Текст книги "Непослушный ребенок. Перезагрузка"

Ситуация 3. «Жадность и ревность к младшему ребенку»

Семилетняя Юля очень переменилась, когда у нее появился маленький братик. Вначале она с обидой спросила: «А что, он будет спать в моей кроватке?» – «Но ты из нее выросла. И у тебя есть новая, большая!» – ответила мама. Это не убедило Юлю, и она забрала к себе под кровать игрушки, а любимую куклу спрятала под подушку. Родители отругали девочку за то, что она жадная и недобрая. И тогда Юля потребовала, чтобы «его» унесли из детской, отдали соседям или в детский дом, к другим малышам. Жестокосердие девочки заставило родителей обратиться к детскому психологу.

Что происходит?

Родитель: «Ты – жадная, злая девочка. Тебе даже крохе жалко отдать старую ненужную кроватку!»

Ребенок: «Они теперь все отдадут ему. А меня больше никто не любит и не слушает. Я так старалась, а они обзываются!»

Комментарий

Если ребенок не готов к появлению братика или сестрички, новость и неизбежное уменьшение внимания может вызвать настоящее страдание. И тогда страстное отношение к своим вещам, нежелание ими делиться будет только вершиной айсберга под условным названием «Потребность в любви и заботе». Ситуация только усугубится, если родители начнут взывать к совести и угрожать. Фактически родители подтверждают самые страшные догадки ребенка: «Они меня теперь не любят». Да и любили ли когда, если собрались и родили другого, на замену? В 7 лет у детей уже есть чувство собственности и неприкосновенности своей «территории», но очень слабое моральное сознание. Они знают, что нужно делиться и что хорошие герои сказок помогают другим и не жадничают, но не готовы это делать сами, прямо сейчас. Родители должны напомнить своему первенцу, что они его любят по-прежнему и никогда ни на кого не променяют.

1. Дети привязаны к предметному миру больше, чем взрослые. Не только дорогих людей, но и вещи, игрушки, конфеты они предпочли бы не выпускать из рук, ну, хоть не упускать из виду.

2. Даже если игрушку на время уносят из детской, малыш беспокоится. У него еще не сформированы пространственно-временные отношения, нет представлений о «потом», «завтра». Ему важно «здесь и сейчас». Когда вы просите своего ребенка не плакать в детском саду, обещая прийти вечером или забрать его пораньше, он не понимает, о чем идет речь. Но зато видит, что прямо сейчас готовы уйти, бросить его. Слова: «Мальчик поиграет твоей машинкой и отдаст!» – для малыша не аргумент. Отдавать-то нужно прямо сейчас!

3. Приписываемая детям жадность – это и формирующееся чувство собственности. Они осознают и требуют признать их «территорию» – кроватку, стол, стул, «богатство» – игрушки, «права» – желания. На глазах у детей родители все время обозначают «мое», «твое», «наше». Принадлежность – одно из свойств предметного мира, и мы сами учим детей тому, что все предметы вокруг кому-то принадлежат.

4. Поскольку у малышей нет еще четкого представления о своих границах, а в их пока аморфное «я» входят и значимые предметы, и значимые люди, отнятие предметов приводит к чувствительной для малыша потере силы, влиятельности «я». Языческие верования во многом строятся на детской психологии: амулеты, талисманы, символические украшения создают эффект психологического усиления «я».

5. Пристрастие детей к предметам из-за слабости и размытости их границ и несформированного еще чувства целостности и защищенности. Отнимая игрушки, мы наносим более глубокую травму ребенку, чем думаем. Мы недооцениваем ущерб и переоцениваем «жадность» ребенка.

6. Детей учат делиться еще до года на уровне «На!» – «Дай!». В процессе игры дети постоянно обмениваются игрушками, иногда это условие самой игры. Если игрушка находится в поле зрения ребенка, то, что ею играет другой ребенок, может не вызывать тревоги. Чем чаще происходит обмен, передача предметов, тем легче дети расстаются с ними. «Жадные» дети – это дети с нетренированными навыками обмена игрушками, совместной игры и иными навыками кооперации. Им легче обучаются в детском саду, где заведомо игрушки «ничьи» и никто не может их присвоить. А распределяют игрушки взрослые – воспитатели и няни, с которыми не поспоришь.

7. Иногда пристрастие к вещам – своеобразное проявление детской потребности в любви, защите, спокойствии. Кукла может стать особо любимой и значимой потому, что это единственное создание, которое всегда с ребенком, его страховка от одиночества. Но таким «амулетом» может быть все что угодно. Фантик от конфеты, которую ребенок съел в минуту счастья, может напоминать ему еще долго о чем-то важном и замечательном. Жадность тут ни при чем. Это другое по сути пристрастие!

8. Сознательно жадничать люди начинают после 10 лет, в период формирования морального сознания. Жадность – одно из самых порицаемых качеств. Но оно требует умения управлять своими желаниями и предсказывать последствия своих действий. Поняв, что, не поделившись конфетами, он потеряет расположение друзей, ребенок разрешает дилемму «давать или не давать?» в пользу дружбы!

1. Бесполезно дразнить детей и уповать на их сознательность, пока у них не сформировано абстрактное мышление и моральное сознание. Дети могут правильно оценивать поступки героев сказок, указывать на «плохих» и «хороших», но при этом не делиться со сверстниками или с братьями-сестрами. Потому что у жадности, как вы уже поняли, неспецифические мотивы.

2. Ребенка дошкольного возраста можно научить распределять предметы, игрушки, делить торт, конфеты, заботясь, чтобы хватило всем. Ни один ребенок не смирится с тем, что ему ничего не достанется в результате дележа, с принципом «сам пропадай, а товарища выручай!». Делят обычно по кругу, как в поговорке про Сороку-белобоку: «Этому дала, этому дала…» – загибая пальчики по количеству ртов-птенчиков. Навык формального распределения потом пригодится и при решении моральных задач.

3. Чтобы ребенок хотел поделиться, нужно его всячески к тому поощрять. Важно не то, что ребенок лишается чего-то важного, иначе мы должны были бы приучать ребенка к мазохизму, вечным мукам из-за того, что ему все время придется расставаться с чем-то дорогим. Важно, что кто-то станет счастлив или хотя бы доволен потому, что с ним поделились. «Вот видишь, как малыш повеселел, как только ты его угостил конфетой!», «Если б ты не дал поиграть машинкой, может, твой друг не выздоровел бы так быстро!», «По-моему, от того, что вы вместе поиграли, мяч стал еще красивей и привлекательней! Теперь в него захочет играть весь двор!», «Глядя, как вы играете, я бы с радостью поиграл с тобой. Вместе веселей!».

4. Ребенок должен уметь не только отдавать, но и просить. Делиться – значит совершать встречные действия. Иначе «щедрость» может стать пороком, манией или проявлением гордыни. Если у ребенка есть друзья, то игрушки и вещи будут циркулировать. Но отдавать вещи насовсем или присваивать игрушки, которые ребенку дали на время, можно только с разрешения родителей. Реальными собственниками на игрушки ребенка пока остаемся мы, взрослые. Дети могут не понимать истинной ценности вещи. Призывайте детей советоваться в сложных ситуациях.

5. Внимание! Обычно «степень жадности» ребенка и родителя совпадают, потому что ребенок перенимает отношение к вещам и навыки их распределения у родителей. Поэтому жалобы родителей на жадность детей выдают их собственные проблемы, которые, как и детские, могут быть самого широкого спектра: выдавать общую тревожность, потребность в любви и обожании, стремление контролировать жизнь членов семьи и даже склонность шантажировать домашних их мнимыми пороками. «Мой ребенок – жадный!» – это не только детский симптом, но и симптом «взрослого», возможно, хронического порока.

6. Жадности противоположна не только «щедрость», но и умение заботиться, помогать. Делятся не только сладостями, игрушками, но и добрыми чувствами, радостью, новостями! Трудно представить себе заботливого и жадного человека. Рассказывая ребенку о чувствах, переживаниях, проблемах других детей, вы тренируете в нем умение сочувствовать и готовность поддерживать других людей.

4
«Болтливый ребенок»: «Его не остановить!» Как научить его молчать и слушать?

«Мой ребенок говорит без умолку, просто птица-говорун!», «От него голова гудит. Даже во сне бормочет», «Разве это прилично, вмешиваться в разговор взрослых?», «Она рано заговорила, но я начала жалеть об этом».

Нетипичные жалобы, если учитывать, насколько распространена сегодня дислексия, т. е. отставание в речевом развитии. Чрезмерная говорливость тоже зовется красиво: вербализм. Под ним понимают опережающее развитие левого полушария, отвечающего за речевые способности. Дело не в том, что ребенок говорит быстро и нечетко, это-то нормально для начальной неразвитой речи, а в том, что он не реагирует на ответные реакции, не слушает, что ему отвечают, о чем просят. То, о чем он говорит, может не иметь никакого отношения к тому, что он делает, и к тому, что находится в поле зрения. Такое впечатление, что речевой поток сам по себе, а жизнь сама по себе.

Ребенок не устает говорить, хотя любой взрослый через пару часов непрерывного говорения почувствовал бы усталость и желание побыть в покое. Вербализм непродуктивен – так ни о чем ни с кем не договоришься. Да и каких-то намерений, характерных для целенаправленной речи, ребенок может не высказывать. Словом, вербализм – не совсем адекватное возрасту и ситуации поведение ребенка, которое к тому же трудно корректируется.

Но, помимо психофизиологических причин «болтливости», могут быть причины психологические: личностные особенности, пережитая травма и латентный стресс, богатое воображение, желание копировать другого, дисинхрония в развитии и временный всплеск речевой активности, аутичная речь во время ролевой игры, особенность речевой среды, в которой растет ребенок. Так, очень говорливы дети актеров или радиожурналистов.

До года дети различают голоса, их тембр, громкость, эмоциональную модальность, но не всё понимают – только простые команды. Смысло-речевые связи пока просты, условно-рефлекторны.

В 1–2 года ребенок переживает первый вербальный бум. В это время он начинает активно усваивать слова, учится распознавать предметы и запоминать их названия, а к 2 годам уже говорит простыми предложениями. Развивается синтетическая функция коры головного мозга.

Дети 3–4 лет, научившись говорить развернутыми предложениями, могут играть самостоятельно в сказку, озвучивая ее «по-взрослому», не всегда понимая, что они говорят. Этот этап в развитии речи называется аутичной речью. Ребенок разговаривает с воображаемыми собеседниками, и его не интересуют их мнения и реакции. Это было бы слишком сложно для ребенка: разговаривать с различных точек зрения. Он говорит в основном «от автора», «от себя». Именно в это время дети начинают запоминать стихи, заучивая ритм, слова, интонации, и читают их так, будто сами придумали.

Дети 5–6 лет замечают, что не только персонажи, но и взрослые говорят в разной манере, используют необычные и непонятные слова, некоторые фразы повторяют особо часто и с выражением (например, «Ох, как же я устала от тупости!», или «Боже мой!», или «Ша!»). Дети могут копировать и смеяться, потому что речевая активность уже рассматривается ими как род игры. Складывая слова в предложения, распевая их на разные лады, обращаясь к разным людям, дети изучают речь. Объектом копирования могут стать и телеперсонажи, «говорящие головы».

Ситуация 1. «Непрерывная речь и стресс»

Семилетнего Тему внезапно «прорвало»: глаза горят, возбужден, что-то все время говорит-говорит-говорит. Бабушка вначале подумала, что его сглазили. А родители посчитали, что пройдет. Температуры нет, все на месте, успокоится. Но Тема перестал спать по ночам. Просил маму взять его к себе, засыпал ненадолго, а потом вставал резко, схватывался и требовал включить свет, просил с ним поиграть. И даже строгое требование ложиться спать Тема «опротестовал»: то попить, то в туалет, то покушать, то носочки подавай, потому что ножки замерзли. На третий день родители обратились к специалисту. Психолог спросила: «Ты его боишься?» – наугад, если это страх, то ребенок назовет «его». Тема кивнул, побледнев. «А скажешь?» – Тема отрицательно покачал головой. Дети очень боятся называть причины страхов, опасаясь еще более тяжелых последствий. И тогда врач попросила ребенка нарисовать того, кто вызывает страх. Тема не нарисовал, а написал: «Лукавый». Бабушка призналась, что учит Тему читать «Отче наш»: «… защити нас от лукавого». Мальчик подсознательно понял, что молитва, разговор сдерживают опасного персонажа… Решено было прекратить опасные опыты над психикой ребенка. Теме объявили, что лукавый исчез и теперь все снова стали свободными и спокойными. «А если кто-то посмеет тебя обидеть, я ему покажу! И не таких видали!» – театрально произнес папа. А Тема стал прежним спокойным и рассудительным мальчиком.

Что происходит?

Родитель: «Что ты все время бормочешь? Замолчи, наконец!»

Ребенок: «Если я замолчу, мы все пропадем!»

Комментарий

Страхи настолько возбуждают подкорку, что кора головного мозга не может справиться с силой сигналов. Ребенок не может сам ни объяснить, ни сдержать эмоции. В ситуации стресса наблюдаются два типа реагирования: шок, торможение всех процессов (при этом ребенок ни говорить, ни дышать, ни двигаться не сможет) и расторможенность, гипервозбуждение. В этом состоянии ребенок не может сдерживаться, контролировать и управлять своими реакциями. Понять, что его волнует, чего он хочет, по потоку речи очень трудно. Если спросить прямо, то окажется, что он хочет всего и сразу, но ни на чем не может остановиться. На самом деле малыш ищет успокоения, но символический враг все время в центре его внимания, стоит перед глазами. Пока дети маленькие, страх можно вывести вовне с помощью рисунка. А с «выведенным» страхом можно манипулировать. Когда враг обнаружен, назван и уничтожен, очаг возбуждения угасает, и ребенок возвращается к обычной жизни. Детям в религиозных общинах постоянно напоминают о страшных персонажах, которые вот-вот погубят самые светлые, детские души. Это провоцирует религиозный логоневроз, бормотание сквозь слезы.

Ситуация 2. «Желание говорить и потребность в любви»

Маленькая Лора измучила родителей болтливостью. Особенно доставалось папе. Он бизнесмен и часто ездит в командировки. Увидев папу, Лора бросалась к нему на шею, а потом буквально следовала по пятам. Однажды утром родители проснулись от того, что малышка пела за закрытой дверью спальни. Она не могла войти и напевала в дверную щель песенку про Новый год, хотя на дворе стояла весна. Родители встревожились: разговаривает без умолку, несвязно, все подряд, что в голову взбредет… На приеме психолог обратила внимание, что никто из родителей не держит ребенка за руку и не прижимает к себе, будто Лора – чужая. «Вы боитесь заразиться от своего ребенка говорливостью? Но это не передается воздушно-капельным путем!» – засмеялась врач и посадила Лору рядом с собой, обняв ее за плечи и лукаво заглянув в глаза. Рекомендации состояли в том, чтобы почаще проявлять любовь к девочке. И впрямь: как только Лору стали обнимать, ласкать и называть уменьшительными именами («Лорочка», «Лорчонок», «Лорусик»), она стала затихать и с удовольствием играть с детьми в садике, а не стоять в сторонке в ожидании родителей.

Что происходит?

Родитель: «Ты странная, нас это пугает!»

Ребенок: «Это вы странные, не обнимаете и не целуете меня… Вы меня не любите!»

Комментарий

«Болтливость» может сообщать о том, что ребенок встревожен, у него нарушено чувство защищенности и активизирована потребность в любви. Если родители люди сдержанные, целеустремленные, не тратят лишних слов и действий друг на друга, не проявляют нежности и любви ни к ребенку, ни друг к другу, ребенок растет в психологической изоляции. Нервное повторение всего, что ребенок знает, – это поиск ключей к сердцу родного человека, перебор вариантов наобум, а вдруг получится, родителей проймет, заденет. Некоторые отцы опасаются нежных отношений с девочками, сдерживая чисто мужские порывы, или боятся прослыть мягкими отцами, сентиментальными и зависимыми от любви маленькой девочки. Дети не понимают сложностей внутреннего мира взрослых. Они просто нуждаются в тепле, прикосновениях, ласках. Только тактильный контакт служит детям, да и всем остальным, подтверждением истинной любви и принятия. Иначе пройдет время, и вам ребенок ответит тем же. Он уже не будет болтать без умолку. Он просто не будет разговаривать, разочаровавшись навсегда.

Ситуация 3. «Мобильная связь повышает коммуникативность»

Восьмилетний Сережа мешал вести уроки спонтанными репликами. Если его не останавливать, то он будет говорить без конца, обращаясь то к одному, то к другому. Он был в общем-то добрым мальчиком, поэтому учительница сначала отнеслась к его «болтливости» как к временному явлению. Но за два года мало что изменилось. Школьный психолог обратила внимание на то, что на каждой переменке Сережа созванивается с мамой. А мама на встрече заявила, что такой контроль необходим, а то мальчик потеряет ориентацию: «Он такой слабый, невнимательный, особенный, впечатлительный. Ему нужна поддержка, разве не так?» – «Может, это вам нужна поддержка и вы его держите на волне своего напряжения?»

Что происходит?

Родитель: «Звони мне, как только возникнут проблемы!»

Ребенок: «Похоже, что у меня постоянно проблемы. Если б не мама, я про них ничего не узнал бы. Как только другие живут?»

Комментарий

Дети, кажется, рождаются сегодня с гаджетами в руках. Мобильные телефоны стали в школах настоящим бедствием, и в парламенте разрабатывают закон, запрещающий брать мобильники на занятия. Прямо запрет на ношение оружия!

Исследования показывают, что мобильная связь снижает производительность в любой сфере, отвлекая от прямых обязанностей. Около 80 % разговоров не носят не то что обязательного, жизненно важного характера, но не несут никакой информации, кроме присутствия в жизни другого человека. Так в общении удовлетворяется невротическая потребность в принятии, любви, поддержке, желание быть кому-то нужным. Такая потребность удовлетворяется и в общении мам с детьми. Непрерывная психоэмоциональная связь стимулируется, а самостоятельность – подавляется. Снимается и речевой контроль, повышается спонтанность речи. Ребенок говорит все подряд, не задумываясь об эффектах своих сообщений. Напомним, что в далекие времена, когда не было мобильных, да и стационарные телефоны были не у всех, родители обсуждали школьные проблемы до и после занятий, делегируя ответственность ребенку за учебу и поведение. Подтверждать потребность друг в друге можно и за пределами социальных ситуаций, в которых все ведут себя солидарно, учитывая нормы и правила.

1. Они говорят, во-первых, потому что им это нравится. Детям (и взрослым!) нравится делать то, что у них получается. Кроме того, они заметили уже, как радуются родители детской способности рассказывать что-нибудь длинное.

2. Речь изначально – способ привлечь внимание к себе. Услышав голос ребенка, родители бросают свои дела и мчатся к нему. Речь позволяет находиться в контакте со взрослыми.

3. Особо говорливыми бывают дети, которым как раз и уделяют слишком много внимания, сверхопекаемые. Окруженные воспитателями, они получают дополнительные возможности потренировать речевые навыки. А вместе с контактами они привыкают и к повышенному вниманию, обожанию, восторгу. Поэтому и в своей речевой деятельности такой ребенок не столько общается, сколько демонстрирует свое присутствие, собирая похвалы и подбадривания. Так что не создавайте в семье культа младенца.

4. Серьезной причиной вербализма – особенности развития с повышенной речевой активностью – является асимметричное развитие полушарий, опережение речевых центров. Главная сопутствующая проблема вербализма – слабые и неустойчивые смысловые связи, отставание в развитии мышления. Ребенок может повторить и запомнить слова и целые тексты, за которыми не стоит никаких образов. Беспредметная пустая речь расстраивает родителей больше всего. Эта проблема «аукается» уже в школе, когда требуется сообразительность и самостоятельность, а не приблизительные ответы и «речевой энтузиазм». В старой психиатрии людей, у которых за богатой речью скрывается низкий интеллект, называли зло, но метко – «салонными олигофренами».

5. Ребенок может вести себя расторможенно, суетливо, громко и в ситуации стресса. Этот переход от обычного поведения к нервному, реактивному состоянию возбуждения, моторного и речевого, легко заметить родителю. Например, посмотрев новости о теракте, ребенок может представить себя в эпицентре взрыва и прийти в необычайное беспокойство. Вот почему психологи просят не смотреть новости в присутствии детей. Это информация для взрослых. Возбудить ребенка может и ночной кошмар. Не обязательно в семье должна быть тяжелая атмосфера, чтобы ребенок рос в стрессе. Стрессогенным фактором может быть и посторонний стимул.

6. Дети людей «речевых» профессий отличаются яркой, образной речью. Они любят выступать и понимают, что речь – это их «фишка», преимущество перед другими детьми. Возможно, за это их любят? И потом, они так хотят быть похожими на родителей, наблюдая их публичные выступления и триумф на сцене. Но дома дети актеров, журналистов, учителей могут замолкать и вести себя, как все дети.

7. Ребенок, перебивающий взрослого, может быть плохо воспитан. Ему просто не сказали, что взрослых перебивать нельзя. Более того, он не понимает, почему он говорит и никто не обращает внимания.

8. Поскольку сегодня дети подолгу остаются одни, то их желание говорить иногда определяется тем, что они очень скучают по общению, по живой человеческой реакции и теплу.

9. Немаловажный фактор – постоянно включенный телевизор. Родителей может расстраивать не столько темп речи, сколько то, что дети обнаруживают не то, чему их учили специально. Они могут орать, браниться, издавать противные звуки.

10. Бабушки – основной фактор речевого развития в семье – тоже остаются влиятельными стимуляторами активного говорения.