Текст книги "История антропологических исследований в Беларуси"

Кроме того, предпринимались попытки связать формирование физических параметров человека с географическим расположением мест обследований [30]. А. Н. Рождественский писал, что отличительной особенностью географии Слуцкого уезда являлось отсутствие на его территории болот и низин, характерных для большей части Минской губернии [410]. Описывая особенности местности в южном регионе, А. А. Пионтковский отмечал, что большая часть Гомельского уезда расположена в низменности, на значительном протяжении покрытой лесами. С севера на юг тянулись болота, а по низменным берегам рек встречалось много озер. В целом характер местности уезда был похож на другие уезды Полесья [319].

В начале ХХ ст. данные о физическом статусе населения продолжали собирать по программе, изданной в 1887 г. антропологическим отделом Общества любителей естествознания [31, с. 509].

А. Н. Рождественским была исследована группа мальчиков и юношей Слуцкого уезда от 9 до 20 лет включительно (59 человек) и мужчин от 22 лет и старше (114 человек) [410, с. 49]. Антропометрическое обследование 100 белорусов-мужчин Гомельского уезда было проведено А. А. Пионтковским в 1904 г. Анализ рода занятий обследованных показал, что 75 из них проживали в деревнях, ближайших к Гомелю, и в свободное от сельскохозяйственных работ время работали в городе на железной дороге чернорабочими или землекопами. Характер их работы и условия жизни мало отличались от прежних и потому никакого влияния на изменение физического типа не имели; 25 крестьян из всех регионов уезда были измерены на призывном пункте. Обследованные распределялись по возрастам следующим образом: 20–25 лет – 66 человек, 26–30 лет – 22 и 31–65 лет – 12 человек [319, с. 152].

Руководствуясь программой исследования, изданной антропологическим отделом, А. Л. Здроевский собрал данные о 200 белорусах-мужчинах 21–24 лет в Дисненском уезде. Главным занятием жителей этого уезда являлось земледелие, которым из-за неплодородия почв они были не в состоянии прокормиться. Кроме того, не были развиты местные промыслы. Из кустарных промыслов автор упомянул ткацкое дело – выработку грубого льняного и суконного полотна. Летом крестьяне имели возможность работать у соседних земледельцев-помещиков, а зимой – на рубке и сплаве леса, который каждую весну в большом количестве отправлялся в Ригу по Западной Двине и Дисне. Грамотных среди крестьян было немного. Школы в основном располагались в городах и местечках. В то же время А. Л. Здроевский отмечал, что во время общения большинство детей обнаруживало хорошие способности к обучению, любознательность и прилежание [153, с. 128].

Описательная часть программы включала определение цвета волос на голове. Сводные данные обследований белорусов, полученные А. Н. Рождественским, А. А. Пионтковским и А. Л. Здроевским, представлены в табл. 1.17 [153, 319, 410].

Таблица 1.17. Цвет волос на голове у мужчин-белорусов по данным исследований начала XX ст. (%)

Примечание. В связи с малочисленностью обследованных А. Н. Рождественский объединил некоторые возрастные группы в одну.

Анализ распределения вариантов пигментации волос у крестьян Слуцкого уезда показал, что с 9 до 20 лет происходило постепенное их потемнение: начиная с 9-летнего возраста доля белокурых падала и к 15 годам уже не фиксировалась. Одновременно частота встречаемости светло-русых увеличивалась, а с 15 лет – снижалась, при этом увеличивалась доля темно-русых [410, с. 50]. Среди обследованных всех возрастов не оказалось людей с черными волосами, а среди индивидов старше 22 лет не встречались и рыжеволосые. Повышенный процент обследованных с темно-русыми волосами был выявлен А. А. Пионтковским у крестьян Гомельского уезда (65,0 %), по этому показателю они были очень схожи с суммарной группой малороссов (63,0 %) [319, с. 155]. Автор это обстоятельство объяснял объединением в одну группу людей с русыми и темно-русыми волосами, он считал полученный результат близким к действительности.

Сравнение цвета волос у представителей разных народностей выявило следующие различия. Самая большая частота встречаемости темноволосых была отмечена в суммарной группе поляков – 71,0 % (светловолосых – 29,0 %); в суммарной группе малороссов (63,0 и 37,0 %) и у великорусов (56,0 и 44,0 % соответственно). Как видно из табл. 1.17, у белорусов Дисненского уезда преобладали светлые оттенки волос при полном отсутствии черных. Объединив оттенки в группы светлых и темных, автор получил 74,0 % светловолосых и 26,0 % темноволосых [153, с. 156]. Таким образом, исследованные крестьяне отличались довольно значительным преобладанием светлопигментированных волос и были очень близки по этому признаку с белорусами (77,0 % и 23,0 % соответственно), обследованными Ю. Д. Талько-Гринцевичем в западных и восточных губерниях. По подсчетам А. Л. Здроевского, в суммарной белорусской группе, которая включала данные разных исследований, людей с темными и светлыми оттенками волос получилось поровну, и в этом отношении белорусы оказались очень близки с литовцами.

Еще одним расово-диагностическим признаком является распределение частот встречаемости среди населения вариантов пигментации радужной оболочки глаз. Сводные данные о цвете глаз обследованных в начале ХХ ст. белорусов представлены в табл. 1.18 [153, 319, 410].

В группе обследованных крестьян Слуцкого уезда отмечался с возрастом (от 9 до 18 лет) по цвету глаз переход от голубоглазости к сероглазости [410, с. 50]. У крестьян Гомельского уезда доля индивидов с голубым и серым оттенками глаз составляла 52,0 %. Преобладающим цветом глаз у крестьян Дисненского уезда являлся голубой, затем следовали светло-карий и серый цвета [153]. Кроме того, были зафиксированы светло-зеленый (10,0 %) и темно-зеленый (1,0 %) оттенки глаз. Среди обследованных всех возрастов не оказалось людей с зеленым цветом глаз, полностью отсутствовал черный цвет глаз.

Сравнительный анализ показателей цвета радужной оболочки глаз у представителей разных народностей позволил А. Л. Здроевскому сделать вывод о том, что отличительной особенностью белорусов Дисненского уезда являлась голубоглазость (54,0 %), и в этом они были очень схожи с литовцами (по данным разных авторов, доля таких вариантов колебалась от 51,0 до 55,0 %), поляками отдельных губерний (68,0 % в Плоцкой, 45,0 % в Варшавской). Исключение представляли белорусы Гомельского уезда, которые отличались сероглазостью (51,0 %), более характерной для великорусов (49,0 % в Московской и 46,6 % в Рязанской губерниях). Широкое распространение голубоглазости на территории проживания белорусского населения исследователи начала ХХ ст. объясняли возможным влиянием соседства со светловолосыми и голубоглазыми народностями побережья Балтийского моря (латыши, литовцы, эсты, финны).

Таблица 1.18. Цвет радужной оболочки глаз у мужчин-белорусов по данным исследований начала XX ст. (%)

Примечание. См. табл. 1.17.

Объединение обследованных в разных губерниях белорусов со светлыми оттенками глаз в одну группу (голубые, серые, светло-карие, светло-зеленые) выявило самую большую частоту встречаемости светлоглазых в Виленской (91,0 %), в Минской (90,0 %) и в Могилевской (80,0 %) губерниях. Сравнительный анализ пигментации радужины глаз у белорусов и представителей соседних народностей показал, что по данным разных исследований, уровень светлоглазости белорусов был близок к таковому у литовцев (от 89,0 до 81,0 %), поляков (86,0–84,0 %), великорусов (62,0–60,0 %) и малороссов (53,0–60,0 %) Причем белорусы по частоте встречаемости светлых оттенков радужной оболочки глаз находились на первом месте.

Кроме рассмотренных признаков программа исследований белорусов включала описательные признаки, характеризующие особенности телосложения, характер волосяного покрова на голове и теле, варианты формы некоторых структур головы и лица (табл. 1.19) [319, 410].

Обобщение материалов, полученных в соответствии с этой описательной программой, дает некоторое представление о физическом типе мужчин Слуцкого уезда, обследованных в начале ХХ ст.: они имели крепкое телосложение; густые, темно-русые, средней мягкости волосы на голове; короткую, довольно поздно появляющуюся бороду (из 14 человек до 30-летнего возраста у 9 рост волос на бороде отсутствовал) и скудную растительность на теле; у них также была светлая окраска радужной оболочки глаз; прямой и низкий лоб, слабо развитые надбровные дуги; правильной формы нос; лицо овальной формы; форма темени была чаще плоская с равномерно округленным затылком. Приросшая мочка уха наблюдалась у 25,0 %, приподнятый внешний угол глаза – у 18,0 % обследованных крестьян.

По иному распределились рассмотренные признаки среди мужчин Гомельского уезда. Анализируя данные описательной программы, можно дать следующую антропологическую характеристику обследованных на юге: в большинстве они имели на голове темно-русые, прямые, густые и мягкие на ощупь волосы; преобладающий цвет глаз был светлый; наблюдались редкие и поздно появляющиеся борода и усы; нос был прямой; разрез глаз в большинстве случаев – горизонтальный (приложение А, рис. 1) [319, с. 127]. Некоторое представление о физическом типе мужчин, обследованных на северо-востоке (Дисненский уезд), можно также получить по фотографиям (приложение А, рис. 2) [153, с. 152]. В исследованиях тех лет показатели цвета волос на голове и радужины глаз подразделялись на три группы, в соответствии с сочетаниями которых выделялись следующие типы:

Таблица 1.19. Изученные описательные признаки у белорусов-мужчин по данным исследований начала XX ст.

* Слуцкий уезд обследовал А. Н. Рождественский, Гомельский – А. А. Пионтковский.

1) светлый тип, когда светлые волосы (белокурые, светло-русые или светло-рыжие) сочетались со светлым цветом радужины глаз (серый, голубой, светло-карий или светло-зеленый); 2) смешанный тип, когда светлые оттенки волос сочетались с темным цветом радужной оболочки глаз или, наоборот, темноглазые имели светлые волосы; 3) темный тип, когда темному цвету волос (темно-русый, темно-рыжий или черный) соответствовал темный цвет глаз (темно-карий, темно-зеленый или черный) [156, с. 46].

На основании анализа материалов описательной части программы антропологических исследований среди крестьян Дисненского уезда Виленской губернии, касающихся пигментации, А. Л. Здроевским были выделены три антропологических типа: светлый (составил 70,0 %), смешанный (23,0 %) и темный (7,0 %). Группу преобладания светлого антропологического типа (57,0 %) у белорусов западных и восточных губерний выделял также Ю. Д. Талько-Гринцевич. Сопоставление данных показало, что среди белорусов, великорусов, малороссов, литовцев и поляков только в выборках белорусов (суммарно 50,0 %) и литовцев (63,0 %) выявлено соответствие максимальной частоты встречаемости индивидов со светлыми оттенками волос, светлым оттенкам радужной оболочки глаз. У великорусов, малороссов и поляков имела место другая тенденция: большей доле обследованных с темным цветом волос соответствовал большая частота встречаемости светлоглазых, что может говорить о большей генетической разнородности этих этнических групп.

Таким образом, во второй половине XIX ст. на заседаниях антропологического отдела Общества любителей естествознания, антропологии и этнографии при Московском университете неоднократно обсуждался вопрос о проведении антропологических исследований современного и древнего населения на территории нынешней Беларуси. Профессор А. П. Богданов в своих выступлениях перед членами Общества обращал внимание на то, что именно северо-западные регионы, где происходили процессы интенсивного смешения различных народностей, представляют особый интерес для антропологического изучения. Но именно это обстоятельство – трудности в выделении на данной территории чистых антропологических типов – сдерживало накопление материалов, необходимых для сравнительного изучения народов Российской империи. В это время в научном сообществе приходит осознание необходимости унификации программы исследований. Большой заслугой явилось создание К. Н. Иковым в 1883 г. «Инструкции для описания и измерения живых» в условиях несовершенства существовавших в то время методик и отсутствия общей программы антропологических исследований.

В начале ХХ ст. результаты исследований, проводимых в антропологическом отделе Общества любителей естествознания, публиковались в «Русском антропологическом журнале», созданном в 1900 г. На страницах журнала имеются материалы об антропологическом типе белорусов и первые антропологические фотографии белорусских крестьян Гомельского уезда Могилевской губернии и Дисненского уезда Виленской губернии.

Первые экспедиции членов Общества с целью антропологического изучения белорусов были проведены К. Н. Иковым и Н. А. Янчуком в 1886 г. К. Н. Иков проводил исследования в Королевской волости Витебского уезда и юго-западной части Ройдановской волости Минского уезда, близ истоков р. Неман (всего 558 человек). Н. А. Янчук изучал население в Минском, Игуменском, Бобруйском и Слуцком уездах (150 человек). В 1896 г. Е. Р. Эйхгольцем были определены локальные особенности антропологического типа белорусов, исследованных на юго-востоке и северо-западе Рославльского уезда. Хотя было обследовано всего 100 человек, его работа вызывает интерес благодаря описанию быта и существующих в то время санитарно-гигиенических условий жизни населения. Польским ученым Ю. Д. Талько-Гринцевичем 1891 г. были обследованы 1102 белоруса в западных (Виленской, Гродненской) и восточных (Витебской, Могилевской) губерниях. В работах ученых конца XIX ст. впервые появились антропологические фотографии, которые демонстрируют разнообразие внешнего облика населения, проживающего в отдаленных друг от друга губерниях.

Результаты проведенных исследований показали, что для белорусов характерны русые, темно-русые и светло-каштановые волосы, что дало основание сделать вывод о том, что большинство белорусов родятся светловолосыми. Наибольшее распространение светлых глаз среди населения (по средним показателям) было отмечено у белорусов, затем следовали великорусы, а после них малороссы. Кроме того, у белорусов отмечалось максимальное разнообразие пигментации волос и глаз, а также их сочетаний.

Первые исследования в области кефалометрии конца XIX ст. пришлись на то время, когда антропологическая наука переживала процесс формирования. Среди антропологических работ того времени преобладали публикации, посвященные в основном истории формирования разнообразных антропологических типов. И в работах К. Н. Икова предпринимались попытки связать вопросы формирования антропологических особенностей современного ему населения с историческими процессами [130]. Важным аспектом научной работы К. Н. Икова явилось то, что он один из первых обозначил проблему влияния экологических факторов на процессы формирования физического типа населения конкретной территории, и, хотя решить эту проблему в силу состояния науки конца XIX ст. было еще очень затруднительно, его заслуга в разработке подходов к влиянию экологических условий на формирование физического типа населения была достаточно велика.

В то время еще отсутствовали унифицированные методики и программы исследования, не были сформулированы методологические принципы зарождающейся науки. Разработанная К. Н. Иковым в 1883 г. «Инструкция для описания и измерения живых» была предназначена для унифицирования программы исследований современного населения. Первые методические рекомендации также были сформулированы К. Н. Иковым. В то время, когда повсеместно обследовались только мужчины, он посчитал это недостаточным, несоответствующим задачам антрополога и впервые обследовал белорусских крестьянок. Понимая важность изучения морфологических особенностей в процессе роста, развития и созревания организма, он указывал на необходимость исследовать детей разных возрастов, начиная с 3–4 лет. Определенные методические рекомендации содержатся и в работе Н. А. Янчука. Уже в те годы им была обозначена важность для решения задач антропологии обследования целых семей, его идея посемейных исследований получила свое развитие только через многие десятилетия. В диссертации Е. Р. Эйхгольца приведены рекомендации по особо тщательному измерению отдельных показателей, в частности, продольного и поперечного диаметров головы. Он объяснял это важностью точного вычисления головного указателя, который отражает форму головы человека.

Значение работ исследователей второй половины XIX ст. состоит в том, что они впервые установили основные тенденции возрастной и территориальной изменчивости размеров и формы головы у белорусов. Вместе с тем малочисленность половозрастных выборок зачастую не позволяет судить о достоверности полученных выводов и использовать их для сравнительного анализа. В рассматриваемый период дети и подростки если и исследовались, то для их группировки пользовались 5-летними возрастными интервалами, при том, что, согласно современной антропологической методике, возрастная градация до наступления юношеского возраста должна проводиться не более чем с годичным интервалом. В связи с тем, что в период роста и созревания организма размеры тела (в том числе и головы) существенно меняются, изменяются и их пропорции. Анализ изменчивости головного указателя и размеров головы от 5 до 15 лет при малочисленности групп является малоинформативным, все это препятствовало поиску закономерностей развития детского организма на восходящем этапе онтогенеза.

Несмотря на несовершенство существовавших в то время методик и программ антропологических исследований, заслугой ученых конца XIX ст. явились предпринятые ими усилия по сбору, систематизации, обобщению и анализу полученных антропометрических данных о населении, проживавшем на территории Беларуси. Ценность данных, полученных во время первых антропологических экспедиций с целью изучения коренного населения, состоит в том, что они являются первыми сведениями, по которым можно судить об антропологическом типе белорусов конца XIX ст.

1.2. Унификация методов исследований, разработка программ и обоснование методологических принципов антропологии

Антропология выделилась в самостоятельное направление науки благодаря усилиям всемирно известных анатомов П. Брокá (Франция) и Р. Вирхова (Германия) в середине XIX ст. Эти исследователи разрабатывали методики и программы антропологических исследований. Однако полученные ими результаты сопоставлять было затруднительно из-за отсутствия прежде всего единых методов в исследованиях. В Российской империи один из крупнейших антропологов своего времени, организатор антропологических и этнографических исследований академик К. М. Бэр на основе единых принципов измерений разработал методику краниологических исследований. В 1842 г. он стал во главе анатомического кабинета Академии наук, где хранилась краниологическая коллекция, пополнению и систематизации которой К. М. Бэр отдал много сил. На конгрессе антропологов в 1861 г. в Геттингене он предложил методику и программу краниологических исследований, которые легли в основу всех дальнейших палеоантропологических работ как в России, так и за рубежом.

Важной вехой в развитии антропологии в Российской империи явилось создание в 1864 г. антропологического отдела в составе Общества любителей естествознания, антропологии и этнографии при Московском университете по инициативе профессора А. П. Богданова. Русские энтузиасты-естествоиспытатели, среди которых были медики и биологи, активно включились в антропологические исследования населения. А в 1876 г. в Московском университете была организована первая в Российской империи кафедра антропологии. Возглавил ее профессор Д. Н. Анучин, автор фундаментального труда, посвященного структурным аномалиям черепа человека (были исследованы тысячи черепов) и представляющего научный интерес даже в настоящее время [29]. Он также впервые в российской антропологии обратил внимание на случаи посмертной трепанации черепа и развил поднятую до него К. М. Бэром тему искусственной деформации черепов, найденных в пределах России. Основной интерес дореволюционных исследователей вызывали вопросы этнической антропологии, ими также предпринимались попытки охарактеризовать физический тип древнего и современного населения.

Середина XIX ст. – это то время, когда в ходе формирования европейской антропологии основными направлениями развития были морфологические исследования человеческого тела. Необходимость познания основных закономерностей возрастной изменчивости неоднократно подчеркивалась основоположниками и ведущими представителями как отечественной, так и зарубежной науки о человеке. С самого начала становления частью физической антропологии стали исследования ростовых процессов. Несмотря на то, что в конце XIX – начале ХХ в. исследования различных групп населения проводились по инициативе крупных ученых того времени, антропология в целом как молодая отрасль знания занимала скромное место среди других наук, исследования носили разрозненный эпизодический характер. Постепенное накопление антропологических сведений обусловило необходимость их систематизации, стимулировало разработку точных методов исследования, их унификацию в целях достижения сопоставимости данных, полученных разными авторами.

В истории развития отечественной антропологии в ХХ ст. можно выделить несколько периодов, каждый из которых сыграл важную роль в становлении антропологической науки. Первый период – до начала 1930 г., характеризовался сочетанием наработанной ранее теоретической базы и организации первых планомерных исследований многочисленных народов России. В это время ученые российских антропологических центров начали публикацию результатов антропологических исследований, полученных с применением биометрической методики, что имело важное фундаментальное значение. Именно в это время большинство современных приемов классической биометрии стали своего рода стандартом при проведении антропологических исследований. В дооктябрьский период в Российской империи антропологические исследования курировались Антропологическим отделом Общества любителей естествознания, антропологии и этнографии. Имелось специальное издание «Русский антропологический журнал», где публиковались результаты исследований, проводимых членами Антропологического отдела. В 1922 г. был создан Научно-исследовательский Институт антропологии Московского университета.

Знаковым событием для белорусской антропологии 1920 гг. явилась организация в 1926 г. антропологического центра – в рамках Института белорусской культуры начала работать антропологическая комиссия, на базе которой затем был открыт республиканский научный центр – кафедра антропологии Белорусской академии наук (1929 г.). Организация кафедры позволила ее руководителю – известному ученому профессору А. К. Ленцу, изучавшему типы высшей нервной деятельности человека (был учеником И. П. Павлова), развернуть масштабные исследования на новом уровне [551]. Созданная структура включала: антропологическую лабораторию, лабораторию по изучению высшей нервной деятельности и антропологический музей. Антропологическая лаборатория состояла из ряда отделов: антропометрии и описательных признаков; функциональных антропологических исследований; отдела статистики по обработке материала, получаемого как от сотрудников кафедры, так и из других учреждений для проведения сравнительного анализа.

Задачи новой отрасли науки определялись потребностями народного хозяйства БССР и заключались «в выявлении расового и биологического типа белорусов, их характерных черт, а также в определении изменений функциональных особенностей белорусов под влиянием условий жизни» [589, л. 132]. Кафедра антропологии проводила работу в двух направлениях – помимо антропометрии изучались проблемы высшей нервной деятельности. План научно-исследовательской работы сотрудников кафедры включал осуществление антропологических исследований, которые должны были охватить все районы Беларуси. Предполагались проведение экспедиций по стране, а также организация связей с антропометрическими пунктами в разных городах. Целью этой работы являлось установление преемственности физического типа населения от древних времен до современности. Также ставилась задача определения на основании изучения групп крови, измерения артериального давления показателя тонуса скелетной мускулатуры и спирометрии функционального типа обследованных.

Рис. 1.4. Профессор А. К. Ленц и доктор А. А. Смирнов во время работы в лаборатории

В рамках научно-исследовательской работы планировалась педагогическая и организационная деятельность на местах, которая включала подготовку кадров педагогов, врачей в крупных и малых центрах Беларуси и введение единой методики основных приемов измерений во всех организациях, где проводились антропологические исследования [589, л. 133]. В то время помимо антропологической работы сотрудников кафедры часть измерений проводилась в окружных военных лабораториях, в комиссиях по приему новобранцев, а также в кабинетах физического воспитания, которые имелись в каждом городе. Главной своей целью все эти учреждения ставили определение санитарной конституции. Разработанный на кафедре план экспедиций в первую очередь предусматривал антропологическое обследование студентов Белгосуниверситета, белорусов-красноармейцев и белорусов, проживающих в сельской местности. Для изучения последних планировалось проведение в 1928–1929 гг. ряда экспедиций в Могилевскую и Витебскую области [589, л. 31]. Были осуществлены антропологические экспедиции в Оршанский и Могилевский районы. За время работы был собран материал, анализ которого позволил впервые охарактеризовать физическое развитие и физиологические показатели системы крови и обмена веществ у обследованных детей, молодежи и взрослого населения. В 1930–1931 гг. в связи с недостаточным охватом территории Беларуси антропологическими исследованиями перед кафедрой были поставлены масштабные задачи по расширению штата специалистов и выполняемых ими заданий [589, л. 179]. К сожалению, материалы проведенных экспедиций были утеряны во время войны, кафедра была реорганизована в Научно-исследовательский институт психоневрологии, антропологические исследования в республике на многие годы (до середины 1960-х гг.) были остановлены. В нашем распоряжении имеется лишь несколько публикаций А. К. Ленца и сотрудников его кафедры А. А. Смирнова, Д. Л. Эйнгорна, Ю. Н. Веремецкой, опубликованные в белорусских изданиях «Запiскi аддзелу прыроды i народнай гаспадаркi Беларускай Акадэмii навук», «Працы катэдры археолёгіі», в сборнике «Этнаграфiя, антрапалогiя, псiхалогiя», а также в украинском ежегоднике «Антропологiя. Рiчник кабiнету iм. Ф. Вовка» [76, 182–184, 514–516, 609]. Проведенная под руководством А. К. Ленца работа кафедры антропологии отличалась современным подходом к осуществлению планомерных исследований населения и постановкой задач. Это были грандиозные планы развития науки в молодой республике.

Второй период развития современной антропологии начинается в 1930 г., со времени IV Всесоюзного съезда зоологов, анатомов и гистологов, прошедшего в Киеве. На антропологической секции съезда прозвучало предложение о выделении в рамках антропологии трех разделов. К ним относятся: антропогенез – учение о происхождении человека и становлении его как биологического вида в процессе формирования общества – социогенеза; расоведение – рассматривает вопросы формирования рас, расового состава и происхождения народов, их расселение и степень родства; морфология – изучает структурные вариации отдельных органов человека и его тела в целом. Для этого периода были характерны в основном морфологические исследования. В 1930-х гг. доминирующим было эргономическое направление исследований, выполняющее потребности развивающейся легкой промышленности молодой страны.

Важным событием отечественной антропологии явилось воссоздание в 1932 г. специализированного издания «Антропологический журнал». В это время по теоретическим проблемам трех основных разделов антропологии антропогенеза, морфологии и расоведения были опубликованы труды видных ученых, среди которых – В. В. Бунак, Г. Ф. Дебец, Я. Я. Рогинский, А. А. Гремяцкий, А. И. Ярхо. Были сформулированы теоретические основы расоведения как учения о расах и расовом анализе, показана динамичность расовых категорий, разработан и обоснован принцип таксономической неравноценности признаков (имеющих иерархическую структуру) при расовом анализе данных. Использование преимущественно краниологического материала в построении этнорасовых реконструкций вызвало некоторую однообразность новых методических подходов, что в конечном счете стимулировало поиск все новых и новых систем признаков и методов их сопоставления для решения конкретных задач расоведения, этнической истории и этнической антропологии.

В середине 1930-х гг. с появлением работ В. В. Бунака, П. Н. Башкирова, А. А. Малиновского и других советских исследователей началось постепенное внедрение предложенных профессиональными математиками многомерных методов анализа антропологических данных. К этому времени относится возникновение нового научного направления в антропологических исследованиях – палеопатологии, изучающей ископаемые останки человека с позиции медицинских, общебиологических, археологических и экологических проблем [64, 65, 67–69, 161 и др.]. Первой и самой значительной по объему палеопатологической коллекцией является созданная Д. Г. Рохлиным в 1930-х гг. при кафедре рентгенологии и радиологии 1-го Ленинградского медицинского института имени академика И. П. Павлова. Тогда же был открыт Музей возрастной и индивидуальной остеологии, патоостеологии и палеопатологии. Экспонаты музея не только служили материалом для научных исследований, но и использовались в образовательном процессе. Коллекция помимо образцов с разнообразными патологическими изменениями включала еще и разнообразные примеры нормальной и возрастной, а также генотипической изменчивости скелета человека.

В этот период представление об антропологической науке ассоциировалось в обществе с именем гениального человека – антрополога, археолога, скульптора М. М. Герасимова. Им был разработан метод, который позволил восстанавливать индивидуальный облик человека по костным останкам черепа с высокой степенью достоверности и портретного сходства. В 1949 г. за свой метод пластической реконструкции лица по черепу и применение его на практике М. М. Герасимов получил Сталинскую премию [27, 96, 97]. Новое направление в антропологии явилось своего рода связующим звеном между краниологией и остеологией, изучающими костные останки представителей ранее живших популяций, с одной стороны, и соматологией, изучающей ныне живущее современное население, – с другой. Изучение взаимозависимостей между морфологией мозгового отдела черепа и морфологией лица представляет значительный интерес как в плане общих закономерностей морфогенеза, так и при решении ряда конкретных теоретических и практических задач. Ученый считал, что методика пластической реконструкции может стать одним из приемов классической антропологической науки. Такой подход, являясь одним из способов иллюстративного показа палеоантропологического материала, придает костному материалу дополнительную выразительность и наглядность живого человека [90–95]. Работы М. М. Герасимова по реконструкции облика на краниологической основе пользуются широкой известностью. Они представляют интерес для лиц самых разных специальностей и имеют особое значение для музейного дела [23, 24]. Если для научных исследований и научных публикаций достаточно графической реконструкции, то для музеев предпочтителен именно скульптурный портрет, который может быть рассмотрен со всех сторон. В результате пластической реконструкции внешнего облика древнего человека создается документальный объемный экспонат. Самые крупные коллекции скульптурных антропологических реконструкций хранятся в Государственном Биологическом музее имени К. А. Тимирязева (Москва) и лаборатории имени М. М. Герасимова Института этнологии и антропологии имени Н. Н. Миклухо-Маклая РАН [163].