Текст книги "Теория и методология когнитивной истории"

Глава 1
ФЕНОМЕН ЧЕЛОВЕКА

В историческом процессе всего интереснее сам человек, его деятельность и мышление, его опыт постижения смысла, который он овеществляет в создаваемых им интеллектуальных продуктах. Человеческое мышление может быть познано в той мере, в какой человек захотел и смог запечатлеть свои мысли вовне, в продуктах своего творчества. Окружающая действительность меняется, меняется и человек, но универсальная потребность в постижении смысла сохраняется.

Наблюдая в рамках своих возможностей признаки происходящих в реальной действительности процессов и постигая механизмы их взаимодействий («смысл происходящего»), индивид соответственным образом выстраивает свою деятельность. При этом он фиксирует этапы своего целенаправленного поведения, создавая вещи. Вещь в данном определении характеризует свою материальность и свою структурированность, что и фиксирует ее информационный ресурс, который может быть закодирован в виде изображающих знаков или обозначающих символов или их сочетаний. Константность, устойчивость бытования эмпирической вещи изначально создает условия для опосредованного информационного обмена, что делает возможным живое функционирование человеческого сообщества. Следовательно, человек имеет условия для познания другого, себе подобного, как на повседневном, бытовом уровне, так и на уровне научного познания.

Вот тогда возникает возможность для науки, исследующей ретроспективу, через интеллектуальный продукт понять проект, замысел, ради которого осуществлялась деятельность, установить, как постигал смысл своей реальности исторический человек, понять также и смысл его выбора. И следовательно, появляется возможность приблизиться к тайне человеческого мышления, тайне внутреннего мира другого человека. Он был таков же, как и все люди, но в то же время совершено другой, и действовал он, осуществляя свой выбор в условиях реальности. Она, в свою очередь, в фундаментальных параметрах бытия всегда та же, но в то же время совершенно иная.

Постижение человеческого мышления и его опыт на всем протяжении существования человечества есть главная проблема науки вообще. Но только одна из наук рассматривает в качестве своего эмпирического объекта всю совокупность интеллектуальных продуктов, когда-либо созданных целенаправленно и осознанно в ходе исторического процесса. Предмет этой науки – человеческое мышление, человеческое познание, в той мере и поскольку оно являет себя в деятельности. Это – когнитивная историческая наука.

В данной главе поставим следующие вопросы, которые далее будем рассматривать с разных сторон на протяжении всей книги: возможность эмпирической науки о человеческом мышлении: проблема соотношения деятельности и ее интеллектуального продукта: параметры изучения исторического процесса путем интерпретации реального, единого и целостного макрообъекта.

1.1. Возможность эмпирической науки истории

Современные науки выделяют в качестве центральной проблемы процесс познания, процесс человеческого мышления. Импульсом для выхода данной проблемы на новый, а, по существу, – на междисциплинарный уровень, стало развитие компьютерных технологий. В ходе исследования связей человека и машины, первоначально развивавшегося на технологическом уровне, возникла идея о том, что между человеческим мышлением и работой компьютера существуют некоторые аналогии. Возникло такое понятие, как «компьютерная метафора», в рамках которого работает целое направление – так называемое направление искусственного интеллекта. В процессе исследования работы компьютера используются такие понятия, как ввод информации, ее преобразование, ее сохранение. Появилось даже понятие «компьютерная память», под которой имеется в виду сохранение информации. Продолжает эту схему выведение конечного интеллектуального продукта на выходе системы. Аналитики увидели в этой аналогии определенную возможность схематически представить модель информационного процесса, которая существует в человеческом организме. Внешнее сходство состоит в том, что мыслящее существо получает информацию извне, по-видимому, определенным образом перерабатывает ее и в результате каких-то преобразований выдает новый готовый интеллектуальный продукт. Заметим, что на языке компьютерных технологий любое произведение выступает именно как продукт.

Когда такая схема возникла эмпирически, она обозначила новое исследовательское пространство. Оказалось, что в этом пространстве могут присутствовать со своим профессиональным исследовательским опытом многие науки, прежде всего естественные, которые до того занимались каждая своим отдельным предметом. Так например, психология исследовала процессы восприятия, представления, формы человеческого поведения, их нормы, вариации. Науки о мозге рассматривали структуру мозга с естественнонаучной точки зрения. Информационные науки пытались совершенствовать технологические процессы преобразования с помощью компьютерных технологий. В данной схеме каждая из этих наук увидела определенное место для изучения отдельных секторов этой технологической модели. Исследовательское пространство было обозначено как направление «искусственного интеллекта». В настоящее время оно понимается более широко – именно как пространство, в котором компьютерная модель ввода, переработки и выхода информации сопоставляется с вводом, переработкой и выходом нового интеллектуального продукта в процессе познавательной деятельности человека. Условность аналогии хорошо передается возникшим тогда термином «компьютерная метафора». Метафора означает лишь фигуру речи, с помощью которой язык пытается передать впечатление от нового невиданного, необычного явления. Метафора не дает ни понимания природы явления, ни нового понятийного аппарата и поэтому пользуется тем, что есть, т. е. сравнивает с тем, что новое явление ему напоминает.

Привычный стереотип рассмотрения мышления как абстрактной философской категории мешает гуманитариям увидеть целиком свою главную эпистемологическую проблему: неразделимость этапов динамической ситуации «мышление – продукт» или, в обратном порядке (источниковедческий метод), «продукт – мышление его автора». Любое (пусть и условное, метафорическое) представление о наличии этих связей информативно.

Обозначилось единое пространство наук, которые осознали необходимость и в то же время ограниченность возможностей каждой для исследования феномена человеческого мышления. Некоторые из этих наук более четко осознали свою ориентированность на данную проблематику. Так, в частности, произошло в психологии, где закрепилось новое понятие «когнитивная психология», которая этим названием обозначила приоритетность проблем человеческого мышления как наиболее актуальных. На современном этапе очевиден междисциплинарный характер этих проблем, что передается понятием «когнитивные науки» – под не вполне определенным термином понимается как раз проблемная ориентированность данного познавательного пространства. Интегрирующую роль в нем пока не удалось занять ни одной науке.

Исследование мыслительных, познавательных возможностей человека в каждой из наук, относящих себя к когнитивным, затруднено тем, что эмпирический материал ограничен. На это в принципе уже обратила внимание психологическая наука. Вначале ее когнитивные идеи стали реализовываться посредством постановки новой серии экспериментов. Анализируя данный этап, аналитики обратили внимание на то, что эти эксперименты не адекватны замыслу целостного исследования природы человеческого мышления. Во-первых, процессы восприятия мышления и преобразования информации, которые можно наблюдать в эксперименте, принципиально отличаются от ситуаций человеческого мышления в его естественной внеэкспериментальной форме. Кроме того, и это как раз и есть самая главная проблема, современный психолог может говорить о природе человеческого мышления – категории общечеловеческой – лишь на основании относительно ограниченного и узкого поля наблюдения мышления отдельных индивидов современного общества. Основатели когнитивной психологии сформулировали эту противоречивую ситуацию, но они, правда, не предложили возможного выхода из нее. Тем не менее в их идее была обозначена актуальная тенденция – человеческое мышление исторично, оно проявляет себя на всем протяжении существования человеческого рода. Осталась открытой проблема привлечения исторического материала, без которого выводы психологии навсегда остаются нерепрезентативными, поскольку охватывают только текущий период времени11
  Дильтей В. Описательная психология. СПб., 1996; Найссер У. Познание и реальность. M., 1981.


[Закрыть].

Общие принципы человеческого мышления рассмотрены в рамках философии и философской антропологии. Но эти общие принципы необходимо в рамках философского метода познания соотнести с эмпирическим материалом.

Вопрос о познавательных возможностях исторической науки оказывается ключевым для всего научного сообщества, для перспектив развития когнитивистики. Получение строгого, доказательного знания о человеке в истории, в свою очередь, зависит от того, имеет ли эта наука эмпирический объект. Существует только одна наука, предметом которой является исторически сложившаяся совокупность человеческой деятельности. Эта наука – история. Она рассматривает человека в его эволюционном единстве и в глобальном единстве сообществ. Иначе говоря, для того чтобы, с одной стороны, рассматривать процессы человеческого мышления в их основных фундаментальных параметрах и с другой – прослеживать динамику развития на протяжении всего исторического процесса, необходимо обращение к основной науке о человеке. Вне такого информационного охвата всех форм и способов человеческого мышления общая модель этого феномена не может быть репрезентативна по определению. Что же препятствует применению этого исторического подхода к пониманию проблемы человека? Этому препятствует традиционное представление о возможностях исторической науки, согласно которому эта наука не имеет эмпирической базы и, если продолжать логику данного подхода, вообще не имеет объекта, доступного познанию с помощью научных методов. Человек определяется нами как живая система, имеющая дополнительные (по сравнению с тем, что имеют другие существа) возможности. Информация, воспринятая из окружающего мира и преобразованная человеческим мышлением в идеи и понятия, сохраняется не только в памяти, как у других существ, но преобразуется в особую опосредованную форму, форму вещи.

Иначе говоря, человеческая деятельность воплощает себя в окружающем мире, создавая интеллектуальные продукты. При такой постановке вопроса можно утверждать тезис о познаваемости исторического процесса. Человеческое мышление проявляет себя в том, что человек создает в качестве интеллектуального продукта.

Таким образом, возникает возможность исследования феномена человеческого мышления, человеческого познавательного процесса по его осязаемым, вещественным результатам. В пространстве когнитивных наук история занимает свое место, которое никакой другой наукой не может быть заменено. Историческая наука по характеру своего объекта может и должна быть наукой о человеческом мышлении. Необходимо реализовать эти возможности истории как когнитивной науки. Историческая наука исследует процессы человеческого мышления по их целенаправленным, осознанным и познаваемым результатам.

Данная постановка вопроса об истории как когнитивной науке нисколько не противоречит тому, что нам об этой науке известно. Она лишь акцентирует внимание на главном. Суть дела состоит в том, что в рамках исторической науки уже нашли свое институциональное оформление дисциплины, предметом которых как раз и является методология изучения человека через созданные им интеллектуальные продукты. Историческая наука рассматривает проблемы исторического метода достаточно давно и накопила в этом отношении уникальный познавательный опыт. В рамках собственно исторического изучения данный методологический опыт традиционно рассматривался в его относительно узких дисциплинарных рамках: считалось, что историк изучает продукты целенаправленной человеческой деятельности для узкопрофессиональных целей. При этом данный род занятий интерпретировался вне философской системы определений. В настоящее время возникла возможность исследовать проблемы познавательных методов исторической науки в рамках феноменологической парадигмы, которая рассматривает человеческую природу, феномен человека именно как творца интеллектуального продукта. Все это позволяет представить историческую науку как науку о человеческом мышлении, т. е. как науку когнитивную, а ее метод познания феномена человеческого мышления увидеть в его единстве и исторической динамике. Метод истории как когнитивной науки является таким образом одной из важных проблем современного научного знания.

Определение феномена человека, вопрос его сущностной природы и его отличий от других живых существ долгое время рассматривался на уровне философских абстракций, хотя и стал центральным в XX в. как вопрос исторической антропологии22
  См.: Плесснер X. Ступени органического в человеке: Введение в философскую антропологию. M., 2004.


[Закрыть]. Развитие компьютерных технологий и информационных сетей, изменив привычные соотношения времени и пространства, оказало глубокое воздействие на научное сообщество, способствовало смещению акцентов исследований с традиционного диахронического подхода, рассматривавшего явления во времени, на синхроническое исследование системных связей исторического настоящего. Вектор модификации общего исследовательского пространства гуманитарных и естественных наук способствовал их сближению. Он особенно важен для исторического сообщества, профессионализм которого слишком прямолинейно связан был с изучением «периодов», динамики изменений во времени.

Постановка вопроса об истории как когнитивной науке, т. е. науке, имеющей своим предметом человеческое мышление, требует прежде всего ответа на главный вопрос: что такое человек – в широком смысле? Как этот вопрос рассматривается в философской антропологии? Что составляет системообразующее, существенное качество человека и по каким основным проявлениям можно судить об этой его сущности? Философская антропология исследует такие понятия, как человек говорящий, создающий орудия, рисующий, человек, играющий в игры (в том числе языковые «игры»), и, разумеется, – человек разумный, человек мыслящий. Все эти определения так или иначе интерпретируют философское понимание человеческой природы и способов ее познания. Нельзя, однако, не заметить, что каждый из этих подходов встречает трудности при попытках перейти от общей концепции к познавательной модели, позволяющей в каждом конкретном явлении отделить то, что «не есть», т. е. найти собственно термин (по смыслу этого слова – четкую эмпирически данную границу определения). Напротив, возникает своя логическая «кайма неточности», отделяющая переходы – говорящего существа, или рисующего, или тем более играющего и даже мыслящего и чувствующего существа, – от собственно человека. В мировом универсуме с его открытыми, недискретными переходами от одного процесса к другому границ не существует по определению: недискретный мир открытого универсума не поддается, не укладывается целиком в логику дискретного человеческого упорядочения.

Принято различать три типа наук, каждая из которых имеет в целостном мире действительности свой, в какой-то мере различимый от остального объект: науки о природе, науки о живом (о «жизни» в ее реальных формах) и о человеке. Но, очевидно, и эти границы прозрачны.

В данной познавательной ситуации ясность необходима: какое сущностное, системобразующее и в то же время эмпирически наблюдаемое свойство человека следует взять за основу?

Для обоснования исследовательского метода науки о человеке необходимо теоретически аргументировать представление о том, что составляет фундаментальное качество этого феномена. Исходная позиция, взятая нами для различения свойства живых систем вообще, состоит в том, что этим общим свойством является информационный обмен. Под информационным обменом понимается способность любой системы преобразовывать воздействия окружающей среды в образы и представления. Они, в свою очередь, обусловливают поведение системы, а оптимальная стратегия поведения, закрепленная естественным отбором, становится ее главной характеристикой. Рассматривая далее специфику информационного обмена, характерную для человеческого индивида, мы выделили в качестве главного положение о том, что этот информационный обмен имеет особую схему. Информационный обмен любого индивида дискретен: наряду со свойственными и другим живым системам биологическими когнитивными способностями, этот обмен включает в себя также новый момент. Он состоит в том, что индивид способен не просто преобразовать воздействия внешней среды в идеи и представления, но и добиться качественно нового типа этих преобразований. Живая информация приобретает стабильную форму сохраненной информации как целенаправленно созданный материальный (в качестве физического тела) объект.

Подчеркнем различие двух форм информационного обмена, – информации живой и информации сохраненной (стабильной). Под живой информацией будем в дальнейшем понимать динамичный и подвижный процесс, суть которого определяется когнитивными способностями интеллекта индивида. В процессе восприятия воздействий внешнего мира, а также воспроизводства информационного ресурса, хранящегося в памяти, происходит живое и непрерывное изменение той картины мира, которую данный интеллект в себе создал. Эта картина беспрерывно пополняется новыми данными, а моменты наибольшей информационной активности связаны с общим подъемом сил организма. Такие моменты мы назовем информационной энергетикой. Соответствующие состояния психологам известны, и при изучении психологии творчества они обычно обозначаются как вдохновение, озарение и т. п. В этих приблизительных терминах выделим присущую им общую черту – получение новых идей и представлений, нового знания о мире. Особенность информационного обмена, характерная прежде всего для человека, состоит в том, что человек имеет возможность не только использовать в качестве дополнительного информационного ресурса свою память (соотносимую с непосредственным наблюдением), но и информацию в ее сохраненном, стабильном, овеществленном виде. Различие живой информации и информации сохраненной является весьма существенным, поскольку именно данная способность для понимания феномена индивида и социума становится системообразующей.

В качестве общей постановки вопроса и аксиоматического положения будем исходить из того, что человек – живая система. Но человек – не единственная живая система: необходимо определить и то, что позволяет относить человека к общему классу живых систем, и то, что в этом общем понятии позволяет его выделить в качестве особой живой системы. Эволюционная эпистемология исходит из представлений о сходстве механизмов развития биологической эволюции (биоэпистемология) и соответственно рассматривает развитие когнитивных механизмов в их эволюции. В познавательной активности человека и других живых организмов выявляются универсальные механизмы, характерные для тех и других, т. е. утверждается их сходство. Что отличает природу в широком смысле от собственно живой природы? В качестве исходной аксиоматической позиции возьмем общую идею информационного обмена, рассматривая его как один из признаков живого организма. Живые организмы, живые системы способны преобразовывать воздействия окружающего мира в ощущения, представления, образы. Иначе говоря, живые системы способны формировать протоинформацию (к понятию информации и ее отношению к когнитивному и коммуникативному аспектам человеческого мышления мы обратимся позже).

Человек – живая система, но в реальном мире она существует иным образом, нежели другие (известные нам) живые системы. Все системы приспосабливаются к окружающему миру – а этот мир подвижен, текуч и недискретен. Человек (как человек) в подобном мире жить уже не может, он вынужден постоянно изобретать, т. е. создавать вокруг себя, иной, ранее не существовавший мир, и это – мир вещей.

Силой своего разума и мастерством своих рук человек ежечасно творит, превращая недискретный, текучий и подвижный мир в мир вещей, т. е. мир намеренно созданных интеллектуальных продуктов.

Эти продукты представляют собой определенные целостности, их структура искусственно создана для целей выполнения заранее запланированных функций.

Вещь – как она определяется в юридическом «вещном праве» – физическое тело, имеющее относительную самостоятельность и «доступность для человеческого присвоения». В этом (разумеется, профессионально ориентированном) определении тем не менее схвачены и важные общие особенности вещи: она имеет свою целостность, т. е. ее (в отличие, например, от другого юридического понятия – «недвижимое имущество») можно мыслить как отдельный предмет, что также важно. Вещь как категория мыслима и существует не в природе, но в человеческом мире.

Человек – живая система, способная творить («обретать из» ничего, а точнее из фрагментов текучего, подвижного и недискретного природного вещества, отобранных целенаправленно) цельные по замыслу и структурно и функционально ориентированные на эту цель интеллектуальные продукты: вещи. Понятие «вещь» в принципе отвечает этому же определению, но оно употребляется в его более широком и размытом значении. Употребляя понятие «вещь», приходится каждый раз уточнять его подлинный смысл. Будем называть вещи (далее) интеллектуальными продуктами, ибо они именно продуцированы, т. е. замыслены и созданы, и системообразующими для их структур и функций является человеческий интеллект, ставящий себе цель и достигающий ее.

Историческое настоящее, окружающий мир первого человека («первого геометра») в качестве своего «инвариантного, сущностного состава» был всегда «миром вещей» с присущей им эмпирической «телесностью», отмечает философ хотя и уточняет далее, что «культурные объекты не исчерпывают своего содержания в телесном бытии»33
  Гуссерль Э. Начало геометрии. M., 1996. С. 240–241; см. также: Хайдеггер М. Исток художественного творения // Хайдеггер М. Работы и размышления разных лет. M., 1993.


[Закрыть].

Вопрос о том, почему понятие «вещь» имеет и более неопределенный смысл и принимается к физическим объектам природного происхождения, важен сам по себе, он позволяет приоткрыть связь мира вещей с мышлением человека. Вещь в человеческом сознании связывается со структурно-функциональной целостностью, и этот подход позволяет человеческому сознанию воспринимать подвижный недискретный мир дискретным. Происходит своего рода перенос привычного представления о рукотворной, сделанной вещи на природный мир и тем самым его уподобление человеческому миру. Так, например, это можно показать в значении слова «небосвод», когда текучее пространство видимой части космоса употребляется «своду», функционально структурированному строению, и становится поэтому более постижимым и даже более стабильным.

В виде «вещи» человеческое сознание воспринимает и другие природные явления, очеловечивая и приспосабливая их к своему сознанию. То, что человеческое сознание мысленно «структурирует» недискретный мир, чтобы освоить его в своих представлениях, хорошо видно при обращении к миру слов, к языку. В человеческом языке первые и основные слова – и есть «вещи», т. е. существительные, они либо вещи «неодушевленные», либо люди, живые существа, «одушевленные» (и те и другие в языке интерпретируются как объекты, на которые распространяется человеческое действие, ибо сами действуют, как могли бы действовать все люди).