Текст книги "Теория и методология когнитивной истории"

Для ответа на него нам необходимо возвратиться к понятию деятельности. В данной связи особое значение имеет ее точное определение. Итак, деятельность есть протяженная во времени последовательность ситуаций поведения индивида, направляемых общей целью, которая изначально намечена целеполагающим субъектом. Деятельность направлена к цели, и, следовательно, каждая из поведенческих ситуаций может быть понята лишь в связи с ней. Но внутри данного процесса имеются отдельные задачи, которые последовательно выполняются или, наоборот, корректируются. Каждая задача вполне может быть отделена от другой по времени и по доступному для наблюдения индикатору: она завершается сохранением информационного ресурса, возникшего в связи с выполнением данной задачи. Иначе говоря, здесь можно предполагать, что возникший в движении к намеченной цели промежуточный результат, по мнению целеполагающего субъекта, имел какое-то значение, поскольку он счел его заслуживающим фиксации. Цель или замысел необязательно состоят в создании некой вещи, цель может быть совершенно другой, возможно, более широкой или даже идеальной. Важно то, что в процессе деятельности неизбежно возникают вещи – объекты фиксированной информации. Эмпирическая наука работает именно с ними, и задача научного метода состоит в том, чтобы понять, с чем мы имеем дело и каковы наши возможности. О трудностях проникновения в жизненный мир субъекта, даже и современника, а тем более иной, отделенной от исследователя временным́и или пространственными границами, личности, достаточно хорошо известно. Ограничимся поэтому иной постановкой проблемы: каковы реальные возможности исторического познания? Из всего сказанного ранее о человеческой деятельности мы можем выделить один существенный момент: поскольку человеческая деятельность целенаправленна, то можно утверждать, что человек создает функционально ориентированные объекты – изделия. Интеллектуальные продукты человеческой деятельности имеют системные качества. Они могут интерпретироваться лишь как часть более общей системы, в которой живет и действует данный социум. Вещи, которые вышли из употребления, соответственно выпадают из той системы, в которой они возникли как его часть. Мы обращаемся здесь к проблеме соотношения структуры и функции. Каждый социум живет и действует, представляя собой некую целостность. Следует различать в каждой вещи ту практическую функцию, ради которой она была создана, и более общую – информационную, присущую ей в качестве источника исторической информации. Эта первая практическая функция представляет особый интерес и заслуживает более пристального рассмотрения. Следствием того, что вещь создается для практического использования в рамках определенного социума, является то, что ей (вещи) придается определенная структура. Поскольку потребности социума, как правило, являются достаточно общими, часто повторяющимися в рамках конкретных исторических условий, то и цели создания вещей возникают вновь и вновь. Следовательно, неоднократно повторяются и те структурные параметры вещи, которые в рамках именно данных исторических условий представляются оптимальными для выполнения функций. Возникает ситуация, при которой совокупная деятельность изучаемого исторического социума предстает перед исследователем в виде структурно определенных видов вещей. Их форма, их материал, их общие параметры не могут быть случайны. Автор формирует вещь, оптимально отвечающую той функции, для которой она предназначена. Следовательно, вполне возможно, рассматривая исторически обусловленный информационный ресурс социума, выделить в нем типологии, повторяемости, структуры.

Данный момент является принципиально важным для гуманитарного познания. Если вспомнить о философских концепциях, в которых исторический процесс, культура рассматривались как неопределенная совокупность единичных и неповторяющихся явлений, своего рода хаос, то можно обнаружить, что из такого представления вполне логично был сделан вывод о невозможности выявления в человеческой истории типологий, закономерностей и повторяемости. При данном подходе не оставалось перспектив для корректного сравнительного метода, хотя сами возможности сравнительного изучения существуют. Теперь мы видим, что культурные объекты изначально создавались под влиянием определенных функциональных потребностей социума и представляют собой поэтому те или иные структурные модели.

Положение о том, что историческому процессу соответствует адекватная эмпирическая основа меняет познавательную ситуацию в исторической науке. Вполне логично, что в основании исторического метода при таком подходе оказывается проблематика исследования этого овеществления в продукте совокупного интеллектуального ресурса.

Исторический процесс предстает как совокупность деятельности людей, реализовавшейся в пределах времени и пространства существования человечества. Поскольку, как мы видели, каждый из индивидов овеществлял свои поступки, возникает общий информационный ресурс, адекватно представляющий эту совокупность. И, следовательно, исторический процесс в целом оказывается вполне доступным для научного познания, имеет свой эмпирический макрообъект.

Этот подход далее позволяет наполнить конкретным и также эмпирическим содержанием ключевые абстрактные понятия, связанные с феноменом человека, и прежде всего это понятие человечества. Поскольку индивид создает интеллектуальный продукт, фиксируя в нем информационный ресурс, то этот продукт изначально доступен для сообщества вне зависимости от намерений отдельных индивидов. Будучи овеществлен, этот информационный ресурс сразу превращается из личного ресурса индивида в общедоступный ресурс.

Пределов для его использования во времени или пространстве более не существует. И здесь мы подходим к следующему важному положению. Каждый индивид изначально приобщен к совокупному интеллектуальному ресурсу, добытому человечеством на данный момент времени. Данная ситуация может быть легче понята в наше время, когда каждый индивид действительно может воспользоваться совокупным интеллектуальным ресурсом человечества, когда понятие «информационная сеть» стало технологически реализованным. Создалось даже представление об особом типе информационных связей – связей «информационного общества». Абсолютизируя специфичность и технологию современной информационной ситуации, аналитики совершенно упускают из виду, что сама ситуация есть не исключение, а правило: человек изначально подключен к информационному ресурсу человечества.

Рассмотрим некоторые следствия выдвинутого положения. Способность получать информацию из вещи присуща человеческой природе. Она глубже и органичнее, нежели способность к речевому общению, которая ограничена языковыми барьерами. Описания контактов разных сообществ всегда представляют единую информационную ситуацию – жадное разглядывание вещей, орудий, одежды, еды и других интеллектуальных продуктов Другого. Здесь работает человеческая универсалия – способность понимать язык вещей (т. е. раскрывать информационный ресурс опосредованного интеллектуального продукта), которому языковое общение только способствует, но в ограниченной мере. Можно отметить своеобразный информационный магнетизм, отличающийся тем, что восприятие информации сопряжено с появлением особой энергетики (любознательности, неудержимого любопытства и пр.). Рассматривая опосредованный информационный обмен как общечеловеческое фундаментальное свойство, можно лучше понять постоянно повторяющиеся явления обмена вещами, дарения, жажду обладания любыми способами. При информационном подходе парадокс наивного обмена (например, обмен бус на золотой слиток) оказывается на самом деле вполне рациональном обменом одного информационного ресурса (известного) на другой (неизвестный, а потому уникальный и неоценимый).

Общность информационного ресурса, к которому «по праву рождения» подключен каждый индивид, создает особую качественную характеристику феномена человека. Подобным информационным ресурсом не обладает ни одна из известных нам других живых систем. Становится понятным принципиальное отличие человека от всех других живых систем, поскольку только он может использовать в своей деятельности все уже сделанные открытия и изобретения. Общность информационного ресурса наполняет конкретным содержанием понятие человечества. Это не только абстрактное понятие, но и потенциальная возможность информационного обмена, а следовательно, духовной связи между индивидами и социумами, принадлежащими к различным эпохам, странам и регионам.

В русле данной концепции конкретным содержанием наполняется другое абстрактное понятие – прогресс: ведь каждое поколение и каждый индивид начинает (в принципе может начать) свою деятельность, осваивая в качестве исходного порога уже достигнутый человеком уровень. Перенимая сделанные уже изобретения, человечество развивается гораздо быстрее и эффективнее. Рост совокупного информационного ресурса человечества, его сведений об окружающей действительности происходит непрерывно, и вектор накопления информации – важная составляющая научного прогресса – направлен только в одну сторону: ее возрастания. Поэтому понятие «научный прогресс» приобретает объективный характер, на каждый данный момент исторического процесса информационный ресурс человечества выступает как обновляемый, дополняемый, что, безусловно, не может не оказывать фундаментальное позитивное влияние на судьбы человечества.

Рассматривая статус науки о человеке как науки эмпирической, мы видим теперь, что объективная возможность превращения ее в подлинную науку существует. Во-первых, человек создает интеллектуальный продукт в его реализованной форме и этот продукт существует стабильно. Возможен необходимый для научного исследования процесс повторного обращения к данному продукту, что открывает возможность более глубоких интерпретаций, сопоставления результатов и, следовательно, создает перспективы достижения все более глубокого и точного знания. Совокупный интеллектуальный продукт человечества соотнесен с историческим процессом и это позволяет говорить о репрезентативности макрообъекта для исторического процесса в его целостности.

Возникает еще один вопрос: в какой мере создание интеллектуального продукта можно считать адекватно представляющим человеческое мышление, внутренний мир человека, который в принципе остается ненаблюдаемым. И следовательно – может ли раскрытие информационного ресурса дать адекватное представление об историческом процессе и о человеческой личности. На наш взгляд, способность целеполагания, способность деятельности и создание интеллектуального продукта, хотя и не является полной характеристикой индивида, а следовательно, и социума, однако предстает его системообразующей составляющей. Именно в деятельности индивид выражает себя в своей человеческой – не когнитивной – сущности.

В моменты высшего подъема творчества человек существует наиболее полно. Различия между творчеством и работой, вообще говоря, не существует; существует различие в результате, а результат зависит от того, в какой мере человек вкладывает в изделие свои способности. В любом варианте то, что является интеллектуальным продуктом, представляет собой реализацию определенной цели, создание того, что можно назвать изделием. Это изделие (и предметы искусства отнюдь не являются исключением, подпадают под это правило) имеет свое практическое назначение – служить орудием, инструментом, предметом потребления и т. д. Применительно к функции оно структурировано и в этой структуре оно может адекватно интерпретироваться и служить источником надежной, достоверной информации о своем создателе.

Реальный мир «вещей», т. е. информационный ресурс, возникший в ходе исторического процесса, взаимосвязанных человеческих деятельностей, лишь на первый взгляд предстает как неструктурированный массив, хаос рукотворных «остатков». На самом же деле он представляет собой целостный взаимосвязанный информационный корпус, в котором прослеживаются коммуникации, взаимосвязи, структуры. Поэтому вещественная проекция исторического процесса обладает особым информационным потенциалом, использование которого действительно дает возможность получить надежную информацию о человеке, социуме и в целом – реализованном опыте человеческого существования. Следовательно, наука о человеке в рамках данной логики рассматривается как имеющая сопоставимые возможности в сравнении с науками о природе и науками о жизни. Правомерен и актуален вопрос о методе, с помощью которого эти возможности могут стать реальностью. Опыт повседневности не противоречит оптимизму исследователя.

Информационный ресурс вещи как модели воспринимается индивидами вполне естественно, с большой информационной энергетикой. Английский путешественник по России XVI в. вспоминает, как любознательные аборигены чуть ли не бросались под колеса иноземной повозки, чтобы рассмотреть ее подробнее и понять ее «идею». Но тот же интерес характерен и для обществ с развитыми знаниями. Вот ироническая зарисовка (XX в.), с ясностью показывающая, как именно работает тот же принцип восприятия индивидами информационного ресурса только что возникшей «вещи». Перед ними, – пишет наблюдатель, – новая модель «Ситроена», которая упала к нам прямо с небес. Не следует забывать, – продолжает он, – что вещественный объект есть первейший вестник сверхъестественного, в нем легко сочетаются совершенство и происхождение «ниоткуда», замкнутость в себе и сияющий блеск, преобразованность жизни в неживую материю (еще более магическую). И, наконец, «таинственно волшебное безмолвие» (отсутствие вербальной информации, получение информации непосредственно из цельности вещи. – О. М.) дает эффект восприятия идеальности соответствия формы, структуры и функции продукта. Это соответствие завораживает наблюдателя: «Публика… стремится стать на позицию усвоения и инструментализации непривычного предмета… Люди ощущают металлические поверхности и сочленения, проверяют мягкость сидений, пробуют на них садиться, имитируют езду»1212
  Барт Р. Мифологии. M., 1996. С. 193–194.


[Закрыть].

Таким образом, опосредованный информационный обмен выступает как повседневная практика, основанная на интуитивном признании возможности постижения продуктов целенаправленной человеческой деятельности как источников самой разнообразной информации. Не противоречит этому представлению и интроспективный опыт самонаблюдения любого индивида. В то же время, данный подход, хотя и присутствует постоянно в различных областях знания, в качестве предмета теоретического изучения выступает достаточно редко.

В данной главе мы рассмотрели феномен человеческой разумности, которая проявляет себя вовне как способность, познавая мир, воплощать идею этого постижения в виде творческого, интеллектуального продукта. Единство мышления и творения, в свою очередь, создает особый тип опосредованного информационного обмена, соединяющего индивида с его исторически-конкретным сообществом и шире – с совокупным информационным ресурсом всего человечества.

Данный подход к феномену человека имеет ряд логических следствий: если принять гипотезу мышления– творения как единого когнитивного цикла, то творение, выражая единство замысла, целеполагания, может служить источником для изучения данного типа мышления;

– в свою очередь, совокупность продуктов человеческого мышления-творчества обладает свойствами типологической однородности, адекватности и целостности, поэтому история человечества адекватно представлена в виде эмпирического репрезентативного макрообъекта;

– историк обращен к этому макрообъекту как к источнику информации (в соответствии со своим предметом изучения) об историческом процессе в его глобальной и эволюционной целостности. Когнитивная история, также в соответствии со своим предметом изучения, может дать когнитивистике данные о человеческом типе мышления в пределах уже реализовавшихся вариантов;

– единство целеполагания придает данному макрообъекту структурные свойства и, следовательно, допускает компаративистский подход.

Глава 2
ОПОСРЕДОВАННЫЙ ИНФОРМАЦИОННЫЙ ОБМЕН

Ключевой момент феномена человеческой разумности – способность фиксировать результат мышления в материальном структурированном интеллектуальном продукте – имеет системообразующее значение как для индивида, так и для сообщества. Поток сознания, недискретный у других существ, у человека дискретен, разделен на этапы, проявляющие себя последовательным поведением, связанным с созданием фиксированных образов. Следовательно, возникает эффект самонаблюдения, самокоррекции. Проект – своего рода эксперимент, он дает возможность выбора дальнейшего поведения, что стимулирует мыслительный процесс.

Не менее важна данная способность и для сообщества: то, что достигнуто реальным индивидом и его уникальными талантами, оказывается не просто отчужденным от его памяти, но и от него самого как единицы сообщества, и становится общим достоянием. Реализованный продукт в принципе открыт для любого – если не пользователя, то наблюдателя. Тем самым независимо от намерений возникает эффект спонтанного накопления информационного ресурса в человеческом (автономном от других существ) сообществе людей. Понятие прогресса знания, научного прогресса, наполняется конкретным содержанием, совокупный макроресурс остается в пользовании сообщества. Опосредованный информационный обмен как главная человеческая особенность есть и условие познаваемости человеческой истории.

Триада мышления-творения-коммуникации позволяет предположить универсальную порождающую модель (алгоритм) человеческого творчества: данную гипотезу подтверждает тот факт, что продукт, будучи создан, интерпретируется в качестве такового на общечеловеческом уровне коммуникации. Он узнаваем, и на уровне базовых человеческих потребностей продукт относительно легко интерпретируется, становится пригодным для пользователя и образцом для мастера. Любой продукт по мере своего возникновения сразу вступает в сферу опосредованного информационного обмена, становится потенциальным источником информации, т. е. (при определенном уровне социализации индивида) опознается им как информационный ресурс.

Как известно, существует немало определений, в целом дополняющих друг друга, но все же требующих разграничения как термины. В широком смысле говорят об информационном обмене в биологических системах, где более уместно понятие протоинформации. В свете положения об опосредованном обмене как индикаторе человеческого типа мышления слово «информация» более близко к своему прямому смыслу, ибо данные, при всех различиях, имеют то общее свойство, что они уже отобраны для фиксирования в продукте, целенаправленно созданном человеком. Но будем все же говорить в этом смысле об информационном ресурсе, применяя понятие информации в его более тесном смысле: информация – та часть информационного ресурса, которая уже опознана познающим индивидом как необходимая для решения его конкретной проблемы.

В данной главе рассмотрим три аспекта проблемы: общечеловеческая информосфера, в которой каждый индивид выступает как создатель своего мышления и как пользователь, интуитивный интерпретатор информационного ресурса продукта другого индивида (2.1). От информосферы необходимо отличать инструментальный (находящийся в режиме настоящего времени) информационный обмен сообщества: каждый продукт при его создании намеренно формируется (структурируется) в соответствии с конкретными нормами этого сообщества и востребован в рамках действующей информационной системы. Эта намеренно создаваемая (видовая) структура продукта является условием востребованности (циркуляции) в сообществе, что, в свою очередь, дает данной системе видовую, присущую ей конфигурацию (2.2).

Информация в своем главном значении, в узком смысле – т. е. тот объем сообщений, который познающий индивид уже опознал как необходимый для проведения направленной проблемной аналитики, может быть получена в рамках направленного изучения информационного ресурса интеллектуального продукта. При этом видовая структурированность продукта, сложившаяся при его создании, содержит ценный аспект для его последующей интерпретации. Для этого важно рассматривать продукт в его конкретно-исторических условиях возникновения. Однако более полно глубинные слои его информационного ресурса могут быть рассмотрены в рамках информационной сферы человеческого познания как общечеловеческого феномена (2.3).