Текст книги "Теория и методология когнитивной истории"

В хронологической ретроспективе публикация серий исторических документов несомненно выступает как свидетельство начала нового диалога общества со своим историческим прошлым. На протяжении всего XIX и XX вв. этот новый культурный диалог постоянно расширяет диапазон своей проблематики и соответственно формирует новое историческое сознание российского и западного общества. Становится востребованной историческая информация в ее непосредственной (источниковедческой) форме, а отнюдь не только в традиционных формах исторического нарратива. В России после Великих реформ 60-х годов XIX в. общество получило ценный материал публикаций массивов исторических источников. Было бы интересно проследить, как меняется тематика публикаций, как коррелируется она с общественными запросами общества, стоящего накануне своих первых конституционных реформ. Необычайно возрастает роль историка, способного достаточно точно определять, какая именно проблематика и соответственно какие именно источниковедческие ресурсы прошлого своим содержанием способны пролить свет на актуальные вопросы современности. В начале XX в. А.С. Лаппо– Данилевский формирует грандиозный проект научной публикации законодательных источников российской истории, не без основания полагая, что законодательно-правовая проблематика, и именно она, способна актуализировать в обществе вопросы правового сознания, правового нигилизма и конституционного строительства. Формирование нового исторического сознания, при котором исторический опыт усваивается современниками, определенным образом модифицирует исследовательскую стратегию научного сообщества. Представление обществу исторических источников в преддверии новейшего этапа истории человечества осознается уже не просто как технологическая, узкопрофессиональная работа, но как своего рода выполнение общественного долга.

Третий уровень информационного обмена возвращает нас к межличностному контакту с индивидами различных регионов и эпох на основе универсального понимания себя как другого. Источниковедческий уровень, который характеризуется осознанной потребностью общества в историческом опыте, проявляет себя в альтернативном историческом направлении, при котором профессиональное сообщество ориентировано не на историческое повествование, а на широкий круг проблем, связанных с предоставлением интеллектуального продукта прошлого для нужд настоящего. Это изменение ориентации исторического общества в новое и новейшее время влечет за собой изменение представлений об историческом профессионализме и соответственно об историческом образовании. В России особенно заметны эти новые тенденции. Именно здесь источниковедческое направление проявило себя как самодостаточное альтернативное пространство исследований, ориентированных не на историческое повествование, но на раскрытие информационного ресурса исторических источников. В конце XIX – начале XX в. историческое сообщество начало осознавать необходимость переориентации исторического профессионализма, с тем, чтобы оно могло соответствовать новым общественным запросам. Вне этого общественного вызова вряд ли возможно объяснить переориентацию исторического образования с исторического повествования на разработку проблем исследовательского метода истории. В западных университетах были созданы первые концепции преподавания исторического метода в качестве особой предметной дисциплины. Сама логика построения концепции исторического метода оказалась ориентированной на более влиятельное, более традиционное построение исторической методологии. Именно в этой логике создания исторического сочинения выстраивалась методологическая концепция. Работа начинается с определения исторической проблемы, затем осуществляется подготовительная работа по отысканию и атрибуции источников, а затем, также в логике создания исторического труда, осуществляется критический отбор пригодных для этого свидетельств. Дальнейшие этапы связаны с формированием общей картины исследований. Ориентированность на профессионально литературный жанр подчеркивается тем, что в рамках данного исторического метода специально рассматриваются вопросы исторического изложения.

Как видим, подобная интерпретация исторического метода возвращает историка-профессионала к созданию произведения с завершенным, логически выверенным результатом. Тот открытый вариант исторического исследования, который завершается предоставлением обществу профессионально подготовленных репрезентаций исторических источников, в западной университетской науке не приобрел права самодостаточного существования. Можно заметить в данной связи, что сам факт различения профессиональной специализации историков нашел некоторое отражение в методологических трудах. Так, классики позитивистской методологии истории посвятили этому вопросу довольно интересное рассуждение. Они говорили о двух типах историков (предпочитая, правда, приписывать это различие не столько профессиональной ориентированности, сколько психологическому типу личности историка). Есть историки, предпочитающие работу с собственно документами, рассматривающие для себя как приоритетные методы отыскания источников, их критики и истолкования, но есть и другие историки, предпочитающие работу исторического обобщения, соответственно психологически вполне допускающие для себя использование исторических документов или даже (если это вообще возможно) определенных исторических фактов, выявленных другими исследователями. Таким образом, альтернативность двух направлений – завершенного и закрытого историком-писателем или, напротив, открытого для различных интерпретаций широким кругом читателей – была определенным образом констатирована или даже рассмотрена. Другое дело, что этим альтернативным направлениям не придан равный статус и, по логике методологической концепции в целом, собственно источниковедческий комплекс как эвристикокритический, интерпретируется в качестве подчиненного и вспомогательного. В рамках традиционного исторического сообщества достаточно широко было распространено, а отчасти и сохранилось еще, представление о том, что источниковедческий исследовательский комплекс целиком исчерпывается определением его как вспомогательной для историка дисциплины.

Понятие опосредованного информационного обмена важно во многих отношениях. Оно дает основание для определения истории как эмпирической науки, имеющей свой реализованный, эмпирический макрообъект. Априорная (общая порождающая модель) структурированность (в силу целеполагания деятельности) позволяет различить интеллектуальный продукт – произведение человека – от недискретных, длящихся реалий природы. Но важно далее подчеркнуть, что, помимо типологической однородности, интеллектуальный продукт несет в себе черты социального воздействия. Человек – существо социальное, но формируется в сообществе, в действующей социальной системе. Предмет истории как науки охватывает способы организации социальных систем. Вопрос состоит в том, какова эмпирическая основа для получения конкретно-исторической информации о балансах статических, устойчивых систем и также о способах их изменения, новых тенденциях упорядочения динамических систем. В этих процессах человеческая разумность проявляет себя как в статистике творчества, так и в борьбе с препятствиями за возвращение к своей познавательной творческой деятельности.

Каждое сообщество объединяет в действующее единое целое его опосредованный информационный обмен. Каждое «историческое настоящее» – информационное общество, и оно имеет свою специфику. Мы уже отмечали, что каждый интеллектуальный продукт строго структурирован в соответствии с функцией, для которой он в данном сообществе предназначен. Чем более востребованы функции (прежде всего функции, связанные с базовыми человеческими потребностями), тем чаще создаются определенные виды продукта. По возможности выдерживается оптимальный эталон соответствия структуры и функции и так возникает устойчивая видовая конфигурация действующего сообщества. Наиболее востребованные и многочисленные группы видов продукта делают общество узнаваемым и сопоставимым с другими. Таков общий механизм наблюдения и изучения.

2.2. Система информационного общества

Являясь по происхождению и биологическому функционированию частью открытого универсума, человечество в то же время функционирует и поддерживает свое существование как замкнутая, изолированная (от остального недискретного мира) человеческая общность. Разумеется, эта изолированность и замкнутость относительна, поскольку таких абсолютно выраженных систем в мире не существует, но тем не менее таков ее вектор и устремление. Эта система связана внутри себя уникальным способом информационного обмена, поддерживающего ее целостность и поступательность развития (поскольку объем информации в рамках информационного ресурса постоянно возрастает). Этот информационный обмен, поддерживающий функционирование системы в режиме настоящего, интегрирует как генетически врожденные (биологические) способности индивидов к производству нового знания об окружающем мире, так и социально обусловленные способы фиксации и коммуникативной передачи этого знания по всей системе сообщества. Звеном связи биологического и социального компонентов выступает интеллектуальный продукт – продукт деятельности индивида, его интеллекта и одновременно источник зафиксированного (теоретически говоря, навсегда) мыслительного достижения, открытия. Оно становится достоянием общества в целом.

Ясно поэтому, что феномен информационного обмена человечества есть (по крайней мере, должен быть) главный предмет исследований, предмет постоянного изучения. При создании продукта интеллектуальная (мыслительная) энергия индивида преобразуется в материальную фиксированную форму. При обращении к нему как источнику информации происходит преобразование материально фиксированного (и потому свободно обращающегося вне ограничений времени и пространства) ресурса знания в энергию нового познавательного процесса.

Взаимосвязанное функционирование, взаимодополняемость когнитивного творчества и коммуникативных процессов передачи знания сообществу придают специфические черты информационному пространству человека, человечества в его эволюционной и глобальной целостности – его истории. В свое время на необходимость привлечения гуманитарных наук к исследованию информационного пространства человеческой истории обратил внимание основатель исследования информационно-управленческих связей в обществе Н. Винер. «Я не считаю, – писал он, – что социолог не знает о существовании связей в обществе и их сложной природы, но до последнего времени он склонен был не замечать, до какой степени они являются цементом, связывающим общество воедино»1515
  Винер Н. Кибернетика и общество. M., 1959. С. 39.


[Закрыть].

Проблема информационных связей приближает нас к глубокому пониманию феномена человека. Современная система информационных связей сделала само информационное функционирование наглядным и доступным для наблюдения. Оставался, однако, открытым вопрос о том, в какой мере могут быть воссозданы эти связи для обществ, которые уже прекратили свое существование. Разумеется, в рамках стереотипов повествовательной историографии, использующей псевдопонятия, такие как «изучение прошлого» по его «остаткам», подобная задача не может быть выполнена, и она даже не ставится. Напротив, рассмотрение структурных свойств интеллектуального продукта делает эту задачу вполне выполнимой.

В рамках концепции взаимосвязанности назначения, функции и структуры интеллектуального продукта, проблема макрообъекта истории человечества становится в принципе доступной для научного, более того, эмпирического (путем наблюдения этих материальных объектов) конкретного изучения. Определение человека как живой системы, функционирование которой обусловлено способностью к созданию интеллектуального продукта, имеет важное следствие. Интеллектуальный продукт – понятие, охватывающее весь комплекс имеющих общие свойства объектов. Все они созданы целенаправленно и осознанно и, следовательно, имеют общее системообразующее свойство при всем своем конкретно-историческом своеобразии. Они дискретны, т. е. не возникли эволюционно, но созданы для достижения определенной цели, с определенным назначением. Они имеют в этом смысле свою условность, обладают единством соответствия заданной структуры своим изначально запроектированным функциям. Это единство назначения, структуры и функции делает интеллектуальные продукты доступными для эмпирического изучения. Человеческое мышление обладает универсальным свойством целеполагания, телеологичности, оно ориентировано на деятельность, направляемую поставленной целью. Соответственно и продукт, создаваемый в процессе целенаправленной деятельности, в данном отношении типологически однороден. Эта однородность проявляется эмпирически, в материальном образе самого продукта, но она выражает теоретико-познавательную сущность феноменологического подхода. Философ говорит о «фактичности особого типа» – она «коренится в сущностном составе общечеловеческого, в котором возвещает о себе телеологический разум, проникающий собой всю историчность»1616
  Гуссерль Э. Начало геометрии. M., 1996. С. 244.


[Закрыть].

Корпус интеллектуальных продуктов, созданных людьми в процессе их целенаправленной деятельности изначально структурно однороден, что придает структурно-функциональное единство каждой вещи, каждому интеллектуальному продукту и, в свою очередь, делает эти вещи познаваемыми для человека.

Созданные в результате когнитивного процесса индивидов, они по своем возникновении в материальной форме выступают средством для информационного обмена. Информационная сфера человеческого сообщества включает в себя совокупность интеллектуальных продуктов, выступающих одновременно как средство для жизнеобеспечения сообщества, так и в еще большей степени – средство фиксации осуществленных открытий и интеллектуальных достижений и как форма передачи этого интеллектуального ресурса другим людям и другим поколениям.

В рамках человеческих сообществ возникает целостная взаимосвязанная и структурированная информационная основа. Данный подход для источниковеда представляет несомненный интерес. Важно понять те связи между культурными объектами, которые существовали в момент их создания. Важно выявить те структуры, которые возникают независимо от историка в ходе исторического процесса. Именно они становятся ориентирами, позволяющими выявить постоянство структур и поставить вопрос о том, какие силы создают структурно однородные источники в самых различных социумах, независимых друг от друга, но, по-видимому, формирующихся под влиянием общих закономерностей.

Так мы подходим к главной проблеме современной когнитивной истории – к выявлению структурных общностей и повторяемости, представлению и воссозданию тех реальных связей, которые существуют в обществе на каждый данный момент истории. Рассматривая проблему с этой точки зрения, можно прийти к весьма оптимистичному выводу – исследование структур, возникших под влиянием определенных закономерностей в ходе исторического процесса, вполне возможно и, более того, оно уже давно реализуется в отдельных конкретных исследовательских областях. Задача как раз и состоит в том, чтобы вывести тот конкретный исследовательский потенциал, который накоплен в этих отдельных направлениях, на общетеоретический уровень.

Когда мы говорили об общих свойствах индивида и общества, то отмечали то принципиальное значение, которое имеет понятие «деятельность» для нашей концепции. Отдельные этапы человеческой деятельности, целенаправленной и осознанной, отражаются в интеллектуальных продуктах, которые человек создает, не может не создавать. Все эти интеллектуальные продукты представляют собой продукты овеществленные, т. е. существующие в определенной эмпирической форме. Для индивида необходимо, высвободив память, обращаться к результатам, получать новый информационный ресурс и корректировать последующие шаги своей целенаправленной работы. Под «вещественными» интеллектуальными продуктами мы имели в виду прежде всего их эмпирическую данность, отчужденность от человека. Мы не брали в данном случае в расчет то, что вещь может быть воплощением человеческой идеи в собственно вещественной форме или в письменной, печатной и тому подобной. Ведь книга – прежде всего вещь.

Продолжим анализ природы интеллектуальных продуктов, создаваемых человеком, подчеркнув еще раз, что, оставаясь в своем человеческом качестве, он не может их не создавать. Важно рассмотреть, что же представляет собой тот коллективный интеллектуальный продукт, который создается постоянно и затем остается в распоряжении человечества навсегда. Являет ли он собой конгломерат неструктурированных «остатков» (как представлялось с позиций некоторых направлений философии истории) или, напротив, выступает как некая область, доступная для структурных классификаций. Как же возникают структурные свойства интеллектуальных продуктов человеческой деятельности? Дело в том, что люди ставят себе конкретные и весьма разнообразные цели, но в принципе многие из этих целей имеют универсальный общечеловеческий характер. Наиболее общими являются такие (базовые) виды деятельности, которые связаны с условиями человеческого выживания. Люди создают инструменты для преобразования окружающей среды, изобретают различные культурные объекты, которые позволяют им выживать в этой среде. Соответственно они создают целенаправленно и осознанно интеллектуальные продукты, которые можно определить понятием «изделия». Каковы же особенности этих изделий? Прежде всего, они имеют вещественную форму, причем выбор материала (природного, и лишь уже в развитых обществах трансформированного искусственно) определяется назначением изделия, его целью. Так, например, топор оказалось более целесообразным делать из кремня, который обладает особыми кристаллическими свойствами, отвечающими цели создания этого изделия. Далее эти изделия приобретают соответствующую (опять же цели их создания) форму.

Создавая вещь как изделие, индивид формирует ее таким образом, чтобы вещь наилучшим образом соответствовала своему назначению. И следовательно, отнюдь не подражая друг другу, индивиды создают изделия. Люди окружены изделиями, которые тем больше обладают единством структуры, чем они ближе к тому идеалу, к которому стремился их создатель. Данная закономерность связи между назначением изделия и его структурой представляется главной и ключевой для процесса исторического познания. Познающий субъект угадывает, исследуя структуру интеллектуального продукта, его назначение, с одной стороны, и возможности конкретно-исторических условий для его создания – с другой. Так возникает возможность получения достоверной информации, реализуется информационный обмен между индивидами и социумами, которые могут быть разделены во времени и пространстве настолько, что личная встреча между ними была бы невозможна.

На основании этой закономерности можно предложить определение вида культурного объекта: видом мы называем группу интеллектуальных продуктов, в которых обнаруживается единство структуры, возникающее как следствие общности их назначения в практической деятельности их создателя. Видовые свойства интеллектуальных продуктов во многом определяют тот информационный ресурс, который использовал создавший их индивид (социум).

Видовые свойства источников без определения этих их структурных свойств давно уже используются в исторической науке и не только в ней. Характерным примером является ситуация с актовыми источниками. Актовые источники представляют собой документы, которые определяют характер договорно-правовых отношений и используются в публично-правовой и частно-правовой практике. Цель их создания, а именно – фиксация определенных юридических отношений, определяет формуляр этих документов с точностью до деталей. Поскольку данная правовая функция в ходе исторического процесса неоднократно воспроизводится в международных отношениях (международные договоры), в отношениях, связанных с историей феодального иммунитета (жалованные грамоты), в отношениях, связанных с теми или иными формами собственности, то и акты различных видов постоянно возникают в различных странах и различных правовых ситуациях. Историки и правоведы уже давно используют структурные свойства акта для получения исторической информации. Как известно, этими особенностями актовых источников занимается специальная дисциплина дипломатика, в которой методы исследования форм открывают широкие возможности для установления подлинности документа, определения его происхождения из той или иной государственно-правовой системы, для получения исторической информации. В рамках дипломатики проводятся сравнительно– правовые исследования. Другим примером видового подхода к изучению интеллектуальных объектов является законодательство, документы, связанные с демографическими, земельными, налоговыми и другими системами отношений.

Виды источников возникают в тех случаях, когда в ходе исторического процесса определенные практические цели достигаются в определенных же конкретных условиях. Могут возникать ситуации, в которых или данная цель уже не ставится больше в ходе практической деятельности или достигается с помощью других конкретных средств. Данная особенность дает большие возможности для получения информации о процессах функционирования тех или иных видов источников. В свою очередь, их появление или исчезновение может быть свидетельством происходящих в обществе структурных изменений. Так, например, на определенном этапе развития возникает историческое самосознание, о чем свидетельствует такой своеобразный вид источника, как летописи.

При всех изменениях содержательной стороны тех летописных известий, которые в них фиксировались, сам вид источника с его традиционной формой записей по годам, с его способами отбора информации, с характерной для летописей практической анонимностью авторства при всех содержательных различиях в течение длительного времени сохраняет свои структурные черты. Когда в начале Нового времени данный вид источника постепенно утрачивает культурное и объединяющее значение, а затем совершенно исчезает, то данный факт, вполне очевидно и непосредственно наблюдаемый историком, выступает как индикатор существенных изменений.

Можно привести и примеры обратные – информативно не только исчезновение определенных традиционных видов источников, но и возникновение новых видов источников, которые ранее в данной культурной среде не прослеживались. Таким источником являются мемуары. Если источники традиционного общества, как правило, не концентрируют внимания на авторстве литературного текста или даже, напротив, стараются каким-то образом это авторство заретушировать, то на пороге Нового времени наблюдается иная тенденция. Авторы первых мемуаров могут рассматриваться как индивиды, которые, отвергая стереотипные формы культурного общения, оказываются способными к самоидентификации через запись свидетельств о своей личной жизненной истории. Появление нового жанра мемуаристики становится поэтому своеобразным индикатором тех изменений в культуре и социальной психологии общества, о возникновении которых по прошествии времени трудно было бы судить потомкам.

Появление или исчезновение видов источников может быть связано не с появлением новых или исчезновением старых потребностей, но с развитием, к примеру, технических возможностей. Данный подход используется при изучении ранних эпох, связанных с изменением техники обработки камня, металла, гончарного дела или другими культурными достижениями. Наблюдение видовых свойств источников позволяет перейти к рассмотрению проблемы, которая для исторической науки особенно актуальна. Это проведение сравнительных исследований на основании выявления однородных видовых групп. В качестве примера здесь можно привести такой, казалось бы, своеобразный и уникальный вид источника, как писцовые книги. В этих источниках приведены данные о размерах земельных владений, их социальной принадлежности и населении, которое обрабатывает эти земли, все данные связаны между собой. Эти источники, однако, имеют свои аналоги в различных государствах и регионах, поскольку цель их создания – достаточно общая: интересы государства, стремящегося получить средства для своего функционирования в условиях традиционного общества, от землепользования – эта схема воспроизводится достаточно часто и потому всегда можно ожидать появления соответствующих видов источников, земельных кадастров различного типа в различных регионах мира. Сопоставление источников однородных видовых категорий расширяет рамки получения нового информационного ресурса. В свою очередь, исчезновение данного вида источника – также важное свидетельство существенных изменений в отношениях государства и сословий общества. Так, например, в России начала XVIII в. переход к новому способу сбора налогов (подушное обложение вместо подворного) действительно стал существенным изменением, которое коснулось многих сторон в отношениях государства и общества.

Одной из актуальных проблем гуманитарного знания новейшего времени стала проблема воссоздания тех информационных связей, которые существовали в обществе того или иного периода, но затем были утрачены. Как современники своего исторического периода, исследователи хорошо знают, что информационное пространство, в которое они погружены, представляет собой определенную целостность и единство. Это хорошо видно по таким, хотя и косвенным, но достаточно наглядным, параметрам, как тиражи книг или газет (они довольно точно определяются и прогнозируются). Воссоздание этого информационного единства при изучении прошлых эпох проблемно. Даже если от данной эпохи сохранились вещественные и другие исторические источники, то связь между ними, когда-то существовавшая, представляется практически невосстановимой. В гуманитарных науках XX в. по ряду направлений были сделаны любопытные попытки представить культурное пространство изучаемых эпох системно. В свое время интерес вызвали исследования данной проблемы с позиции науки об управлении – кибернетики. В работе Н. Винера «Кибернетика и общество» именно эта проблема рассматривается как главная. Он одним из первых говорил о том, что общества можно было бы классифицировать по типологиям их информационного обмена. Винер не останавливается на этой проблеме подробно, ограничившись обращением к историкам, которые могли бы изучить вопрос специально. Но даже и в такой общей форме эта идея очень важна, поскольку выдвигает на первый план именно идею структурного единства источников информации каждого конкретного общества1717
  См.: Винер Н. Кибернетика и общество. M., 1959.


[Закрыть].

Эта идея действительно заслуживает специального внимания историков. Дело в том, что тип информационного обмена является (или должен являться) главным признаком социума. Отсутствие таких сравнительных исследований не позволяет проводить системные историко-культурные сравнения. Даже само употребление понятия «информационное общество» применительно к новейшему времени показательно с этой точки зрения. Понятно, что данная характеристика имеет целью подчеркнуть качественно новые технологические возможности информационного обмена, возникшие в результате технических открытий XX–XXI вв. Однако, строго говоря, информационным обществом является любое общество. Более того, это его главная характеристика.

Подойдем к данной проблеме с несколько иной стороны. В исторической науке отсутствует сравнительный анализ типологии информационного обмена обществ, которые обычно называют «дописьменными». Главной характеристикой такого общества при данном подходе выступает «признак отсутствия», и создается впечатление, что подлинная история человечества, а следовательно, собственно научная история, возникают на этом рубеже. Давая характеристику этапов исторического процесса, социологи применяют для этих примитивных дописьменных обществ определение их как обществ устного, словесного информационного обмена. Напротив, археологи применяют в качестве критерия выделения подобных обществ набор характеристик вещественной реальности. Здесь возникает еще одна проблема: информационный обмен и «обмен вещами» становятся характеристикой лишь примитивного дописьменного общества. Может сложиться впечатление, что с появлением письменности информационный обмен вещами существенно меняется.

Понятие информационного обмена как главной характеристики любого общества нуждается в корректировке. Концепция человеческой деятельности как деятельности, органически включающей в себя «овеществление» промежуточных этапов «мышления– действия», позволяет предположить, что информационный обмен при посредстве вещей выступает не как характеристика одного лишь (дописьменного) этапа развития исторического процесса, но как сущностная характеристика любого общества. Информационный обмен при посредстве вещей настолько органичен для человека, настолько присущ повседневности его существования, что перестает быть осознаваемым.

В любом обществе, при любых, пусть и современных, способах коммуникаций основной частью информационного ресурса индивида остается получение им информации через вещи. В ином случае возникает проблема объяснения того, каким, собственно, образом дописьменное общество развивается, прогрессирует и наконец создает новые формы сохранения уже добытой информации через письмо. Только представив то значение, которое имеет для становления индивида и вследствие этого для прогресса социума информационный магнетизм, можно пытаться целенаправленно рассматривать процессы, происходящие в данном обществе.

Информационным магнетизмом мы назвали присущее индивиду свойство воспринимать информационный ресурс, заключенный в интеллектуальных продуктах, созданных другим человеком, раскодировать его и включить в свою информационную картину мира. Данное свойство рассматривается по аналогии с тем, как интерпретируется способность человека говорить и понимать язык другого человека. Эта способность присуща индивиду и реализуется в конкретном социуме соответственно в тех формах коммуникаций, которые в нем присутствуют. Если индивид не услышит речи, то он и не реализует заложенную в нем возможность. Интерес к окружающему миру и способность преобразовать его воздействие в информацию о состоянии окружающего мира есть свойство любой живой системы. Человеку же, индивиду, кроме того, присущ особый интерес к интеллектуальному продукту, созданному человеком.