. Но у меня и без экспертизы нет сомнений – если, конечно, исходить из того, что пострадавшая говорит правду. Будь на ее месте молодая легкомысленная девчонка, можно было бы допустить, что она просто увлеклась интересным мужчиной и в результате пострадала материально. Но здесь совсем другой случай. Розалинда Боне – деловая, опытная женщина, которая знает цену деньгам. Обычная влюбленность исключена.

– Стало быть, темная магия?

Выражение лица Уилфорта оставалось бесстрастным, но руки очень крепко сжали подлокотники. Я с удивлением заметила, что они дрожат от напряжения, но поспешила сделать вид, что не обратила на это внимания.

– Да, – подтвердила я. – Притом виртуозное ее использование. Как я уже говорила, сам по себе дар, которым обладает парень, исключительным не является. Он упоминается в архивах и встречался некоторым моим знакомым. Но обычно люди, которым присуща эта способность, просто производят на окружающих благоприятное впечатление. Нечто на грани между природным обаянием и собственно магией. Легкое, незначительное воздействие на мозг собеседника, в ряде случаев даже не умышленное, а интуитивное, и тот уже считает, что вы – отличный парень или очаровательная девушка. Даже если у вас отвратительные манеры и отталкивающая бородавка на носу. Но наш аферист пошел дальше и довел свой талант до совершенства. Он способен не просто обаять собеседницу, а влюбить ее в себя, притом всего за каких-нибудь пятнадцать минут. Он весьма артистичен, притом сразу в двух плоскостях. Умеет произвести нужное впечатление при помощи актерской игры в буквальном смысле этого слова и в то же время работает над собственным образом непосредственно в мозгу собеседницы.

– В ваших устах это действительно звучит любопытно, – слабо улыбнулся Уилфорт. – Но если вы так хорошо в этом разбираетесь, ответьте мне на один вопрос, сержант Рейс. – Он впился в меня взглядом, будто пытался загипнотизировать. – Почему человеческий мозг не блокирует такое воздействие? Ведь подобная влюбленность совершенно не в интересах жертвы.

Я грустно хмыкнула; мои губы тоже тронула легкая улыбка.

– Потому что люди, за редким исключением, заинтересованы в чувстве влюбленности, – просто ответила я.

– К первому встречному проходимцу? – скептически переспросил Уилфорт.

Я кивнула, не переставая улыбаться.

– К проходимцу, к негодяю, и без шансов на брак, и даже без взаимности. Сознают они то или нет, но люди стремятся к любви: слишком многое им дает это чувство.

– Что например? – скептицизма в интонациях Уилфорта прибавилось.

– Не знаю, – рассмеялась я. – Например, желание вставать по утрам, даже если за окном дождь, рассвет еще не наступил, а целый день предстоит заниматься нелюбимым делом? Или стремление стать лучше, а в некоторых случаях даже способность? Или, может быть… – я щелкнула пальцами, – смысл жизни, который так непросто бывает найти? Знаете, многие люди, страдающие от неразделенной любви, говорят, что неспособны разлюбить. Что мечтали бы забыть о своих чувствах, но не могут. Они говорят, а я не верю. Они могли бы разлюбить – если бы по-настоящему этого хотели. Не так уж это и трудно. Полностью отделаться от чувства, возможно, не получится, но уж перестать ставить его в центре своей вселенной – точно. Но люди, пусть и неосознанно, просто не хотят этого делать. Они элементарно не готовы отказаться от того, что любовь им дает. И именно поэтому человеческий мозг покорно снимает свою защиту при подобном воздействии. Слишком высока награда, которую он получает в результате этой капитуляции.

– Откуда у вас такие познания? – спросил Уилфорт, склонив голову набок.

– Познания все больше теоретические, – усмехнулась я. – Много теории в сочетании с не слишком удачной практикой. Есть у меня приятельница, соседка из дома напротив. Так вот, у нее практика была более чем богатой. А сейчас она замужем, двое детей. Как-то раз я с ней поделилась примерно такими размышлениями.

– И что же?

В глазах Уилфорта отразился интерес, а вот пальцы уже не сжимали подлокотники.

– Она в корне не согласилась, – снова рассмеялась я. – Так что к моим рассуждениям не стоит относиться слишком серьезно. И все-таки моя гипотеза остается прежней. Мозг не блокирует воздействие, потому что человек подсознательно хочет ему подвергнуться.

– Что ж, хорошая версия. Давайте примем ваше предположение за рабочую гипотезу. Что тогда? В каком направлении вы станете действовать?

– Основных направлений два. – Я вдруг обнаружила, что правая нога затекла за время разговора, и изменила положение. – Первое – встреча афериста с госпожой Боне в гостинице «Лунный серп». Точнее сказать, две встречи, состоявшиеся в один и тот же день. Искать свидетелей, выяснить, не видели ли того же человека в гостинице при других обстоятельствах, проследить историю полученного им чека и прочее. Наверняка он хорошо подстраховался, но где-нибудь мог совершить ошибку.

– А второе направление?

– Второе – это другие женщины, которых он обманул таким же образом.

– Откуда вы знаете, что были другие женщины?

Я подозрительно покосилась на капитана. Действительно пока не понял или меня проверяет?

– Слишком красивая схема, чтобы использовать ее один раз, – пояснила я. – Если других не было, значит, обязательно будут, и в самом скором времени. Однако я подозреваю, что Розалинда Боне – не первая…

– …но остальные не обращались к стражам в силу деликатности вопроса, – продолжил Уилфорт.

– Да, – согласилась я. – Жертвы испытывают чувство стыда, и это работает преступнику на пользу. И не только это. Некоторым, возможно, просто не приходит в голову, что на них воздействовали магически. Появился мужчина, вошел к ним в доверие, заболтал и уговорил расстаться с деньгами. Но чеки они выписывали добровольно. А раз так, то и состава преступления вроде бы как нет. Что самое грустное, некоторые из них могли обратиться к стражам и получить именно такой ответ. Ну и последнее. Продолжительность темного воздействия сильно зависит от индивидуальных свойств жертвы. Розалинда избавилась от своих чувств за два дня. Но некоторые, возможно, неравнодушны к аферисту до сих пор. В этом случае они не обратятся в участок, даже если заподозрят неладное. Просто потому, что не захотят навредить преступнику.

– Ну что ж… – Уилфорт откинулся назад и сцепил пальцы рук. На правом мизинце блеснула серебряная печатка. – Беритесь за расследование.

– А.

– Вопрос с четвертым участком я улажу, – ответил он прежде, чем я успела договорить.