Текст книги "Теория и методология когнитивной истории"

2.1. Информационная сфера

Можно говорить о совокупности информационного ресурса в рамках единого человеческого общества. Опосредованная форма информационного обмена имеет свои характерные свойства, мы рассмотрим их, обратив внимание на то общее, что они имеют с информационной сферой жизни систем вообще, и подчеркнув ее общечеловеческую специфику. Специфика информационного обмена живых систем такова, что живое существо проявляет свои свойства и способности информационного обмена как свойства биологические. На уровне биологически организованного и биологически ограниченного (рамками существования живой системы) функционирует системное единство живых систем (биосфера). Обменные взаимодействия пронизывают биосферу. И она функционирует как целое, как сфера.

Естественные науки оперируют понятием биосферы. Они рассматривают ее как область, где живые организмы, существующие в среде их обитания, органически связаны друг с другом и образуют целостную систему.

Под информацией, в данном случае биологической, имеется в виду способность организма преобразовывать воздействия окружающей среды в образы и представления о состоянии этой окружающей среды. Чем шире спектр возможностей организма для подобного преобразования и, как следствие, для регулирования своих поведенческих реакций, тем более защищен этот организм в процессе своего выживания. На генетическом уровне наиболее оптимальные возможности организма закрепляются, регулируются естественным отбором, и таким образом функционирует в целом биосфера в ее динамическом развитии. Человек в своем биологическом качестве обладает соответствующими возможностями для существования в биосфере. В его генетической памяти закреплены все необходимые для этого биологические механизмы.

В этом состоит одна из фундаментальных особенностей человеческой природы как природы биологической. Однако человек наделен разумом и способностью к деятельности, которые и дают ему дополнительные, уникальные возможности динамического развития. Человек способен к информационному обмену дискретного типа, которым не располагают другие организмы, существующие в рамках биосферы. Человек способен не просто к преобразованию внешних воздействий в живую информацию и сохранению ее в памяти, но и к другим преобразованиям, меняющим природу его информационного обмена. Человек способен трансформировать образы, идеи и представления в вещественную форму, в которой он фиксирует информацию.

Понятно, что в памяти информация может сохраняться относительно ограниченное время, она ограничена объемом памяти и, кроме того, эта информация находится в состоянии постоянного изменения. Напротив, фиксированная в вещи информация выходит за пределы биологических ограничений. В свою очередь, обладая способностью вновь преобразовывать фиксированную информацию в живую, человек оказывается уникальным существом, располагающим таким объектом информации, который ничем не ограничен ни во времени, ни в пространстве. Поэтому целесообразно дать определение этой ситуации, которая позволяет человеку быть информационно адекватным человечеству в целом в каждый данный момент развития. Целесообразно ввести понятие информационной сферы, которое выражает эту общечеловеческую ситуацию.

Информационная сфера не включает сохранения общей ситуации биосферного обмена информацией (свойственной всем живым существам и человеку в том числе), но подчеркивает, что человек существует в принципиально иной информационной сфере. В силу фиксированности она создает единое пространство информационного ресурса человека и человечества на каждый данный момент исторического процесса. Рассмотрим характерные черты информационной сферы. Она имеет свои постоянно существующие вещественно определенные объекты, поскольку ими являются созданные людьми интеллектуальные продукты. Теоретически эти интеллектуальные продукты ничем не ограничены во время своего существования. Это означает, что в информационной среде каждой эпохи представлены интеллектуальные продукты, различающиеся временем своего создания. Это открывает возможности для наук о человеке, которые, как следует из данного положения, всегда имеют свою эмпирическую доступную наблюдению исследовательскую основу.

Информационная сфера доступна всем и каждому, она свободна, как уже отмечалось, от биологических ограничений и потому открывает возможности постоянно существующего информационного взаимодействия. В настоящее время идея информационной сети получает свое компьютерное воплощение: каждый пользователь в принципе может в любой момент включиться в информационный обмен, используя всю совокупность человеческого знания. Но следует подчеркнуть, что теоретически такая возможность имеется всегда, она выступает как структурообразующее свойство человека и человечества, как их главная качественная характеристика. Из этого следует, в частности, что состояние информационной сферы различных эпох и различных социумов должно бы стать одной из главных проблем, интересующих сообщество наук о человеке. Как мы увидим в дальнейшем, многие аспекты данной общей проблемы рассматриваются в науках о человеке и даже используются для решения важных практических проблем. Однако рассмотрение качественных характеристик информационной сферы общества требует системного подхода.

В отличие от биосферы в информационной сфере обмен происходит осознанно. Данная ситуация выражает особые качества человека: человеческое бытие есть бытие осознанное, поскольку индивид может смотреть на него со стороны; видя в интеллектуальном продукте реализовавшийся результат, он осознает себя через свое творчество. В определенном смысле след человеческой деятельности неизгладим. Информационная сфера представляет собой динамическую систему, развитие которой направлено в сторону накопления информации. Теоретически ничто из опыта человеческой деятельности не теряется бесследно, а общая совокупность интеллектуальных продуктов постоянно накапливает новое знание, обеспечивая прогресс человечества. Информационная картина доступна для научного исследования, как уже отмечалось. Конфигурация фиксированной информационной картины запечатлена вещественно и в принципе может быть воссоздана в более полном виде.

Системное понимание информационной сферы и есть главное направление для получения новой информации о человеке. Общая схема передачи информации от одного индивида к другому основана на дискретном процессе преобразования живой информации в вещественную форму. В свою очередь, она может быть подвергнута обратному преобразованию в живую информацию. Поскольку мы акцентируем вещественность фиксированной информации, необходимо проанализировать еще один аспект проблемы – соотношение фиксированной информации в виде вещи и информации, выраженной в слове. Этот вопрос заслуживает специального рассмотрения.

Схемы передачи информации через слово или через вещь имеют существенное сходство. Но есть и существенные различия, которые не всегда принимаются во внимание. Современные лингвистические направления весьма влиятельны, поэтому необходимо проанализировать не столько соотношение слова и вещи, сколько место слова и место вещи в информационной структуре человеческого общества. В общей форме лингвистика представляет понятие «речевая деятельность» следующим образом: человеческая мысль преобразуется в слово (т. е. в определенный знак), в процессе общения это слово вновь преобразуется в мысль, но уже – другого участника диалога. Условием понимания, возможности диалога является то, что слово как знак будет правильно понято, расшифровано. Теория интегрального описания языка в лингвистике включает в себя два основных параметра. Это прежде всего слова и значения слов, т. е. словарь; это грамматика, т. е. правила функционирования языка. В естественных языках общение возможно при том условии, что участники диалога одинаково представляют себе значение слов. Иначе говоря, слово несет в себе конвенциональное содержание, условность, связывающую «солнце» с образом этого светила. Связь знака и живой информации формируется в определенном социуме и закрепляется при функционировании языка в данном социуме. Однако с растущей разобщенностью социумов возникает новая ситуация, когда пароль соотнесения знака и стоящего за ним образа оказывается утраченным. В свое время человечество, по-видимому, достаточно глубоко осмысливало эту новую ситуацию разрыва связи конвенционального языкового общения. В библейском сюжете о Вавилонской башне смешение языков рассматривается как критическая ситуация в том смысле, что люди утрачивают способность понимать друг друга. Конечно, данный сюжет имеет и аллегорическое значение, но и в своем буквальном понимании ситуация действительно проблемна.

Лингвистика рассматривает письменный текст как фиксацию речи, используя термин «распознавание письменного знака речи». Однако и рассмотрение письменного знака как фиксации речи, не охватывает феномен письма в полном объеме.

Когда мы говорим о фиксированной информации, отличая ее от информации живой, возникающей в процессе общения, то имеем в виду информационный обмен не с помощью слов, пусть даже и записанных – «текста». Если мы используем для обмена информацией письменный текст, то главный акцент необходимо сделать не на речи, которая при этом тем или иным образом записана, но на совсем другом объекте. Это, прежде всего и всегда, некоторое изделие, которое создано в соответствии с определенным замыслом. Продукт целенаправленной человеческой деятельности, интеллектуальный продукт, как уже неоднократно говорилось. Слово произносится легко, а подчас и необдуманно, но совершенно иное дело – создание письменного продукта. Даже при написании коротенького письма или записки человек всегда ощущает необходимость определенной временнόй дистанции для того, чтобы осуществить вопрос преобразования мысли в послание – сообщение. Совершенно очевидно, что в письменном сообщении доминирует его цель, возникает новый интеллектуальный продукт, произведение. Преобразование мысли в слово и преобразование живой информации в интеллектуальный продукт представляют собой две разные ситуации человеческого интеллекта. Во второй из них и порядок слов, и общий смысл будут подчинены первоначальному замыслу, ради которого этот продукт создается. Здесь будет иметь значение и выбор материала, на котором фиксируется слово или «текст»; и внешняя форма, которая должна соответствовать жанру; и информация, которая целенаправленно будет зафиксирована в этом продукте. Это различие является принципиальным в том случае, когда возникает необходимость создания продукта, и в еще большей степени тогда, когда возникает необходимость в расшифровке его информационного ресурса.

Существует важная особенность различия этих ситуаций, весьма существенная для интерпретатора. Словесный диалог – это ситуация незавершенная, смысл которой меняется по ходу ее развития. Она динамична и неопределенна по своему результату. Есть много негативных определений, касающихся словесных диалогов, которые не получают фиксированного результата. Поэтому и ситуации собственно общения необходимо различать. Вполне возможна ситуация эмоционального общения, где информационный ресурс слов отсутствует почти полностью. От нее существенно отличается ситуация, которая предполагает предварительный обмен живой информацией для последующего целенаправленного, заранее предусмотренного создания интеллектуального продукта, например обсуждение в парламенте проекта закона. В этом случае изначально предполагается именно создание интеллектуального продукта – определенного назначения, определенной формы, и дискуссия идет между участниками, между соавторами, желающими принести в создаваемый документ тот или иной информационный ресурс. Именно такой тип устного общения особенно содержателен и достоверен. В этой ситуации становится ясно, что суть подобного диалога вовсе не в словах, а в том, как складывается информационный обмен, относящийся к создаваемому продукту. Всем хорошо известны ситуации, в которых общению мастеров, заинтересованных в создании продукта, не препятствует никакой барьер, ни языковой, ни социальный, ни культурный, ни возрастной. Данная ситуация, примеры которой каждый мог бы легко провести, свидетельствует, что существует более глубинный общечеловеческий информационный обмен – обмен творческими суждениями, нежели тот, который формируется в словесно-речевой практике.

Ряд областей гуманитарного знания возникли из исследовательской практики соотнесения сообщений текста документа и его структурных параметров. Именно таковы достигшие в настоящее время теоретического уровня направления дипломатики (актовое источниковедение), архивоведение, документоведение, палеография, эпиграфика, кодикология и другие юридические и исторические дисциплины. На протяжении веков их достижения коррелировались юридической, дипломатической, исторической практикой выявления подлинности документов и достоверности сообщений. Интерпретация текстового сообщения достигалась соотнесением его со структурными (вид документа) и конкретно-историческими данными того «реализованного продукта», в котором данный текст содержится. В новой реальности перехода от европоцентризма к глобальному охвату текстов и сообщений данный подход многократно усложнился и был отодвинут за пределы новых исканий в области наук о человеке.

Настоятельная потребность осмысления новой коммуникационной ситуации информационного общества актуализировала структуралистский подход в философии. В рамках структурализма удалось освободиться от исторически сложившегося представления о письме как записи речи, как явления вторичного по отношению к языку. Удалось определить письмо как специфический человеческий феномен. Однако идея о создании особой науки о нем выдвигается лишь как гипотеза: о предмете этой гипотетической науки («грамматологии») высказаны общие, хотя и существенные положения1313
  Деррида Ж. О грамматологии. M., 1998; Он же. Письмо и различие. СПб., 2000.


[Закрыть].

Стало ясно, что традиционное понятие «автор» и «текст» не охватывает целое пространство взаимосвязей, и ясно также, чего именно не хватает для новой парадигмы, удалось указать главный пробел: «Теории произведения не существует»1414
  Фуко М. Что такое автор? // Фуко М. Воля к истине. M., 1996. С. 16.


[Закрыть].

Рассматривая ситуацию слова и ситуацию вещи, мы можем наблюдать информационный обмен на уровне общечеловеческого общения, на уровне общечеловеческого творчества. Можно употребить понятие универсального языка творчества, который достаточно близок и понятен человеческой природе, человеческому индивиду. На структурно-функциональном уровне такой информационный обмен осуществляется постоянно, и данная ситуация предоставляет существенные возможности для наук о человеке, прежде всего для исторической науки. Индивид интуитивно понимает, что вещь, интеллектуальный продукт, создается по определенному замыслу, а создаваемое изделие формируется в соответствии с тем назначением, для которого его замыслил сам автор. Понятен и ход преобразования замысла в вещь, который осуществляется в процессе творчества, – достаточно только догадаться, что это за вещь (поэтому так важно понять, для чего это предназначено, что это такое). И тогда студент легко воссоздает знакомую по собственному опыту картину. Живая информация, живая картина мира формирует замысел, в соответствии с замыслом подбираются более или менее подходящий материал, инструмент, средство; идеи и образы воплощаются в формы и структуры изделия.

Представляя себе ход мыслей мастера, другой индивид, в соответствии со своими собственными возможностями и со своим творческим опытом осуществляет обратное преобразование. Информационный ресурс и вместе с ним живая энергетика переходят в сознание интерпретатора и преобразуются в его, теперь уже обогащенную общением, новую картину мира.

Ранее упоминалось о лингвистических исследованиях, которые провидятся в связи с теорией интегрального описания языка. Там говорилось о двух параметрах такого описания – один охватывает совокупность слов и их значений, а другой – правила грамматического функционирования языка. В нашей ситуации можно было бы говорить о теории интегрального описания информационного структурно– функционального обмена. Эта ситуация, как уже говорилось, информационного обмена, фиксированной овеществленной информации интеллектуального продукта.

Существует несколько уровней информационного обмена между индивидами. Некоторые из этих уровней присущи индивиду как любой живой системе вообще (генетически обусловлены), другие, более высокие, присущи только человеку.

Рассмотрим эти уровни. Первый уровень представлен распознаванием представителей своего вида, чему соответствует обмен сигналами, не требующими вербального общения. Таковы эмоциональные формы восприятия, система жестов и т. п. Обмен сигналами и подобный способ узнавания свойствен представителям многих живых систем, не только человеку.

Второй уровень – собственно человеческое узнавание другого как аналога самого себя. Он основывается на представлении об общей картине мира и ее основных параметрах – свет и тьма, небесные светила, вода и воздух, жизнь, потребности жизнеобеспечения, любовь, ненависть, защищенность. Воспринимая другого как аналога самому себе, туземцы, например, приходят в ужас, когда индивид, которого они считали такими же, как они, вдруг снимает с себя парик (фактически – скальп в их представлении). В результате возникает новое представление, что это не люди, а другие существа.

Третий уровень можно назвать признанием чужой одушевленности. Это значит, что индивид исходит из представления о сходстве сознания и поведения другого человека и свое го собственного. Индивид не понимает слов, но ему понятно, что чужеземец произносит именно слова и за ними стоит определенный смысл. Одновременно он исходит из другой, еще более важной гипотезы, что этот другой может создавать вещи, как и он сам делает это. Отсюда следует заключение о возможности понять язык его вещей – одежды, орудий, инструментов, еды. При этом характерно постоянно наблюдаемое возникновение информационной энергетики. При слушании чужой речи никто не удивлен, хотя понятие говорения предполагается, но непонятный говор не вызывает живого любопытства. Энергетика отсутствует. Можно предположить, следовательно, что при устном общении, когда слова непонятны, новой информации возникает мало, а подчас создается даже негативное впечатление. Об этом свидетельствует обозначение подобной ситуации как своего рода «немоты» говорящего, что и подчеркивает разочарование в качестве информационного ресурса. Совсем иная картина, как известно по опыту, формируется при рассматривании экзотических, незнакомых, вызывающих любопытство вещей. В путевых записках можно встретить типичную ситуацию высокого уровня информационной энергетики с обеих сторон, причем авторы, будучи уверены, что и читателям интересны подробности, входят в описание деталей. Вещевое общение, выявление информационного ресурса можно считать универсальной, типологической характеристикой встречи индивидов (социумов), поскольку эта ситуация представлена на всех уровнях массового сознания, от архаического до современного.

Архаическое сознание обнаруживает понимание познавательной ситуации, при которой вещевой информационный ресурс может быть интерпретирован и соответственно преобразован в вербальные формы и даже прогностические рекомендации. В «Повести временных лет» представлена вполне легендарная история о том, как хазарские старейшины, рассматривая вещи, которые достались им в виде дани, с полным знанием дела восприняли эти вещи как источник ценной военной информации об их противниках («двуострые мечи»).

Понятие признания чужой одушевленности в данном случае следовало бы расширить, говоря о признании чужой творческой одушевленности. Информационный обмен опосредованными источниками информации, вещами, в основе своей опирается на возможность обращения к вещам как необходимому источнику информационного ресурса социума. Возможности для использования такого источника информации всегда были заложены в человеческом сознании, не исключая его ранние архаические уровни.

Рассматривание вещей есть весьма характерный для массового сознания способ познания мира. Совокупный информационный ресурс в виде вещественных объектов различен для каждой конкретной эпохи, но он всегда изначально реально существует. Следует внимательно присмотреться к информационной природе данного явления. Собственно говоря, вещи изначально и есть преобразованная информация, она для того и преобразована, чтобы быть сохраненной в виде физического объекта.

Особая проблема – соотношение непосредственно наблюдаемого объекта и его идеи, идеи замысла. Идея, например, дома (инструмента, стола и т. п.) есть преобразование воплощенной абстрактной идеи, она сегодня в данной ситуации воплощена в виде данного стола и данного дома. Но столь же изначально предполагается, что в данной конкретной форме идея не могла воплотиться полностью, она далека от идеала, созданного в уме творца. Это некий компромиссный вариант, который будет улучшен, как только условия позволят это сделать. Данный подход предполагает особое когнитивное пространство, вероятно, универсальное для любого индивида, и оно включает в себя в качестве общей характеристики представление о соотношении конкретного объекта и знака. Дом – не только дом, но еще и знак, образ дома, формирующий в наблюдающем его индивиде новую живую информацию. Образ дома отсылает к более общей идее дома как убежища, как средоточия малого социума, как освоения данного пространства земной поверхности. Принимающая информацию сторона (наблюдатель) и создающая сторона (автор) исходят из адекватных представлений о преобразовании информации в вещь и соответственно преобразования информации с обратным знаком. Так мы подходим к универсальной картине мира, которая гипотетически предполагается в ситуации информационного опосредованного обмена. В основе понимания лежит исходное основание: общая картина мира и признание творческой способности индивида. Индивид интуитивно понимает, что вещь, которую он рассматривает, – это преобразованный проект другого человека, один из вариантов воплощения замысла, он понимает, что это только видимая, осязаемая как физическое целое часть этого замысла. Ситуация данного познавательного наблюдения представляет собой пространство, в котором взаимодействуют вещь, идея и знак – происходит понимание вещи как послания от автора. Одновременно присутствует и понимание того, что реализация замысла всегда ограничена обстоятельствами и в ней содержится также возможность воссоздать эти исторические обстоятельства.

Пространство человеческой истории таково, что каждый интеллектуальный продукт, создаваемый в ходе человеческой деятельности, выступает как часть этой общей картины. Только как часть общей картины он может быть интерпретирован. Как современник и деятель собственной эпохи, каждый индивид это прекрасно понимает, действует соответствующим образом и именно с данных позиций интерпретирует каждое новое явление, которое перед ним возникает. В качестве примера напомним, что каждый издатель планирует такой тираж газеты, журнала или книги, какой может быть освоен обществом. Он делает так потому, что понимает – ошибка в расчете «информационной емкости» будет корректироваться за его счет. В ситуации с обратным знаком дефицитные интеллектуальные продукты будут неуклонно воспроизводиться в «самиздатовской» форме, пока информационная среда не окажется сбалансированной. Продолжая мысль о саморегуляции информационной сферы любого исторического периода, отметим, что данный подход может и должен быть применен в историческом исследовании.

Вопрос решается следующим образом. Известна основополагающая теоретическая позиция: интеллектуальный продукт создается целенаправленно. Человеческой природе свойственно обращаться к творчеству и созиданию с определенной целью (возможно потому, что создание интеллектуального продукта требует усилий). В обобщенном виде можно утверждать, что человек не создает ничего, кроме изделий. Разумеется, понятие «изделие» здесь употребляется в самом широком смысле: все создаваемое имеет практическое назначение, предполагает практическое назначение и в соответствии с этим практическим назначением определенным образом структурируются его внешняя форма, материал, из которого оно сделано, и тем более внутренняя структура. Не является исключением и произведение самого высокого искусства. Каждое из них имеет свои структурированные признаки, в соответствии с которыми оно и формируется.

Структурно-функциональные связи заложены в произведении еще тогда, когда оно находится в стадии замысла, целеполагания, а затем они реализуются, начиная от выбора материала, преобразования формы, отбора информационного ресурса, идеально отвечающего практическому назначению произведения. Эта зависимость становится для исследователя интеллектуального продукта путевой нитью при выявлении той целостности, в рамках которой данное произведение создавалось. Подобно тому как структурирована конфигурация культурных объектов, окружающих индивида в современном ему мире, где все лишнее отбрасывается, так же не менее логично была структурирована конфигурация вещей, окружающая исторического индивида. Эти структурно-функциональные связи дают возможность воссоздать явление таким, каким оно существовало в системе взаимосвязей эпохи.

По интеллектуальным продуктам как изделиям представляется возможным воссоздать модель информационной сферы. Отметим также, что видовой состав интеллектуальных продуктов эпохи сам по себе весьма информативен и позволяет создать основу для компаративного исследования.

Рассмотрение интеллектуальных продуктов как определенных видов источников, выступающих в информационной сфере в соответствии со своей функцией, дает возможность получить необходимую историческую информацию. При данном подходе основное внимание уделяется той информации, которую создатель источника намеренно и сознательно зафиксировал, поскольку это отвечало его замыслу, имело определенное значение в ходе его целенаправленной деятельности. Как правило, информация, зафиксированная в источнике намеренно, позволяет выдвинуть определенные гипотезы о достоверности приведенных в источнике свидетельств.

На первых двух уровнях исследовательской стратегии может быть получена достоверная информация о времени, месте, целях создания, средствах и возможностях автора, и о характере и типах деятельности, которые в изучаемую эпоху могли быть реализованы. Это позволяет перейти к исследованию изучаемой эпохи в более полном виде, используя в качестве информационного ресурса не только намеренные свидетельства, но и весь объем информации, позволяющий судить об изучаемой эпохе в целом. Индивид в процессе своей деятельности фиксировал информацию в источнике намеренно и целенаправленно, но историк способен выявить более глубокий информационный ресурс. Эту сторону исследования традиционная методология истории обобщенно обозначала как намеренные свидетельства источников об изучаемой эпохе.

Если на предшествующих уровнях основным объектом изучения является сначала отдельный вещественный объект, а затем целенаправленно создаваемое историческое явление, выступающее в связи с характером целенаправленной деятельности ее автора, то третий, системный, уровень, предполагает рассмотрение информационного ресурса с иной системной точки зрения. Здесь необходимо ввести новое понятие, которое позволит нам рассматривать в качестве предмета исследования всю совокупность системных связей изучаемой эпохи. В естественных науках исследователи прошли определенный путь в развитии своей науки когда, долгое время рассматривая отдельные живые системы как явления природного мира, ввели новое понятие, охватывающее реально существующие связи между этими явлениями.

«Биосфера» имеет свою определенную имманентную информационную сеть, регулируется через непосредственное общение, через естественный отбор. В биологическом живом общении между собой находятся живые существа в режиме их существования как живых систем. Человек не является исключением из других живых систем и его непосредственное общение с другими индивидами, а также с другими веществами и природными объектами происходит в рамках биосферы. Осуществляется обмен информационным ресурсом и его накопление в памяти. Биосфера для человека необходима, но недостаточна.

Человек или общество существует в системе информационных связей. Совокупность интеллектуальных продуктов, имеющуюся на данный момент, можно рассматривать как информационную сеть: ей присущи определенные общие универсальные свойства. Сеть информационного обмена однородна, поскольку она вся состоит из продуктов творчества, интеллектуальных продуктов. Она постоянно функционирует, поскольку информационный обмен не прекращается. Таким образом, для понятия информосферы характерны однородность, вещественность и, что особенно важно, изначальная доступность для осуществления информационного обмена. Биосфера также представляет собой определенное системное единство, и все живые системы погружены в состояние имманентного информационного обмена, выступая одновременно и как части этого целого и как отдельные источники живой информации. Целостность живого обмена имеет свои биологические ограничения, каждая система действует в составе целого лишь в пределах своих жизненных возможностей. Информосфера имеет с биосферой некоторые общие черты, но у нее есть и принципиально отличные черты. Индивиды и социумы действительно находятся в состоянии имманентного информационного обмена, и в этом их сходство. Но отличие состоит в том, что информационный ресурс, находящийся в постоянном преобразовании и движении, имеет другой характер. Он не ограничивается жизненными возможностями индивида. Механизм накопления информационного ресурса таков, что он в принципе весь и всегда доступен всем и каждому. Информационно– коммуникативный ресурс базовый, общий, и он постоянно пополняется.

То, что информационная сфера едина, что она вообще может рассматриваться как особый предмет исследований, стало более очевидно, когда информационные технологии существенно изменили человеческий мир. Но в принципе информационная сфера всегда имела общие универсалии, социум следует, по-видимому, понимать как единство его информосферы. Более очевидными стали при изучении любого социума, в том числе исторического, параметры его информационно-коммуникационных технологий. В качестве параметров истории как информационно– когнитивной науки можно рассматривать такие понятия, как базовый информационный ресурс (социума или исторической эпохи в целом), центры информационной деятельности, информационные взаимосвязи центра и периферии, города и села, общества и государства, отдельных социальных слоев. Системный подход позволяет интерпретировать отдельные исторические явления в сравнительной перспективе.