Текст книги "Святитель Иоанн Шанхайский"

 В 1951 году владыка Иоанн был назначен правящим архиереем Западноевропейского экзархата Русской Зарубежной Церкви с титулом архиепископа Брюссельского и Западно-Европейского и жил во Франции. Поселился он сначала в кадетском корпусе в Версале.

 В первой своей проповеди в Париже владыка Иоанн обратился к пастве так: «Волею Божией русские православные люди теперь рассеяны по всему свету, и благодаря тому теперь Православие проповедуется и церковная жизнь существует там, где ранее не знали Православия».

 Разъяснял также: «Могут сказать, что христианство уже давно проповедуется по всей земле, однако оно преимущественно проповедуется в виде тех или иных отклонений от подлинного учения. Чистое и правое христианское учение сохранилось только в Православии, и вот оно-то проповедуется ныне там, где его не знали. Мы рассеяны по всему миру не только для научения и исправления нас самих, но еще и для того чтобы исполнить волю Божию о проповеди Православия всему миру».

 Владыка по приезде отслужил молебен перед списком Курско-Коренной иконы Пресвятой Богородицы «Знамение», который привез с собой. После службы народ долго подходил под его благословение.

 Владыка Иоанн учил ценить службы в храме. Наставлял: «…В церквах нам легче отбросить все земные заботы и всего себя посвятить молитве. Совместной молитвой мы выражаем любовь друг к другу, поэтому во время обычных богослужений не следует читать особых молитв, нужно внимательно следить за богослужением и всем вместе отдавать знаки богопочитания (поклоны и т. д.). Такая общая молитва увеличивает у молящихся молитвенное воодушевление, передаваемое от одного к другому».

 Наставлял также: «Бог слышит каждого и на каждом месте, но особенно чувствуется Его благодать в храмах, о чем Он являл людям во многих видениях…»

 Владыка писал своему преемнику по Западно-Европейской кафедре архиепископу Антонию Женевскому (Бартошевичу; † 1993) в день хиротонии последнего: «Перед тобой часто будет стоять искушение делать попущения и послабления, широко распространенные ныне и становящиеся словно правилом жизни. Однако, если иногда бывает полезно несколько ослабить узды, то в других случаях оно может принести вред тому, для кого то сделано, и для окружающих. Нужно тщательно исследовать и взвесить каждое дело и обстоятельство, мудро избрав, что полезнее».

 Еще писал: «Нельзя заставить ускорить шаг отстающих по слабости, но делающих то по беспечности и лености необходимо побудить, хотя бы потребовалось иногда употребить жезл пастырский. Нельзя уподобляться врачу, боящемуся причинить боль при нужном лечении и тем лишающему больного возможности поправления».

 Всю жизнь владыка ревновал о максимальном приближении служб в храме к церковному уставу. Будучи сам знатоком устава, всегда незамедлительно исправлял ошибки и упущения в ходе службы.

 Он объяснял: «Богослужение в своем составе содержит всю полноту догматического учения Церкви и излагает путь к спасению. Оно представляет неоценимое духовное богатство. Чем полнее и точнее оно совершается, тем большую пользу получают принимающие в нем участие. Совершающие же его небрежно и сокращающие его по лености священнослужители обкрадывают свою паству, лишая ее самого насущного хлеба и похищая у нее самое ценное сокровище».

 Учил: «Наш церковный устав – не сборник мертвых правил и не плод отвлеченного кабинетного труда. Он запечатлел духовный опыт святых подвижников, в совершенстве познавших глубины человеческого духа и законы духовной жизни… Церковный устав является руководством для приучения и обучения молитве, и чем больше его держаться, тем больше пользы будет получаться».

 Учил также: «Литургия должна совершаться, если невозможно ежедневно, по крайней мере неопустительно во все воскресные и церковнопраздничные дни, независимо от количества могущих быть на ней богомольцев. Она есть бескровное жертвоприношение за весь мир, и совершение ее есть долг священника».

 Сам он молился на литургии за огромное количество людей, просящих его молитв, никого не забывал, хранил передаваемые ему записки с именами. По воспоминаниям отца Адриана (Корпорала), «дискос был переполнен из-за множества поминовений. Из каждого “кармашка” владыка доставал записки с именами, каждый день добавлялись все новые – из писем, доставленных со всех частей света: люди просили его молитв, особенно за больных».

 Отец Адриан вспоминал еще о владыке: «К тому же он хорошо запоминал всех, с кем ему довелось встречаться в своей деятельной жизни. Он знал и помнил их нужды, и уже это было для людей утешением. Во время великого входа с Дарами он начинал новое поминовение по вновь полученным запискам, так что хор должен был иногда трижды повторять Херувимскую».

 Протоиерей Чедомир (Остоич) рассказывал, что владыка Иоанн поминал еще и всех усопших, имена которых сообщались в некрологах газеты «Русская мысль», выходящей в Париже.

 Архимандрит Амвросий (Погодин) писал: «В богослужениях владыка всего себя отдавал: он жил каждым словом песнопения или псалма. Странно, но само его присутствие в храме самые будничные службы делало глубоко праздничными».

 Елена Городецкова вспоминала: «Ни один из знакомых мне иерархов не служил так, как служил владыка Иоанн, в частности совершая Божественную литургию с такой молитвенностью и глубоким проникновением. Он всецело углублялся в молитву. Когда он благословлял богомольцев, произнося слова: “Призри с небесе, Боже, и виждь…”, ими действительно ощущалось, что они – тот благословляемый виноградник, на который владыка призывал милость и благодать Божию».

 Святитель также всегда ревновал о единстве Русской Церкви Заграницей. Он писал: «Желательно… сделать попытки восстановить единство Русской Церкви за рубежом и, во всяком случае, смягчив предварительно отношения с отколовшимися от нее частями».

 Святитель Иоанн много времени отдавал духовному руководству сестрами Леснинской обители. Он устроил в одном из особняков Парижа кафедральный храм, посвященный Всем русским святым, неутомимо объезжал храмы своей огромной епархии, часто посещал госпитали и тюрьмы.

 При владыке Иоанне было восстановлено почитание общецерковных святых, то есть тех, которые подвизались до разделения Католической и Православной Церквей. В православных храмах стали поминать святую Геновефу (Женевьеву), покровительницу Парижа, святого Патрика, покровителя Ирландии, и других западных святых.

 В Западной Европе владыка жил подвижнически, как в Югославии и в Шанхае. Он по-прежнему принимал пищу только один раз в день и не ложился спать на кровать.

 Игуменья Леснинской обители Феодора рассказывала, что однажды, когда он был в монастыре, у него сильно воспалилась нога. Врач рекомендовал постельный режим, но владыка по своему обычаю не ложился в кровать. Игуменья вспоминала: «Тогда, сама не знаю, как я на это дерзнула, я прямо ему сказала: “Владыка, как игуменья сей обители, властью, мне данной от Бога, повелеваю вам лечь!” Владыка смиренно повиновался. Но на следующий же день он вернулся к своему обычному образу жизни».

 Архиепископ Митрофан (Зноско-Боровский) рассказывал: «Многие в Париже не понимали владыку, их смущал его внешний вид, что он босой ходит. Рассказывал мне П. С. Лопухин, что были и жалобы на владыку митрополиту Анастасию. В одной из жалоб просили, чтобы первосвятитель приказал владыке Иоанну носить ботинки. Митрополит Анастасий откликнулся на эту просьбу, написал владыке письмо, а обрадованные этим прихожане поспешили преподнести своему архипастырю новые ботинки. Владыка принял дар, поблагодарил, но не надел, а носил ботинки… под мышкой. Снова жалоба митрополиту, снова он пишет владыке Иоанну о послушании и получает ответ: “Ваше предписание исполнил, вы писали, чтобы я носил ботинки, но не написали, чтобы я их надел, вот я их и носил, а теперь надену”. И владыка зашагал по Парижу в ботинках».

 Е. Г. Черткова описывала условия повседневной жизни владыки, его келью размером в девять квадратных метров: «В келье был стол, его кресло и несколько стульев вокруг стола; в углу иконы и аналой с книгами. Кровати в келье не было; владыка никогда не ложился спать. Иногда, когда мы с ним разговаривали, он, сидя в кресле, начинал дремать. Тогда я останавливалась, но он сразу говорил: “Продолжайте, продолжайте, я слушаю”».

 Валентина Дикова вспоминала: «В келье было очень просто, свято и мирно. Письменный стол был завален письмами – на многих письмах лежали деньги для посылки, – владыка всем помогал, чем мог, а главное – молитвой».

 Владыка стяжал многочисленные дары Святого Духа – дар духовного рассуждения, исцеления душ и телес человеческих, дар прозорливости, дары горячей веры и пламенной молитвы.

 Он обнаруживал детальное знание обстоятельств людей, с которыми никак не мог быть знакомым, мог ответить на вопрос, который еще только собирались задать, отвечал на помыслы, на обращение к нему в мыслях. Сам называл имена тех, о ком собирались просить его молитв.

 Владыка любил посещать нищих и заботиться о сиротах. Он любил также навещать больных, исповедовал и причащал их, подолгу молился у постели страждущих. Владыку знали во всех больницах Европы. Если больной находился в критическом состоянии, он мог явиться к нему в любое время суток и молиться за него всю ночь. Мог появиться у постели больного, находящегося так далеко, что появление владыки представлялось физически невозможным. Святой духом переносился за тысячи километров к нуждающимся в помощи, находящимся в скорби или опасности. Исцелял безнадежно больных.

 Владыка Василий Родзянко († 1999), епископ Православной Церкви в Америке, вспоминал: «Моя матушка, покойная жена моя, занемогла. Что-то случилось неясное, но у нее была страшная боль в бедре, она не могла ступить, она не могла двинуться, и еле-еле мы привезли ее туда в школу, где мы жили в Версале, и сразу же вызвали французского врача. И французский врач долго ее осматривал, покачал головой, отвел меня в сторону и сказал: “Вы должны свыкнуться с мыслью, что она уже никогда больше ходить не сможет. Вам придется купить для нее специальный стул на колесах. И это уже до конца жизни. Но все-таки мы ее отправим в больницу для окончательной и полной проверки”. Ну, можете себе представить: после всех испытаний, которые уже с нами были… Владыка Иоанн в это время был в отъезде. Приехал, узнал об этом, сразу же вызвал меня, говорит: “Не беспокойся. Я завтра приду, ее причащу”… И он после литургии (это была домовая школьная церковь) в полном облачении пришел с Чашей… остановился в дверях и говорит: “Мария, вставай! Иди причащаться”. И она вдруг встала и пошла. Он спрашивает: “Больно?” – “Нет”. – “Ну, иди, причастись. Причастилась? А теперь иди снова ложись”. Она легла. Это было как во сне. Он ушел – потреблять Святые Дары, назад в церковь, я остался с ней. Она мне говорит: “Боль прошла, ничего не чувствую”. Но тем не менее после обеда приехала “скорая помощь” и отвезла ее в больницу. Пробыла она там несколько дней, и через несколько дней вернули ее с запиской доктора: “Зачем вы нам ее прислали? Она совершенно здорова, ничего у нее нет!”»

 Е. Г. Черткова рассказывала, что один юноша, который жил при монастыре Леснинской иконы Божией Матери, внезапно заболел менингитом. Владыке Иоанну сообщили, что у него безнадежный случай и не остается надежды на то, что он доживет до следующего утра. Владыка сразу же отправился его навестить, долго молился около него, и на следующий день выздоровевший молодой человек уехал из больницы.

 В. Дикова рассказывала: «Мама прислала письмо из Парижа, что на моего брата напали хулиганы, избили до потери сознания и взяли его деньги… Брата отвезли в больницу, и рентген показал, что у него трещина в черепе… К брату ночью приходил владыка Иоанн, причастил его, помолился, потрогал его голову и спросил, не нужны ли ему деньги… Рассказав об этом маме, брат спросил, как владыка узнал, что он в госпитале и что он остался без денег, – мама ведь еще о случившемся не знала! Когда моему брату сделали повторный снимок головы, то не нашли трещины, и брат быстро поправился, а доктор ничего не мог понять! Многим, кто знал владыку, было известно, что просить его не надо, – его Сам Господь посылал и указывал, куда и к кому идти. В Париже в госпиталях владыку все знали, и его туда пускали в любое время».

 Чтец Владимир Котляревский вспоминал: «Благодаря усердным молитвам владыки Иоанна, мой отец Николай Михайлович быстро выздоровел после третьего сердечного инфаркта, который случился в городе Спа летом 1962 года… Моя сестра графиня Мария Николаевна Апраксина и я были у врача, который сказал, что положение нашего отца совсем безнадежное. Вдруг в комнате нашего отца появился владыка Иоанн и начал молиться. Вскоре наш отец совсем выздоровел и возвратился домой в Брюссель. Наш отец прожил еще четыре года».

 Он же вспоминал: «Мне еще известен случай Валентина Стадницкого, который, когда стал мыть окна в квартире своей сестры, упал со второго этажа на улицу. Это случилось в 1959 году. Очень многие переломы не давали врачам надежды на выздоровление. Владыка Иоанн приехал в госпиталь с отцом Чедомиром Остоичем и стал молиться у кровати умирающего. Отец Чедомир рассказывал, что он первый раз слышал, как владыка Иоанн разговаривал в молитве с Господом Богом. На следующее утро врачи не хотели поверить, что больной еще не скончался, а даже стал очень быстро поправляться. Через месяц он покинул госпиталь совсем здоровым и еще долго жил».

 Покойная мать Анна из монастыря Леснинской иконы Божией Матери рассказывала: «В парижском госпитале лежала больная Александра Лаврентьевна Ю., и архиепископу сказали о ней. Он передал записку, что приедет и преподаст ей Святое Причастие. Лежа в общей палате, где было около сорока – пятидесяти человек, она чувствовала неловкость перед французскими дамами, что ее посетит православный архиерей, одетый в невероятно поношенную одежду, и к тому же босой. Когда он преподал ей Святые Дары, француженка на ближайшей койке сказала ей: “Какая вы счастливая, что имеете такого духовника. Моя сестра живет в Версале, и когда ее дети заболевают, она выгоняет их на улицу, по которой обычно ходит архиепископ, и просит его благословить их. И они всегда после этого немедленно поправляются. Мы его зовем святым”».

 Дети очень любили отца Иоанна. Рассказывают огромное количество историй о помощи блаженного детям. Господь открывал ему, где может страдать или тяжело болеть ребенок, и владыка чудесным образом в любое время дня и ночи являлся, чтобы утешить или исцелить больного.

 Владимир Владимирович Рэн, потомок русских эмигрантов первой волны, знавший владыку с детства, вспоминал о случае, происшедшем в 1952 году: «…Приходит вся в слезах одна женщина, Наталья Макаренко. “Владыка, – говорит, – мой сын, ему четыре года, умирает. У него какой-то вирус, он был в больнице, но главный врач отправил его домой, сказав, что он безнадежный. Отправил, чтобы он умер дома. Причастите его, пожалуйста”. Мальчик был в бреду, температура была больше сорока градусов. Владыка после литургии пошел к нему с Чашей, я был вместе с ним. Пришли к мальчику. Владыка очень долго, сильно молился. Потом говорит: “Ваш мальчик будет жить”. Мы пошли обедать. Закончили обед – прошло где-то полтора часа. И вдруг видим: во дворе бегает мальчик. Он был совершенно исцелен, жар у него прошел, все у него восстановилось… Владыка его вернул к жизни! У этого мальчика очень интересно сложилась судьба. Он родился во Франции, получил блестящее образование, начал дипломатическую карьеру. И с 1998 года он был генеральным консулом Франции в Петербурге. Его зовут Михаил Кельчевский».

 Архиепископ Михаил (Донсков) ребенком учился в русском интернате во имя святого Георгия, в местечке Медон под Парижем. Он рассказывал о первой своей детской исповеди у владыки Иоанна: «Тогда владыка взял меня под омофор. Не знаю, сколько времени я пребывал под ним, но могу только сказать, что там было светло. И пожилой архиерей мне там казался и красивым, и молодым, и я чувствовал огромную радость… Я не могу сказать, сколько времени продолжалась наша беседа, а когда архиепископ сказал мне: “Ты знаешь, мы тут с тобой остались одни”, я, кажется, сказал, что не хочу уходить, так как я не испытывал такого состояния прежде. Я почувствовал, что от этого состояния нельзя уходить. Владыка объяснил мне смысл разрешительной молитвы и потом стал произносить ее – у него был очень ясный слог, каждое слово было понятно. В дальнейшем я не раз замечал на его проповедях, что то, что он говорил, легко входило в сердце каждого, кто его слушал, вне зависимости от образования и степени воцерковленности. Потом владыка сказал: “Сейчас я сниму омофор, но учти, будет темно”. В храме действительно оказалось совсем темно, там оставалась непотушенной только одна лампадка».

 Архиепископ Михаил еще вспоминал о владыке: «Когда мне было шестнадцать лет, он как-то подошел ко мне в храме и сказал: “Слушай меня, после литургии ты должен прихожан всегда собирать на трапезу, ты должен их кормить, привечать, и стол должен быть накрыт, должен ломиться. Потому что трапеза – это продолжение евхаристии. А когда будет Рождество, ты здесь должен ставить елку, чтобы игрушки были, чтобы дети танцевали и чтобы они все получили какой-то подарок, чтобы было им радостно и весело. Ты понял меня?” Я, конечно же, не понял, так как тогда даже не думал и не собирался становиться священником или монахом. Но владыка, видимо, уже провидел то, что я буду клириком. И когда много лет спустя меня в этом храме рукополагали в священники, я вспомнил эти слова и даже прослезился».

 Архиепископ Михаил вспоминал также: «Владыка совершенно непостижимым образом умел помогать людям. Бывало, он выходил из храма, а мимо шел русский человек, владыка его подзывал и давал пачку денег. “Если ты не заплатишь за квартиру – тебя выгонят”, – как-то сказал он незнакомцу, который был очень удивлен, так как даже не ожидал никакой помощи и вообще стеснялся подойти и что-то просить. Причем дал ему именно ту сумму, которая была необходима».

 Владыка Михаил рассказывал еще о владыке: «Известно, что он собирал бездомных маленьких детей на улицах и создал для них приют. У нас очень часто в храме на богослужении появлялись люди не совсем уравновешенные, по нашему мнению, даже ненормальные. Они знали, что владыка им поможет и исцелит их душевные болезни, накормит и вообще сделает для них все, об этом знал весь Париж».

 Владыку чтили и православные, и католики, и протестанты. В одной из католических церквей Парижа местный священник сказал пастве: «Вы требуете доказательств, вы говорите, что сейчас нет ни чудес, ни святых. Зачем же мне давать вам теоретические доказательства, когда сегодня по улицам Парижа ходит святой Иоанн Босой».

 Епископ Сербской Православной Церкви Лукиан свидетельствовал о прозорливости святителя: «Покойный епископ Савва (Вукович) ездил во Францию на встречу с владыкой Иоанном, чтобы обсудить некоторые вопросы между нашими Церквами. Он ехал в Париж на поезде и думал: “Так начну разговор. Так скажу о том, об этом”. Когда же приехал, зашел в подъезд дома, то по ступенькам ему навстречу спускался человек в светлых одеждах: “Давай, давай, владыка, заходи”. Это был владыка Шанхайский. Сразу узнал, что перед ним владыка Сербский. A когда сидели за столом и начали говорить, то разговор пошел точно так, как и задумывал владыка Савва. Этот человек говорил все в том же порядке. Видно было, что говорит Божий человек, владыка святой».

 В Париже диспетчер вокзала задерживал отправление поезда до прибытия «русского архиепископа».

 Покинув Шанхай в географическом смысле, владыка Иоанн не оставлял своих «шанхайцев» ни в Европе, ни в Америке. По этой причине его называют Иоанном Шанхайским, хотя он уезжал в США, затем провел около десяти лет во Франции, и, наконец, в 1962 году вернулся к своим «шанхайцам» в Сан-Франциско.

 Из Шанхая на Запад был эвакуирован и основанный владыкой детский приют святителя Тихона Задонского для сирот и детей нуждающихся родителей, через который в общей сложности прошли три с половиной тысячи детей.

 Владыка и здесь продолжал заботиться о всех, кого Господь посылал ему на жизненном пути.

 Регент нового собора в Сан-Франциско Владимир Красовский вспоминал: «Однажды едем с владыкой на машине в аэропорт и он просит повернуть на кладбище. Я ему отвечаю, что аэроплан не сможет нас ждать, но владыка настаивает. Приехали на кладбище, и владыка пошел обходить все могилы! А их тысячи! Время идет, мы опаздываем на самолет, а он все ходит и ищет кого-то. Я разозлился и вернулся в машину, а владыка продолжал искать. Несколько часов прошло, и ведь он нашел – где-то на самом краю кладбища. У человека, оказалось, был день смерти, владыка послужил на могилке панихиду и пришел в машину: “Теперь поехали в аэропорт!” Приезжаем, оказалось, аэроплан задержали, и святитель улетел как ни в чем не бывало».