Текст книги "Шумел Камыш"

– М-м-м… – полковник вторгается в меня языком, и я не выдерживаю: окончательно теряю самообладание и, громко вскрикнув, содрогаюсь. Колени подгибаются.

– Держись за меня, – меня опять подхватывают под бёдра.

Внутри всё трепещет… вибрирует… Но я, зажмурившись, обвиваю руками мужскую шею.

Удерживая меня на весу и не давая опомниться, полковник с глухим рычанием и особой плавностью опускает меня на себя.

– Ах… – хватаю ртом воздух и задыхаюсь от жара, опаляющего всё моё существо. Глаза расширяются, тотчас попадая в плен потемневшего мужского взгляда. – Подожди… ты большой. Подожди чуть-чуть, – прошу, слабо веря в то, что он сможет найти в себе силы, чтобы остановиться в такой момент.

– Кар-р-ра… – тормозит на крошечный миг, всасывая мою кожу в изгибе шеи, и проталкивается глубже, заполняя полностью.

Вверху громыхает. Дождь усиливается, превращаясь в ливень, барабанящий по нашим разгорячённым телам.

– М-м-м… – вонзаю зубы в его плечо, загоняя свои ногти под мокрую кожу.

Странно, но ветер в одночасье стихает.

Так и оставаясь во мне, полковник, в три шага преодолев расстояние до ближайшего дерева, прислоняется к нему спиной и вместе со мной садится на траву.

– Девочка… Любимая моя… – шепчет, осыпая нежными поцелуями мою грудь… и всё, до чего может дотянуться.

Здесь до нас почти не достают капли дождя, и мы ненадолго замираем. Не шевелясь. Просто наслаждаясь нашей первой близостью.

Мышцы внутри непроизвольно сжимают член, и мужчина стонет. Нависнув над полковником, я обхватываю ладонями ствол дерева над его головой и под пристальным взглядом мужчины начинаю двигаться.

Мерно… Тягуче…

То приподнимаясь на коленях, то опускаясь…

Раскачиваясь, будто на волнах…

– М-м-м… – откидываю голову назад, сдирая пальцами сухую кору дерева.

Полковник до лёгкой боли сдавливает мои ягодицы, втягивая в тёплый рот один из сосков, призывно мелькающих перед его глазами, и молниеносно перехватывает инициативу, задавая свой безумный ритм.

– Кар-р-ра… – толчок за толчком таранит своим членом, скользя по моей влажности и выбивая из груди стон за стоном.

Я сдаюсь его напору…

Подстраиваюсь…

Извиваюсь, подаваясь навстречу.

– Что ж ты делаешь, девочка… – натужно хрипит полковник изливаясь и вжимается лбом в мою грудь.

Глава 27. Нечто большее, чем любовь…

Камыш

Уперев затылок в ствол берёзы, я залюбовался жжёным кофе полуприкрытых глаз, подёрнутых туманной поволокой… Скользнул взглядом по припухшим искусанным губам Кары и, спустившись по гладкой влажной коже к полной груди, задержался на бархатистых сосках…

Недостаточно…

Мало…

Не насытился…

Под моим пристальным взглядом она лениво моргнула и, будто между прочим сжала, свои мышцы вокруг члена…

Горячая… Я успел уловить озорной блеск удовлетворения, припрятанный за её длинными ресницами.

Да эта чертовка, похоже, попросту не отдавала себе отчёт в том, что со мной творит. К чему толкает.

Настоящая кара…

Мягко взяв девочку за тонкие предплечья и переместив её ладони с дерева на свою грудь, я тяжело сглотнул, пытаясь унять всё ещё возбуждённое тело, требующее немедленно утолить вновь надвигающийся голод.

– Выходи за меня, – шёпот, придушенный нестерпимым жаром сердца, обжигающим глотку.

Её тело мгновенно окаменело, взгляд стал более осмысленным.

– Замуж? – растерялась она.

«Именно так, девочка» – обхватив её шею, притянул к себе, накрывая сладкие губы жадным поцелуем, и не отпускал до тех пор, пока она не обмякла в моих руках.

– И что… мы вот так просто… возьмём… и поженимся? – большими глотками хватая воздух, переспросила Кара, оттолкнувшись от моей груди.

– Ты сомневаешься? – улыбнулся, поглаживая её поясницу.

– Кажется, нет, – заёрзав, игриво повела плечами.

– Кар-р-ра… – впился пальцами в её бёдра. – Ты хочешь за меня замуж, или нет?! – призвал к ответу, чувствуя какое-то собственническое нетерпение.

Она тихо засмеялась.

– Очень хочу, – прижалась к моим губам. – И выйду, – еле слышно выдохнула.

Гроза миновала, и солнечные лучи начали несмело пробиваться сквозь тучи. Падая на мокрую листву деревьев, они сверкали и переливались, притягивая взгляд. Кары. Не мой…

Воспользовавшись затишьем, мы ещё раз окунулись в воду и потом вернулись на берег, где, предварительно выжав свою одежду, насквозь промокшую под дождём, оделись и отправились домой.

Примерно на полпути по стёклам опять застучали крупные капли, а через пару километров на нас обрушился настоящий ливень.

– Вот так съездили на озеро, – счастливо заулыбалась Кара. Её обнажённые ножки блестели от влаги, и она без конца гладила их ладошками. – Так пить хочется… – простонала, медленно проведя пальчиками от подбородка до манящей ложбинки.

Твою ж мать… Да она меня соблазняет!

В машине раздался хруст кожаной оплётки руля.

Едва отступившее напряжение нарастало с новой силой, сковывая каждый мой мускул. Заставляя тело томиться жаждой.

– Я такая мокрая… – мурлыкнула девочка и, взмахнув подолом платья, принялась гонять ветерок, обдувая всё, что пряталось под юбкой.

– Бесстыжая…

Она заливисто рассмеялась, встряхивая сырые волосы.

– А куда мы так торопимся? – лукаво спросила.

Твою ж мать!

Внезапно осознав, что утопил педаль газа в пол и обгоняю всех подряд, я снизил скорость, после чего красноречиво обвёл Кару взглядом.

Вплоть до самого дома она больше не проронила ни слова, лишь с улыбкой поглядывала в окно, по которому водопадом стекали потоки воды, и наблюдала за разыгравшейся непогодой.

– Мальчишки, наверное, уже проснулись и успели свести с ума Анну Борисовну, – предположила Кара, открывая дверь, её последние слова заглушили звуки дождя, молотящего по крыше гаража.

Выбравшись из салона следом за ней, я громко усмехнулся:

– Не волнуйся, бабуля справится!

Она не спеша обогнула машину и выглянула на улицу. Мокрое платье прилипло к женскому телу, подчёркивая соблазнительные формы, и я несколько секунд не мог оторвать взгляд от её аппетитных ягодиц.

Усилием воли сдержав порыв без промедления схватить девочку в охапку, я шагнул к выходу и затворил сначала одну воротину, а затем прикрыл вторую, мягко оттесняя Кару обратно в гараж.

Оказавшись у бокового металлического стеллажа, она сняла с полки старинный канделябр и с интересом повертела его в руках, подставляя под тонкую полоску света, пробивающуюся в узкую щель.

– Вот разошёлся! – возмутилась она, прислушиваясь к дождю. Прозвучало двояко.

Неслышно приблизившись к Каре со спины, наклонился.

– Как одержимый безумец, – горячо прошептал на ухо, одновременно перехватывая из её рук увесистый подсвечник. – Навыки самообороны тебе сейчас не понадобятся.

Кара прыснула, отпуская свою находку, и развернулась. А у меня всё колыхнулось внутри. Зажглось. Ярко, чисто.

От её искренней улыбки…

От тёмных завитушек, при движении выбившихся из копны волос и упавших на её нежное лицо…

От гладкой изящной линии подбородка и сияющих в полумраке глаз…

В ней светилось всё…

Словно под кожей в эту секунду вместо крови циркулировал настоящий белый фосфор.

Я не шевелился, боясь потерять это чувство. Будто вместе с тем мог разом лишиться всего.

Кара – моя последняя бухта. И в случае пробоины в сердце… её уже не залатать.

Это не любовь… не одержимость, или помешательство.

Нечто большее… Несоизмеримо большее.

Откровение… Неисчерпаемый поток живительного тепла… Свободное дыхание… полной грудью… на двоих…

От этих мыслей меня штормит, мир смазывается, и я, до боли сжав зубы, на ощупь ставлю подсвечник на стеллаж.

– Кар-р-ра…

– Слав…

Мои выносливые мышцы напрягаются до предела, наливаясь расплавленным металлом.

– Переждём дождь здесь, – стремительно подхватываю её под бёдра, и девочка, взвизгнув, звонко смеётся, обнимая меня своими красивыми ногами и руками. А во мне с каждой секундой нарастает страх за своё уже совсем немолодое, изрядно потрёпанное сердце, что грохочет отбойным молотком, буквально разрывая грудную клетку. Да и вообще за своё душевное состояние в целом… – Заодно проверим, – ухмыляюсь, сокращая расстояние до капота.

– Что проверим?

– Насколько ты мокрая… – вкрадчиво хриплю, опустив её на пол, и резко разворачиваю лицом к тачке. Подталкиваю вперёд – грудью на капот.

Кара прижимает ладони к блестящей поверхности, а я задираю её платье… оглаживаю голые бёдра… Пальцы подрагивают от острого желания хлёстко шлёпнуть девочку по сочной ягодице, но я сдерживаюсь. Вместо этого быстро стягиваю с себя шорты с футболкой и ныряю сзади рукой к её плоти.

Влажная… Дёргается, дрожит.

Крепко стискиваю талию, вжимаясь в девочку своей эрекцией.

– Проверил? – шепчет, пытаясь подняться.

Я не отвечаю. Опускаю руку ей на поясницу и теснее придавливаю к машине. Провожу ладонью по спине, собирая ткань между женских лопаток… тяну на себя, сильнее вдавливая член между её разведённых бёдер.

– Не надо так, – неожиданно затрепыхавшись, пищит Кара. – Пожалуйста…

Тут же отстраняюсь, переворачивая её, и притягиваю к своему каменному от напряжения телу.

– Тише-тише, девочка. Я не сделаю ничего из того, что бы тебе не понравилось, – успокаиваю, превозмогая глухую боль в паху. – Доставить друг другу удовольствие, помнишь правило?

Она кивает и слабо улыбается:

– Прости… я…

Не дав ей договорить, сминаю любимые губы, вторгаясь между ними языком. Кара чуть с задержкой отвечает. Тискает мои плечи, гладит грудь, чертит ноготками дорожки к животу.

Я веду рукой по внутренней стороне её бедра… скольжу пальцами глубже… потираю возбуждённый клитор.

– М-м-м…

Едва ощутив, как тёплая женская ладошка обхватывает мой член, я усаживаю Кару на тачку, заставляя откинуться назад – на локти.

– Согни колени.

– Как прикажете, – выполняет, широко расставляя ноги на капоте, – товарищ полковник… – выдыхает и закусывает губу.

Дёрнув женские бёдра на себя, одновременно прижимаю колени Кары к животу, раскрывая перед собой её всю. Нависаю. Ловлю взгляд напротив и одним до крайности плавным движением наполняю собой, не сдерживая гортанного рокота, что мешается с протяжным стоном девочки.

Неспешно назад, полностью выходя… А после обратно…

Раз за разом…

Снова и снова…

– М-м-м… пожалуйста быстрее… – просит Кара.

– Скажи, – выжимаю из себя, не нарушая прежнего ритма. Девочка всхлипывает. – Ты знаешь, – давлю, сквозь зубы, лениво покидая её тело.

– Слава… Слава… Слава… пожалуйста…

Рычу, закидывая её ноги на плечи, и отпускаю себя.

Несдержанно рванув ткань платья, раскрываю её грудь, грубо трогаю. Кара откидывает голову назад, но я нагибаюсь и обхватываю её затылок, вынуждая смотреть мне в глаза.

Двигаюсь жёстко. Глубоко настолько, насколько это возможно.

Она кричит. Никакой шум дождя не может заглушить протяжные стоны моей девочки.

Адреналин рвёт жилы. Я задыхаюсь от дикой потребности заполнить Кару до краёв. И она позволяет сполна познать пределы её чувственности, обнажая передо мной свои потаённые желания.

Врезаясь в податливое женское тело, я беру всё, что она мне даёт. Впитываю. Вдыхаю. И взамен отдаю всего себя.

Всё, на что я способен.

От разгорячённых влажных тел идёт пар, он кутает нас густым тяжёлым туманом. Воздух накаляется до такой степени, что почти нечем дышать.

Сумасшедший жар… Как в парилке русской бани.

– Ещё… Слава… – умоляет Кара, закатывая глаза. Я поворачиваю голову, прикусывая нежную кожу ниже её щиколотки, и тянусь рукой к клитору. Но не успеваю даже коснуться, как она вдруг громко вскрикивает и содрогается, лихорадочно стискивая мой член.

Я шиплю, из последних сил вбиваясь в её тело. По ногам бежит вибрация. Рывок.

– Кар-р-ра… – меня прошивает мощным разрядом наслаждения.

В этот раз я кончаю в неё осознанно.

Непреклонно желая привязать эту женщину к себе.

Навсегда.

Глава 28. Деревенские разборки

– Пап… – расслышала я сквозь сон чей-то взволнованный шёпот. Приняв его за сонную галлюцинацию, я беспечно отмахнулась и, покрепче обхватив торс полковника рукой, продолжила спать.

– Пап, – прозвучало громче, мужское тело подо мной качнулось.

С трудом разлепив веки, вгляделась во тьму комнаты: в холодном, скудном свете луны, проникающем из окна, виднелась фигура Сергея, склонившегося над отцом.

Резко села и чуть не упала с кровати, не удержав равновесия. Однако в последний момент всё же сумела совладать со своим телом.

– Слав, Слава, – принялась трясти мужчину, стараясь при этом сильно не шуметь.

Миг, и он уже на ногах возле сына.

– Что случилось? – хриплым ото сна голосом спросил он и энергично потёр лицо ладонями.

– Там пацаны пришли… – Секундная заминка, и Сергей как-то виновато добавил: – Их много, пап.

– Сейчас разберёмся, – натягивая спортивные штаны, пообещал полковник и, подхватив ремень, позвал: – Пойдём.

Сказать, что я испугалась, значит, ничего не сказать. Вскочив с кровати, сунула ноги в тапки и прямо в шёлковых шортиках и маечке устремилась за ними. Правда, тотчас впечаталась в широкую спину полковника.

– Ой! – отступила назад.

– Из дома не выходить, – кинул через плечо.

– Но…

– Кар-р-ра, – предупреждающе громыхнул он.

Я попятилась в комнату, делая вид, что послушалась, а сама, едва за ними закрылась дверь, кинулась на открытый балкончик. Благо, он выходил во двор, и я без проблем смогла рассмотреть молодых ребят, расхаживающих за забором под лучом мощного фонаря. Трое – постарше топтались ровно напротив запертой калитки, остальные – человек семь, разного возраста – рассредоточились по территории.

Окинув взглядом тех, что стояли по центру, я обнаружила, что они вооружены. Парень, похожий на рокера – с длинными тёмными волосами, собранными в низкий хвост, держал в руке что-то похожее на прут металлической арматуры, а двое других – палки.

Это что же, они все пришли по душу Сергея?..

Послышались угрозы, разные гадости, и я, не утерпев, спустилась вниз, где повстречалась с мамой полковника.

– Дочка, что случилось?! – обеспокоенно спросила она, собирая на груди халат.

– Не знаю… Пойду посмотрю, – дрожащим голосом ответила я и шагнула в терраску. – Не выходите, Анна Борисовна, – попросила, хватаясь за ручку входной двери.

Оказавшись на улице, замерла, мгновенно оценивая обстановку.

По дорожке, в сторону калитки, шли Сергей и полковник, наматывающий на кулак ремень. В темноте блеснула металлическая пряжка.

– Разговаривать будем, мужики? – бросил он ребятам за забором.

– Уже базарили! Шёл бы ты домой, папаша, – напутствовал самый высокий, здоровый и, как мне показалось, взрослый из них.

Полковник понятливо кивнул.

– Не многовато вас на одного? Что, один на один – штаны замарали? – приближаясь к калитке.

Ну, вот зачем он так? Зачем их злит? Зачем нарывается?

Запустив пальцы в волосы, я кусала губы и лихорадочно думала, что предпринять. Может, позвонить Кириллу? В полицию? Да когда они доберутся!

Надо что-то сказать… Но что? Как успокоить? Отвлечь! А вдруг сделаю только хуже?.. Мы в деревне всегда старались держаться подальше от таких разборок, чтобы мимолётом не зацепило.

Когда в руке Сергея сверкнуло тонкое лезвие ножа, все мысли разом вылетели из головы. Испуганно ойкнув, я прижала ладонь к губам и тут же напоролась на острый взгляд полковника. Крепко сжав губы, он взирал на меня с явным осуждением. Впрочем, до тех пор, пока не проследил за направлением моего взгляда.

– Что я тебе говорил? – прошипел он сыну и в следующую секунду выбил из его руки нож. – Зайди в дом, я сказал! – рыкнул мне.

– Чо застыли?! – выкрикнул кто-то из толпы.

– Выходи, трусло позорное! – донеслось из кустов жасмина.

Щелчок замка в ночной тишине разлетелся словно выстрел. Мне удалось сделать лишь крошечный вдох, как начался настоящий мордобой. Без правил и жалости.

Я завизжала, бросаясь вперёд. В этот же момент из терраски выскочила охающая Анна Борисовна и двинулась за мной. Однако выйти за забор нам не дали двое парней: захлопнув калитку прямо перед нашим носом, они забаррикадировали её собой.

– Пустите! Они же поубивают друг друга! – задыхаясь, закричала во всё горло. По щекам потекли слёзы, сердце сходило с ума от дикого страха за своих.

– Да что же вы творите! Остановитесь! Хватит! – мама полковника непроизвольно вцепилась одной рукой в калитку, а второй – в моё предплечье. Я же только сейчас разглядела, что дрались не все, а только те трое, что стояли ближе всех, другие – просто таращились.

Над Сергеем взметнулась какая-то резиновая трубка, я запищала от ужаса. Раздался вскрик, из шланга вылетела россыпь гладких железных шариков, и рокер повалился на траву.

Теперь они сошлись двое надвое, но я не осмелилась облегчённо выдохнуть, напротив, увидев, как по спине полковника прилетела дубинка, и от удара он немного осел, заголосила пуще прежнего.

Внезапно среди ругательств и возгласов, я отчётливо услышала:

– Ваня! Не трожь его! Не бей! – на спину тому здоровому парню, как обезьянка, запрыгнула неведомо откуда взявшаяся девушка.

В горячке боя этот придурок не услышал её слов и просто отпихнул девушку, как какую-то назойливую собачонку. Упав на землю, она моментально поднялась и собралась вновь приблизиться, но её остановили ребята, что прежде удерживали калитку.

Воспользовавшись этой заминкой, мы с женщиной выскользнули за забор. Одновременно с этим полковник ударил в живот соперника, и тот рухнул сначала на колени, а потом лицом вниз.

Тяжело дыша, Слава откинулся спиной на загородку и стал наблюдать за Сергеем и Ваней, которые, вцепившись друг в друга, покатились по земле.

– Перестаньте! – опять завопила я. Полковник взглянул на меня исподлобья.

– Ваня! Серёжа! – девушка каким-то образом вырвалась и очутилась возле валяющихся ребят.

– Стоять! – гаркнул полковник, рванув к ней, но перехватить не успел.

– Ваня! Он тебе наврал! Не было ничего!

Мы тоже с Анной Борисовной подбежали к ним. А следом и другие парни, им всё же пришлось их разнять.

– Что ты втюхиваешь мне шнягу какую-то! – прохрипел Ваня, поднявшись.

– Ну-ка, бабы! Быстро в дом! – рявкнул полковник.

Но мы не шелохнулись.

– Все! – заорал так, что мы, подпрыгнув на месте, припустили к терраске.

Ступив внутрь, при ярком освещении я неожиданно узнала эту девушку – это та самая брюнетка с рисунков, что висели на стене в комнате Сергея.

Плюхнувшись на скамейку, она громко всхлипнула и окончательно разревелась в ладошки. Я присела рядом, крепко её обняла.

– Не плачь, всё хорошо.

– Ох, девки! – цокнула языком Анна Борисовна.

А через несколько секунд я спохватилась и поспешила наверх – посмотреть, не проснулись ли мальчишки.

Проверив их сон, я тихонько вышла на балкон. Во дворе маячили полковник с Сергеем. Они негромко о чём-то переговаривались. Вернее, понятно о чём – о случившемся! В руке Славы мелькнула пачка сигарет. Встряхнув её, чтобы выглянула одна злодейка с фильтром, он протянул её сыну, а затем вытащил и себе.

Покинув балкон, я быстро привела себя в порядок и вернулась вниз.

– Боля… – выдохнул Сергей, открывая дверь. Шагнув к девушке, он схватил её за руку и увёл за собой.

– Сильно они тебя? – подскочила я к вошедшему следом полковнику, с беспокойством блуждая взглядом по его телу.

– Не позорь меня, женщина, – рассмеялся Слава, и я, положив ладони на мужские бёдра, уткнулась носом в широкую голую грудь, шумно втягивая воздух. От полковника исходил густой запах силы, мужественности и… возбуждения с примесью едкого сигаретного дыма.

– Испугалась? – скорее констатировал, чем спросил он, разворачивая меня к себе спиной. Сжав в объятиях, зарылся носом в волосы и нырнул рукой под мягкий шёлк моей майки, накрывая грудь своей широкой ладонью.

Я обвела взглядом терраску, отмечая, что мы здесь остались совсем одни. Тяжело вздохнула и, стиснув губы, как маленькая пожала плечами.

– Пойдём, – шепнул он и подхватил меня на руки.

– Уй! – воскликнула от неожиданности. – Ты что делаешь! Спина! – взволнованным голосом напомнила я.

– Всё-таки лучше выпивки, хорошей драки и женщины под боком до сих пор так ничего и не придумали, – поделился полковник.

– Какой ещё женщины? – насупилась, обвивая его шею.

– Любимой, Кара.

Глава 29. Откровение тайн

Следующее утро началось с витающего в воздухе аромата ландышей и с оглушающей трели свистков.

– Мам! Мам! А мы в лес ходили! – скакали вокруг кровати мальчишки.

– И там такое красивое озеро!

– Смотри, что нам дядь Слава подарил! – просиял Никитка.

– Свистки! – похвалился Зоря, демонстрируя свисающий с его шеи шнурок с короткой трубочкой защитного цвета. – Если мы заблудимся, то будем в него сигналири… сигна-ли-зи-ровать! – с трудом выговорил он, а я, свешивая ноги, села на кровати и потянулась.

– А ещё, – заявил Никитка, заваливаясь навзничь на постель, – в нём есть компас, мам! Смотри! – сунул мне под нос свисток.

– Обалдеть можно! – подивилась я и, снова зевнув, пригладила рукой взъерошенные ото сна волосы.

– Доброе утро, соня. – Я вздрогнула, только сейчас замечая, стоявшего в дверном проёме босоногого полковника. Привалившись плечом к косяку и держа руки в карманах старых рваных джинсов, он насмешливо мне улыбался.

Такой притягательный, красивый…

– Мам, это тебе, – смущаясь, протянул мне Зоря полулитровую баночку, наполненную водой и весенними ландышами, стиснутыми широкими крупными листьями. Приняв цветы, я опустила нос в белые колокольчики, упиваясь их дивным благоуханием.

Запомнил…

Губы сами собой растянулись в счастливой улыбке.

– Спасибо, мои сладкие, – обняла детей, встречаясь глазами со Славой. И сразу почувствовала предательский жар на щеках – так он на меня смотрел. Глубоким и каким-то поглощающим взглядом. Отчего меня молниеносно накрыли воспоминания о прошлом дне…

О мучительных ласках и беспощадных поцелуях, которые, казалось, были способны оставить на коже ожоги.

О мужской грубости. Желанной. Необходимой.

О чувствах, что бились в груди через край. И нестерпимой потребности разделить их на двоих, желая полностью принадлежать этому мужчине.

Только ему.

Возбуждение вновь напомнило о себе, и внизу живота сладко заныло. Я невольно напрягла внутренние мышцы.

– Кар-р-ра… – шагнул ко мне полковник, едва дети скрылись из вида. Я поднялась навстречу, отчётливо ощущая слабость в ногах. Приблизившись вплотную, Слава наклонился и легонько коснулся губами моих губ: – Я опять тебя хочу, – толкнул обратно на кровать.

Нависнув сверху, мужчина принялся целовать мою шею. А когда он, дыша в самое ухо, издал звук, больше похожий на рык раненого зверя, мне стало безумно щекотно.

– Товарищ полковник! – захохотала я, вырываясь из его хватки. Слава придавил меня своим телом к матрацу ещё сильнее, забираясь рукой в шортики. – Пощадите! – начала извиваться.

– Мам! – донёсся до нас топот ножек по лестнице.

Полковник стремительно поднялся, и я даже не успела пикнуть, как тотчас оказалась на ногах рядом с ним.

Не перестаю поражаться его отменной реакции!

Дальше время полетело со скоростью истребителя. Не успели мы оглянуться, как пришла пора собираться в город – домой. Перед отъездом, как водится, нам собрали несколько сумок с различными соленьями, компотами и вареньями. Слава полез в погреб за картошкой, а мы с Анной Борисовной расположились за столиком в саду и с улыбкой наблюдали за мальчишками в теплице: низко пригнувшись, они скрупулёзно выбирали редиску покрупнее, как и наказала им бабушка.

– А ведь у Славушки уже могут быть внуки примерно такого же вот возраста… – задумчиво проговорила женщина, не отрывая взгляда от Зори с Никиткой.

Могут… быть?!

Я ошарашено уставилась на неё, перестав тереть кожу на шее в попытке спрятать под ладонью оставленные полковником засосы.

– Но Настя же сделала аборт и… – ляпнула я и поспешно прикусила язык, дабы не сболтнуть лишнего.

Потянув уголки губ, Анна Борисовна коротко кивнула. Её улыбка сейчас показалась мне совершенно безжизненной.

– Как же я его любила, дочка… – она отвела от мальчишек глаза, устремив их в сторону железной крыши дома Семёныча. – Как любила… – прикрыла веки и вместе с тем сжала скрюченные пальцы рук, покоящиеся на столешнице.

– Кого? – прошептала я, немного подавшись вперёд.

– Отца Славушки. Лёшеньку своего, – вернула мне взгляд и тут же опустила его в стол. – Он гулял от меня. Я знала. Но поделать ничего не могла. Ни с ним, ни с собой. Бывало, пропадёт на несколько дней, а я его искать… Сколько раз вытаскивала из-под баб этих. Он плакался, прощение просил. Какое-то время, как шёлковый. А после опять за своё. – Она сделала небольшую паузу и продолжила: – Лёшка он ведь был для меня всем. Моей жизнью и болью…

– Мой папа он тоже… Он ушёл от нас в другую семью, – поделилась я, теребя на груди подаренную полковником подвеску в виде цветка каллы. – Не знаю, гулял ли он до этого, но… – горло привычно хватанула обида, и я замолчала. Анна Борисовна понятливо качнула головой, лицо её словно застыло, борозды морщин на лбу стали ещё глубже.

– Думаю, так бы мы и жили с Лёшенькой до старости, но тут в посёлке нашли изувеченную Соньку Ермакову. Под мостом она лежала. У реки. Со снятым скальпом.

– Господи, – выдохнула, прижимая ладонь к губам.

– В тот же день его и арестовали. Он с ней тоже крутил. Но его вину не доказали и отпустили в скорости. Оказалось, что это не первое такое душегубство было. Годом раньше ещё двух женщин в соседних сёлах изнасиловали и так же… – она сглотнула, старческие руки в пигментных пятнах задрожали, – сняли с них скальпы.

По коже пробежал мороз от очередной картины, живо нарисованной в голове моим воображением.

– Его нашли? Этого убийцу, – спросила я.

– Да, дочка. Но позже. На следующий день, как Лёшу отпустили, – вернулась к рассказу Анна Борисовна, – к нам пришли Сонькины родители. И как давай кричать дуром, обвинять Лёшку. Мол, он это, и всё тут!

– Но ведь…

– Поди объясни это скорбящей матери и отцу.

– Это да, – вздохнула я, соглашаясь с мамой полковника.

– Но они на этом не успокоились. Лёшенька тогда на тракторе работал. Так они его подстерегли после работы и кинулись с вилами… А он… – в её глазах застыли слёзы. – Что ему было делать-то?.. – попыталась она его оправдать. – Наехал он на них. Да вышло так, что насмерть.

– Кошмар какой! – ужаснулась я, смотря в потускневшие глаза пожилой женщины.

– На суде объявились люди, которые дали показания, что, мол, видели, как он проехал по ним несколько раз.

– Слава говорил, что его расстреляли, – осторожно сказала я.

– Да, ему вынесли самый суровый приговор. Но не сразу… – она задумалась, по-видимому, тщательно подбирая слова, из чего я сделала вывод, что эту историю Анна Борисовна давным-давно никому не рассказывала. – Пока Лёша был под следствием…

– Бабушка! – закричал Зоря, и мы, схватившись от испуга за сердце, подпрыгнули на скамейках. – А лучок рвать?!

– Рви, Назарчик! Рви, мой хороший! И укропчик с петрушкой! – откликнулась она и продолжила: – В тот год, по весне у нас затопило погреб. В подвале стояла вода… Лёши нет, что делать? Позвала двух мужичков из посёлка. Только они туда спустились, смотрю, прошли мимо окон. Ко мне не зашли. Странно… А потом, гляжу, а они ещё двух мужиков позвали, и опять на погреб полезли. Я за ними. Думаю, что там такое, что им помощь потребовалась…

Я снова приложила к губам ладонь, уже предчувствуя неладное.

– Что там было? – опалила кожу дыханием.

– А там, дочка, – Анна Борисовна опять опустила взгляд в стол, – в воде плавали длинные женские волосы… Очень много волос.

Меня передёрнуло от отвращения, стоило только представить всплывшие на поверхности воды скальпы тех женщин.

Шок. Неверие. Это лишь малая часть тех чувств, которые я в тот момент испытала.

– Так вот за что его расстреляли… – просипела я в ладонь. – Вы, наверное, из-за этого и уехали оттуда?

– Да, дочка. Не дали нам там житья. После расстрела – недели через две – сожгли ночью наш маленький магазинчик. Начали на каждом углу гнобить Славушку. И я не стала терпеть. Зачем? Тем более звали нас сюда. У меня ведь здесь сестра двоюродная с мужем, – она умолкла, вновь прикипев взглядом к мальчишкам. – А вот теперь представь, что в то же самое время я вдруг узнаю, что Настя Чудна́я от Славушки понесла.

От последнего слова женщины я невольно скривилась. А уже в следующий миг меня озарила страшная догадка.

– Это вы заставили её сделать аборт…

– Не заставила, а растолковала, что нет у них со Славушкой будущего. Мы с ним уже на вещах сидели. Ждали, когда он школу окончит. С собой взять её? Куда? В чужой город? В дом моей сестры ещё одной нахлебницей?

Как я ни старалась, слёзы всё равно потекли по щекам.

– Я не знаю… – зашептала я.

– Вот то-то и оно. Со стороны-то смотреть всегда проще, дочка. Но ты только подумай, я безработная, Славушка – сам ещё ребёнок. Не выученный, не служивый. У него вся жизнь впереди. Да и у Насти тоже.

– И как же сложилась её жизнь? – хлюпнула носом. – Выходит, она вас не послушала и родила.

– Не послушала. Подружка моя сельская рассказала в последний мой приезд, что с животом она ходит.

– Анна Борисовна, а Слава… он знает об этом? Ну… что где-то существует его ребёнок? – не могла не спросить я.

– Нет. – Затем пристально на меня посмотрела и твёрдо добавила: – И не узнает!

– Но почему?! – взвинтилась я.

– Есть тайны, которые лучше никогда не открывать. Не простит Славушка меня… Никогда не простит за это. Дюже любил он эту девку бедовую. Вот буду умирать и перед смертью покаюсь.

И тихо заплакала.

– Анна Борисовна, расскажите ему, – я пересела к ней рядом, обняла за плечи. – Даже, если не ради сына, то ради внуков. Ведь они – родные друг другу. Хоть и только по отцу. А давайте сделаем это вместе? Я вас поддержу. Слава поймёт – я уверена! – загорелась этой идеей.

– Боюсь, дочка, что он слишком упрям и горяч. Уж я-то знаю… А ведь я всю жизнь прожила: всё – ему, всё – для него одного. – Женщина подняла на меня воспалённые глаза и с мольбой обратилась: – Ты не отталкивай моего мальчика. Я вижу, любит он тебя. – Я не смогла сдержать слабой улыбки.

Нет, всё же материнскую любовь не понять… Она такая разная.

Жалостливая, и вдруг чрезмерно строгая.

Всепоглощающая, жертвенная, но вместе с тем избыточная… и эгоистичная.

Горячая. Душная. А порой холодная, как лёд.

Именно такой казалось мама, когда взывала к моей совести:

– Что люди скажут? Я тебя вот этими руками вырастила! Всю жизнь на тебя положила! И куда ты пойдёшь работать без опыта? Поломойкой или бухгалтером за копейки? Посмотри на себя, тебе уже тридцать! С двумя детьми! Да кому ты будешь нужна?

А мне хотелось упасть ей в ноги. Обнять мамины колени. Прижаться. И плакать, крича о помощи. Умоляя спасти от этого человека. От его издевательств. Унижений. От боли… что было уже невыносимо терпеть.

Прими…

Спрячь…

Не отдавай…

Она не хотела выносить сор из избы. Стыдно. Грязно. Как же это? Мужчина в семье. Отец детей. И насильник.