Текст книги "ПроЖИВАЯ. Как оставаться счастливым, проживая самые сложные моменты жизни"

Голубцы

– Я мечтаю поехать на море, – говорит Поля. – Я весь прошлый год мечтала, но не поехала.

– Значит, не мечтала, – бормочу я и ставлю в микроволновку разогреть голубцы.

– Почему не мечтала? Мечтала!

– Если бы мечтала, съездила бы на море.

– Так пандемия. Закрыто все было, потом открыто, но страшно. И сократили меня, денег не было.

– Поль, вот так люди врут сами себе… Говорят «я не могла» вместо «я не хотела». Вот смотри, на микроволновке обратный отсчет секунд до готовности. Десять, девять осталось, восемь, семь… А представь, что это обратный отсчет месяцев твоей жизни. Осталось шесть… пять… месяцев. Ты бы поехала на море, если бы знала, что четыре… три…?

– Конечно поехала бы.

– Во-во. Сквозь пандемию, вопреки страхам, и деньги нашла бы. Если бы правда хотела. Или не поехала бы. Значит, на самом деле хотела уютной безопасности больше, чем моря. Мне кажется вообще, что прошлый год многим сжег шапки.

– Что?

– Ну вот помнишь эту пословицу «На воре и шапка горит?» Знаешь, как она появилась? Однажды на ярмарке обокрали одного богатого купца. Тот быстро обнаружил, что его обокрали, и велел оперативно перекрыть все выходы с ярмарки, а сам послал за местным колдуном. Колдуну приказано было воспользоваться своими магическими чарами и подсказать купцу, кто из посетителей ярмарки – вор.

Колдун начал некий магический ритуал, после которого воскликнул: «На воре прямо сейчас горит шапка!»

Один из мужичков схватился за свою шапку на голове, тем самым выдав себя с потрохами.

Вот мы, люди, с потрохами выдаем свои истинные желания. Знаешь как? Просто демонстрируя свои результаты. Результат всегда равен истинным намерениям. Вот мы сейчас сидим на кухне, а не на море – значит, мы не хотим на море. Нам сейчас голубцы милее моря. И это, кстати, нормально. Голубцы лучше моря, если не врешь себе. Тогда они вкусные, без привкуса разочарования в себе.

– Нет, я все-таки хочу на море, – задумчиво говорит Полина.

– Ну смотри… Ближайший рейс в 14:40. Из Шереметьево. Если мы стартанем прямо сейчас, купальники там купим…

– Нет, я не могу. У меня в понедельник совещание важное.

– Так мы вернемся в воскресенье. Есть рейсы.

– Нет, я сейчас коплю на ипотеку, а вот так, за два дня потратить то, что…

– Пф-ф-ф, так ты сейчас хочешь отличную рабочую репутацию и ипотеку. А говоришь, что моря хочешь. Потуши шапку и не пались. И не воруй сама у себя энергию, тратя ее на разочарование в себе. Тут важно разобраться, чего ты реально хочешь.

Если бы люди знали, сколько им осталось, я уверена, жизнь была бы другой. Стремительной такой сбычей настоящих мечт и истинных желаний. Но людям кажется, что они кошки и впереди девять жизней. И что голубцы не могут быть мечтой, а море – может.

А мечта, она не обязательно масштабная и с волнами. Иногда она состоит из капусты и фарша в тарелке с нарисованной маленькой овечкой.

– Ты сразу знала, чего хочешь? С детства? – спрашивает Поля.

– Шутишь, что ли? Нет, конечно.

Я с детства мечтала научиться танцевать. Мечта такая: зрители в зале, я на сцене, музыка звучит заводная, и я выделываю такое, что все ух. И аплодисменты. Шепот в зале: «Да у нее талант».

Я мечтала-мечтала и доросла: взяла один пробный урок современного танца. На нем учитель (дяденька с хвостиком из волос) попросил меня подвигаться под музыку и включил магнитофон. Музыка была незнакомая, странная, без ритма. Но я послушно стала танцевать.

А он взял и выключил. Очень резко. Будто обжегся о мой танец. «Достаточно», – говорит. «Все понятно», – говорит.

Что понятно? Что я бревно с ножками? Я оплатила пробное занятие и ушла. Фактически купила себе горстку комплексов и отказалась от мечты. То есть какой-то дядька с хвостиком из волос сломал мне мечту. Может такое быть? Да. Особенно когда это не твоя мечта.

Мой муж с детства мечтал стать диджеем. Он любит музыку тынц-тынц, технику и движ.

И что? Он даже не купил себе специальное оборудование и наушники: всегда были нужды важнее мечты, а к сорокету все как-то уже и не актуально.

Мечта рассосалась во времени. Значит, это не было его мечтой. Казалось, что да, но нет! Мечта не может споткнуться об обстоятельства и пропасть. И рассосаться во времени не может. Она живет внутри и мечтает быть исполненной.

– Мечта мечтает…

– Ага. Ты даже не представляешь, сколько я мечтала о голубцах…

– Голубцы – это обед. А не мечта.

– Мечта – это то, что делает тебя счастливее. Как тебе голубцы?

Поля ест и жмурится от счастья, потом хитро смотрит на меня и говорит:

– Твоя взяла. Отличная мечта, и капуста тоненькая, как я люблю.

– Вот, – улыбаюсь я. – Я же говорила…

На следующий день после этого разговора я записалась в секцию современных танцев. Хочу проверить одну гипотезу…

Кулончик

В юности я на шее носила кулончик-сердце, неровно разломанное на две половинки. Обе половинки висели на одной цепочке. Я думала, что встречу своего человека – и отдам половинку сердца ему.

Я встретила такого человека. И отдала половинку кулона.

В тот же день мы серьезно поссорились. Так серьезно, что захотелось немедленно расстаться и забыть о его существовании. Я полыхала обидой и негодованием: «Как я могла так ошибиться?»

Но уже к вечеру я успокоилась и заскучала. А утром мы помирились.

И так за жизнь еще сто тысяч раз.

Я поняла, что вот этот кулончик как символ полностью подходящих друг другу людей – иллюзия.

Так не бывает. Точнее, подходящие бывают, но идеально подходящие – нет.

Люди не половинки кулончика, и в самых идеальных отношениях всегда есть неидеальные моменты. Важно не циклиться на них и не пытаться стереть ластиком то, что в партнере вас не устраивает, чтобы он стал идеальным.

Есть такая старая притча про купца, который купил огромный алмаз с маленьким недостатком – крошечной трещинкой внутри. Он придумал, что расколет этот камень на два алмаза и сделает из них бриллианты.

Но все ювелиры, к которым он обращался, не захотели брать на себя ответственность: алмаз стоил целое состояние, неосторожный удар может просто раскрошить алмаз на горстку камушков, а они стоят дешево – и получится, что они просто испортят алмаз, а стоимость его рухнет от миллионов к копейкам.

Но один ювелир вдруг согласился на эту авантюру купца. Он позвал своего молодого подмастерья и поставил ему задачу: разбей алмаз.

Тот пожал плечами и одним ударом расколол алмаз на две половинки, как и хотел купец.

– Вот это да! – воскликнул купец. – Сколько уже работает у тебя этот паренек?

Купец был восхищен мастерством подмастерья.

– Он всего пару дней работает, – ответил ювелир. – Его рука не дрогнула, потому что он даже не понимает настоящей цены этого камня.

Притча хорошая, она о том, что порой, чем меньше мы представляем последствия своих поступков, тем легче на них решаемся.

Это я все к попытке воспитать из своего партнера идеальную половинку пазла…

Мы с моим будущим мужем были очень влюблены, но в первый же совместный отпуск выяснили, что мы практически несовместимы.

Я вот жаворонок. Встаю в шесть утра – и побежала жить: столько дел, столько дел.

А мой муж – сова. Встает в одиннадцать. Ощущает их как шесть утра. Потягивается, ползет на запах кофе.

Зато вечером, когда я уже устала и засыпаю, у него самый подъем. Айда гулять по ночному городу, смотри, какая красота!

Меня раздражал его график с самого начала: сколько можно спать?

Я хотела, чтобы он жил по моему распорядку, ведь мне очевидно, что так – лучше, больше можно успеть и быть значительно эффективнее.

Я будила его рано утром, вливала в клювик литр кофе, волокла в день. Он ходил за мной сонным теленком и немного приходил в себя только к полудню.

Зато вечером, когда мой запас сил окончательно иссякал, муж, находясь на самом пике, радостно тащил меня куда-то, где друзья и весело, а я, еле переставляя ноги, отчаянно боролась со сном и не могла оценить прелести ночного движа.

ЧАСТО МЫ ХОТИМ ИЗМЕНИТЬ ПАРТНЕРА ПОД СЕБЯ И СЕРДИМСЯ, КОГДА У НЕГО НЕ ПОЛУЧАЕТСЯ. А ЧТОБЫ ПОНЯТЬ, ПОЧЕМУ, ПОПРОБУЙТЕ ИЗМЕНИТЬ СЕБЯ ПОД НЕГО, И СРАЗУ СТАНЕТ ПОНЯТНО, ПОЧЕМУ НЕ ПОЛУЧАЕТСЯ. ПОТОМУ ЧТО ЭТО О-О-ОЧЕНЬ СЛОЖНО.

Я поняла, что любовь – это в гораздо большей степени глагол «принимать», чем «перевоспитать». Хотя бы потому, что мы уже не пластилиновые и почти не поддаемся дрессировке.

И цену мы плохо понимаем, которую можно заплатить, если без устали пилить и шлифовать партнера, доводя до совершенства. Он сам у себя уже прекрасный, это ты под свои лекала его подгоняешь.

У моей дочери Кати год назад был период «без молока невкусно». Она везде и во все добавляла молоко и говорила: «Вот теперь вкусно».

В кашу – ладно, в какао – ладно, но она могла и в суп налить молока, и в компот.

Однажды в приморском ресторанчике она, пока я отлучилась, долила молока мне в мохито (безалкогольный) и пояснила, что так стало совсем ням-ням. Мы тогда смеялись, что она изобрела новый напиток «молохито».

Но пить его было невозможно. А Катя сказала: ну правда вкусно? Нет. Не правда. Это точно не мохито.

Меняя кого-то под себя, можно заиграться и превратить его в кого-то неузнаваемого, невыносимо идеального, на ваш субъективный взгляд.

А в руках у вас останутся выпуклые части пазла партнера, которые вам показались лишними. Но не бывает ничего лишнего в чужом характере, и ломая его, вы непременно рано или поздно столкнетесь с последствиями.

Я долго ломала мужа. Мне казалось, что я не ломаю, а причиняю добро: делаю его лучше.

– Для кого лучше? – спрашивал муж.

– Для тебя, конечно, – я не понимала вопроса.

– Для меня лучше, если ты полюбишь меня таким, какой я уже есть, а не будешь постоянно отпиливать от меня куски характера. А то я уже просыпаюсь и думаю: «Ну, что со мной еще не так?»

Я задумалась.

Любовь – это принятие партнера со всеми шероховатостями его характера, а не мастерская по выпиливанию идеальных кулончиков.

Любить – это смотреть на партнера как на мечту, которая каждый день сбывается в прямом эфире твоей жизни с твоим непосредственным участием.

Мой муж любит говорить:

– Посмотри вокруг: все, что ты видишь – чья-то сбывшаяся мечта. Вот что ты видишь?

Я смотрю. Вижу магазинчик шаговой доступности с покосившейся вывеской. Салон красоты с давно немытыми окнами. Прудик с трехногой скамейкой.

– Ну-у-у, вывеску бы починить в магазине, окна бы помыть в салоне, скамейку бы поправить.

– О-о-о, Оля занимается любимым делом: шлифует мир вокруг до идеальности, оправдывающей ее ожидания.

– А что плохого?

– Да ничего. Просто ты замечаешь недостатки и вечно спотыкаешься о них. Сложно ходить по свету и вечно спотыкаться. Хочется же наслаждаться. И видеть в этом всем чью-то мечту, а не грязные окна.

Мне нравится эта мысль. И человек, который ее сказал.

ОЧЕНЬ ВАЖНО СКВОЗЬ НЕДОСТАТКИ ПАРТНЕРА (КОТОРЫЕ ЕСТЬ У ЛЮБОГО ЧЕЛОВЕКА, И У ВАС В ТОМ ЧИСЛЕ) РАЗГЛЯДЕТЬ В НЕМ СВОЮ МЕЧТУ.

– Только что ты помог мне разглядеть мою мечту, – говорю я мужу.

– Да? Где?

– Да вот, стоит напротив, болтает, лохматый…

– Я? О-о-о, какой комплимент!

– Да, ты. Но постричь тебя необходимо…

– О господи, ты невыносима.

– Ага, и не пытайся меня исправлять.

Все-таки я не ошиблась тогда, пару десятков лет назад, когда вручила ему вторую половинку кулончика.

Кошки

«Оля, это же не вы?» – в ужасе спрашивает меня в личке моя постоянная читательница, можно сказать поклонница, и кидает ссылку.

Я открываю пост. Он про меня. Со скринами. Смысл поста такой: «Посмотрите, какая хамка, а строит из себя святошу». И скрины, на которых я… реально грублю людям. Ну, может, и не грублю, но границы перехожу точно, кусаюсь, шиплю, ерничаю, язвлю и вообще.

Там на одном скрине, например, я пишу женщине с енотом на аватарке: «Да мне плевать на ваше мнение, кто вы вообще, енот?!!!» и много восклицательных знаков, которые выдают с потрохами, как мне на самом деле не плевать.

Можно было бы написать этому человеку с енотом иначе, достойно и спокойно, никого не обесценивая. Сказать, что критика без запроса от незнакомых людей, которые не знают ни меня, ни ситуации, не является для меня ценной и значимой.

Но так я могу написать сейчас, когда я спокойна, дома, в гармонии, а тогда… Тогда я впервые столкнулась с кибербуллингом и еще не знала, что с ним делать и как проживать такое.

Кибербуллинг – это травля в соцсетях, когда много людей одновременно приходят к тебе на страницу, чтобы написать гадость или сообщить, как они в тебе разочарованы. Все это сдобрено ярой агрессией и лютым обесцениванием.

Я тогда еще не знала, что на такие вещи отвечать надо юмором или игнором, и то при условии, что у тебя есть ресурс на юмор. У меня вот – не было. Я ощущала себя загнанным в угол зверьком, который шипит и кусается. Я заболела, не спала, злилась и не понимала, за что это мне и куда делась справедливость.

Может, закатилась под кровать, на которой я рыдаю уже неделю?

И вот моя поклонница пишет: «Это же не вы, правда?» Ну, смысл такой: «Вы же такая хорошая, вы же не станете так хамить?»

У меня сильный соблазн ответить ей: «Не я, конечно, не я». Потому что стыдно признать: это тоже я. Вот такая вот грубая, шипящая, царапающая – я. Мне не нравится быть такой, но я такой бываю.

Есть смешной (и не совсем приличный) анекдот про лекцию по анатомии в институте. Там профессор показывает студенту скелет и просит определить пол: кем был скелет при жизни – женщиной или мужчиной?

Студент трогает скелет, рассматривает и говорит:

– Та-а-ак… тут у нас был мужчина…

А скелет женский, и профессор, подмигнув, поправляет его:

– Не был, а бывал.

Вот по аналогии можно обыграть и мою грубость: нельзя сказать, что я БЫЛА грубой, можно сказать, что БЫВАЛА.

Я, конечно, стараюсь быть другой – спокойной и мудрой, учусь на своих ошибках, ценю полученный опыт, работаю над своими эмоциями.

Мое творчество не про «хорошая», а про «живая». А живые люди, они разные.

НЕ БЫВАЕТ ВООБЩЕ ТОЛЬКО ХОРОШИХ ЛЮДЕЙ ИЛИ ТОЛЬКО ПЛОХИХ. ВО ВСЕХ ЖИВУТ И АНГЕЛЫ, И ДЕМОНЫ, ПРОСТО В РАЗНЫХ ОБСТОЯТЕЛЬСТВАХ ОНИ ПРОЯВЛЯЮТСЯ В РАЗНОЙ КОНЦЕНТРАЦИИ.

Я не могу повернуть реальность вспять, вернуться туда, в те скрины, и приказать себе той, взбешенной, злой, напуганной: «Не смей опускаться до гадостей, ты же потом пожалеешь, тебе за это будет стыдно!» Зато я могу, прожив этот опыт, зафиксировать стыд и в следующий раз, когда меня кто-то обидит или заденет, найти в себе мудрость промолчать или ответить достойно.

У нас кошка появилась раньше, чем дети. И живет с нами уже больше двенадцати лет. Она мирная, спокойная и добрая.

Но однажды наш маленький двухлетний сын, играя с кошкой, больно прищемил ей хвост, и она в ответ поцарапала ему ручку.

Я помазала царапину зеленкой. Сын сначала хныкал, а потом ходил гордый и всем показывал вавку.

– Кто это тебя так? – спросила его соседка, Светлана Степанна.

– Киска, – наябедничал сын. – Киска Дасю цап.

– Это ему кошка руку разодрала? – обернулась ко мне изумленная соседка.

– Там маленькая царапина, – поправила я: мне не понравилось слово «разодрала», оно больше подходит зияющей ране, а не царапинке размером с сантиметр.

– Так ты накажи кошку, отвези в ветеринарку, пусть ей когти удалят. Это не так дорого. Есть такая операция – выдирают когти, – просветила меня соседка. – Чтоб кошке не повадно было детей царапать.

Я опешила. Такая мысль даже не приходила мне в голову. Не про когти даже, а про то, что наказать следует кошку.

Почему я должна наказывать кошку? За что? За то, что она кошка и у нее есть инстинкты?

Кошка – это вообще-то млекопитающее отряда хищник.

Она ничего такого криминального не сделала, просто была сама собой, защищалась. Ей сделали больно – она сделала больно.

Это тогда меня наказывать надо. Я же не уследила за их потасовкой.

– А где провинившимся людям удаляют ногти, Светлана Степанна, не подскажете? – спросила я, и, глядя на ее вытянувшееся от удивления лицо, добавила. – Ну а что? Это же я не справилась с материнством и владением домашним питомцем, и вот что случилось. Моя ответственность, меня и пытать давайте…

Царапина прошла через три дня. Соседка решила, что я сумасшедшая. Кошка живет с нами до сих пор, любимая и обожаемая всеми членами семьи.

Я по жизни, как моя кошка, мирная, спокойная и улыбчивая. Но если больно прищемить мне хвост, я могу поцарапать. Не для того, чтобы отомстить, а просто инстинктивно, защищаясь, обозначая границы: вот тут больно, не надо так, ш-ш-ш-ш.

Мы все немножко кошки в этом смысле. У нас есть образ того, какими мы хотим быть, и соответствие этому образу тем сложнее, чем идеальнее наши лекала.

Я точно знаю, что я не идеальная. Я разрешила себе это. Иногда я инстинктивно совершаю неправильные поступки, и мне за них бывает стыдно.

Но я себя больше не наказываю за то, что я кошка.

Я ПРИНИМАЮ СВОИХ АНГЕЛОВ И НЕ ОТРИЦАЮ СВОИХ ДЕМОНОВ. ЭЙ, РЕБЯТА, КАК ВЫ ТАМ? НЕСЛАДКО ВАМ, НАВЕРНОЕ? ПОСТАРАЮСЬ ВЫГУЛИВАТЬ ВАС ПОРЕЖЕ, НО ПОМНЮ ПРО ВАШЕ СУЩЕСТВОВАНИЕ.

Иногда у каждого из нас случается совсем плохой день. Тот самый, когда все идет наперекосяк, и мы, разрушенные этим днем, вдруг в довесок ко всему спотыкаемся о чье-то хамство или натыкаемся на грубость. Даже помня про свой выбор быть правильным и хорошим, нам в моменте просто не хватает на это сил: не хватает сил не быть кошкой.

И вместо того, чтобы промолчать в ответ или промурчать что-то милое, мы шипим и кусаемся. А потом сытые демоны уходят в чертоги характера, а мы зализываем раны и обещаем себе, что обязательно в следующий раз впишемся в собственные лекала идеальности.

– Да, это, к сожалению, была я, – отвечаю я поклоннице, которая после этого моего ответа, наверное, больше ею не будет. – Я не хорошая, я нормальная. Живая и обычная. Иногда я срываюсь. Вот как на этих скринах. Если это помешает вам любить мое творчество, я пойму. Но честной мне важнее быть, чем хорошей.

Я замираю в ожидании ответа. Его, может, и не будет, или он будет про разочарование во мне или про…

– О, а я сегодня с сестрой подралась… Нам, кстати, обеим по сорок лет. Не по пять. По сорок. И вот что… Вы-то с чужими деретесь, а я…

Я почему-то так смеялась после этого ответа, так смеялась. Не потому, что я радуюсь чужим дракам, а потому что ответ почти гениальный. Это же она меня так поддержать хотела. Что, мол, это я вздумала вас осуждать, у меня самой вон что творится…

Потому что кошки.

Все мы немножко кошки.

Мяу.

Глупая картошка

Новость о том, что бабушка умерла, настигла меня в другом городе.

Бабушка вырастила меня и была мне как мама. Я легла на диван, придавленная новостью, и не могла встать. Физически не могла.

Мне было тринадцать, я ощущала себя самым одиноким в мире человеком.

Там, где сейчас была моя бабушка, осталось все, что я любила: друзья, дом, сестра, игрушки – все. На похороны мы не полетим: нет возможности.

Я ощущала себя человеком, перед носом которого детство захлопнуло дверь: все, я закончилось.

Я мерзла и плакала. И лежала, уткнувшись в диван. Рядом, в соседней комнате, находились мои родители. Они не растили меня и совсем не знали, что делать с тринадцатилетним подростком, раздавленным горем.

Мама принесла мне кулек шоколадок. Положила рядом.

Я очень редко ела шоколад, и для меня эти сникерсы и марсы были бы настоящим богатством, но не в тот момент. Я не могла есть и не могла обрадоваться подарку. И не могла объяснить, почему я не могу есть и радоваться.

– Пожалуйста, не надо.

Я так и лежала, отвернувшись к стене.

В комнату вошел папа. С гитарой. Сел на мой диван и стал играть грустную мелодию. Я люблю гитару, а папу, играющего на гитаре, люблю еще сильнее.

Но в тот момент музыка так сильно резонировала с моим внутренним состоянием, что я, не поворачиваясь, хрипло попросила: «Пожалуйста, не надо».

Папа ушел.

Спустя полчаса мама втащила в комнату радиоприемник. Сказала, что есть прекрасное радио, его интересно слушать, она мне настроит, чтобы я не просто лежала, а просвещалась…

– Пожалуйста, не надо, – поморщилась я.

Они вышли из комнаты. Я слышала, как они ругаются за дверью, что-то обсуждают.

Прошло еще пару часов. Ко мне в комнату вошел сосед. Он был на пару лет старше меня, мама дала ему денег и попросила пригласить меня в кино. «Как бы невзначай».

Это была ужасная идея, худшая из возможных. Какой-то чужой, долговязый, смущенный парень переминается с ноги на ногу, зовет меня куда-то…

– Пожалуйста, не надо, – из последних сил прошу я.

Мне хочется орать: «ОСТАВЬТЕ МЕНЯ В ПОКОЕ!», но я не умею орать. Умею шептать «не надо, пожалуйста».

Даже потом, когда пройдет время, я не устану поражаться тому, как это было все… Не туда, не так, неуместно, не вовремя.

Я злилась на родителей: ну как же так можно не чувствовать человека, ребенка своего? Пихать в него шоколад, когда он не может есть, включать ему музыку, когда он хочет слушать тишину, знакомить с чужими, ненужными людьми… Какая-то какофония глупых поступков вместо понимания, любви и поддержки.

Прожить этот страшный период мне помогло то, что я вскоре пошла в новую школу, и новый стресс как бы перекрыл старый стресс. Я втянулась в школьные переживания: неуспеваемость по программе, сложные одноклассники, первая двойка – все это было про жизнь, и она звала в себя, а бабушка просто поселилась в моей памяти, обживала там свое купе, а потеря уже не столько болела внутри, сколько просто иногда сквозила одиночеством и ностальгией.

Прошли годы. Я вышла замуж, создала семью, родила детей.

Когда у моего мужа умерла бабушка, он лег на диван и не мог встать. Не хотел. Он не плакал, потому что не умел.

Но я знаю, что он плакал. В себя. Он очень любил бабушку.

Мне хотелось ему помочь, но я не знала как. Я пошла и пожарила картошку.

– Надо поесть, – сказала я мужу.

– Не хочу, – ответил он и отвернулся.

Я накрыла его пледом, но он дернул плечом, и плед упал на пол.

Я открыла форточку, чтобы не было так душно, а он прошептал:

– Пожалуйста, не надо.

Я ПОНЯЛА, ЧТО ЗА ЕГО ХРИПЛЫМ ШЕПОТОМ ЖИВЕТ КРИК: «ОСТАВЬТЕ МЕНЯ В ПОКОЕ!» И ЭТИМ ПОДАВЛЕННЫМ ВНУТРЕННИМ КРИКОМ, ПРЕОБРАЗОВАННЫМ В ШЕПОТ, ОН ЗАМАЗЫВАЕТ БОЛЬ И ТАК ПРОЖИВАЕТ ПОТЕРЮ.

Мне очень хотелось что-то сделать для мужа. Хоть что-то. Не просто глупую картошку, а что-то важное и полезное. Но такого, кажется, не существовало в тот момент.

Мне так хотелось, чтобы он меня о чем-то попросил. Ну, может, привезти что-то, достать или купить. Мне важно было заполнить пространство кипучей деятельностью, чтобы так больно не ощущать свою полную бесполезность.

Я вдруг вспомнила свои тринадцать и тот диван, на котором я лежала, проживая новость о том, что бабушки больше нет. И родителей, которые совершали эти странные поступки.

Я вдруг поняла, что поступки их были такими от растерянности, непонимания, болючей собственной бесполезности.

ОНИ БЫЛИ МАЛЕНЬКИЕ НАПУГАННЫЕ ВЗРОСЛЫЕ, С КУЛЬКОМ ШОКОЛАДОК И ГИТАРОЙ ПОД МЫШКОЙ. ОНИ НЕ ЗНАЛИ, КАК ОБЛЕГЧИТЬ МОЮ БОЛЬ, НО ОЧЕНЬ ХОТЕЛИ И ДЛЯ ЭТОГО ГОТОВЫ БЫЛИ КУПИТЬ ВЕСЬ ШОКОЛАД В МИРЕ, ВКЛЮЧИТЬ МУЗЫКУ, ВЫКЛЮЧИТЬ МУЗЫКУ, ПРИТАЩИТЬ СОСЕДЕЙ И ПРОГНАТЬ ИХ ВОН. ДЕЛАТЬ ХОТЬ ЧТО-НИБУДЬ, ЧТОБЫ НЕ УМИРАТЬ ОТ БЕЗДЕЙСТВИЯ.

Мне больше не казалось глупым их поведение.

Я вошла в комнату к мужу, села на диван и сказала:

– Знаешь, когда умерла моя бабушка, я была одна. Все мои друзья были далеко, и я сходила с ума от одиночества. Мне пытались помочь родители, но они все делали не так. Потому что, когда человеку плохо, все и правда не так.

Сейчас плохо тебе. И в соседней комнате – я. Я пожарила картошку и организовала все, чтоб тебя не дергали. И не знаю, что еще сделать, чтобы помочь, потому что все, что я делаю, кажется мне глупым. Просто знай, что я тебя люблю, а любовь требует взять часть твоей боли себе, и я правда очень этого хочу, но не знаю как. У меня только сковородка с картошкой. И я. Позволь мне просто побыть рядом…

Муж повернулся, поцеловал мне руку и сказал:

– Мне кажется, я очень голодный. Неси свою картошку.

Она не глупая, моя картошка. Она очень важная. Она про заботу, про я рядом, про позволь мне помочь тебе это пережить.

Позволь.