Текст книги "Все мои дороги ведут к тебе. Книга вторая"

– Знаешь, – произнесла Ольга, – проблема в том, что мне плевать на него и на нее. И на деньги его проклятые. Не хочу я, понимаешь, не хочу пресмыкаться перед ними. Они вот где у меня, – Ольга показала жестом на горло, грустно улыбнувшись. – Будь моя воля, я бы все бросила, с радостью ушла бы с Гришей на край света, – Ольга провела рукой по волосам и с грустью посмотрела на Сашу. – Но, боюсь, что нищая на краю света я ему не нужна…

Ее глаза были полны слез, а на бледном красивом лице было подобие улыбки. Она взяла Сашу за руку и вдруг быстро заговорила, блестящими от слез глазами глядя на сестру:

– Послушай меня, Сашка. Со мной давно уже все понятно. Я старею, хватаюсь за любую соломинку, лишь бы хоть чуть-чуть ухватить счастья. Но ты… Ты меня очень расстроила своей историей. Ты должна быть счастливой! Не знаю, какая там собака пробежала между тобой и Шацким, но, по-моему, там, на небе, за нас уже давно все решено. Борись за свое счастье, борись, слышишь? – она взяла Сашины ладони в руки и прижала их к своим губам. – Пообещай мне.

Саша тоже коснулась губами ее рук и отозвалась:

– Мое счастье со мной, вот оно, – она приложила ладонь к животу. – Я все сделаю, чтобы защитить его и дать ему счастья. За него я буду бороться изо всех сил. А вот ты мне пообещай, что будешь держаться за свое счастье. Я – тебе, а ты – мне.

Ольга кивнула, улыбаясь и глядя ей в глаза.

В этот момент дверь апартаментов открылась, и на пороге показался Григорий. Держа руки в карманах серого пальто, он вошел молча, сняв шляпу, слегка кивнув в сторону дам.

– Добрый вечер, Александра Павловна, – произнес он. – Я рад, что вчерашний вечер не помешал вам встретиться с сестрой. Простите. Я вчера дал лишнего… Все в порядке? – последнее было сказано каким-то совсем другим тоном, и Саша была уверена, что это было сказано Оле.

Саша чувствовала, как ее пальцы напряглись, а сама она побледнела, не сводя глаз с Гриши. Саша пожала Олины руки и встала, понимая, что ей пришло время уйти, оставив их вдвоем. Поравнявшись с Григорием, она произнесла, надевая шляпку:

– Многое из того, что вы вчера сказали, не требует извинений. К сожалению, не все это понимают, – обернувшись к Ольге, Саша ласково ей улыбнулась. – Я постараюсь завтра вас проводить. Но муж может не отпустить меня. Поэтому не огорчайся, если я не приеду. Пиши мне, Оля. До встречи, милая. До встречи, Григорий Иванович, – добавила она, взглянув на Бочкарева. – Берегите мою сестру, Христом богом вас прошу, – прошептала она так, что это мог слышать только он.

Григорий от неожиданности поднял на нее глаза, и пару секунд они молча смотрели друг на друга. Потом он коротко кивнул, пропуская ее в дверь.

Вспоминая разговор с Олей, Саша ласково поглаживала свой живот, вышагивая по многолюдной улице. Почему-то было радостно на душе от того, что она поделилась с сестрой своей тайной.

Время стремилось к четырем, а потому солнце уже не слепило, а заливало город мягким вечерним светом. Саша не спешила останавливать пролетку, хотелось немного пройтись по одной из лучших улиц в городе, наслаждаясь весенним теплом и солнцем, а там уже нанять коляску или проехать на трамвае, хотя ноги начали гудеть от усталости. Еще раздумывая, как ей поступить, она бегло переводила взгляд с одной стороны улицы на другую, рассматривая снующие нечастые автомобили и пешеходов. Поравнявшись с бакалейной лавкой, что-то еле уловимое привлекло ее внимание на другой стороне дороги. Устремив взгляд туда, она замедлила шаг и остановилась, почувствовав, как ноги стали тяжелы. На другой стороне Воскресенской стоял Никита Шацкий.

Она видела, как он держал под руку какую-то молодую даму в большой черной шляпе со спущенной вуалью, стоя вполоборота к Саше, не замечая ее. Рядом блестел на солнце черный «Руссо-Балт»55
  «Руссо-Балт» версии фаэтон – марка отечественного автомобиля, выпускавшегося на Рксско-Балтийском вагонном заводе в Риге и в Санкт-Петербурге в 1908—1919гг.


[Закрыть] версии фаэтон, из заднего окна которого на улицу выглядывала тоскливая черная морда Шоулана с выпавшим большим розовым языком. Никита помог даме сесть на переднее сиденье и, обходя автомобиль сзади, поднял глаза. Она видела, как от неожиданности он замер, спускаясь с тротуара, опираясь на тонкую черную тросточку, увидев ее. Как всегда, выглядел он безупречно в деловом костюме-тройке темно-серого цвета и темном расстегнутом пальто. Легкая тень от черной высокой шляпы падала на его загорелое аккуратно выбритое лицо, но не могла скрыть, что он неотрывно смотрел на нее.

Под его взглядом она невольно скрестила руки на животе, пытаясь прикрыть его, не в силах уйти и отвести взгляд. Она не могла сказать, сколько они так стояли, глядя друг на друга, стоя по разным сторонам многолюдной дороги. Лишь чувствовала, что сердце сначала замерло, а потом отчего-то быстро запрыгало в груди.

Шацкий сделал шаг с тротуара и, не сводя с нее глаз, подошел к передней дверце автомобиля. Остановившись, он еще несколько мгновений смотрел на Сашу, наконец, приподнял пальцами шляпу и галантно ей поклонился. Щеки ее вспыхнули. Она поспешно кивнула в его сторону и, резко отвернувшись, торопливо зашагала по тротуару, желая, как можно скорее скрыться от его внимательных темно-карих глаз. Сердце еще сильнее забилось, когда она услышала громкий лай – Шоулан явно ее узнал. Спиной она еще чувствовала взгляд Никиты, боясь хоть на минуту замешкаться или обернуться. Она не замечала того, что держала правую ладонь на своем животе, словно пытаясь успокоить не только себя, но и малыша, чувствуя, как ноги становятся непослушными от волнения и дрожи внутри. Скрывшись за угол первого дома, Саша прижалась спиной к стене, пытаясь перевести дыхание и унять сердце.

Что он делал в Казани? Давно он здесь? Судя по его модному и ухоженному виду, давно. И что это за дама рядом с ним? Невеста? Жена?

Борясь, сама с собой, Саша выглянула из-за угла. Но там уже не было ни автомобиля, ни Шацкого, ни его милого пса. Еще пару секунд Саша продолжала смотреть на опустевшую дорогу. Снова прижалась спиной к стене, пытаясь отдышаться и совладать с собой. В этот момент что-то странное толкнуло ее в живот. Затем еще и еще. Испугавшись, Саша приложила руку к нему, и ощутимо почувствовала новый толчок. Так и есть! Испуг мгновенно сменился восторгом и удивлением. Впервые за все время ее малыш дал о себе знать!

Еще ощущая волнение во всем теле, Саша положила обе руки на плотную ткань платья, и, прислушиваясь к своим ощущениям, закрыла глаза.

Здравствуй… Здравствуй, мое дитя!

Нахлынувшие чувства заставляли учащенно биться ее сердце, когда усилием воли Саша медленно отстранилась от стены и тяжелыми ногами двинулась в сторону трамвайных путей. Она вспоминала напряженный взгляд темно-карих глаз, а рукой продолжала гладить свой живот, в надежде снова почувствовать эти удивительные толчки внутри себя. Он здесь! С ним все в порядке!.. Почему он здесь?..

4.6.

В пору экзаменов дни пролетали стремительно, порой совершенно стирая границы между вчера и сегодня. И вот уже Олин приезд казался чем-то далеким. Только подаренные вещи напоминали о нем. Саша с тоской вспоминала их последнюю встречу на пристани и то, как она долго обнимала и целовала сестру перед отправлением парохода. Саша видела, что Оля была весела, бросая на Григория нежные взгляды. Было спокойно на душе, от того, что они помирились. Ей хотелось рассказать Оле о той неожиданной встрече с Никитой, но Оля много говорила, без конца просила Сашу чаще писать, требовала от нее не давать себя в обиду и прочее и прочее. Поэтому Саша ничего не сказала. И хорошо. Эта странная встреча со временем стала тоже казаться чем-то далеким.

Сдав заранее успешно экзамены за первый курс обучения, Саша получила одобрение из ректората о переводе на бесплатное обучение. Это было предметом ее особой гордости. Все-таки ее усилия не пропали даром. Теперь можно было вздохнуть с облегчением, эта статья расходов осталась позади. Окрыленная данным известием, Саша намеревалась вернуть Никите переводом оставшиеся 30 р. Но каково же было ее удивление, когда на почтовой станции служащий сообщил, что все ее переводы вернулись обратно. Что это могло значить, она отказывалась понимать. А потому велела все 200р. отправить обратно на имя Шацкого Никиты Васильевича, рассчитывая все-таки полностью вернуть ему долг.

После того раза, когда Саша едва не потеряла ребенка, Виктор стал просто невыносим. Нет, он оставил любые попытки по ночам, но и шага не давал Саше ступить без своего контроля, особенно сильно препятствуя общению Саши с подругами. Своей сверхопекой он вызывал насмешки со стороны Нади, которая никогда его особо не жаловала. И хотя это была приемлемая плата за то, что он оставил ее в покое как муж, все же Сашу это невероятно раздражало и изводило. Благо Виктор много времени проводил на своем заводе, в его отсутствие Саша пыталась больше времени проводить с подругами и гулять на свежем воздухе, тем более что к лету у них с Надей и Светой появилось общее захватывающее дело.

Все началось с того, что еще в начале года муж Светы добился у городского главы выделения ему небольшого казенного здания недалеко от Черноозерского сада. Там, по условиям договора, Света и ее муж планировали открыть частную школу. Контракт был заключен на пять лет, за которые им и стоило доказать жизнеспособность своего плана. В связи с развернувшейся стройкой и ремонтом здания Света и Надя постоянно были заняты то подбором краски для коридоров и классов, то выяснением отношений с прорабом и бригадой. А Саша, которой подруги запретили появляться на стройке, в свободное время размышляла и чертила в тетради расстановку кабинетов, учебные планы, обстановку в классах и прочее. Потом совместно курсистки собирались у Саши на веранде, где много и долго спорили, какую педагогическую систему применить, на чей опыт стоит опереться. И Саша, и Надя без конца восхищались тем, что Света с мужем нашли друг в друге не только любимых, но и единомышленников.

– Вы не представляете, сколько сил отнимает работа с подрядчиками, – возбужденно рассказывала Света, сидя на краешке скамейки на веранде дома Бессоновых, быстро отпивая чай и пылко глядя на подруг. Она все делала быстро, словно готовая в любой момент вскочить и отправиться обратно в их с мужем школу. – Все хотят сделать похуже, а содрать подороже. Мой бедный Борис уже устал с ними ругаться. То краску слишком разбавят, что она ложится неравномерно, то с объемом не рассчитают. Я пытаюсь воззвать к их совести, говорю, это же для детей, стараться надо, а они только усмехаются.

Здание, переданное им в аренду, как поняла Саша, требовало серьезного ремонта. Света открыто говорила, что так голова хотел решить проблему за их счет, но их с мужем это не останавливало.

– Понимаете, – уверенно говорила Света подругам, – он-то думает, что ничего у нас не выйдет, что школа закроется через год-другой, но вот ему, – она дерзко показала фигу и засмеялась. – Наша школа будет работать долго, и все вложенные сейчас средства себя оправдают, мы с Борей уверены. А вы, девочки, придете к нам работать. Вот тогда мы с вами заживем! – мечтательно вскидывала Света глаза и улыбалась.

– Я бы с радостью, – улыбалась в ответ Саша. – Мы бы разработали прогрессивный устав, в первую очередь я бы отменила жестокие наказания, и больше бы делала упор на интеллектуальном развитии, а не на манерах и покорности.

– А я бы ввела совместное обучение мальчиков и девочек, – заявила Надя, всегда отличавшаяся слишком революционными взглядами. – Ну, что вы так на меня смотрите? Ведь если мальчики и девочки будут учиться вместе, они невольно будут стараться, чтобы не упасть лицом в грязь перед противоположным полом. Разве нет? Я бы точно из кожи вон лезла, зная, что за моим ответом у доски смотрит дюжина мальчишек, – она рассмеялась, невольно вспыхнув.

Надя была старше Саши на два года, но при своей активности и дерзости совершенно не умела строить отношения с молодыми людьми. Честно сказать, в последнее время Надя сильно из-за этого переживала. Ведь и Света, и Саша теперь были замужними дамами, в отличие от нее. Наверное, она испытывала какой-то комплекс. Высокая и стройная, красивая и умная, Надя то ли отпугивала молодых людей, то ли сама предъявляла слишком высокие требования. Ей часто назначали свидания, но почему-то такие встречи заканчивались, как правило, ничем.

– Возможно, ты и права, – задумчиво произнесла Света, видимо, оценивая ее предложение по-деловому. – В конце концов, насколько мне известно, подобные школы уже действуют кое-где в Англии и США. Пожалуй, эту идею можно изучить, насколько данный опыт результативен. Если меня впечатлят результаты, я готова попробовать. Хочу, чтобы наша школа стала известна и популярна во всей стране, – она мечтательно улыбнулась.

– Идея интересная, но надо учитывать и готовность родителей, – заметила Саша. – Например, мой отец бы никогда не позволил мне учиться в школе с мальчиками.

– Да, мой, пожалуй, тоже, – согласилась Надя. – Но я уверена, что найдутся прогрессивные родители… Ну, вот хотя бы ты, Саша. Ты скоро станешь матерью. Ты-то сама готова попробовать?

Саша задумчиво улыбнулась, удивляясь этому вопросу. Как она могла знать об этом сейчас, еще даже не увидев своего ребенка? В то же время желание быть прогрессивной матерью, оградить свое дитя от лишних предрассудков боролось в ней с желанием воспитать высоконравственную личность, защитить от дурного влияния. А потому Саша пожала плечами и задумчиво произнесла:

– Пожалуй, я в замешательстве. Меня воспитывали в закрытом институте. За нашим воспитанием неусыпно следили, нам никуда не разрешалось ходить, даже посещать свою семью. В первое время, где-то лет до одиннадцати, мне было очень трудно. Я постоянно плакала, мне казалось, что мои родители меня совсем забыли, или, что я чем-то вызвала их гнев, раз они меня так надолго отправили далеко от себя. Потом я привыкла к нашему образу жизни. Годам к тринадцати у меня появились лучшие подружки, с которыми мы проводили время почти непрерывно. Они стали моей семьей, я почти и думать перестала о родителях. Но когда я приезжала домой, то отныне боялась собственную семью. Она мне стала словно чужой. Я сознательно избегала братьев и сестер, пряталась от всех, словно дикарка. Что уж говорить про мальчиков? С ними вообще было страшно заговорить. Но даже в нашем закрытом институте были девочки, которые умудрялись откуда-то раздобыть карты, а однажды к нам попали, – Саша сбавила голос, словно кто-то мог ее услышать, кроме подруг, и сильно конфузясь, прошептала: – карточки, предназначенные для мужчин. На них были полураздетые дамы в самых неприличных позах.

– Мы тоже на такие пялились в гимназии, – хихикнула Надя, залившись ярким румянцем. – Страсть, как хотелось посмотреть и на другие.

Саша невольно кивнула, еще сильнее заливаясь краской.

– Вот-вот… Так вот, воспитываясь там, я поняла, что запретами и высокими заборами нельзя воспитать нравственность. Нас так и тянуло нарушить эти правила, вырваться наружу, сделать что-то недопустимое. Например, я точно знаю, что две наши девочки по ночам перелезали друг к другу в кровати, и я отчетливо слышала, как они целовались.

– Это еще цветочки, – усмехнулась Света. – В нашем институте одна девочка влюбилась в нашего преподавателя, он был довольно стар, его приняли на работу, явно рассчитывая, что никто из институток на него не заглядится. Но она словно чумная преследовала его, дошло до того, что он доложил начальнице, и бедняжку потом распекал весь педагогический коллектив.

– Кошмар, – произнесла Саша. – Что же с ней стало?

Света взглянула на подруг и грустно сказала:

– Все закончилось очень плохо.

– Ее отчислили?

– Нет. Она повесилась однажды ночью, перевязав себе шею белым поясом от фартука.

– Какой ужас! – Саша тронула Свету за руку. – Надеюсь, ты этого не видела?

– Нет, ее обнаружили ранним утром, мы еще спали. Но потом слухи все-таки расползлись. Нас даже не допустили с ней попрощаться. Руководство института всеми силами пыталось скрыть от родителей этот инцидент, но как тут скрыть? Не представляю, как директриса выкрутилась после такого скандала.

Надя с возмущением смотрела на подруг, которые грустно переглядывались.

– Господи, спасибо моим родителям, что меня не отдали в закрытый институт. Мне наказаний в гимназии хватило.

– Эти истории доказывают, что запретный плод всегда сладок, – заключила Света. – Сегодня образование становится общедоступным, а разные подходы становятся все более и более популярными, а потому, возможно, идея Нади найдет отклик в сердцах людей. По крайней мере, думаю, такие, как мы с тобой, Саша, прошедшие через закрытый институт, точно захотят большей свободы для своих детей. Разве нет? Надо раздобыть информацию о результатах освоения учебной программы в совместных школах и изучить уже имеющийся опыт. И, пожалуй, я бы рискнула.

В поддержку Светы, Надя даже отказалась ехать на все лето с родителями в Европу. И хотя Света настаивала, что им с мужем помощь понадобится уже ближе к осени, что они пока справляются, Надя решительно променяла берег Средиземного моря на суетливую, изнывающую от жары Казань и пропахшие краской и известью кабинеты будущей школы. Саша немного завидовала подругам, хлопотавшим на стройке. Ей бы тоже хотелось приложить руку к обустройству здания, но из-за беременности об этом не могло быть и речи. Тем более Виктор не особо поддерживал ее отсутствие дома. Поэтому спасением были лишь совместные чаепития и совсем уж нечастые вылазки в город.

В начале мая Сашу ждала еще одна приятная встреча: в Казань, проездом, приехал Алексей Кадашев. Он уведомил Сашу короткой телеграммой: «Здравствуй сестра буду 6.»

Алеша прибыл поездом с небольшим багажом, состоявшим из одного терракотового чемодана и саквояжа. Саша встречала его с мужем на многолюдном вокзале, невольно вспоминая, как почти год назад она прибыла сюда же совсем одна в надежде на счастье с Андреем. Светловолосый, с красивыми серо-голубыми отцовскими глазами, Алеша в темно-сером костюме и фуражке, нежно обнял Сашу, несколько смутившись ее животу, и мягко сказал:

– Здравствуй, сестра. Как же я рад тебя видеть!

Алексей ехал к родителям, специально сделав крюк до Казани по поручению отца. По его словам, у него было к Саше дело. Какое дело, он говорить не стал, ссылаясь на усталость и длинную дорогу, пообещав, что изложит все, как есть, как только передохнет и выспится. Саша не торопила, надеясь, что Алеша задержится у них хотя бы на неделю. Ему была предоставлена небольшая, но вполне уютная комната для гостей в конце второго этажа, где выпускник Императорского университета после приезда проспал добрые сутки.

На следующий день, проводив мужа и свекра по делам, Саша с любовью смотрела на брата, который с большим аппетитом ел приготовленные Глашей манты со сметаной. Алеша ел быстро, торопливо, сказывалась студенческая привычка, при этом улыбался Саше и говорил:

– Значит, ты теперь замужняя дама, Сашка? Поздравляю, – он ласково улыбнулся, его серые глаза удивительно напоминали отца. – Я немного задержался в столице, хотел раньше уехать, но в конторе возникли трудности, мне пришлось помогать разбираться с одним делом. Так что, Саша, прости, я не смогу у вас задержаться, завтра поеду. Мама совсем загрустила. Надеюсь, нам удастся ее хоть немного развеселить. Мурат собирался приехать на днях со своей супругой. Кажется, и Оля хотела приехать.

– Мурат и Оля тоже едут? Мурат все-таки женился?

– Да, женился, – Алеша кивнул, – Так же как ты, без торжеств и гуляний. Кажется, прямо в гарнизонной церкви.

– Странно, – протянула Саша, думая о том, что на Риту это было совсем не похоже. – Я думала, они закатят пир на весь мир.

Алеша усмехнулся.

– Ну, на самом деле Мурат хотел, даже мне писал, что собирается взять отпуск и сыграть свадьбу в Майском. Но, видимо, собрать нас всех оказалось непросто, – Алеша улыбнулся, мельком взглянув на Сашин живот. – Ты в особом положении, Маша с малышкой на руках. А какой пир без вас, а?

Саша смущенно улыбнулась, жалея, что не сможет со всеми поехать к родителям.

– Оля говорила, что ты теперь юрист.

– Ого, юрист, – он рассмеялся добродушно и искренне. – Это очень громко звучит, чтобы стать юристом, мне еще многому предстоит научиться. Но я хочу быть следователем.

Саша придвинула к себе чашку с чаем и, помешивая сахар ложечкой, мягко спросила:

– Ты сказал, что у тебя какое-то дело ко мне.

С этими словами Алеша кивнул, с готовностью вытер салфеткой безусые губы и, откинувшись на спинку стула, с улыбкой посмотрел на Сашу.

– Кроме шуток, я очень хотел повидать тебя, Саша. Ты так мастерски обвела нас вокруг пальца тогда в Царицыне, что я до сих пор под впечатлением.

От его слов Саша снова почувствовала, как заиграл румянец на ее щеках.

– Алеша, у меня не было другого выхода. Мне надо было уехать.

– Саша, я тебя не осуждаю, наоборот, когда я узнал, что ты поступила в Университет, я был восхищен твоим упорством. Ты большая молодец, я тобой искренне горжусь. Представь, ты первая дама из Кадашевых, которая окончит университет! – Алеша присвистнул и подался вперед, беря Сашу за руку. – Правда, я до сих пор недоумеваю, откуда в такой хрупкой юной особе столько смелости и дерзости, а?

Саша невольно улыбнулась брату.

– Так что за дело?

– Дело? Да нет никакого особого дела, Саша, – Алеша задиристо улыбнулся ее изумлению. – Просто отец сильно переживает за тебя. Он меня попросил проведать тебя, зная, что ты в положении и еще долго не сможешь приехать в Майское… Ну, и еще он просил меня передать, что тот участок земли в Мардакянах, который он намеревался тебе подарить в качестве приданного, он продал. Но… – Алеша подмигнул Саше и улыбнулся, – но аналогичную сумму в десять тысяч рублей передает тебе векселем, – с этими словами Алеша вынул из нагрудного кармана пиджака ценную бумагу и протянул Саше, добродушно улыбаясь. – Ты понимаешь, что это значит?

Саша во все глаза смотрела на брата, чувствуя, как пальцы ее дрожат, держа ложечку.

– Он меня простил?

– Очевидно, Саша! – Алеша тихо рассмеялся и вложил в ее руку вексель. – Держи, сестра. Это огромная сумма денег. Оля мне писала, что отец тебе никак не помогал все это время, что ты бесприданницей пришла в этот дом, – он окинул взглядом столовую. – Думаю, что такое приданное позволит тебе чувствовать себя более уверенно в твоей новой семье.

Саша отложила вексель, едва взглянув на него, чувствуя, как слезы потекли по щекам.

– Почему ты плачешь? – Алеша удивленно смотрел на нее.

– Не знаю, – Саша невольно рассмеялась, оттирая слезы, – просто я и не надеялась, что он меня когда-нибудь простит.

– Отец наш имеет крутой нрав, но он вовсе не зверь.

После завтрака они болтали в саду, где в тени дома можно было насладиться прохладой и предаться воспоминаниям. Алеша давно скинул пиджак и лежал в рубахе и брюках на ротанговой скамейке, заложив под голову руки, и много рассказывал о своем университете. Саша покачивалась в кресле-качалке и делилась своими впечатлениями от учебы. Они периодически смеялись и передразнивали особо вредных профессоров, удивляясь тому, что ученый люд везде – и в Казани, и в столице, – одинаковый. Деревянная веранда, выкрашенная в белый цвет, утопала в свежей зелени набиравшего цвет шиповника и цветущей сирени, замечательно скрывая их от полуденного солнца. В кустах уже вовсю жужжали жуки и пчелы, кружа вокруг душистых соцветий. Под самой крышей веранды щебетали ласточки, молниеносно выныривая из-под деревянных сводов и устремляясь в небо в поисках пропитания. Благодаря тени дома здесь было свежо и уютно.

– Вот ты где!

Саша невольно вздрогнула от неожиданности и перевела взгляд на стеклянные двери дома. В проеме стояла Надя, держа корзину со свежими булочками, какой-то едой и бутылкой сидра. Высокая и статная в светлом платье цвета мяты, Надя улыбалась Саше из-под широкополой соломенной шляпы, быстро бросив смущенный взгляд на Алешу.

– Вообще-то мы собирались сегодня встретиться, – заметила она, увидев легкое недоумение на Сашином лице.

Саша неловко приподнялась, поманив подругу рукой, и поворачиваясь к Алеше, который уже давно сконфуженно стоял в полный рост, приветливо произнесла:

– Алеша, познакомься, это моя подруга, Надя. Надя, это мой брат, Алексей Кадашев.

Она видела, как Надя и Алексей смущенно переглянулись. Надя, вспыхнув, протянула Алеше руку, он как-то неуклюже склонился и коснулся ее руки губами.

Они расположились прямо на полу веранды, постелив на всех большое пестрое покрывало. Алеша стоял на коленях и разливал сидр в стаканы, украдкой поглядывая на так неожиданно появившуюся девушку. Саша сидела в кресле, откинувшись на спинку, подложив под спину подушку, и с любопытством смотрела на Надю. Обычно дерзкая и уверенная в себе, она вдруг совершенно не знала, куда ей деться, попеременно смущенно краснела, иной раз слишком громко смеялась, потом вдруг резко замолкала, стараясь быть серьезной. Поджав под себя ноги, Надя сидела на полу вполоборота к Алеше, всеми силами стараясь не смотреть на него. Но это явно получалось с трудом, потому что она периодически вскидывала на него глаза, густо краснела и молниеносно отворачивалась, кусая от досады на саму себя губы и постоянно теребя поясок платья.

Пытаясь выглядеть естественно и не показывать своего смущения, Алеша рассказывал о своей новой работе. Говорил много, пылко, чересчур громко. По его словам, в столице он помогал следователю, иногда сам проводил дознания. К удивлению Саши, брату нравилась его работа. Он увлеченно рассказывал о недавнем допросе двух эсеров, которые замышляли совершить покушение на какого-то советника. Саша поражалась, как их добрый и искренний Алеша мог заниматься таким опасным и серьезным делом. Она с любовью смотрела на его взъерошенные светло-русые волосы, в его светлые глаза, и на то, с каким увлечением он говорил о своей работе, украдкой поглядывая на Надю.

– Вас не пугают преступники? – спросила Надя, в очередной раз вскинув на него свои красивые карие глаза.

– Так это они нас должны бояться, а не мы их, иначе их не одолеть, – по-молодецки ответил Алеша и улыбнулся ей своей доброй искренней улыбкой, и Саша заметила, как их взгляды на долю секунды встретились, а Надя, к ее удивлению, смутилась, отвела взгляд, и сказала:

– Вы искренне верите, что преступность можно победить?

– Победить совсем, вряд ли, но если воспитать уважение к закону, а главное сделать так, чтобы все – от самых низов, до самых верхов, верили в его силу, тогда преступлений будет в разы меньше.

– Но ведь верхи всегда живут по своим собственным законам. Что им стоит отменить нарушаемый ими же закон? – Надя с вызовом посмотрела на Алешу. Саша невольно вздохнула с облегчением, заметив, что подруга, наконец, преодолела свое внезапное смущение и робость, и вновь начала задавать свои провокационные вопросы.

Алеша с интересом смотрел на нее и улыбался.

– Вы правы. Ничто не мешает людям, наделенным властью, творить беззаконие, кроме голоса совести. А еще нас с вами.

– Нас с вами? – Надя вспыхнула от этих слов, удивленно посмотрев на него.

Алеша тоже вспыхнул, поняв двойной смысл своих слов и, переведя взгляд на Сашу, стараясь найти ее поддержку, попытался объяснить свою мысль:

– Я имею в виду общество. Если мы будем игнорировать беззаконие, если мы будем ему способствовать, оно никуда не денется. Но если мы будем пресекать любые попытки нарушить закон и наши права, то даже самый видный чиновник вынужден будет с этим считаться. Но для этого надо знать закон и уважать его.

Саша с едва заметной улыбкой наблюдала за Надей и братом, обмахивая себя веером, не в силах вступить с ними в обсуждение. Сильно клонило ко сну от духоты и покачивания кресла. Вскоре и вовсе заснула под щебет птиц, жужжание шмеля в кустах и голосов брата и подруги.

Они сидели на краю веранды, вполоборота друг к другу, разговаривая вполголоса. Заметив, что Саша спит, Алеша быстро поднялся, накрыл Сашу тонким покрывалом, лежавшим на скамейке, и снова сел рядом с Надей, едва коснувшись рукой ее платья. Она смущенно поправила подол, поджимая сильнее под себя ноги, прикрывая ступни, взяла мягкую булочку с корицей и, разломив ее напополам, тихо спросила:

– Вы планируете остаться в Баку или вернетесь в Петербург?

– Отец хочет, чтобы я остался в Баку, но я рассчитываю вернуться. Как думаете, как мне лучше поступить? – он в упор посмотрел на нее, прижавшись спиной к деревянной колонне.

– Держите, – Надя протянула ему половину булочки, видно обдумывая ответ, затем произнесла, прямо и смело: – Вы и сами знаете, как стоит поступить. Ведь вы не коммерсант, Алексей. Вряд ли вы сможете реализовать себя, занимаясь нелюбимым делом. Знаете, по мне так в первую очередь надо быть честным перед самим собой. Ваш отец состоятельный человек, он может нанять себе хорошего управляющего и не ломать вам жизнь. А пойдя против себя, вы можете стать глубоко несчастным.

Алеша несколько секунд смотрел на нее, потом взглянул на спящую Сашу, и вдруг спросил, откусывая булку:

– А вы всегда наверняка знаете, как следует поступить? Только честно.

Надя вскинула на него глаза и задумчиво произнесла:

– Вообще-то, я точно знаю, чего хочу: окончить университет и заняться наукой. И потому я поступаю сообразно своей цели.

– Это все, чего вы хотите?

– А что еще? – удивилась Надя, вспыхнув под его взглядом и опустив густые темные ресницы.

Алеша несколько секунд смотрел на нее и неожиданно сказал:

– Я был бы рад, если бы вы захотели прийти на пристань меня проводить.

– Когда? – тихо спросила она, не поднимая глаз.

– Завтра.

– Уже завтра? – с сожалением вырвалось у Нади. Их взгляды снова встретились. Смутившись своего вопроса, Надя отвернулась, снова вспыхнув.

В этот момент Алеша накрыл рукой ее руку, не глядя на нее. Она сидела, не решаясь убрать свою ладонь, украдкой разглядывая его длинные пальцы, коротко постриженные ногти, крупную, в сравнении с ее, ладонь.

– Придете? – спросил он, повернув к ней лицо.

Надя смущенно улыбнулась и кивнула.

+++++++

Следующим вечером, стоя на пристани, Алеша нежно обнимал Сашу и, целуя ее в лоб, говорил:

– Береги себя, сестра. Я на обратном пути постараюсь заехать.

Саша видела, что он был особенно напряжен, все время выглядывал кого-то.

– Ты как будто взволнован и чем-то огорчен, – Саша сжала его руку, с тревогой вглядываясь в его лицо. – Что случилось?

На пристани было многолюдно. Сновали пассажиры и провожающие, на больших тележках возили чемоданы носильщики. Гудели пароходы и отзывались баржи. Кое-где раздавались капитанские колокола. Белые палубы парохода «Великий князь Михаил Александрович» постепенно наполнялись пассажирами, а Алеша все медлил, держа Сашу за руки и вглядываясь вдаль. Неожиданно лицо его просияло. Серо-голубые глаза радостно пробежали по Сашиному лицу. Чмокнув Сашу в лоб, Алеша быстро помахал рукой.