Текст книги "Дикарка, или Замуж за лесника"

Глава 2

Свете в то лето во время практики снова стали сниться страшные сны. В детстве они часто ей снились, потом перестали, и вот почему-то снова это началось. Ей снился какой-то темный деревенский дом с печкой, в котором валялось грудами грязное тряпье. Она сидела в этом тряпье, и какая-то патлатая неприбранная тетка орала на нее и больно била. Света в этих снах воспринимала себя как еще маленькую беззащитную девочку, и ей было невыносимо страшно, когда щербатая тетка размахивалась и больно колотила ее по голове, по спине – куда рука попадет. От ужаса она громко верещала, от чего тетка приходила в бешенство и еще больше махала руками.

Откуда брались эти сны, Света не знала, но они всегда ее очень пугали. Особенно ей было страшно, когда во сне она видела пожар и слышала душераздирающие вопли той самой страшной тетки. В этих снах она ползла в ужасе по полу, а вокруг был едкий дым и шумел огонь, а потом она проваливалась в какую-то дыру и просыпалась от собственного крика. Когда она была еще маленькой, она своими криками будила всю семью, и родители с Мариной были очень недовольны, что она мешает им спать.

– Ну бли-и-ин! Опя-а-ать! – возмущалась Марина, с которой Света спала в то время в одной комнате. – Достала ты вопить по ночам!

Мать с отцом тоже просыпались. Отец еще ничего, быстро после этого засыпал, а вот мама нет. Она непременно вставала, заходила в комнату девочек, давала таблетку валерьянки Свете, жалела Марину, которой приходилось терпеть вопли сестры. После таких приключений уснуть маме больше не удавалось, и она лежала до утра без сна, а потом шла на работу с головной болью. Света чувствовала себя виноватой перед всей семьей, и стала каждый раз, ложась спать, заранее просить у матери валерьянку. Она очень верила, что таблетка поможет ей спокойно провести ночь, и она никого не разбудит своими криками. И в большинстве случаев это помогало, но не всегда…

А когда ей было одиннадцать, а сестре семнадцать, они получили большую, шикарную квартиру, и Света с Мариной стали жить каждая в своей комнате. Это было очень хорошо. Света теперь каждую ночь плотно закрывала дверь, чтобы, если что, никого не разбудить. Но кошмарные сны в то время совсем перестали мучить ее.

И вот теперь на практике ни с того, ни с сего ей снова стали сниться детские кошмары. Хорошо, что теперь она не кричала в ужасе, а просто просыпалась, вскакивая на кровати, и сидела так какое-то время, приходя в себя.

Никому никогда она не рассказывала содержание своих снов. Ей даже в голову не приходило, что кому-то можно было рассказать об этом. С детства она усвоила, что своими криками из-за кошмаров она нарушает покой семьи, мешает всем спать. Мама после ее снов ходила с головной болью, и Света чувствовала себя виноватой. Все ее старания были направлены на то, чтобы оградить семью от беспокойства. Досада охватывала ее каждый раз, если она просыпалась от собственного крика. И потому, когда здесь, на практике, ей неожиданно приснился давний кошмар, она порадовалась, что на этот раз вообще не кричала и никого не разбудила. Однако утром она встала подавленная, так как впечатления от сна оставались еще очень яркими.

– Слушай, Свет, пошли сегодня после практики в поселок на рынок, – попросила ее Оля во время утреннего умывания. – Не могу, как творога хочу деревенского, и еще сметану. Сходишь со мной?

– Угу, схожу… – Свете после кошмара хотелось плакать. В горле стоял комок. В своих снах, где она видела себя ребенком, она очень сильно чувствовала жуткое ощущение отчаяния и безысходности. Мертвящей, безнадежной безысходности, когда хочется какого-то утешения, но рядом только страшная тетка, а безжалостный огонь готов сжечь тебя заживо. Но почему ей снится все это? Откуда эти сны взялись? И это страшное, адское чувство безнадежия… Хорошо, что она не кричала сегодня.

Они втроем, Света, Оля и Генка чистили зубы у длинного умывальника, представлявшего собой длинную трубу с врезанными в нее кранами. Вода утекала по желобу на землю.

Прополоскав рот, Оля, еще раз взглянув на грустную подругу, не выдержала:

– Свет, а ты чего такая?

– Какая? – Света подняла на нее глаза.

– Такая! Как будто тебя приговорили к смертной казни.

Генка с интересом посмотрел на Свету, улыбнулся Оле. Света же с новой силой ощутила ком в горле и просто молча покачала головой, мол, все нормально… Сказать о том, что ей приснился страшный сон она не могла. Почему-то эти сны наполняли ее душу не только безнадежием и безысходностью, но еще и стыдом. В этих снах она была какой-то полураздетой, грязной, оборванной, в каких-то заскорузлых трусах, а то и вообще без них, и саму себя она ощущала как что-то грязное, плохое, достойное всякого презрения и побоев…

После умывания они отправились на завтрак в столовую, располагающуюся неподалеку от общежития. Столовая была просторная, большая и вместе со студентами здесь обедали и строители, строящие в местном поселке коттеджи.

На завтрак была пшенная молочная каша, с таящим в ней большим куском сливочного масла. Такой вкусной каши Света нигде еще не ела. Но на этот раз есть ей не очень хотелось, и она уныло ковыряла ложкой так любимую ею здесь кашу и горько вздыхала.

В столовой было шумно. Одни студенты, позавтракав и отодвинув с шумом табуретки, уходили, другие, еще голодные, приходили. Все ели за длинными столами. А у окон, не за таким длинным столом, как у студентов, ела бригада строителей. Мужики здесь были разных возрастов, от совсем молоденьких до старых. Света обычно с опаской смотрела на них, помня родительские слова о том, что ей когда-то придется руководить бригадой мужиков. Нет, никогда она не сможет руководить такими, как эти работяги. К ним подойти-то страшно, не то, чтобы что-то сказать, а тем более руководить ими. Но сегодня Света даже не глядела в сторону рабочих, чувствуя себя практически уничтоженной приснившимся кошмаром. Снова ей снился тот старый деревянный дом с тряпьем на полу, закопченная печка, полумрак, мутные стекла на окнах, и та самая страшная тетка с щербатым ртом, спутанными длинными волосами, орущая хриплым, переходящим на визг истеричным голосом… Света чувствовала себя перед этой жуткой бабой беззащитной, маленькой, грязной, забитой… Ненависть в глазах тетки убивала ее морально, но, кажется, эта баба хотела убить ее и по-настоящему, потому что в руках ее было что-то жесткое, чем она хотела ударить Свету. И вот тетка замахивается, вот она целится в голову… А-а-а! Света вздрогнула и с отвращением отодвинула так любимую ею пшенную молочную кашу.

– Да, Светка! Что такое? Ты болеешь что ли? – снова, не вынося унылого вида подруги, спросила Оля. – Не ешь ничего! А нам сейчас в лесу до обеда бегать за Петром Валерьевичем! Может, тебе в медпункт сходить?

Участие Оли показалось Свете чем-то оглушающим. Она в смятении взглянула на подругу, и, отодвинув с шумом табуретку, поскорее поспешила вон из столовой. Оля с Генкой переглянулись.

– Ничего не понимаю… – пробормотала Оля.

– Да ладно! Просто человек не с той ноги встал. И потом, она же девушка, а у девушек бывает такое, когда настроение меняется с минуты на минуту. Это все гормоны!

– Знаток нашелся! Гормоны вообще-то у всех, но никто не швыряется при этом тарелками. Она даже не поела ничего! Пошли к ней. Я у нее сейчас все узнаю. Пусть только попробует не поделиться со мной!

Света стояла в это время у домика преподавателей. Все места за длинным деревянным столом были заняты, и потому она встала у дерева в ожидании остальных студентов и преподавателя Петра Валерьевича.

Дуб, о который она опиралась спиной, казалось давал ей свои природные силы, и она чувствовала, что немного успокоилась. Однако, как только к ней подошли Генка с Олей, она, снова увидев в глазах подруги участие и сочувствие, снова испытала смятение. Лучше бы Оля сделала вид, что ничего не замечает. Неужели она не понимает, что, глядя на нее с жалостью, она усугубляет ее душевную тяжесть?

– Ну, давай признавайся, что с тобой случилось? – с разлету налетела на нее с вопросами Оля. – Если заболела, то так и скажи! Тебя освободят от практики! Нельзя в лес идти больной! Так, лоб вроде нормальный – температуры нет, – приложила она бесцеремонно ладонь к Светиному лбу.

Беспокойство подруги воспринималось Светой, как что-то болезненное и неуместное. Ну что она из-за ерунды всполошилась? Дома ее никто не трогал никогда, когда ей снились страшные сны, никто не выяснял причин ее подавленности. Все вели себя, как обычно, и она постепенно сама успокаивалась. Сейчас она тоже бы потихонечку успокоилась, но волнение в больших глазах подруги снова и снова заставляло ее чувствовать свой страх. Однако Света поняла, что Оля так и будет беспокоиться, если она не скажет ей причину своего подавленного состояния.

– Мне приснился страшный сон, – как можно обыденней сказала она, надеясь, что такой ответ удовлетворит подругу. Страшные сны ведь снятся многим…

– И все? Только страшный сон? – удивилась Оля и посмотрела на рядом стоящего длинного Генку. Тот только хмыкнул скептически, будто говоря: «Я же говорил тебе, что она просто не с той ноги встала!»

Ничего себе «и все»! Света с удивлением посмотрела на друзей. А ведь для них и для всех остальных ее сны не имеют никакого значения! То отчаяние, безысходность и стыд, какие она испытывала во снах, были известны только ей одной.

– Ты не понимаешь, – всхлипнув, произнесла Света. – Это очень страшный сон.

– Расскажи.

Как? Вот так взять и просто рассказать? Света влажными глазами посмотрела на Олю, на Генку, на студентов, окруживших длинный стол… Расскажи! Оля не понимает, какие тяжелые чувства вызывают эти сны, какие мрачные образы они воскрешают! Разрушительные, уничтожающие, мрачные, болезненные сны… И это все ворошить? Все это выносить наружу? Ни за что!

– Петр Валерьевич вышел! – с облегчением произнесла Света, увидев долговязую худую фигуру пожилого учителя, вышедшего из преподавательского домика.

Оля с сожалением посмотрела на Свету, и у той неприятно сжалось сердце. И зачем подруга теребит ее? Зачем растравливает ей сердце? Думает, что она такая добрая и внимательная, а на самом деле только мучает ее…

Вслед за преподавателем появилась толстая лаборантка с огромными папками для гербария и начала раздавать эти папки студентам. Петр Валерьевич, между тем, отправил нескольких ребят и девушек переодеваться – они были шортах и шлепанцах, а в лес можно было ходить только в длинных штанах и закрытой обуви. Это были меры предосторожности от нечаянного нападения гадюк.

Скоро большая группа студентов во главе с преподавателем отправилась в лес. Света, Оля и Генка шли в первых рядах, чтобы слышать и видеть все, что говорит Петр Валерьевич. Они еле поспевали за длинноногим пожилым преподавателем, который бодрыми, огромными шагами перемещался по лесу. Ему примерно было лет шестьдесят, но шагал он очень резво. При этом он не уставал и не задыхался. Студенты же за ним неслись чуть ли не бегом, но все равно отставали. Света боялась пропустить хоть одно его слово и потому неслась за ним, не отвлекаясь ни на что. Увидев новый вид, Петр Валерьевич останавливался, срывал один экземпляр, показывал его студентам и сообщал сначала русское, потом латинское название растения.

– Мятлик Луговой! Poa pratensis!

– Горец птичий! Polygonum aviculare!

– Тысячелистник обыкновенный! Achilleae millefolii!

– Сныть обыкновенная! Aegopodium podagraria!

Света едва успевала сорвать нужную траву, заложить ее между листами газеты, записать ее русское название, потом латинское, и снова бежать за преподавателем, рвущего в этот момент очередную траву.

– Генк! Что он сказал? – постоянно спрашивала она более расторопного парня. – Че там он сказал? Achilleae mil…

– Achilleae millefolii! – бодро отвечал парень и гнался дальше за Петром Валерьевичем.

Маленькая ростом Оля совсем обессилила догонять долговязого учителя, и, в конце концов, вообще махнула рукой.

– Вы высокие, ноги у вас длинные, особенно у Генки, вот и бегайте за ним! Потом я у вас спишу все травы! Вы только и на мою долю нарвите экземпляров!

Света покорно кивнула головой, но траву для подруги не собирала, так как знала, что это сделает Генка.

А некоторые студенты умудрились при такой гонке еще и грибов по пути нарвать! Света просто диву давалась, как они все успевают.

Выйдя на лесную большую лесную поляну, студенты увидели россыпи спелой земляники и стали наклоняться, чтобы сорвать хоть веточку спелой ягоды. А Петр Валерьевич, не замечая ничего, несся вперед. Света вместе с другими ответственными студентами, несущимися за ним, даже застонала от досады.

– Земляника! Спелая! – она с сожалением вдохнула в себя земляничный дух, стоящий над поляной.

Петр Валерьевич резко встал.

– Остановка! – объявил он. – Попаситесь немного! Запаситесь витаминами! – благосклонно сказал он, и все студенты с радостью принялись ползать на четвереньках, поглощая горстями ароматную лесную ягоду.

Такого количества земляники Света еще ни разу не видела, хотя лесные земляничные полянки были ей не в диковинку. Она набивала рот сладкой лесной ягодой и рада была немного посидеть после бешеной гонки за преподавателем.

– Попаситесь, попаситесь немного… – благосклонно повторял Петр Валерьевич, меряя длинными шагами тропу. Света то и дело посматривала на него, удивляясь его выносливости. Ему уже столько лет, а он такой подвижный! Студенты молодые, и то уже все устали, а он – ничего. Бегает, как живчик.

В ветвях деревьев пели птицы, по голубому небу плыли облака, а воздух был напоен запахами трав, земляники и леса. Хорошо… Тяжесть мрачного сна постепенно оставляла Свету. Но почему ей снова приснился этот мрачный тяжелый сон? Сколько лет уже не снился, и вот, пожалуйста! Опять!

– А я еще за творогом хотела идти на рынок! – подползла к ней на коленках, жующая землянику Оля. – После такого марафона у меня сил останется только дойти обратно до общаги и рухнуть на кровать!

– Да ладно! – подал голос, неподалеку пасшийся Генка. – После обеда сходим!

– Ой, Генка! Какой ты смешной! – засмеялась Оля. – Весь рот в землянике! Вымазался весь, как маленький!

– Да ты сама-то! У тебя не только рот, но и щеки в ягоде!

Света с замиранием сердца наблюдала, как ее друзья оттирают щеки друг друга от земляничного сока. Кажется, они оба влюбились. Генка даже приобнял одной рукой Олю, пока тер ее щеки, и девушке это явно нравилось. Что-то невыносимое охватило Свету, и она отвернулась от друзей, сжалась вся. Если бы у нее была любовь! Ей так нужна эта самая любовь! Где же ее лесник? Где вообще водятся эти дикие лесники? Где их искать? Ей уже восемнадцать, а любви все нет! Но почему? Ей так нужен родной человек рядом, а его все нет и нет! Где же он? Где он? Она бы ему смогла рассказать про свои сны, про свои страхи и боль. Он бы понял ее. Он бы ее понял, но его что-то нет и нет! Это несправедливо! Света невольно снова и снова косилась на Олю с Генкой, постоянно находящихся вместе, и ей хотелось плакать. Кажется, она возле них третья лишняя.

– Слушай, Оль, а у вас в лесхозе есть лесники? – приблизилась она к подруге, когда Генка в поисках ягод снова отполз от нее.

– Есть, конечно!

– А они в лесу живут? У них домики прямо в лесу?

– В каком лесу? Как там жить-то? Ни магазинов, ничего… В поселках они все, в обычных домах с удобствами, с женами и детьми. А в лес просто ходят на работу.

Свету такой ответ несколько разочаровал. Она не думала об удобствах, она желала жить посреди леса в избушке, чтоб печка была, чтоб вокруг ни души, чтоб еду брать не в магазинах, а питаться лесными ягодами и грибами.

– А я так хочу жить в лесу! – в сердцах сказала она. – Чтоб кругом ни души, чтоб домик посреди дебрей! Я думала, что лесники живут все в лесу, прямо на том участке, за которым они следят. Я бы с удовольствием пожила в таком домике!

– Ой, Свет, ты что придумала? Какой-нибудь маньяк набредет на твой домик, а там ты – молодая романтичная дева с венком ромашек и васильков в распущенных волосах. Вот бы он обрадовался!

– Но я же не одна бы там жила, а с мужем лесником! Он бы меня защитил.

– Ты такая дурочка! – улыбнулась подруга. – Ты, наверное, и учиться сюда пошла, потому что мечтала о леснике.

– Ну да… – у Светы от смущения порозовели щеки. – Я хочу выйти замуж за лесника, чтоб жить в лесу. Но ты говоришь, что они все живут в поселках в обычных домах…

– Конечно. У них жены, дети. Жены работают, дети в детсад и школу ходят. У нас как раз сосед обычный лесник. У него жена и двое сыновей. Но замуж лучше выходить за лесничего – у него высшее образование и он руководит лесниками и мастерами леса, то есть выше их по рангу, и зарплата у него больше.

– Да я знаю это все… Но я хотела просто жить в лесу…

– Это все романтика. На самом деле в лесу трудно выжить. И физически, и психологически. Одиноко там и страшно. Даже если бы ты нашла какого-нибудь любителя леса, и у вас получилась бы семья, то как же ваши дети? Им в школу надо ходить, общаться. Как они из леса будут добираться до школы?

Об этом Света вообще не думала и сейчас удивленно посмотрела на Олю. Какие-то дети, школы… Но ведь это реальность! А она только и думала о том, как она бегает по лесу красивая и стройная, как наслаждается умиротворением и любовью одного единственного человека. Но ведь от любви рождаются дети, и в лесных дебрях вряд ли найдется возможность предохраняться, и будет она размножаться, рожая по ребенку в год, и станет многодетной матерью… Нет, не о такой жизни она мечтала.

– А это Льнянка обыкновенная! – обратился к студентам Петр Валерьевич, подняв высоко вверх желтый цветочек. – Linaria vulgaris!

Всем сразу стало понятно, что перерыв закончился. Похватав свои папки, студенты ринулись срывать для своего гербария Льнянку, принялись записывать русское и латинское название растений.

– Обыкновенный, по латыни vulgaris, то есть вульгарный, – размышляла вслух на обратном пути Оля. – Это значит, что все, кто вульгарные, они обыкновенные! Ничего в них нет. А ты себя, каким цветком представляешь? – Оля посмотрела на Свету. Она была рада идти, не торопясь – Петр Валерьевич, показав им больше ста трав, угомонился и отпустил всех с миром. Длинная вереница студентов растянулась примерно на километр, бредя по лесной дороге в обратном направлении. Сам преподаватель, словно у него была нескончаемая энергия, снова был впереди всех.

– Я представляю себя… – задумалась Света. – Ромашкой. А если деревом, то березой.

– А я себя вижу целым букетом полевых цветов. Я разноцветная и во мне много всего. А если бы я была деревом, то… Ой! Спасибо! – Оля смутилась, потому что Генка в этот момент преподнес ей букет полевых цветов.

Света глянула с улыбкой на друзей, хотя улыбаться ей совсем не хотелось. Снова она почувствовала себя третьей лишней…

После обеда, немного отдохнув, они втроем отправились в поселок на рынок. Оля без конца говорила, как она хочет съесть целую тарелку творога со сметаной, и Света вдруг тоже очень сильно захотела такого творога, и Генка вместе с ней. Они шли по центральной дороге поселка, а кругом носились куры, важно шествовали гуси и утки.

– Боюсь, что уже поздно и там никого не будет! – сетовала Света. – На рынок лучше с утра ходить!

– Как же ты пойдешь, если с утра у нас практика? – спросил ее Генка.

– Практика после завтрака, а до завтрака вполне можно успеть сбегать на рынок!

– Ты так совсем устанешь, – покачала головой Света, по пути заглядывая за заборы, где были сады, огороды и возвышались стога сена. – С утра сбегаешь на рынок, потом до обеда придется носиться за Петром Валерьевичем – он назавтра запланировал нам показать около ста видов деревьев и кустарников. Представляешь, какая нагрузка?

– Но я очень хочу творога! Такого крупнозернистого, свежего! И чтоб к нему была жирная сметана! – в отчаянии вскрикнула Света.

– Да будет тебе творог! – успокоил ее Генка. – Если сейчас не купим, то я с утра сбегаю на рынок и принесу тебе и творог, и сметану. Мне это ничего не стоит!

– Ой, Ген, и мне тоже! – обрадовалась Света. – Я дам тебе деньги!

– И тебе тоже возьму, и себе!

Они подошли к рынку и увидели пустые столы и лавки – все торговки уже давно ушли. Оля от отчаяния издала жалобный писк.

– Я до утра не доживу! Умираю, как хочу творога со сметаной!

– Да. Я что-то тоже его очень сильно хочу… – проглотила слюну Света, представляя целую тарелку творога вперемежку с густой жирной деревенской сметаной. – Сил нет, как хочется!

– Ну ладно, девчонки, что вы, маленькие что ли? В столовой пообедали, не голодные, что вы устраиваете? Завтра с утра принесу я вам этот творог! Пошлите лучше обратно – нам столько всего учить! Вы забыли? Сто названий по-русски и по-латыни! Сто! А завтра Петр Валерьевич нам еще столько же деревьев подкинет.

И они действительно, вернувшись обратно, до вечера зубрили названия трав. А утром Генка, как и обещал, принес им вожделенного творога и сметану. Оля чуть не придушила его в объятьях от счастья.

– Ты принес! Ты все принес! – повисла она на нем. – Проходи к нам! Сейчас все вместе наедимся! Да не бойся ты! Кроме нас со Светой тут никого нет – все ушли в столовую!

Света тоже была очень довольна. Втроем они не пошли в этот день со всеми на завтрак и объедались творогом со сметаной.

Вечера у студентов были свободными. Света с Олей и Генкой пристрастились гулять по вечернему поселку. Болтали, смеялись, наблюдали деревенскую жизнь. Вечером в поселок возвращались с поля стада коров и коз. Они шли все сначала вместе, а потом расходились по своим дворам. Умные животные. Коров Света немного побаивалась – слишком уж они огромные, а козы страха у нее не вызывали. Однажды она увидела, как позади стада коз плелся маленький больной козленок. Он отставал ото всех, старался бежать, но было видно, что он уже изнемогает. Оля с Генкой в это время весело болтали и смеялись, а Света не могла оторвать глаз от несчастного малыша.

– Смотрите, он больной! – пыталась она сказать веселым друзьям, но те, занятые собой ничего не замечали.

Маленький козлик скоро совсем отстал от стада, и Света плелась возле него, тоже отстав от своих друзей, не зная, как помочь несчастному животному.

Оля с Генкой удалялись, идя вровень с козлиным стадом, а она и больной козлик остались совсем одни. У нее возникло желание взять малыша на руки, но козлик испуганно шарахнулся в сторону, когда она протянула к нему руки. Так она и шла за ним, пока он не привел ее к открыткой калитке, за которой молоденький паренек загонял уже пришедших коз в сарай.

– А ты где ходишь, Бяшка? – увидел парень малыша. – А что это ты какой? Что с тобой?

– Он заболел у вас! – Света остановилась у калитки, глядя, как козленок, едва ворочая ножками, заходит во двор. – От стада отстал и еле-еле шел! Ножки дрожат, сам слабенький!

– Да? Надо отцу сказать. Он ветеринар… А вы студентка?

– Студентка, – кивнула Света. Ей понравился шустрый паренек. Невысокий, ниже нее, но простой и открытый. Света сразу же почувствовала к нему расположение.

– Я тоже в этом году в институт поступаю! – сообщил он. – Через неделю у нас выпускной. В ветеринары пойду, как мой отец.

– Молодец, – улыбнулась Света и, махнув ему рукой, пошла восвояси. Ей казалось, что она идет в обратную сторону, но скоро поняла, что зашла куда-то не туда. Незнакомые дворы, незнакомая дорога… Где она? Когда она шла сюда, то телевизионная вышка была справа, и сейчас она была справа. Неужели она пошла не в ту сторону? Но она же правильно шла! И что теперь? Куда идти? Как назло, на улице не было ни души, и спросить дорогу было не у кого. Начало темнеть, и она почувствовала страх. Что делать? К своей радости, она увидела вышедших из одного из дворов двух мужчин, но тут же передумала подходить к ним – оба мужика были пьяны.

– О, студентка! Привет! Гуляешь? – окликнул ее кто-то сзади.

Света быстро обернулась и увидела двух парнишек, в одном из которых узнала хозяина больного козлика. Второй парень был совершенно рыжий и отличался более крупным сложением.

– Привет! Хорошо, что я вас встретила! Я заблудилась! Не пойму, в какую сторону мне пойти, чтобы вернуться в общагу.

– Но ты правильно идешь, – сказал паренек, а его рыжий дружок с любопытством уставился на Свету. – Тут просто дорога по кругу идет, и если вовремя не свернешь, то так и будешь ходить кругами.

– Да? И где тут сворачивать? Уже темнеет, и я вообще ничего не найду!

– Пойдем, мы тебя проводим, – вызвался паренек, и его рыжий друг был не против.

Света пошла вместе с ними. Того, что был пониже звали Ваня, а рыжего Дима. Оба мальчика были одноклассниками, а Света, несмотря на то что была старше их на год, почему-то не чувствовала разницы в возрасте. Мало того, низкий Ваня ей нравился больше, чем высокий и крепкий Дима.

– У вас тут хорошо, тихо, – поделилась она с мальчиками своими впечатлениями. – Лес рядом, воздух чистый.

– Да что тут хорошего? – возразил рыжий Дима. – Глушь! Никакой цивилизации!

– Тут замечательно! – в сердцах воскликнула Света. – В городе дышать нечем, шум от машин, народ кругом, а тут так хорошо!

– Диман просто человек другого склада, – спокойно сказал Ваня. – Его тянет к электронике, машинам, компьютерам. В селе ему тошно, а мне здесь нравится. В городе я бы не смог.

– В городе вообще невозможно жить! – убежденно воскликнула Света, но тут мимо нее пролетело какое-то существо, задев ее руку крылом. – Ой! Кто это?! – подпрыгнула она с перепуга.

– Это летучая мышь, – улыбнулся Ваня. – Их тут много. Всю ночь летают. У тебя просто платье светлое, а они в сумерках, особенно в темноте, на светлое кидаются. Я стараюсь по ночам не гулять в белых футболках, а не то они буквально падают на тебя.

– Падают? Ну пусть падают. Я хоть поближе посмотрю на какую-нибудь мышку. Они такие милые!

– Мой отец один раз лечил такую мышь. Вернее мышонка, – поделился Ваня. – Я нашел его за сараем у себя во дворе – у него крыло было сломано. Отец вылечил его.

– И что? Он потом летал?

– Конечно. Отец умеет лечить. Он столько живности на ноги поставил! И Бяшку, ну, козленка нашего, вылечит.

Рыжий Дима в это время шел молча рядом и то и дело по пути прыгал к склоненным из-за заборов яблоням, чтобы сорвать кислые еще зеленые яблоки. Здоровенный такой, прыгающий детина. Свету его прыжки забавляли.

– Ну вот, вот здесь твой поворот! – Ваня показал на тропинку, уходящую в темноту деревьев.

– Да? – удивилась Света. – Первый раз вижу эту тропу. Она точно меня к общаге выведет? Там что-то темно…

– Ну пошли, мы тебя доведем прямо до дверей, если боишься! – Ваня решительно пошел вперед по тропе, и Света направилась за ним. Дима замыкал шествие. Пройдя совсем немного, они вышли из-за деревьев и перед ними внизу, словно на ладони, появилась общага с фонарем у входа, а напротив нее, за столом, сидели самые разбитные парни факультета и громко галдели между собой.

– Ну, дальше я сама дойду! Не надо, чтоб наши дураки видели вас, – она сделала несколько шагов вперед, потом оглянулась. – Спасибо, что проводили!

Хулиганье за столом начали ей кричать что-то, но Света поскорее забежала в общагу и поднялась к себе на второй этаж. В их комнате было темно, все уже лежали в постелях.

– Ой, как я волновалась! – увидев ее, с облегчением прошептала Оля со своей кровати. – Где ты ходила? Мы с Генкой шли, шли, а потом смотрим – тебя нет. Но мы сами только что вернулись. Не хотелось уходить с улицы – там так хорошо!

– Я заблудилась! – Света вкратце рассказала о козленке, о двух местных выпускниках.

– Девчонки, а давайте спать, а? – недовольно прервала ее рассказ Оксана. – Завтра снова полдня по лесу гоняться, потом сидеть учить до вечера…

Света прикусила нижнюю губу и, переглянувшись с Олей, выключила свет и легла спать.