Текст книги "Темные сестры"

Там полыхал огонь. И не знаю, чего в нем было больше, злости на меня или страсти. Он сжал мои волосы на затылке, а поцелуй, последовавший за этим, больше напоминал укус. Но все же прикосновение было настоящим, и я вся отдалась этому чувству, подумав, что, если он снова начнет меня дразнить, выйду из себя. Во мне не было покорности пять лет назад, не будет и сейчас.

Но это его слабость. Однажды приблизившись, он не сможет вернуть хладнокровие.

Однако за годы, как оказалось, Герберт все же чему-то научился, потому что победа оказалась мимолетной. Я ощутила короткую радость от того, что сумела вывести его из равновесия, а потом он вновь отстранился, оставив меня наедине с холодным разочарованием. Стек был отброшен куда-то в сторону, Герберт вновь зашел мне за спину.

Теперь он использовал руку, так и не сняв перчатку. Прикосновение грубой ткани к обнаженной коже казалось нестерпимым, на грани боли и наслаждения. С замиранием сердца я ждала, когда он снимет перчатку, но Герберт не торопился, лаская грудь, покрывая шею короткими поцелуями. Я выгнулась, насколько позволяли веревки, почувствовала, как они сильнее впиваются в кожу, но в этот момент такая боль казалась совсем пустячной. Герберт провел рукой по животу, спустился ниже, и в прикосновениях не было нежности или осторожности, но мне уже было все равно, от каждого касания я вздрагивала.

Веревки вдруг ослабли. Не удержавшись на ногах, я опустилась на пол, чуть поцарапав колени. Почувствовала, как Герберт уверенно меня направляет, заставляя принять удобное… для него положение. Связанные руки не дали толком опереться, но мне вскоре стало плевать. Тело требовало разрядки, разум оказался затуманен, весь мир снова сузился до одного-единственного мужчины, которого я даже не видела, но которого чувствовала каждой клеточкой тела.

Каким-то чудом мне еще удавалось не кричать, чтобы не разбудить никого в доме, эхо в подвале звучало что надо. Но с каждым движением я теряла контроль. Настал момент, когда я просто перестала обращать внимание на что-то, кроме лавины удовольствия. И еще долго не могла прийти в себя, когда напряжение взорвалось внутри. Сердце билось так, что перед глазами темнело, я чувствовала каждый удар и просто лежала, приходя в себя. На холодном полу, в темноте.

На плечи опустились руки, уже без перчаток. Непривычно было ощущать тепло его кожи. Герберт аккуратно усадил меня к себе на колени и принялся распутывать веревку. Мы оба молчали, я вообще не была уверена, что смогу что-то произнести, и дрожала явно не от холода.

А он растирал мне запястья со следами веревки.

Герберт достал из кармана фляжку и протянул мне. Я сделала несколько больших глотков и, поняв, что внутри всего лишь вода, жадно пила, пока она не кончилась.

– Ты как?

Я опустила голову ему на плечо и закрыла глаза.

– Если бы во фляге оказалось зелье, ты бы разбил мне сердце.

– Я слишком сильно люблю тебя, чтобы так рисковать.

Поняв, что засыпаю, я не стала противиться усталости. Возможно, стоило взять себя в руки и гордо уйти, оставив Герберта наедине с его же пороками, но я впервые за много дней чувствовала себя в безопасности.

Слишком много эмоций для одного дня. Слишком.

Пять лет назад

Дом спал. Кайла ушла последней, хотя под конец Кортни казалось, что сестра останется в гостиной до утра. Но все же дверь ее спальни закрылась, и Кортни, выждав полчаса, вышла. Ноги утопали в ковре, шагов не было слышно. В руках она держала дорожную сумку, как утопающий держит спасательный круг. По сути, сумка им и была. И сейчас Кортни отчаянно пыталась выплыть.

Ей чудом удалось не смотреть в сторону мраморной спальни. А вот на часы все же посмотрела. Герберт ждет… еще минут десять он будет думать, что она опаздывает, а потом… решится ли он пойти ее искать? И если да, то догадается ли? Кортни тошнило при мысли, что она не успеет уехать из Хейзенвилля прочь.

Размышляя об этом, она не заметила, что дверь в комнату отца приоткрыта. Словно что-то почувствовав, Кортни повернула голову и вздрогнула, встретившись взглядом с папой. Сначала она подумала, что он мертв. Но потом его голос вернул ее к реальности.

– Кортни… подойди.

Он понял. Несомненно, он все понял, ведь болезнь уничтожала тело, но не разум.

– А ведь он тебя ждет, – к ее удивлению, произнес отец, когда она оказалась рядом.

– Он ждет не меня, – с трудом она нашла в себе силы ответить. – Он ждет момент, когда у него появится безграничная власть. Мне это не нужно.

Отец хрипло рассмеялся и закашлялся. Он уже не мог поднять руку, чтобы достать платок, а Кортни помогать не стала.

– Никогда не думал, что ты на такое осмелишься.

– Ты многого обо мне не знал, – холодно ответила она.

– Похоже на то.

Они замолчали. Кортни была готова – внутренне готова – просто уйти, оставив отца здесь, зная, что он просто не сможет ее догнать. Не сможет вернуть домой, ударить, накричать. Ничего больше не сможет. И это ощущение ей так понравилось, что она просто наслаждалась им, стоя у постели отца и оттягивая момент прощания.

– Ты моя дочь, Кортни. И я должен испытывать к тебе какую-то отцовскую любовь. Но я не чувствую ничего. Ты меня разочаровала. Вы оба меня предали.

Она наклонилась так, чтобы из коридора не было слышно слов. И на пару мгновений замерла, завороженная тем, как грудь отца тяжело вздымается.

– Мне плевать, – отчетливо и резко произнесла Кортни.

С кончиков изящных пальцев сорвались алые огоньки. Они почти ласково коснулись груди отца, и у него вырвался прерывистый хриплый вздох.

Это было действительно его последнее слово.

Она хорошо знала, какие ступеньки скрипят. На ходу запахивая полы плаща, Кортни быстро сбежала вниз, почти не издав ни звука. Уже у самой двери она замерла. Запоминая звуки дома, бывшего родным столько лет. Запечатлевая в памяти запахи. Последний взгляд, брошенный почти против воли на лестницу, – и ей почудились мягкие шаги Герберта. Она тряхнула головой, чтобы избавиться от наваждения. Пальцы сомкнулись на дверной ручке.

И в следующий миг прохлада дождя ударила в лицо. Ночной Хейзенвилль сверкал множеством отражений луны в лужах и мокрых листьях деревьев. Кортни сделала несколько шагов, словно не веря, что это действительно происходит с ней.

Стена дождя отрезала ее от прошлого. В которое, как она надеялась, не вернется никогда.

Глава 11

– Кортни… – донеслось откуда-то из реальности.

Донестись-то донеслось, но я решительно не хотела просыпаться и вникать, кто и зачем меня зовет. Однако голос оказался настойчив:

– Детка, просыпайся. Кортни, ты нам сейчас нужна.

Потом меня потрясли за плечо, так что пришлось недовольно открыть глаза. Я бросила взгляд в окно, но рассвет еще даже не начался.

– Ким приболела, мы вызвали целителя. Кайла велела тебя разбудить.

– Что с ней?

Несмотря на спокойный голос, что-то в Герберте мне не понравилось. Он говорил так, словно Ким лишь кашляла, но ради этого не нужно было вызывать целителя. Даже если она простудилась или отравилась, в доме стоял целый сундук с лекарственными зельями.

– Обожглась, – еще больше удивил Герберт.

Пришлось встать и накинуть халат. Я не нашла обувь и поняла, что это вообще не моя комната. Одна из нежилых спален, в темноте я даже не смогла определить какая.

– Каким образом она умудрилась обжечься посреди ночи?

Герберт смотрел на меня с некоторой… я бы сказала, опаской, если бы верила в то, что он может меня бояться.

– Ким опрокинула на себя кастрюлю с кипятком. Мы понятия не имеем, кто оставил ее на огне. Вероятно, Ким спустилась за водой и оступилась.

– Просто случайно пошла и опрокинула на себя кастрюлю?

– Понимаю, о чем ты думаешь. Но она говорит, что сама. Нет причин думать, что кто-то пытался ей навредить. В конце концов, детка, неприятности случаются и сами по себе.

– Ага, – буркнула я, поежившись, – и все – в моей семье.

Кайла с Диналией тоже не спали. Старшая сестра выглядела крайне уставшей и помятой. Под глазами залегли темные круги. В комнате Ким сидела перепуганная Диналия. Сестра была бледной, со следами слез на лице, но улыбнулась, когда я вошла.

– Зря тебя разбудили. Я в порядке.

– Ну-ка, покажи, что с тобой случилось.

Ким обожгла бедро, ногу и часть руки, поэтому сидела сильно наклонившись, так, чтобы не опираться на больные места. Пораженная кожа выглядела не слишком хорошо, возможно, останутся шрамы.

– Ты выпила обезболивающее?

Ким кивнула и вздохнула.

– Прости. Тебе и так непросто. Не нужно за меня волноваться. Я просто бываю ужасно неуклюжей.

– Не думай об этом. Мы обязательно выясним, кто оставил на кухне кастрюлю с кипятком.

– Не ругай Нину! – взмолилась сестра. – Я действительно неудачно оступилась. Не увольняй ее!

– Не волнуйся. Я никого не собираюсь увольнять.

– Как твой ужин? – спросила Ким.

– Хорошо.

Ким надо было отвлечься от боли, так что я начала рассказывать, какой был ресторан, что я заказывала и кого видела. И, разумеется, Ким заметила серьги, которые я не сняла перед сном.

– Красивые, – улыбнулась она. – Кортни, я хотела спросить…

Но что именно, мне не удалось узнать: пришел целитель.

Он был таким, каким я его запомнила, – пожилым и добродушным, бодрым в любое время дня и ночи. С самого детства он приходил, когда я или сестры болели. У него лечился отец, у него же Кристалл. Оба, правда, умерли. От этой мысли мне вдруг стало весело.

– Так, прошу всех выйти, незачем смущать нашу юную леди, – распорядился он. – Давайте, давайте, ничего страшного, все вылечим, через пару дней будет как новая, и даже шрама не останется. Герберт, ты какой-то уставший, может, выписать тебе витамины?

Герберт, явно не настроенный так благодушно, пробормотал что-то невнятное и первым вышел из комнаты. Мы с Диналией последовали за ним, однако далеко не ушли – остались ждать у дверей.

– Так, юная леди, иди-ка ты спать, – распорядился Герберт. – И постели себе в отдельной комнате, дай Ким отдохнуть. Ей сейчас дадут лекарства, будет не до тебя.

– А ты? – Диналия насупилась.

– А я провожу лекаря и тоже пойду. И завтра спим до обеда, если кто-то поднимется раньше и разбудит нас – останется еще и без ужина. Давай иди.

С явным недовольством Диналия ушла. Я бы с удовольствием последовала ее примеру, но решила дождаться окончательного вердикта целителя.

– Раз уж мы все вскочили, хотел тебе кое-что сказать.

Я напряглась, решив, будто Герберт хочет обсудить сегодняшнюю ночь, к чему я совершенно не была готова, но он завел речь о Кайле.

– Она почти не спит. Пьет. Не выходит из дома, перестала – как она там выражается? – приводить в порядок волосы и ногти. Это тревожный знак, Кортни. Нужно что-то делать.

– Знаю, но что? – Я устало потерла глаза. – Отправить ее в Даркфелл? Сейчас это довольно опасно. Переезжать всем вместе? Тоже не лучшее решение. Попробую с ней поговорить, но пока что, боюсь, придется оставить все как есть. Пока не решится проблема нашего анонима, мы должны быть в одном месте.

– Или ему того и надо, – возразил Герберт. – Чтобы вы были рядом. Если он действует один, мотаться между Даркфеллом и Хейзенвиллем будет проблематично.

– Да, и он выберет что-то одно. Если нас – хорошо, мы на своей территории. А если Кайлу в чужом городе? Нельзя так рисковать. И, честно говоря, я сомневаюсь, что он действует один. Слишком много всего происходит. Ну, либо он гений. Или – что вероятнее – использует людей, как использовал Эмили Фаннинг.

– Например, кого?

Несколько минут я размышляла.

– Портера, думаю. Он слишком резво взялся за нашу семью, на днях я видела его рядом с домом. Думаю, он следит за нами. Проверь его получше. Ты контактировал с Портером раньше?

Герберт покачал головой.

– Несколько раз встречал в управлении и на конференциях, но мы почти не пересекались, я даже не знал, что он детектив.

– Что ж, он – наиболее вероятная кукла.

– Или Джейк.

Я напряглась.

– Я не обвиняю его. Просто говорю, что уж больно вовремя приехал этот парень и слишком активно взялся за тебя.

– Я знаю его несколько лет.

– А ты думаешь, такое планировалось за месяц? Кортни, тот, кто все это организовал, очень хорошо знает твою семью. Каждого из нас. Он может быть кем угодно. Отшитым ухажером Кайлы, неудавшимся партнером твоего отца, бывшим любовником Кристалл. Я даже не могу составить окончательный список тех, кого нужно проверить, потому что далеко не все знаю о делах твоего отца. Когда я начал помогать Кристалл после его смерти, я был в шоке от того, сколько Карл утаивал. Но этот шок ни в какое сравнение не идет с тем, какой я испытал, приняв все дела окончательно – уже после ее смерти.

– Все началось с завещанных Кристалл подарков. Вот и пляши от этого. Мог ли кто-то подменить их?

– Исключено, она отдала мне шкатулку лично.

– Тогда мог кто-то иметь доступ к шкатулке?

– Не исключено, – после паузы ответил Герберт, – я храню такие вещи в сейфе, но сейф совершенно обычный. Это были всего лишь подарки вам, так что я не накладывал сложных заклинаний для защиты.

– Это тот, кто рядом. Кого мы видим, кто наблюдает за нашей жизнью. Он или знает нас досконально, потому что предугадывает все действия и события, либо меняет план по ходу развития, что более вероятно.

– Да, ты права. Надо еще раз пройтись по самым близким. Проверить прошлое, мотивы, связи. Прости, Кортни, но я буду проверять всех, кто находится рядом. В том числе – помимо Портера – Джейка, Кайлу, Ким, Диналию и… тебя.

– Что?! – Я задохнулась от возмущения. – Герберт, ты в своем уме?! Ты тоже считаешь, что я отрезала себе волосы? Или что я сама заплыла на лодке на середину озера, разбросала кукол и отрубилась?

– Я считаю, что метод работы элитных детективов, которые тонко подмечают детали и разрабатывают изящные версии на основе следа от женского каблучка, не поможет. Ситуация зашла так далеко, что проверять нужно все. А еще я полагаю, ты далеко не все рассказываешь о своем пребывании в Даркфелле. И у тебя вполне могли остаться там враги. Ты не думала, что все эти события начались не из-за смерти Кристалл, а из-за твоего приезда?

– Если бы все это было из-за меня, Хейвен бы не погибла. И Эмили Фаннинг. Это прошлое семьи, а не мое…

– Кортни, ты не можешь отделять свое прошлое от прошлого семьи. Навредить тебе через сестер – слишком очевидный план, чтобы не брать его в расчет.

– Как будто ты за мной не следил и не знаешь, что врагов в Даркфелле у меня не было.

– Представь себе, не следил. Кристалл знала, что с тобой все в порядке, ты изредка писала Ким – и я не вмешивался с того момента, как увидел тебя с друзьями. А по статьям в студенческой газете очень сложно понять, обзавелась ли ты врагами.

– Хорошо, – я сделала несколько глубоких вдохов, – делай то, что считаешь нужным.

– Тогда дай мне все, что знаешь о Джейке.

Наверное, Герберт был прав. И проверить нужно всякого, кто хоть как-то близок к семье. Но как же не хотелось верить в то, что я совершенно не разбираюсь в людях! И много лет не замечала такой сильной ненависти рядом.

– Я схожу за деньгами целителю, – сказала я. – Пусть дождется меня, если закончит.

Деньги можно было взять или в комнате, или в кабинете, где я держала немного золота на случай непредвиденных обстоятельств. Кабинет оказался ближе.

В тусклом свете, что падал на стол, я увидела конверт и сразу же поняла, что он означает.

Новое послание. Новая шутка… издевка, угроза?

Я решительно пересекла кабинет и достала письмо.

«Кот снова поймал свою мышку. Куда она сбежит на этот раз?»

В конверте оказался рисунок. Но не такой, какой мы с сестрами получили в ночь, когда погибла Эмили. Не рукотворный, а созданный при помощи магии. Такой, какими Кайла доставала Герберта и Кристалл, запечатлевая их встречи на кристаллы записи и развешивая снимки по городу.

Сцена в подвале еще не успела выветриться из головы и толком уложиться в сознании, поэтому я ощутила, как кровь приливает к лицу. Рисунок изображал меня со связанными руками и Герберта со стеком позади. Сомнений не было – рисунок сделали именно в тот момент, когда мы были в подвале. При мысли, что кто-то наблюдал за мной в такой момент, сделалось тошно. В порыве ярости я скомкала лист, и он исчез в пламени, на доли секунды вырвавшемся из руки.

Спокойно, Кортни.

– Кортни, я должен уйти к себе, взять кое-какие документы и заказать выписки из метрических книг, ты справишься здесь одна? – Герберт заглянул в кабинет. – Кортни? Ты в порядке?

– Да, все нормально. Иди.

Но Герберт не ушел, а, напротив, прошел в кабинет и остановился около меня, буравя взглядом. Что он надеялся увидеть?

Я чуть-чуть, словно невзначай, отступила и оказалась около небольшого настенного зеркала. Надо бы разрешить Нине здесь убраться: рамка да и само зеркало покрылись толстым слоем пыли. И отец, и Кристалл не терпели, когда кто-то посторонний роется в их вещах, а я все равно не использую кабинет по назначению. Пора выбросить из него весь хлам.

– Мне кажется, ты чем-то расстроена. И явно не неуклюжестью Ким. Что-то случилось?

– Все хорошо, – упрямо повторила я, сама не зная, почему скрываю конверт.

И тогда Герберт склонился, чтобы меня поцеловать. Но я отстранилась и натолкнулась на удивленный взгляд темных глаз.

– Кортни, я ухожу на весь день, почему я не могу тебя поцеловать?

Только короткий миг я не владела собой, а потом все прошло, и привычная снисходительная улыбка стерла с лица Герберта недоумение.

– У нас с тобой не роман, Герберт. Не нужно целовать меня перед уходом.

– То есть в подвале ты отдавалась мне из вежливости?

– Ты не спрашивал моего позволения.

– Я тебя не насиловал, Кортни, не смей меня в этом обвинять! – с нажимом произнес он.

– Есть кое-что кроме секса, – мне с трудом удавалось говорить спокойно, – я никогда не отрицала, что наши встречи приносили… некоторое удовлетворение. Но мне не нужны отношения, когда в моменте мне хорошо, а после хочется отмыться от грязи. К тому же не стоит забывать, что, несмотря на твою дружбу с отцом, мы из разных кругов, Герберт.

На секунду показалось, он меня ударит, и я даже отступила, хотя дальше особо и отступать-то было некуда.

– Кортни, ты это серьезно? Я признался тебе в любви!

Я поморщилась. Какой-то частью я верила, что его слова просто приснились. Что воображение, вкупе с усталостью, выдало желаемое за действительное.

– Герберт, я не хочу повторения истории, я не вернусь к тебе. Эта ночь была последней моей ошибкой. Они слишком дорого мне обходятся. А ты превращаешь меня в того человека, которым я боялась стать.

Когда он вскинул руку, я вздрогнула. Герберт ударил в зеркало, в паре сантиметров от моего лица. Несколько осколков упали на пол, а на трещине появились капельки крови.

– Не я превращаю тебя в копию отца, Кортни, а ты отчаянно стремишься ею стать. Похоже, сбежать из дома оказалось мало. Ты так и не научилась жить без одобрения Карла.

Герберт ушел.

Я долго смотрела на алые бусинки, скатывающиеся по зеркальной поверхности. Внутри что-то медленно рассыпалось. Я опустилась на колени, чтобы убрать мусор.

– Собираешь осколки собственного сердца?

Кайла прошлась по комнате и уселась в кресло.

– Я думала, ты ушла спать.

– Я собиралась, – не смутилась сестра. – Только вы так были заняты разборками, что общаться с целителем пришлось мне. Если тебе интересно, Ким будет в порядке. Сейчас она спит. Ничего страшного, не останется даже шрама.

– Хорошо, – безучастно сказала я.

– По тебе не заметно, что тебе хорошо. Кортни, что ты творишь? Я могу понять твою ненависть к отцу – да, он был дерьмом, а не папой. К Кристалл – тоже отчасти понимаю. Даже ненависть ко мне пойму – я не была хорошей сестрой. Но что тебе сделал Герберт? Ты славно его приложила, на такое даже я не способна. А ты знаешь, что обо мне говорят.

– Кайла, мне кажется, я вышла из возраста, когда хочется доверять сестре секреты.

– Да нет, без вопросов. – Она подняла руки и усмехнулась. – Мне просто интересно, почему ты так любишь делать больно тем, кто о тебе заботится. Кристалл из кожи вон лезла, чтобы помочь тебе в Даркфелле в обход воли отца, а ты ее даже не навестила. А сейчас отталкиваешь единственного человека, готового нам помогать. Где ты собираешься найти нового юриста, готового разбираться с делами нашей семьи?

– Герберт ведет наши дела не потому, что заботится обо мне, – отрезала я.

– Да, конечно, он просто обожает ковыряться в чужих бумагах. Да половину из того, что Герберт делает, юрист вообще знать не обязан! Ты не занимаешься домом, не вызываешь садовника, не платишь за магию, на которой, кстати, работает твой душ, где ты часами пропадаешь. Не знаешь, как вообще охраняется дом и чьими силами. Продолжать?

– И что? Мне теперь спать с ним из благодарности? У него есть гонорар. Кстати, немаленький. В другом месте за такие деньги придется спать не с хозяйкой, а с хозяином.

– Ну и стервой же ты стала, – скривилась Кайла.

– Это говоришь мне ты?

– Ну, я не держу около себя влюбленного по уши папиного друга. Может, я действительно добродетельнее?

– Я не держу его около себя. И он не влюблен. И никогда не был, Кайла. Ты не знаешь, о чем говоришь. Герберт может создавать нужное впечатление, может притвориться влюбленным, даже убедить в этом всех окружающих, а то и самого себя. Но то, что он делает, это не любовь, это какая-то извращенная месть за то, что наша семья выше его, что он от нас зависит. Ты не замечаешь этого, потому что никогда его не интересовала. Не видела, как он меняется, когда получает власть над кем-то.

– Твоя проблема, сестренка, – Кайла наигранно зевнула, – что ты считаешь, будто мужчина твоей мечты должен полюбить тебя, а не твой «семейный» хвост. На самом деле он должен полюбить тебя вместе с этим хвостом. Иначе ничего не выйдет.

– Это не любовь, – повторила я.

– Тебе-то откуда знать?

– А тебе? Твоя любовь обокрала отца и сделала тебе ребенка, из-за которого ты теперь не выходишь из дома. Хватит учить меня жизни, Кайла. Мы обе жили не так, как надо. Только делали разные ошибки.

– Тогда хватит держать его возле себя!

– Я не держу.

– Держишь. – Кайла поднялась и направилась к выходу. – Ты принимаешь его приглашения. Позволяешь оставаться здесь на ночь. Сажаешь за наш стол. Я, может, и глупенькая, неудавшаяся старшая сестричка, но вариантов здесь немного. Либо ты непроходимо тупа. Либо тебе просто нравится его мучить. Я не знаю, что происходит между вами наедине, но зато вижу, как вы ведете себя на людях. Если бы это хоть немного напоминало ненависть, Герберт бы уже не появлялся у нас дома. Но ты слишком вжилась в роль бунтарки. А теперь извини, я точно спать. Удивлюсь, если завтра нас не атакуют толпы налоговиков, магов и прислуги из всех владений, потому что Герберт бросил работу.

Она с грохотом захлопнула дверь, а я в сердцах бросила все собранные осколки на пол. Второй раз в жизни мне захотелось сбежать как можно дальше из Кордеро-холла. Но в прошлый раз от побега зависела только моя душа. В этот раз такой поступок дорого обойдется сестрам.

* * *

Дверь отворилась бесшумно, лишь впустив холодный воздух в кабинет. Я так давно не была в конторе Герберта, что не сразу узнала привычную обстановку. Конечно, здесь все изменилось. Пусть в мелочах, пусть стол по-прежнему стоит боком к окну, а шкафы занимают все свободные стены, но статуэтки на столе уже другие, кресла новые, а на стене висят привезенные из последних путешествий Герберта пейзажи. Пять лет назад они были другие…

– Кортни?

Он стоял у стола, просматривал какие-то бумаги.

Мне надо было действовать быстро, решимость таяла с каждым мгновением, в течение которого Герберт на меня смотрел. В считаные секунды я пересекла кабинет и обвила его шею руками, прижавшись всем телом. Сразу оказалась окутана знакомым приятным запахом, а тело словно расслабилось.

– Кортни…

– Прости, – выдохнула я ему в шею. – Я не хотела так говорить. Я устала, Герберт, я боюсь.

Не сразу, но он обнял в ответ. От прикосновения его рук, опаливших жаром даже через толстую ткань платья, я довольно зажмурилась. Сделала глубокий вдох и затихла. Просто стояла и наслаждалась, а время шло и шло.

– Я уехала не из-за тебя. Вернее… из-за тебя, но не из-за того, что мне было с тобой плохо, ты же знаешь. Я просто боялась…

Он не дал мне договорить, поцеловав. Язык раздвинул мои губы, лишив возможности думать и чувствовать что-то, кроме этого поцелуя, жадного и горячего. Я вцепилась в его плечи, сама не замечая, что наверняка оставляю синяки.

– Чего? – оторвавшись, спросил он. – Чего ты сейчас боишься?

– Не знаю… того, что ты врешь и я тебе не нужна, того, что единственное, чего ты от меня хочешь, – это секс и власть… Я боюсь, что полюблю тебя настолько сильно, что сделаю все ради твоего удовольствия, а себя потеряю.

– Глупая, – улыбнулся он, – ты не можешь себя потерять. Тебя – не существует.

Герберт сделал шаг вперед. Я отступала до тех пор, пока за спиной вплотную не оказался шкаф с книгами. Рука Герберта скользнула вверх по моей ноге, собирая платье. Прохладный воздух коснулся кожи на бедре.

Его рука распустила шнуровку на груди, медленными, дразнящими движениями ласкала ключицу. Пальцами Герберт обхватил мою шею и сжал. Я чувствовала, как в груди все замирает. Почти слышала удары сердца, рваные и лихорадочные. Рука сжималась сильнее, я хватала ртом воздух, но бесполезно. Ногтями я впилась в его руку, но он не шелохнулся.

В глазах темнело, сознание медленно ускользало…

Проснувшись, я пару секунд не понимала, что есть реальность, а что сон. Казалось, что за последние дни я почти не спала. Конечно, это было не так, но каждый раз я вставала с тяжелой головой и совсем не чувствовала себя отдохнувшей.

Несмотря на то что за окном было светло, домашние еще спали. Мне не хотелось готовить завтрак для одной себя, и некоторое время я бесцельно бродила по первому этажу. Можно было лечь и еще немного поспать, но смотреть в потолок, мучительно пытаясь справиться с мыслями и в итоге увидеть новый кошмар, не хотелось. Ничего не оставалось, как подняться в кабинет и хотя бы попытаться поработать. Пока что Герберт ведет все дела Кордеро, но если он решит вдруг уйти?

Первым, что попалось под руку, оказался перечень завещанного папой. Не сказать чтобы я интересовалась, что мне там оставили. Домом больше, домом меньше, большинство владений рода я никогда не видела вживую. Но если выдалось свободное время, почему бы не ознакомиться?

А потом я нашла шкатулку. Ту самую, в которой Герберт хранил подарки от Кристалл. Часы, блокнот и зеркало отдали нам, а шкатулку бросили в ящик за ненадобностью. А ведь Кристалл любила такие вещички.

Я не сразу поняла, что именно меня тревожило. И только когда уже собиралась поставить шкатулку на место, заметила, что наружная толщина шкатулки не совпадает с внутренней. Двойное дно.

Зазор между дном и стенкой был настолько маленький и незаметный, что я провозилась добрых десять минут, пытаясь открыть потайной отдел. И уже почти решила, что мне только кажется. В конце концов, шкатулка могла быть из цельного куска дерева, в котором мастер по какой-то причине сделал очень толстое дно. Но в силу природного упорства я пыталась снова и снова.

Наконец удалось подцепить ногтем донышко, и я с трудом вытащила его наружу. Интуиция не подвела: в шкатулке оказалась небольшая книжечка в кожаной красной обложке. Ни названия, ни каких-либо рисунков на ней не было. Я внимательно осмотрела шкатулку на предмет еще каких-нибудь сюрпризов, а потом села изучать книжку.

Все страницы были исписаны аккуратным мелким почерком Кристалл. Похоже, это был ее дневник: на первых же страницах она описывала свадьбу с отцом и проблемы с родными, которые резко осудили ее замужество. Почему Кристалл прятала дневник? И хотела ли, чтобы его нашли? Я чувствовала себя слегка неловко, словно заглядывала в чью-то замочную скважину.

Каждая страница была исписана, иногда цвет чернил менялся, иногда поля украшали незамысловатые рисунки. В тексте встречались и наши имена. Я невольно остановилась на том месте, где Кристалл рассказывала о моем побеге.

Но не прочла и пары строк. Из недр дома раздался крик Кайлы, такой пронзительный и отчаянный, словно и она опрокинула на себя чан с кипятком. По меньшей мере.

– Кайла!

Она не прекращала орать, и среди бессмысленных, но дико громких воплей я услышала ругательства. Что ж, хотя бы она в порядке. Думается, кричи сестра от боли, она бы не выражалась так красноречиво.

Картина, открывшаяся, когда я увидела ее комнату, действительно потрясала. Проснувшись, Кайла отправилась умываться. У нее не было личной ванной, сестра пользовалась той, что в конце коридора. Когда же Кайла вернулась, ее буквально сбила с ног гора… игрушек.

Куклы, мягкие забавные звери, кораблики, да чего там только не было! Вся комната Кайлы, а она была далеко не самая маленькая в доме, оказалась завалена этими игрушками.

– Это что?!

– Кайла, тише. – Я и сама смотрела на эту груду с опаской. – Ты разбудишь Ким.

– Меня не было полчаса! Полчаса, Кортни! – Кайла не унималась, ее глаза лихорадочно блестели, она вот-вот была готова сорваться в истерику. – Как он успел это сделать?!

– А ты уверена, что это наш аноним? – спросила я и тут же осеклась, ибо увидела, что к лапе самого крупного плюшевого медведя прикреплен листок.

Очередная записка. Что ж, я воспринимала их уже почти спокойно. Чего не скажешь о Кайле.

– Что там?! – нетерпеливо спрашивала она, пока я открепляла записку.

«Плохие матери откупаются от детей игрушками. Ты очень плохая».

– Да, это он, – мрачно заключила я.

– Он бывает в доме! – Кайлу захлестнула паника. – Он может входить в наш дом! Тебя это вообще волнует?!

– Кайла, что я могу сделать? Я сменила замки, поставила дополнительную защиту. Единственный выход – переехать, но я не знаю, поможет ли. Если бы была уверена, мы бы уже раскладывали вещи.

– Он среди нас. Или кто-то ему помогает.

– Например?

– Герберт?

– Ты же только что его защищала. Что случилось теперь?

– Мою комнату завалили игрушками, вот что случилось! Подумай сама, кто вхож в дом? Из посторонних – только Герберт и Диналия. Диналии шестнадцать, ей бы не хватило сил. Я думала всю ночь. Это Герберт. Он злится на тебя, неужели ты не видишь, что градус издевок повышается по мере того, как ты его отталкиваешь? Сначала это были безобидные шуточки, сейчас все намного серьезнее.

– Убийство Хейвен – безобидная шуточка? – хмыкнула я. – Да, забавно. Расскажу подружкам на пикнике, посмеемся.

– У тебя нет подружек, – отрезала Кайла. – Все эти странности начались с твоим приездом. Значит, это либо ты, либо тот, кто с тобой связан. Я очень сомневаюсь, что ты страдаешь какими-либо расстройствами и вредишь нам, а сама этого не помнишь.