Текст книги "Выше уровня снега. 22 зимние истории, которые согревают"

– Лекарством, которое я подмешала в коньяк. Ты его как раз сейчас пьешь! – Варвара вздохнула. – Я не хотела его убивать. Просто переборщила с дозой. Медсестра-то я хреновая! Врачи сказали, что причиной смерти стал инсульт. Посетовали, что алкоголь – зло, и уехали. С ними не поспоришь, правда?

Михаил попытался встать с дивана, но левая нога отказывалась слушаться. Гостиная сузилась, а перед глазами замелькали мушки. Варвара сидела в кресле, не решаясь пошевелиться, и молилась, не сводя с него глаз. На мгновение он оставил попытки подняться с дивана и посмотрел на нее. Если бы взгляд мог убивать, Варвара была бы уже мертва.

V

Встав с дивана, он выпятил грудь и зашатался. Попытался шагнуть вперед, но потерял равновесие и грохнулся на пол. Полупустая бутылка коньяка покатилась по паркету. Полный азарта Лучик прыгнул ей навстречу, но тут же отскочил. К ней уже полз Михаил, рыча, как раненный пес.

Не сводя с него глаз, Варвара встала и взяла котенка на руки:

– А ты думал, я позволю ему испортить нам Новый год?

Лучик заурчал и шершавым язычком лизнул дрожащую руку хозяйки. По щекам Варвары потекли слезы. В одном Михаил был прав: убивать людей не доставляет никакого удовольствия.

За стенкой послышалось ворчание соседа:

– Всю страну разворовали, сволочи! Поубивал бы их всех!

– А мы больше никого убивать не будем, – прошептала Варвара уснувшему на ее плече Лучику. – Но и обижать нас никому больше не дадим.

Она подняла лежавшую на полу бутылку и поставила обратно в сервант. Вдруг еще пригодится.

Сэм Юнф
В активном поиске

Ее глаза смотрели на мир сквозь сплетенную паутину, будто ей довелось облачиться в свадебную фату. Слух частенько подводил, но она привыкла к миру тишины. Ее собственный голос был отличным собеседником. Пальцы не слушались, и чтобы хоть что-то сделать руками, Насте требовалось приложить немало усилий. Но девушка была не из тех, кто пасует перед трудностями.

Вот уже почти триста лет Настя искала свою любовь, и сегодня удача улыбнулась ей.

Из-за таких мужчин убивают. Высокий, светловолосый, с небольшим шрамом на подбородке. Он казался ей внимательным и заботливым. Чуть старомодным, но не Насте обвинять его в этом. Он много слушал и мало говорил. Ненавязчиво делал комплименты. Наверняка проводил бы до дома, но Настя благоразумно попрощалась с обаятельным ухажером и умчалась в сторону остановки. Выждала несколько минут, а затем отправилась за ним – проследить, где живет.

Квартира ее избранника находилась в старом доме. Такие, в свое время, выдавали «выдающимся и заслуженным». Интересно, он музыкант, художник, может быть писатель? Как приятно встретить родственную душу в суетном потоке ненужных встреч. «Буду его музой и женой», – решила Настя.

Триста лет поисков должны быть вознаграждены. Девушка не понимала, почему все так привязались к этой дате. Но ее сведущие подруги говорили, что нужно найти свою любовь до наступления трехсотлетия. Что случалось с теми, кто не укладывался в этот срок, – истории умалчивали. Неизвестность лишь усиливала беспокойство. До Настиного трехсотлетия оставалась неделя, а значит, ей нельзя упустить такой шанс.

«Зайду к нему, объясню все, как есть, – думала девушка, – ведь он почти такой же, как и я. Должен понять». А затем, все как у обычных людей: знакомство с родственниками, свадьба, счастливая жизнь и «никто не разлучит нас».

Настя бережно достала деревенский полотняный платок, невесомый и прозрачный. Нежно провела рукой по ткани, словно пальцами по воде. Накинула его себе на голову, прикрывая лицо, и решительно вошла в подъезд.

Наверху хлопнула дверь, и Настя в одно мгновение оказалась у заветной квартиры. Если ты встретил свое, не нужно бояться. Нужно решительно брать. Байки про первые шаги давно устарели. Жаль только, что он совсем не похож на жениха, предсказанного святочным гаданием.

Входить без стука и приглашения – невежливо, но сейчас решалась ее судьба. Настя прошла сквозь закрытую дверь. Он уже ждал ее в коридоре. В его руках букет подожженной полыни.

Настя взвизгнула, закрылась руками. Платок бесшумно упал на пол и растекся на линолеуме серебристой лужицей.

– Право, сударыня, нельзя же быть настолько настойчивой? – Он улыбнулся, обнажив два белых клыка.

– Настойчивой? – Девушка забилась в угол, пытаясь ухватиться за висевшую на крючке обувную ложечку. Какая-никакая, а все же защита. Но пальцы не слушались – проходили сквозь. Сосредоточиться мешала полынь и заговор, что бодро начал читать мужчина. – Я могу все объяснить, у меня не так много времени. – Настя в отчаянии подлетела к вампиру, но он даже не отшатнулся.

– У вас впереди вечность, как и у меня. Но я не хочу омрачать ее сомнительным сожительством с призраком.

– Призраком? – Голос девушки сорвался. – Мне казалось, ты не замечал этого! Был так вежлив, увидел меня, не убежал в панике…

– Воспитание, сударыня. Не стоит принимать желаемое за реальность. Что касается страха, я растерял его за эти годы. К тому же вы действительно красивы. Для призрака. Я вам не лгал.

– Лгал! – на ее полупрозрачных глазах проступили серебряные капельки слез, – ты говорил, что жалеешь, когда твои невесты умирают у тебя на руках. Я не умр… кхе-кхе.

Горечь все-таки коснулась ее призрачных легких, и девушка закашлялась.

– Потому что уже мертва. И я не намерен делить свое жилье неизвестно с кем.

– Неизвестно с кем? – Призрак растерла слезы по лицу и отступила к двери. – Я Настя!

– С Настей тоже не имею ни малейшего желания.

Чтобы не разочаровываться, не нужно очаровываться. Слезы от обиды, от рухнувших надежд, проклятой полыни полились с новой силой. Вот же глупая! Ей и земная жизнь не дала ничего хорошего, а она удумала, что ей повезет в посмертии. Давно бы смириться и тихо ждать своего трехсотлетия, что бы там ни было после. Люди и без любви живут. За свое долгое существование Настя точно это знала. Чем призрак хуже?

Девушка растворилась в воздухе, не сказав больше ни слова. Только платок невесты все еще серебрился лужицей на полу.

Зима в этом году решила попрощаться с миром в конце февраля. На могильных плитах растекались лужи. Настя склонилась над своим отражением: юное лицо, тонкая линия губ, в призрачных глазах угадывался прижизненный синий. Черные волосы, как стая взволнованных птиц, то поднималась, то опускалась на плечи-ветки.

Что страшнее смерти? Настя сидела на старой могильной плите и ждала верную подругу. Ольга как всегда опаздывала. Порхала по жизни, потом так же легко и к удивлению окружающих, повесилась. Сохранила игривый нрав и после смерти. Ей до трехсотлетия – целый век, а Насте – шесть дней.

– С таким лицом детишек пугать. – Подруга появилась из-за спины.

– Я смиренно посижу здесь шесть дней, и будь, что будет…

– Ну и дура!

– И что мне делать?

– Для начала улыбнись. И пойдем искать парня. Я знаю толк в таких вещах.

– Ты не помогаешь. Оставь меня. Я умру здесь.

– Не то, чтобы я в тебя не верила, но у тебя не получится.

Два призрака завозились: одно серебряное облачко отбивалось от другого. Из соседней могилы выплыл почтенный старик. Ничего не сказал, только посмотрел на них, но подруги мигом метнулись к выходу с кладбища.

– Представь, через шесть дней ты станешь такой же?

– Конечно, маленькой, бородатой, с очень злым прищуром. Посмотрим, как ты будешь веселиться перед своим трехсотлетием.

– Не посмотрим. Ты же этого не увидишь. Давай тебе кого-нибудь найдем. Вон там трасса, машин уйма.

– Они же люди!

– Это пока. А там оп! Несчастный случай, и добро пожаловать. Молодой и неопытный призрак, которого ты готова принять в свои жаркие объятия.

– Мы не будем никого убивать. К тому же, вдруг мы убьем, а он мне не понравится?

– Ты уже мыслишь в верном направлении! Как тебе этот автомобиль?

Оля толкнула Настю в сторону черной иномарки.

Настя, пройдя сквозь машину, взвилась вверх. Иномарку занесло: кому понравится окунуться в холодный кисель? Но водитель справился с управлением.

– Глупая! – Настя собралась отчитать подругу, но, поравнявшись с билбордом, увидела знакомое лицо.

* * *

Пламя свечи лизнуло запястье, и обнаженная девушка вскрикнула. В те времена она еще чувствовала боль.

От захода солнца до полуночи Настасья провела в бане. Сделала все, чему ее научила деревенская знахарка. Поставила, как было велено, два зеркала. Зажгла свечи. Пучки сухой травы развесила по углам.

– Коли колдовать удумала, девка, про оберег не забудь. От любого лиха эти травки защищают. Платье с себя сыми и жди суженого. Покличь его для порядка и не бойся.

– Придет ли он? – Девушка сжимала в руках узелок, что собрала ей старуха. Та же не сказала больше ни слова: исчезла в избе, притворив за собой дверь, не позволяя сорванцу-морозу пробраться внутрь. Настенька побрела домой, не обращая внимания на подрумянившиеся от холода щеки.

Девушка думала, что суженный уж не придет, но стоило ей обжечься – он появился в мутном отражении. И совершенно ей не понравился.

Среди тех, кого Настя знала, таких доходяг отродясь не было. Высокий, болезненно худой, безбородый – он шел по дороге. Вокруг темно, но на лицо его то и дело попадали светлые блики, будто слева и справа от дороги разожгли костры, освещая ему путь. Да вот только костров Настя так и не сумела разглядеть.

На незнакомце был тулуп – не тулуп. На ногах что-то пестрое. Может, басурманин какой? Царевич заморский? Настенька улыбнулась этой сущей нелепице.

Незнакомец тем временем дошел до конца улицы, и девушка смогла внимательно разглядеть его лицо.

* * *

У Насти остались лишь воспоминания об этом лице и любовь к человеку, которого ей суждено встретить. Он улыбался с билборда. Она висела в воздухе. Их чувства прошли проверку временем, остался сущий пустяк – победить жизнь. Он – жив, а она – призрак.

– Ты можешь сделать так, чтобы он тебя увидел.

– Он испугается. Мы не привлекательны для смертных.

– Это и нужно. Сделать его не смертным.

Неужели можно взять и лишить человека жизни? Даже если от этого зависит твоя судьба? Настя кусала призрачные губы.

На рекламном щите синим: «Герои среди нас». И он. Худое лицо, безбородый, в медицинской форме. Неудачная фотография. Но и тогда в зеркале он ей казался болезненным. «Беляков Андрей. Фельдшер». В этом году такие билборды появились по всему городу. Врачи боролись за людей, и им было не до одинокого призрака.

Подруги облетели все больницы, заглянули в каждую машину скорой. На поиски героя ушло четыре дня. Времени оставалось совсем мало, но Настя не стала вмешиваться в его работу. Просто весь день провела рядом.

«Ничего такой, улыбчивый…» – размышляла Настя, наблюдая как Андрей готовит инъекцию.

Вечером Ольга улетела по своим призрачным делам, а фельдшер из Настиных грез отправился домой.

Шел по улице в дутой куртке и красно-желтых кроссовках. Он то пропадал в тени, то свет фонарей вновь выхватывал его бледное лицо. Настя кружила рядом, но Андрей ее не видел. Она попыталась взять его под руку, тот вздрогнул и остановился. «Он меня чувствует», – обрадовалась Настенька и встала прямо перед ним.

– Услышь, слыыышь…

Андрей растер виски и шагнул прямо в призрака. Пройдя сквозь, поежился и натянул шарф до самого носа.

«Не убивать же тебя, правда…» – размышляла Настенька.

В его квартире они были вдвоем. Настя водила пальцем по кружке: то погружаясь в керамику, то двигая чашку на пару сантиметров к краю. Бамс! На шум пришел Андрей, вздохнул и схватился за тряпку.

Настя шкодливым облачком вылетела из кухни. В комнате ее герой оставил свой смартфон.

Задача сложная, но выполнимая. Палец погрузился в гаджет, по экрану пошла рябь. У Насти на призрачном лице появились серебряные крупицы пота. Тяжело общаться с миром материальным, будучи миром духовным.

И все же фраза появилась на экране: «Андрей, не хотите покончить жизнь самоубийством?»

* * *

Настины ладони упирались в сосульку, висевшую на карнизе, то и дело погружаясь в лед.

– Ногой попробуй. – Оля кружила рядом.

– Не советы раздавай, а помоги!

– Кто тебя дернул ему писать? Решили же брать – надо брать.

Оля подплыла к Насте, и теперь две пары рук уперлись в перспективное орудие убийства.

– А если на кого другого упадет?

– На кого упадет, того и возьмем!

Из-за поворота показался Андрей, он шел вдоль дома, где притаились призрачные убийцы.

– Давай сейчас! Оп!

– Оля! Не оп!

Кусок наледи полетел вниз. Свист. Удар. Настя зажмурилась и услышала, как запрыгали ледяные осколки по асфальту. Мужской возглас: «Ни хрена ж себе!» и тишина.

– Он умер?

– Глаза открывай. Вон как бодро чешет.

– Живой, слава богу!

– Да уж, самим нам не справиться. Лети к своему вампиру. Пусть помогает.

На экране монитора Ведьмак, такой же светловолосый, и в шрамах, как и бывший Настин идеал. Вампир сидел у себя в комнате и упоенно убивал монстров в компьютерной игре. Призрак тактично выждала, пока тот не проиграл битву.

– Невыносимо скверно… – Вампир насторожился, снял наушники и повернулся. Настя сидела на диване. – Что вы здесь делаете?

– Делаете? Мне нужна помощь.

– Замечательно. В прошлый раз я был недостаточно убедителен? Почему именно я должен вам ее оказать?

– Оказать, – Насте не хватало решительности подруги, – ты мне должен за разбитое сердце.

– Мне кажется, что вы преувеличиваете мое значение в своей жизни. Мы виделись два раза…

– Раза два! И я влюбилась. Виктор, ты такой сильный и смелый вампир. Ты можешь помочь милому и слабому призраку?

– И что я должен сделать?

– Сделать с моим избранником. Он живой.

– Это плохо?

– Плохо. Осложняет отношения.

– Вы предлагаете, чтобы я его..?

– Его убил.

– Настя, вы принимаете меня за того, кем я не являюсь.

– Являюсь. Ты не пьешь кровь?

– Пью, но людей не убиваю.

– Не убиваю. Тогда я сделаю все сама!

Настя взлетела и сквозь стены просочилась из квартиры. Виктор только успел схватить пальто и выскочил за ней следом.

* * *

Убивать лучше дома, так и тело не сразу найдут.

Настя оторвалась от преследования вампира и встретилась с подругой. Время поджимало, но от идеи убить Андрея на работе призрак отказалась. Во-первых, его могли спасти. Во-вторых, он мог не спасти кого-то другого. В своей любовной игре Настя не хотела лишних жертв.

Призраки водрузили гантель на шкаф. Откроешь дверцу, и вот тебе – «спорт убивает». У двери Настя разлила масло. Если Андрей не заметит, то приложится головой о порог. Чтобы не заметил – нужно избавиться от света. Призрачные руки с трудом справились с пробками. Если же лужу он преодолеет, то пойдет за фонарем. Он в шкафу, на котором гантель. «Верняк!» – отметила Олечка.

Лучше раздобыть яд, мгновенный. Так как время играло против Насти, подруга пообещала что-нибудь найти и исчезла.

«Все будет хорошо, – подумала Настя, – Оля вернется, и вместе мы справимся».

Прошло еще три часа, Андрей уже должен был прийти, а подруга так и не вернулась. Настя замерла у окна. Лишь колыхался серебряный подол ее платья.

Глаза с прижизненным лихорадочным блеском всматривались в темноту. Что если не получится? А если получится, но он от нее откажется? В ее ли власти отнимать жизнь у человека? Пусть даже она погибнет, или что там еще случается с призраками после трехсотлетия.

Оли очень не хватало. Подруга исчезла, и вместе с ней ушла уверенность.

В придомовую арку завернул Андрей. Устало шел домой, слегка наклонив голову вниз. Молодой, улыбчивый парень, которому еще жить и жить.

«Такого убивать нельзя», – решила Настя, и в тот самый миг, сквозь закрытый канализационный люк прямо у ног парня, вылетел силуэт подруги. Ольга решила показаться смертному.

– Нет! – Настя бросилась в окно, серебряной молнией метнулась прямо к Андрею.

От дома отделилась тень мужчины. Он заметил летящего призрака и с нечеловеческой скоростью бросился в сторону арки.

Андрей лежал на земле. Неудачный выдался у парня день. Он не только испугался призрака, но и сильно приложился головой об асфальт.

– Прятать тела – это по моей части…

Если бы у Насти было сердце, оно выпрыгнуло бы из груди в этот момент. Грязно-снежная каша на асфальте впитывала кровь и прямо на глазах таяла, стекая бурой струйкой к канализационному люку.

– …вот вы, барышни, даете. – Виктор присел рядом с парнем, переводя взгляд с виноватого привидения на испуганное.

– Его нужно спасти! – Настя сильно замерцала, ее пальцы пытались коснуться лица Андрея.

– К вашим услугам, – Вампир достал из кармана пальто телефон. Набрал короткий номер. – Добрый вечер! Скорая, Советская, 17. Молодой человек, травма головы. Нет, не драка. Выдающаяся работа коммунальных служб…

– Может, добьем, пока никто не видит? – Оля подала голос. Настя и Виктор одновременно посмотрели на нее. Инициативная подруга, видимо решив, что она здесь лишняя, поспешила раствориться в воздухе.

– Вот бы не простудился. – Свечение Насти выровнялось, в глазах предательски серебрились слезы.

– Это единственное, что вас волнует?

– Волнует. Холодно все-таки. А он – человек.

– Вы почти исправили это, я…

– Я не хотела!

– Не стоит так слепо гнаться за эфемерным счастьем. Боитесь исчезнуть навсегда?

– Навсегда. Эта гонка со временем не сделала меня ни радостной, ни любимой, ни живой.

– Это ваш путь, не его.

На улице взвыли сирены. Виктор поклонился и поспешил скрыться в тени. Вампир дождался, когда парня погрузили в машину, и только потом покинул свое убежище.

Настя облачком зависла над потолком кареты скорой помощи, чтобы не мешать врачам делать свою работу. Тускло мерцали лампы. Возможно, виной тому было то, что она касалась их своим призрачным телом. Но все мысли Насти были заняты одним: «Прошу, только останься жив, я буду очень счастлива».

Андрей тихо застонал. Его пальцы едва заметно сжались, а на запястье мелькнул циферблат спортивных часов.

Полночь.

Вот тебе и триста лет, Настенька! На призрака обрушилась темнота.

Не давала дышать, не давала смотреть, не давала пошевелиться. Насте казалось, что она летит в черную трубу без дна и не может остановиться. Мчится по бесконечному и жуткому коридору.

Она попыталась повернуть голову, но все ее тело будто сковало. Сотни иголочек волнами пробегали под кожей. Знакомое, но давно забытое чувство.

Вспышка. Боль в глазах. Темноту сменил не менее жуткий свет. Противная лампа все еще мерцала в карете скорой помощи. Мысли плыли в голове тягучей рекой и никак не хотели собираться вместе.

– Не переживайте. Здоровенькая будет. Родиться в дороге – к счастью. – Пожилая женщина-врач завернула малышку во что-то мягкое и передала на руки фельдшеру. Перед Настей был Андрей, его улыбку она вряд ли смогла бы забыть.

– Может, вы ее назовете? – раздался уставший и бесконечно теплый голос. Должно быть мама. Мама? Постепенно уходили воспоминания, стирались из памяти знакомые лица. А что с ней самой?

Настя попыталась оглядеться. Получалось очень плохо: пальцы не слушалась, голова отказывалась держаться.

– Анастасия, как в мультфильме. – Андрей очаровательно улыбнулся. А кто, собственно, такой Андрей?

Худой парень в медицинской форме очень ей понравился. «Вот за него я замуж и выйду». Но потом в мутном отражении окна машины скорой Настя увидела себя: маленькая, со злым прищуром, разве что не бородатая. Вот бы Оля посмеялась. Кто такая Оля? Настя заревела.

– Тише-тише! – снова теплый голос. Прохладные руки фельдшера сменили нежные объятия матери. Было уютно и безопасно. – Все будет хорошо, Настенька!

– Агу!

Анна Бауэр
Анина Нюрка

Не знаю, когда именно Нюрка вошла в мою жизнь. Точно скажу одно: ее присутствие я заметила в один из сосисочных четвергов.

Кирюше тогда было чуть больше года. Прямохождение и эволюция передних конечностей открыли ему головокружительные возможности. Правда, голова кружилась не у сына, а у меня. Особенно во время визитов в супермаркеты, к которым он пристрастился. Как придирчивый старичок на рынке, Кирилл прохаживался вдоль холодильных витрин, тыкал в облюбованный товар, украдкой норовил его попробовать, кряхтел и качал головой. Променад перемежал балетными экзерсисами: выполнял ритмичные плие, держась за кромку с ценниками, иногда забрасывал ногу на бортик, а осознав невозможность самостоятельного выхода из гран-батмана, беспомощно хныкал.

По четвергам мы ходили за сосисками. Я прослушала вебинар по правильному детскому питанию и выяснила, что полуфабрикаты в меню ребенка допустимы раз в неделю. Эта официальная индульгенция от диетолога развязала мне руки. Раз в неделю можно было не проворачивать диетическое мясо и не лепить из новорожденного фарша котлетки под нытье скучающего сына! О четверг! И я, и Кирюшка ждали этого спокойного утра и дрожали от вожделения.

В своем прощенном грехе мы никогда не падали ниже ГОСТа. Сын четко знал, где лежат правильные «сиски», которые он аппетитно выговаривал через мягкий знак. Кирилл шел к ним торжественно, вытянув ручки и губки, потея от натуги, ответственности и восторга. Ведь сегодня было можно!

Но в тот день, уже на повороте в мясной отдел, я почувствовала, что свидание сомнительной пищевой ценности будет чем-то омрачено.

Спиной к нам стоял шкафоплечий мужчина. Созерцал товар, почесывался. Кирюшка – надо отдать должное его жадности, победившей трусость, – без суеты двинулся к цели, выудил нужную упаковку и бесшумно посеменил обратно. Миссию можно было считать выполненной, и мы уже с нежностью смотрели то друг на друга, то на сосиски, как…

– Это вы ребенку собираетесь дать? – Голос мужчины неприятно срывался на высокие нотки. – Отварили бы ему лучше куриную грудку.

Шкафоплечий смерил меня прищуром, и на мой лоб шлепнулся невидимый штамп: «Отвратительная мать».

«Да, мама из меня так себе. Ленивая и неграмотная! Вот стыдоба! Поверила какому-то инста-диетологу. Конечно, мужчина прав. Даже возразить нечего. Да и когда я умела возражать?.. Где тут курица-то?»

Кирюшка, словно услышав мои мысли, затряс уголками рта, набрал воздуха и замер в готовности вытолкнуть его обратно. Еще мгновение – и сын вместо меня парировал бы противнику, который уже покидал отдел с воображаемым знаменем победы.

– Раньше в воспитание детей только бабки лезли, а теперь и дядьки, – раздалось у меня за спиной. Во всяком случае, мне так показалось.

Мужчина обернулся и зыркнул мимо меня из-под шапки. Кирюша мгновенно сдулся и скосил глазенки. Я тоже обернулась, чтобы посмотреть на того, кто так дерзко встал на мою сторону.

Вот только кроме нас в отделе никого не было.

«Это я, что ли, ляпнула? Вслух? Я вроде так даже не подумала. Или подумала?» – мне хотелось провалиться.

– Ну я ж… с благими намерениями. Все-таки сосиски… такому маленькому ребенку…

– С благими намерениями – в другие измерения! – неожиданно для себя выдала я. Уже точно вслух. И даже в рифму.

Мужчина засмеялся, зачем-то снял шапку, стряхнул росинки талого снега, снова ее нахлобучил. И в плечах как-то ужался.

– Что за сосиски-то взяли? Дашь дяде поглядеть, малыш?

Малыш посмотрел на дядю так, будто собирался плюнуть ему в лицо.

– Понял! – Мужчина взял с полки такую же упаковку. – Хм… ГОСТ. Без консервантов. Н-да… Вкусные?

– Очень! – Мы с Кирюхой царственно кивнули, перехватили знамя и вынесли его на кассу. Вместе с сосисками.

Толкая коляску по январскому хрусткому тротуару, я улыбалась: если и схожу с ума, то красиво.

Паек, отбитый у врага, особенно сладок. Кирюша методично поддевал вилкой сосисочные кружочки и вообще вел себя за столом так, будто находился на светском приеме: жевал сосредоточенно, беседовал вежливо.

– Как мы того дядю, да?

– Та!

– Сам пусть курицей давится!

– Та! – Кирюша даже стукнул вилкой по столу.

Уложив соратника на послеобеденный сон, я стала вспоминать подробности нашего триумфа. Чем больше вспоминала, тем беспокойнее становилось. Неужели нормальный человек – пусть измотанный, не выспавшийся – может сказать что-то без собственного ведома? Почему и Шкафоплечий, и Кирюшка сначала взглянули мимо – даже как-то сквозь – меня?

Я взяла яблоко и подошла к зеркалу. Решила убедиться, что я есть. Что не растворилась – в материнстве, быте и вебинарах о «здоровье вашего малыша».

Яблоко было. Я тоже. Зеркало отразило потрепанную, но вполне материальную версию меня. Зрачки не расширены. Рефлексы – я подбросила фрукт и поймала его – в норме. А вот видок…

– Да, жалкое зрелище, ду-ше-раз-дира…

Я вскрикнула и уронила яблоко. В коридоре стояла какая-то девушка. Почти девчонка.

– Не вопи, Кирюху разбудишь. – Она подняла с пола яблоко и надкусила его.

– Как вы сюда..? Вы кто?

– Нюрочка. Я тут живу.

– Вы ошиблись ква… У… уходите сейчас же! – Я попятилась к входной двери и распахнула ее.

Девушка пожала плечами и вышла.

Я быстро заперла дверь на два поворота замка. Сердце ухало в горле, ноги не слушались. По стенке добралась до дивана. Продышалась. «Это же она. Ее голос. Неужели выследила? Чего она хочет?»

– Да ничего я не хочу. И пугать не хотела, – раздалось прямо у изголовья.

На этот раз я не закричала. Сил хватило лишь на то, чтобы вскочить и отбежать.

– Я сейч… полицию…

– Так сразу бы туда обратилась! Какого черта тогда меня вызывала?

– Да не вызывала я!.. Так. Я же заперла дверь… Мамочки. Отче наш…

– Водички?

Меня бросило в пот, и я начала оседать.

– Тэ-тэ-тэ. Ну-ка! – она мгновенно оказалась рядом и подхватила меня. Руки у нее были теплые. – Поднимайся. С колен-то. «Не вызывала»…

Назвавшаяся «Нюрочкой» уложила меня обратно на диван, а сама устроилась в кресле напротив. Я уставилась в потолок. Меня слегка мутило.

– Ты же не станешь больше орать и брякаться в обмороки?

Я помотала головой. Сглотнула. Перевела на нее глаза.

– Так. Скоро Кирюха проснется – не поговорить будет. Поэтому давай, как автогонщики: быстро и внимательно.

Она встала с кресла, и я увидела, что вместо прежней одежды – джинсов и пестрой футболки – на ней какая-то серая мотня. Нюрка ссутулилась и косолапо прошлась по комнате.

– Это ты со стороны. Посмотрела? А теперь послушай, – она залопотала тонким голоском: «Мы сегодня так хорошо кушали, так хорошо гуляли, но та-а-ак плохо спали…»

– Можешь не продолжать, – внутри меня заклокотало.

– А ты. – Она ткнула в мою сторону, – можешь не перебивать. Мужика в магазине перебивала бы. Ага. У тебя словарный запас был, как у Тургенева, а стал, как у Герасима. Ты маркетинговые тексты для международных компаний переводила, а сейчас клетки мои нервные переводишь! А теперь вот – нюхни!

Она резко взмахнула рукой, будто задергивала занавеску, и комната наполнилась запахом талька, немытых волос и вчерашнего кефира. Я зажала нос.

– Ну ладно, я утрирую. Но! – Она снова оказалась в джинсах. – Так нельзя. Потому что если это будет продолжаться, к тебе приду не я, а Аннет. И если это случится, ты будешь сидеть с безразличным взглядом, есть холодную гречку и думать, где взять сил, чтобы выйти на улицу. А меня не станет. Понимаешь?

Она решительно села за стол, накинула невесть откуда взявшийся белый халат и стала писать на клочке бумажки, комментируя:

– Сеанс у парикмахера – раз в месяц. Контрастный душ. «Контрастный» ставлю в скобки. Каждый вечер. Обновление гардероба – завтра. Культурное или спортивное мероприятие – раз в неделю. Выход на работу – через две недели.

– Как – на работу?

– На полставки. Кирилл будет прекрасно проводить время с бабушкой. Все, я пошла! – Она хлопнула в ладоши и растворилась в воздухе.

Вечером я сказала мужу, что хочу выйти из декрета.

Половину следующего дня я наворачивала круги вокруг телефона. Фантасмагория с Нюркой казалась чем-то вроде вещего сна: безусловно сон, но безусловно о яви. И явь требовала очнуться. Кем бы ни была Нюрочка – видением или привидением – она была права. Во всем. Я ткнула в номер секретариата на экране телефона.

– Агентство переводов «Ловкое перо». Здравствуйте! – отозвался незнакомый женский голос.

Я растерялась:

– Ой. Здравствуйте. А Жанночка…

– Жанна здесь уже не работает. Чем могу помочь?

– Это звонит бывшая сотрудница. То есть я в декрете, но хочу вот снова… Александр Сергеевич у себя?

– Он занят. Перезвоните позже. – Обладательница холеного офисного голоса положила трубку.

У меня задрожали губы. Новая секретарша… Теперь не прозвонишься.

– Секретарши на то и есть, чтобы всегда быть новыми. Старые секретарши не котируются. А еще не котируется овечье блеяние, – на меня уставились Нюркины глаза. – Дай сюда! А то ягненок твой скоро проснется.

Она снова набрала секретариат.

– День добрый! Анна Полякова. Соедините меня с Александром Сергеевичем… Ведущий внештатный переводчик… Нет, это вы, видимо, новенькая. Вы, кстати, не представились, когда трубку взяли… Алиночка, у меня сейчас окно в рабочем графике. Нам с Сашей… Алексансергеичем нужно обсудить проект… Да, потрудитесь.

Нюрка отдала телефон и встала в стойку каратиста.

– Анечка, как я рад! Вот только о тебе вспоминал! – раздался голос шефа. – Возвращаться не надумала? Без тебя тут кошмар! Как сын?

– Ой, здрасте! Ой да, хотела на полставочки…

– У меня проект прямо под тебя: перевод и адаптация сценария. Для очень крутой немецкой компании. Вера начала переводить, но… Она же еще руководитель креативного отдела теперь. Сама понимаешь.

Я так и села. Эту бездарь водрузили на пост, о котором мечтала я.

– Надеюсь, она руковóдит лучше, чем переводит, – вырвалось у меня. Опять в рифму.

– Ну Полякова! Ай-яй-яй! Декрет тебе на пользу! – Шеф оценил.

…Мы договорились, что я выйду уже с понедельника. А еще Алексансергеич проболтался, что Вера – протеже гендиректора. Бездарь-протеже переводит в неглиже…

– Крадущаяся овца, затаившаяся волчица! – прервала мои раздумья Нюрка и повязала кимоно черным поясом. – Собирайся!

– Куда?

– Готовиться к срочной стыковке «Союз»-МКС! Подберем тебе скафандр! Чтоб не жал в запястьях!

– А из старой офисной одежды ничего не…?

– Кто старое натянет, того с работы долой! Чего ржешь? Старина на тело – инсульт в голову. Особенно после новогодних застолий!

Кирюша обрадовался шопингу больше меня. Он быстро освоил полдэнс у стоек для одежды и развлекал продавщиц, пока мы с Нюрой перебирали наряды. Мне понравилась элегантная серая тройка, но Нюрка тут же заклеймила ее «пепелищем юности». Сошлись на салатовом брючном костюме, стильном зимнем пальто и сапожках «с небольшим, но харизматичным» каблуком.

На обратном пути полдэнсер заснул в коляске, и мы заскочили в парикмахерскую. Я была за радикальную перемену – короткую стрижку. Нюрка назвала ее «прической условно освобожденных декретниц» и распорядилась иначе:

– Прокрасить устье и уменьшить длину Ниагары!

Парикмахер посмотрела сквозь Нюрку – на меня. И сделала.

Следующие дни прошли спокойнее, но к понедельнику снова зафонило. Провожали на высоких нотах: бабушка переживала, что забыла принести уникально иллюстрированного «Колобка», муж неуклюже шутил, Кирюша хлюпал, Нюрка отбивала барабанную дробь, слышимую только мне.