Текст книги "Школа темных. Богиня хаоса"

Глава 6

– Адептка Шторм, позвольте узнать, чем же вы так заняты?

Я резко выпрямилась и посмотрела на Кеймана. К счастью, он довольно добродушно усмехался, так что мне не грозила выволочка.

– Восторгаюсь, – честно призналась я.

– И чем же?

Кажется, я даже покраснела. Довольно странная картина: сидит адептка, крылья не влезают в пространство между стулом и следующей партой, и мучительно краснеет.

– Почерком.

– Почерком?

Я действительно на первой же паре вдруг обнаружила, что могу писать! Без мучительного напряжения глаз, без головной боли, без грязи и помарок и с нормальной скоростью. Могу записывать лекцию, подписывать тетради, делать заметки, списки покупок.

Это открытие, хоть и было довольно очевидным, ведь я и до возвращения в школу много читала, все равно отвлекло. Все начало пары я развлекалась тем, что как можно красивее выводила имена всех знакомых и пририсовывала к ним что-нибудь смешное. Получалось коряво, все же мне не доставало практики, но зато как радовало!

У «Кеймана Кроста» все буквы были в форме причудливых молний. «Яспере Ванджерии» я пририсовала демонический хвост и рога заглавным буквам. «Рине Роял» добавила кривую корону с земным знаком «стоп», а рядом с «Бриной ди Файр» поставила дату суда – день, когда представится шанс вытащить ее из закрытой школы. До него оставалось всего несколько недель, и еще предстояло подготовиться.

Ну, а имя Бастиана я написала раз двадцать и столько же перечеркнула, превратив тетрадь по углубленному курсу темной магии в блокнот маньяка.

– А вы не могли бы восторгаться на перемене?

– Могла бы.

– Уверяю, восторг приятнее, когда он законен. Корви, да прекратите вы прыгать!

– Магистр, я не вижу ничего из-за крыльев Шторм!

– Так пересядьте, мне что, вытирать вам сопли до четвертого курса? Вы должны уже уметь бороться с темными тварями, а вместо этого не способны справиться с углом обзора буковок на доске.

– Бороться с тварями… – недовольно сопел Корви. – Как будто нам дают бороться с тварями. Когда я ее за крыло ущипнул, она сама со мной поборолась…

Я украдкой показала идиоту кулак. Еще раз протянет лапы к моим крыльям с вопросом «Да не ври, они ненастоящие», я ему рога выращу. Они, говорят, ужасно чешутся, когда растут.

– К слову, об этом, – Кейман бросил быстрый взгляд на Корви, – я и говорил. В этом году у нас немного меняется учебный план. Дисциплины «Расширенный курс темной магии» и «Нейтрализация темных существ» в первом учебном блоке будут объединены практикой. Она должна была состояться в конце года, но ввиду… м-м-м… некоторых обстоятельств мы с магистрами приняли решение поставить ее на начало года. Вы изучили достаточно теории, время перейти к практике. А еще осенью и в прохладу мозги соображают лучше, чем весной под припекающим солнышком. Поэтому через неделю весь третий курс в полном составе в сопровождении магистров Ванджерии, Уорда, Ленарда, Бергена и меня отправляется в бавигорский Глумгор на практику по нейтрализации. А теперь записываем тему лекции: основные принципы расчета крупиц для оказания среднемагических воздействий в условиях проявлений магии, характерных для районов крайнего севера. Итак, возможно, кто-то из вас удивится, но холод по-особенному воздействует на магию. А именно: низкие температуры способны в несколько раз – я повторяю: в несколько! – поднять скорость восстановления резерва. Однако есть ряд особенностей…

Какое счастье: записывать лекцию и не мучиться при этом! Оказывается, еще можно успеть обдумывать услышанное, а учитывая, что мне истощение резерва в принципе не грозило и необходимости срочно лететь в сугробы не наблюдалось, я задумалась о практике. Вряд ли меня на нее возьмут, я ведь не занимаюсь на нейтрализации. А как бы хотелось увидеть Бавигор!

Воспоминания о нем были подернуты туманом, да и во времена, когда эти воспоминания могли появиться, мир был совсем другой. А в новой жизни я не успела там побывать.

Вот бы практика на Силбрисе… я бы хвостиком ходила за Кейманом, лишь бы он разрешил поехать.

Но меня мучил еще один вопрос, и я дождалась, пока группа отправится на пару предсказаний, и успела поймать Кроста, расписывающегося в журнале.

– О, Шторм, – он сделал вид, будто меня не видел, – забрось заодно журнал на кафедру.

– А как же Брина?

– Что с Бриной? Мы ведь договорились, что до суда не можем ничего сделать.

– Вы уедете в Бавигор. Я думала, ты хочешь контролировать все.

– Я не хочу, – честно признался директор. – Но приходится. Мы отправимся из Бавигора во Флеймгорд, на заседание. Лететь не так уж и долго, я не могу пропустить практику. И ты тоже.

– Я?

У меня отвисла челюсть. Я куда-то лечу?!

– А ты думала, я оставлю тебя здесь? Нет уж, радость моя, ты в первый же день ввязалась в скандал. Едет весь третий курс.

– Но мне ведь нельзя встречаться с темными существами…

– Ты будешь старательно делать вид, что тебе очень сложно. Мужественно справишься с заданиями и получишь законную оценку. И, мне хочется верить, ни во что не вляпаешься.

– Удачи, – хмыкнула я, подхватывая журнал.

Я не могла избавиться от ощущения, что у Кроста было какое-то уж очень задумчивое лицо. Но с чего? Практика стояла в учебном плане, это точно. Перенести ее на начало года – тоже не самое плохое решение, хотя я бы отменила, ведь если мы улетим, то кто останется в школе?

Этот вопрос и адресовала директору.

– Арен Уотерторн побудет здесь. И ди Файр тоже.

Бастиан и Катарина в школе? Бастиан и Лорелей?!

– Не топорщи так возмущенно крылья, – усмехнулся Кейман, – похожа на голубя.

Оглядевшись и удостоверившись, что рядом нет студентов, я больно ткнула ему под ребра острым коготком и рванула к кафедре темной магии. К счастью, Крост не стал меня догонять.

А вот на пару я безнадежно опоздала, но магистр прорицаний редко злился на опоздания. То ли предвидел их, то ли не видел смысла нервничать из-за того, что не мог изменить.

Проходя мимо лестницы, ведущей в подвал, тот самый, где на первом курсе я обнаружила шкаф с потайным ходом, вдруг услышала тихие всхлипы. Как будто кто-то прятался и рыдал.

Перед глазами очень отчетливо возникла анекдотичная картинка: я стою посреди коридора, на одном плече сидит Деллин, одетая в форму горничной, истово шепчет: «Иди на пару! Нас и так все обижают, нельзя прогуливать!» А на втором подпиливает ногти Таара в черном платье Найтингрин, с гнездом на голове и густо подведенными черным глазами: «Пошли посмотрим. Вдруг Яся рыдает? Пнем и добавим».

Тем временем всхлипы становились громче и надрывнее, так что я сдалась на милость Таары, впрочем вряд ли собираясь кого-то там пинать. У меня имелись некоторые подозрения относительно личности рыдающего, и я уж точно не ожидала увидеть на ступеньках, ведущих в подвал, Катарину.

– Э-э-э… а я думала, это Аннабет. Что у тебя случилось? Ты не нашла аудиторию и паникуешь?

– Нет.

Все же принцесса оставалась принцессой, поэтому рыдала гордо и в одиночестве. Услышав меня, она поспешно вытерла глаза и умолкла. Правда, всхлипы никуда не делись и уже давно вышли за пределы возможностей для их контроля.

– Рассказывай, – вздохнула я, усаживаясь рядом. – Иначе Крост меня повесит. А если я пропущу нервный срыв ценной заложницы, то они все скинутся на лопату и похоронят меня в клумбе. Что стряслось?

– Ничего, – глухо отозвалась она. – Самостоятельная жизнь бывает непростой.

– О да. И это не самый плохой вариант. В моем мире ты еще и готовила бы себе сама, и стирала, и никакой магии.

– Никакой?

– Неа. Вообще. Только техника… то есть артефакты с заданным набором умений, и все.

– Ужасно. Хотя и здесь магия не слишком-то помогает.

– Не приняли в группе?

Она снова пожала плечами.

– Можешь молчать, но тогда все станет еще хуже. Тот, кто тихонько рыдает в уголке, в этот уголок и врастает.

– Я купила штормграм, – нехотя призналась Катарина. – Там… много всего. И они издевались перед парой.

Порывшись в сумке, я извлекла тонкую пластинку штормграма, о существовании которого напрочь забыла. В полупрозрачном стекле пока виднелось только мое отражение, но, едва я позволила магии вырваться наружу, она впустила меня в сеть школы и наглядно продемонстрировала, чем сейчас живут адепты.

– А они быстрые, – хмыкнула я, – только сегодня начались занятия, а уже купили штормграмы, разобрались и активно используют.

Конечно, куча снимков имели отношение к Аннабет, и я даже не стала смотреть, что нам предлагают о ней узнать или обсудить. Быстро пролистав вал картинок сегодняшнего дня, нашла несколько изображений Катарины и поморщилась. Да, пожалуй, для принцессы, привыкшей к вниманию и любви, неудачные кадры – соль на рану от предательства отца. Это не Земля, СМИ здесь не способны добыть жареные кадры принцессы в туалете или ковыряющейся в носу, а потому Катарина впервые столкнулась с тем, что ее не посчитали идеальной. По крайней мере, в лицо.

Надо сказать, ей не слишком-то шла школьная форма. Платья во дворце шились индивидуально, учитывали сильные и слабые стороны фигуры, да и вообще служили цели не уравнять, а подчеркнуть статус принцессы. В них она не смотрелась нескладной полной девчонкой, как сейчас. Короткое строгое платье, пожалуй, имело лишь одно достоинство: насыщенный голубой цвет, удивительно подходящий Катарине. А в остальном оно превращало ее в эдакую среднестатистическую офисную начальницу средней руки, причем какого-нибудь ужасно провинциального и крохотного городка.

Пожалуй, если двадцать лет жил в уверенности, что красивее тебя нет никого во всем Штормхолде, сложно столкнуться с реальностью, где на всеобщую потеху вываливают твою неудачную фотку и на всю школу обзывают «жирухой».

– Им плевать, кого травить, – вздохнула я. – Нужен только повод.

– Всем?!

– Не всем. Но многие молчат, потому что тогда травить начнут их.

– Это высшая школа или лес с хищниками?

– Однозначно лес. Я тоже периодически рыдала на первом курсе.

– Ты? – Катарина посмотрела с сомнением. – Сложно поверить.

– Ты отличаешься от них. И я отличалась. Тем, что была племянницей Кеймана, что сразу вступила в противостояние с Бастианом. Дело не во внешности, дело в том, кого назначают жертвой. И ты или позволишь ею быть, или нет. Я думала, ты привыкла к интригам и гадостям во дворце.

– Я же единственная дочь. Мамы давно нет, а если какие-то служанки недобро смотрят, всегда можно их убрать. Во дворце почти не было других девушек, а папа боялся отпускать меня в среду сверстников. А сжечь не побоялся…

– Отец года, однозначно.

– Я не смогу отвечать им как ты, я не умею.

– И не надо. Если отвечать им как я, то директор выдаст личную табуреточку в его кабинете. Но жить с этим придется научиться. И быстро, потому что через неделю у нас практика. Я уеду, Аннабет тоже, тебе придется как-то выживать самой.

– Она кажется мне неплохой.

– Дружи, раз кажется. Только не болтай лишнего, на нее не просто так взъелись за сливы репортерам. Пронюхает, что ты принцесса, все станет еще хуже.

– Так что мне делать?

– Для начала не прячься. Чем ты слабее – тем яростнее они нападают стаей. Им понравится, если будешь сидеть здесь в слезах.

– А потом?

Она уже не рыдала, только уныло водила пальцем по серой неровной стене.

– А не будет никакого потом. Либо выживешь и станешь своей, либо нет, и какая разница, что тогда? Кейман говорит, все это от безысходности и магии, которую сложно контролировать. Хотя мне кажется, пара порций ремня окажут серьезное влияние на обстановку. Потом я, правда, вспоминаю, что получу этого ремня в первых рядах, так что рациональные предложения часто остаются невысказанными. Но у них у всех нет выбора, если они наделают ошибок, если попадутся на травле – их может ждать закрытая школа и, вероятно, смерть. А нам с тобой это не грозит. Продержись пару недель, когда вернемся с практики, сходим к моему знакомому, он… м-м-м… поможет подготовиться к главному репутационному мероприятию в школе.

– К балу? Меня никто не пригласит.

– Это необязательно. Я тоже пойду одна.

– Потому что любишь Бастиана, а его не будет?

– Потому что мне стоит идти на бал только в компании того, кого я НЕ люблю. Ибо он рискует встретиться с ревнивым богом.

– Не так я представляла начало самостоятельной жизни.

– Я тоже, знаешь ли, удивлена тем, как все обернулось. Но ты не можешь сбежать в другой мир и там спрятаться, поэтому придется жить в этом. Лучше воевать со всей школой, чем бесплотным духом летать за какой-то неадекватной бабой с крыльями. Как пытался все представить король.

– Да, наверное. Ты опоздала на пару из-за меня?

– Хуже, – усмехнулась, – я на нее не пришла. Идем посидим у меня. Большая комната – большие возможности.

* * *

Жизнь безвозвратно изменилась не только для Катарины, но и для меня. Хотя надо признать: принцессе было сложнее. Она сейчас напоминала меня двухлетней давности. Только-только прибывшая в школу, столкнувшаяся с местными порядками и звездами. Я – шипела и царапалась, принцесса – пряталась и, стиснув зубы, ползла к цели.

За столиком в столовой царило преимущественно напряженное молчание, только Аннабет и Катарина изредка перебрасывались короткими диалогами. Надо думать, их напрягала и раздражала моя мрачность, но изображать всепрощающую и веселую девчонку не хотелось. Я ждала практики с робкой надеждой, что получится немного выдохнуть, сменить обстановку и в этой обстановке подумать над планом по спасению Брины. Потому что его до сих пор не было.

– Насколько независим суд? – спросила я однажды за ужином, пока не пришла Аннабет.

– В каком смысле? – нахмурилась принцесса.

– Ну… как можно влиять на судью? Насколько весомо его решение? Если он выносит решение, неприятное королю, что будет и в какой срок король может все обратить?

Катарина долго думала, прежде чем ответить.

– Довольно весомо, но, как правило, нет людей, на которых нельзя влиять. Решения суда заверяются в присутствии членов Совета Магов, так что изменить его два пути: до начала заседания убедить судью в чем-то или после признать, что процесс прошел с нарушениями и отправить решение на пересмотр с лояльным судьей.

– Насколько быстро это делается?

– Если председатель Совета согласится, то быстро, буквально на следующий день. А если нет, то сначала пройдет заседание Совета Магов, где они рассмотрят ситуацию и тогда вынесут свое решение. Если король с ним не согласен, то…

– Ладно, я поняла. Если Совет упрется, то все это растянется, но это маловероятно, раз Кеймана из него исключили.

– А почему ты спрашиваешь?

– Я в тупике. Я не знаю, как вытащить Брину. Кросту не нравится силовой вариант, а других нет. Да я и сама понимаю, что вломиться в зал суда и утащить Брину – тупик, пострадает Бастиан. Но мне бы хоть выиграть время… как-то ее умыкнуть из-под носа стражи, а там даже если ее все же захотят казнить, то пусть сначала найдут.

– Ее казнят, думаешь?

– Она об этом просит. Выхода нет. Бастиан не может пожертвовать всем, чтобы ее спасти, от него зависит куча людей. И магия огня нам нужна. Имея силу, сопоставимую с силами всего Совета, да и Штормхолда, вместе взятых, я не могу спасти подругу.

– А что ты умеешь? Дай мне зацепку, я попробую подумать над слабыми местами. Но вряд ли магистр Крост знает меньше меня.

– Эй! – Я вдруг посмотрела на аппетитный кусок черничного пирога и выпрямилась. – А среди судей нет демонов или других темных существ? Хотя бы полукровок?

– Вряд ли. На высшие должности не берут темных, но можно свериться со списком, перечень судей доступен в архиве каждого города, Спаркхард не исключение.

– И там пишут, кто есть кто?

– Да, информация полная и открытая, включая образование, тип магии, происхождение.

– Да у вас прямо демократия и независимые ветви власти.

– А зачем тебе темный судья?

Если бы только приговор выносил темный… хотя бы демон-полукровка! Я бы смогла ему приказать оправдать Брину, а пока все ловят челюсти, спрятала бы в такое место, о существовании которого король даже не догадывается.

– Деллин, а скажи, ты специально ешь раньше всех и убегаешь, чтобы не встречаться с Аннабет? – спросила Катарина.

– Да.

– А не расскажешь, почему? Она тоже молчит.

– Длинная история. Потом расскажу. Ты извини, мне нужно собирать вещи на практику и еще дописать эссе в счет прогула по предсказаниям. Вчера пыталась предсказывать через зеркало, чуть не спалила комнату. Увидела в отражении только темноту с крошечным огонечком от свечки и решила, что это – свет в конце жопы. Но, боюсь, на зачет не потянет. Надо придумать, как ужасно сложно будет на практике.

С этими словами я быстро допила чай и смылась, оставив задумчивую принцессу наедине с куском бедного десерта, который стал главным объектом сомнений Катарины: с одной стороны, сладкого очень хотелось, с другой – еще больше хотелось блистать на Балу Огня стройной красоткой.

А в меня просто ничего не лезло, и, пользуясь тем, что меня вряд ли убьет голод, я ходила в столовую лишь формально.

Еще мучила мысль, что притих Акорион. Не являлся во снах, не присылал подарочков, не напоминал о себе в газетах – я маниакально прочитывала от корки до корки всю прессу, на которую удалось подписаться в школе. Дэвид Даркхолд словно исчез со всех радаров, растворился в привычной суете Штормхолда, и даже напряженность в обществе чуть утихла.

Это было странно. Ощущение, что впереди нас ждало именно то, что я увидела в зеркале в отчаянной попытке родить хоть какое-то предсказание. Но Кейман был относительно спокоен, и я пока не лезла с вопросами, на которые гарантированно не получу ответов.

Все это беспрестанно крутилось в голове, и порой я не замечала ничего, что происходит вокруг. И очень-очень зря, потому что привычно не вписалась в поворот и правым крылом задела спешащую в столовую Лорелей.

Ну да, разумеется. Раньше я сталкивалась везде с Бастианом, а теперь – с его жалкой женской копией.

– Может, тебе их отрезать, раз не способна держать при себе? – едко поинтересовалась огневичка.

Я промолчала. Стиснула зубы, чтобы не ляпнуть гадость в ответ, и молча направилась к коридору, но Лорелей вдруг цепко схватилась за перепонку. Я зашипела и дернулась, своими красными когтями Лорелей вполне могла пробить мне дыру. Не хватало еще ходить с заплатками!

– Кто ты такая? – прищурилась она. – Почему тебе все можно? Сколько раз я думала: все, на этот раз стерву исключат, но ты все время выходишь сухой из воды… а точнее, из кабинета директора. Бастиан знал, чем ты расплачиваешься за неприкосновенность?

– Видишь ли, – я старательно разжимала ее пальцы один за другим, – не только ты у нас девочка со связями, и я сейчас имею в виду не половые. Жизнь часто бывает несправедлива. У тебя папа – мэр, а у меня дядя – директор. Поэтому ты ездишь в красивом экипаже с охраной и спишь с самыми богатыми мальчиками школы. А я пользуюсь оставшимися привилегиями.

Лорелей кипела от злости, но ничего не могла сделать: против моей силы у ее хватки не было шансов.

– Воспользуйся ими, чтобы найти себе друзей поприличнее. Хотя все довольно справедливо. Поиграла в принцессу, и хватит. Как оно, Деллин, осознавать свою истинную ценность? Парень тебя бросил, дружишь с жирухой и неудачницей, превратилась…

Она с отвращением поморщилась.

– В уродину. И передай подружке, что я с ней не закончила. Как только директор свалит хоть на денек, я устрою Фейн незабываемые впечатления.

Все, самоконтроль закончился, осталось только огромное желание дать Лорелей в челюсть или как следует оттаскать за волосы.

– Знаешь, – ледяным голосом, от которого у вменяемого человека волосы бы зашевелились, – тебе стоит прикусить язык и вести себя очень скромно, Лорелей, потому что ты не представляешь, что я способна с тобой сделать. Твоя магия, вышедшая из-под контроля, покажется легким насморком по сравнению с адом, который я могу тебе устроить. На твоем месте я бы с этого момента ходила и оглядывалась, потому что единственная причина, по которой ты до сих пор можешь ходить, – это…

Ее лицо вдруг изменилось: гримаса ненависти и презрения сменилась страхом и… чем-то вроде раскаяния? Мне не показалось? Лорелей стояла, опустив голову, глотала слезы и дрожала как лист на ветру из-за того, что я вышла из себя и пригрозила ей? Да ну нахер!

Потом до меня что-то дошло. Может, интуиция велела обернуться, а может, я услышала негромкие медленные шаги. За моей спиной Бастиан мрачно взирал на разыгравшуюся сцену: расправленные кожистые крылья, тонкое запястье Лорелей в стальном хвате моих пальцев.

Одним богам ведомо, что он слышал… да что же мне так не везет-то?!

– Отпусти ее, – велел он.

Я уперлась. Сама не знаю, зачем, просто выбесил приказной тон. И голос, лишенный эмоций.

– Бастиан… – всхлипнула Лорелей. – Я ничего не сделала!

– Отпусти ее, – повторил ди Файр.

Я сжала зубы. Подчиняться не хотелось.

«И что ты сделаешь? Утащишь Лорелей к себе в комнату? Сломаешь ей руку?» – подумала я.

И все же медленно разжала пальцы. Лорелей тут же – где-то на Земле весь Голливуд сделал уважительное харакири – прижала руку к себе и принялась ее баюкать.

– Ступай к лекарю. Пусть посмотрит.

– Бастиан…

Она подняла голову и робко улыбнулась.

Меня затошнило.

– Лорелей, иди к лекарю. Иначе завтра опухнет рука.

В его словах недвусмысленно прозвучал приказ, и Лорелей решила, что поимела достаточно выгоды из вечерней сценки. Стук ее каблуков долго не стихал вдали, и все это время я смотрела куда угодно, только не на Бастиана. А когда наконец подняла голову, то поежилась от его взгляда.

Я хотела сказать, что Лорелей угрожала Катарине и Аннабет, что она довела меня до ручки, что он должен отлично знать характер своей бывшей, но вместо этого вдруг от взыгравших обиды и вредности зло произнесла:

– Ты теперь заделался блюстителем школьных правил? Немного лицемерно, не находишь?

– Лицемерно притворяться студенткой и использовать силу против того, кто слабее.

– Иди к демонам, Бастиан, потому что использовать силу против того, кто слабее, – это то, чем ты занимался два года! Не строй из себя святого!

– А ты не строй из себя невинную овечку. И прекрати использовать ее имя.

Я сощурилась и хмыкнула.

– Ее имя? Оно мое. Все, что было связано с Деллин Шторм, принадлежит мне. И всегда принадлежало.

Его рука взметнулась вверх, и прежде, чем я успела среагировать, сомкнулась у меня на горле. Меня словно ударили током: неожиданное прикосновение огненно-горячей ладони почти привело в себя. Боги, что мы творим… и что говорим друг другу?

Я бы могла, пожалуй, разжать его пальцы точно так же, как сделала это с Лорелей, но к собственному стыду поняла, что даже такое унизительное и пропитанное ненавистью прикосновение не в силах прервать. Впервые за много недель я стояла к нему очень близко, смотрела в темные глаза, на губы, бьющуюся жилку на шее и не могла остановиться и не вдыхать полной грудью кофейно-апельсиновый запах.

Где-то над нашими головами сверкнула молния, сверху посыпался сноп искр. Наверное, они напомнили Бастиану о прошлом, о всплесках магии, которые неизменно случались, когда мы оказывались рядом.

Он сделал всего одно движение мне навстречу, и я не удержалась, потянувшись следом.

Воздуха не хватило не из-за руки, сжимавшей горло, а от поцелуя. Слишком грубого, чтобы дать иллюзию восстановления чувств, и в то же время слишком жадного, чтобы поведать о равнодушии. Казалось, что земля уходит из-под ног, а когда хватка на шее ослабла и пальцы чуть погладили тонкую кожу, я запустила руки в волосы Бастиана, крепче прижимаясь, отдаваясь во власть губ и рук.

Мы отшатнулись к стене в лихорадочном поиске опоры, и тут сущность сыграла со мной злую шутку. От переизбытка эмоций, накатившей вдруг слабости и почти лишившего разума болезненного спазма внизу живота я потеряла контроль над крыльями, и они инстинктивно раскрылись. Острый шип, венчавший крыло, врезался аккурат в окно, которое с оглушительным звоном рассыпалось на миллион мельчайших кусочков, в каждом из которых отражались отблески свечей.

Мы отреагировали одинаково и почти синхронно: переглянулись и кинулись врассыпную, как два нашкодивших кота. Бастиан – куда-то в сторону преподавательского корпуса, а я к спальням.

Я неслась так стремительно, что, кажется, даже помогала себе крыльями, явно напоминая курицу, несущуюся по курятнику. Только оказавшись в комнате, перевела дух и сползла по двери, прижимая пальцы к горящим губам. От эйфории, охватившей сознание, хотелось не то плакать, не то смеяться.

Он не равнодушен. Не смог сдержаться. Бастиан что-то чувствует!

Да, пока что это далеко от любви, и в нем скорее кипит ненависть к Тааре, чем желание поверить в Деллин, но, демоны меня раздери, это не равнодушие. Это уже на целую жизнь больше, чем то, на что я рассчитывала.