Текст книги "Суфражизм в истории и культуре Великобритании"

Милль не только признавал, но и постоянно подчеркивал вклад, внесенный Гарриет в его произведения: «Когда двое одинаково мыслят и приходят к одинаковым выводам, когда все вопросы, представляющие для них интеллектуальный или нравственный интерес, обсуждаются в ежедневных разговорах… Если они руководствуются одинаковыми принципами и приходят в результате совместного размышления к одинаковым умозаключениям, не так уж важно, кто из них держит перо; тот, кто внес меньше в написание работы, мог внести больше в ее осмысление; произведения являются их совместным продуктом, и часто бывает невозможно определить, кто автор какой-либо его части, и с уверенностью утверждать, что это принадлежит одному, а это – другому. В широком смысле, не только во время нашего брака, но и в течение многих лет нашей доверительной дружбы, которые ему предшествовали, все мои опубликованные произведения были в равной степени и ее работами; ее вклад в них все более увеличивался с годами» [44]. Этот интеллектуальный союз совершенно противоречил официальной идеологии викторианского общества, рассматривающей женщину как существо, чьи интеллектуальные способности значительно ниже мужских. Как писала Г. Тейлор в статье «О браке» (On Marriage), «мы можем встретить очень мало браков, в которых существует искренняя симпатия и взаимопонимание между супругами» [45].

При заключении брака с Гарриет Милль выразил несогласие с существующей гендерной системой в брачном контракте, который был обнародован, и заявил о том, что его любимая женщина равна с ним в правах. Известный мыслитель отказался от всех преимуществ и прав в отношении жены, предоставляемых мужу английским законодательством: «Я считаю своим долгом включить в данный документ официальный протест против существующих законов о браке и даю искреннее обещание никогда и ни при каких обстоятельствах не прибегать к ним. В отношении брака между миссис Тейлор и мной я выражаю как свою волю и намерение, так и достигнутую нами договоренность, что она сохранит полную свободу действий, свободу располагать собой и всем, что ей принадлежит… Я полностью отвергаю все права на нее, приобретаемые мною с заключением этого брака» [46]. Этот шаг, возможно, имел не меньшее значение для формирования новой культуры отношений между полами, чем его знаменитая поправка к избирательному закону 1867 г., которая привела к предоставлению женщинам избирательных прав.

Г. Тейлор была активной сторонницей равноправия полов, ее перу принадлежит работа «О женской эмансипации», переведенная на русский язык М. Л. Михайловым в 1860 г. и вызвавшая большой резонанс в передовой русской общественной мысли. Дж. С. Милль признавал, что его знаменитое произведение «О подчинении женщин», написанное уже после смерти Гарриет, во многом отражало ее взгляды на женский вопрос. М. Фоссет впоследствии утверждала, что если бы Г. Тейлор не умерла так рано, то она могла бы стать лидером суфражистского движения, с которым оно, вероятно, добилось бы больших успехов уже на первом этапе [47].

Ранняя смерть Г. Тейлор стала ударом для Дж. С. Милля: он потерял не только жену, но и лучшего друга и единомышленника. Так же как и У. Годвин, значительную часть оставшейся жизни он посвятил увековечению ее памяти. После смерти супруги его соратницей и компаньоном стала падчерица Хелен. До смерти матери она успешно начинала карьеру актрисы (такой выбор был также не совсем типичным для девушки из респектабельной викторианской семьи), но семейная трагедия заставила ее отправиться домой, чтобы заботиться о впавшем в глубокую депрессию отчиме. Ей удалось вернуть его к жизни и активной деятельности, и во многом благодаря ее стараниям Дж. С. Милль принимал активное участие в зарождающемся суфражистском движении. Она установила контакт с Кенсингтонским обществом и играла важную роль в Лондонском национальном суфражистском обществе, президентом которого стал Дж. С. Милль. После смерти отчима она подготовила к изданию его «Автобиографию» и в течение своей долгой жизни (она умерла в 1907 г.) принимала участие в различных общественных движениях: за женское образование, за отмену законов о венерических заболеваниях, за моральную реформу и чистоту нравов, за самоуправление Ирландии.

Благодаря огромному влиянию, которым пользовался Дж. С. Милль в радикальных и суфражистских кругах, его образ жизни и отношения с любимой женщиной стали своеобразным эталоном, которому старались следовать и другие суфражисты. Без сомнения, он оказал сильное влияние на мировоззрение и стиль жизни самого разветвленного суфражистского клана Брайтов – Макларенов, к которому относилось большинство видных суфражистов и суфражисток Викторианской эпохи, зачастую соединенных друг с другом родственными связями. Все члены этого клана были квакерами и поддерживали либеральную партию: большинство мужчин являлись членами парламента и выступали в поддержку женского избирательного права, женщины находились в руководстве большинства первых суфражистских организаций. Имена всех женщин этих семей стоят под первой суфражистской петицией 1866 г. Рассмотрение дружеских, родственных и общественных связей дает очень интересный материал для выстраивания сетевой структуры суфражистского движения Викторианской эпохи и помогает точнее очертить его социальную базу и механизм взаимодействия его членов и организаций [48].

Семья Брайт, вероятно, задавала тон в суфражистском движении в первое десятилетие его существования. В 1869 г. Дж. Брайт принял от Дж. С. Милля эстафету продвижения прав женщин в парламенте. Он, пользуясь большим авторитетом среди суфражистских организаций, представлял их интересы в палате общин. В 1869 г. он внес поправку к закону о муниципальных корпорациях (Municipal Corporation Bill), благодаря которой женщины получили местное избирательное право. В 1870 г. он представил законопроект о женском избирательном праве для женщин-домовладелиц, который прошел второе чтение, но был забаллотирован под давлением руководства либеральной партии. Дж. Брайт повторил свою попытку в 1872 г., но все закончилось неудачей и в этот раз. В 1877 г., вернувшись в парламент, он внес на рассмотрение палаты общин еще один суфражистский законопроект. Дж. Брайт не только поддерживал женские избирательные права в парламенте, но и принимал непосредственное участие в создании первых суфражистских организаций. В конце 1871 г. он был инициатором создания Центрального комитета Национального общества за избирательные права женщин, объединившего все суфражистские организации [49], в 90-х гг. был членом совета Женской избирательной лиги. Впоследствии его дочь Эстер (которая, разумеется, также была суфражистской, членом Женской лиги свободы) писала, что он был «человеком, обладающим большой смелостью, высокими идеалами, страстной любовью к свободе, ненавистью к любой форме угнетения» [50].

В 1855 г. Дж. Брайт женился на У. Мэллор, дочери торговца из Ливерпуля. Ее мать происходила из семьи Пеннингтон, внесшей заметный вклад как в радикальное, так и в суфражистское движение; отец и брат также были радикалами и суфражистами, так что она вполне разделяла взгляды и интересы мужа. Хотя Урсула достаточно быстро стала матерью большого семейства (у супругов Брайт были дочь и четверо сыновей, двое из которых умерли в младенчестве от дифтерии), она оставалась активной участницей не только суфражистского, но и большого количества радикально-либеральных движений. Была членом Манчестерского национального суфражистского общества, вместе с мужем стояла у истоков Центрального комитета Национального общества за избирательные права женщин и Женской национальной ассоциации (Ladies National Association), выступавшей за отмену актов о венерических заболеваниях (1870), с 1874 по 1882 г. была казначеем Комитета за собственность замужних женщин, как и Джейкоб, состояла в Женской избирательной лиге. Сохраняя приверженность либеральной партии, Урсула работала в Женской либеральной федерации и в конце 90-х гг. была членом ее исполнительного комитета. После смерти мужа в 1895 г. она отошла от активной суфражистской деятельности, увлеклась религиозными проблемами и вступила в Теософское общество, но продолжала делать пожертвования в пользу как умеренных, так и радикальных суфражистских организаций. Принадлежность к Квакерской церкви и интерес к проблемам религии подтолкнули ее к сотрудничеству с известной американской феминисткой Элизабет Кэди-Стэнтон, происходившей из семьи квакеров. Вместе с двумя золовками она рецензировала «Женскую Библию», автором которой была Э. Стэнтон. В книге предпринималась попытка переосмыслить священный текст с феминистских позиций, что вызвало неоднозначную реакцию даже среди суфражистских организаций, однако представительницы семьи Брайт дали ей положительную оценку.

Две сестры Джейкоба Брайта, Маргарет Брайт-Лукас и Присцилла Брайт-Макларен, были суфражистками (не поддерживал идею женского избирательного права только его брат, знаменитый радикальный политический деятель Джон Брайт, хотя и был женат на Элизабет Пристман, представительнице известной радикально-суфражистской семьи). Присцилла, благодаря которой семья Брайт породнилась с семьей Макларен, внесла заметный вклад в суфражистское движение. Существует мнение, что именно она повлияла на то, что Джейкоб Брайт стал суфражистом [51]. В 1848 г. она вышла замуж за друга Джона Брайта, члена парламента от либеральной партии, последовательного сторонника женского избирательного права Дункана Макларена. Им пришлось ограничиться регистрацией брака в мэрии: Квакерская церковь отказала им в венчании, так как к этому времени Дункан дважды становился вдовцом. Данное обстоятельство вызывало некоторые опасения и у ее родных, но брак оказался счастливым. Присцилле было тридцать три года, как и ее сестры, она имела хорошее образование и достаточно большой опыт участия в различных общественных организациях и кампаниях. До супружества она вела хозяйство у рано овдовевшего Джона, воспитывала его дочь Хелен (вероятно, по этой причине Хелен, несмотря на взгляды своего отца, стала суфражисткой, как впоследствии и ее дочь Элис Кларк – представительница третьего поколения суфражистов), поэтому Присцилла достаточно быстро нашла общий язык с детьми мужа от первого брака, сыном Джоном и дочерьми Грант и Агнес, которые пошли по стопам отца и принимали участие в суфражистском движении. Сама она родила троих детей: двоих сыновей, Чарльза и Уолтера, и дочь Хелен. Как и Урсула Брайт, имея большую семью (дети Д. Макларена от первых браков, впрочем, были уже взрослыми), Присцилла всю свою долгую жизнь (она прожила 91 год) оставалась активисткой суфражистского движения: в 1866 г. вместе с двумя своими падчерицами подписала первую суфражистскую петицию; 17 января 1870 г. она председательствовала на первом собрании в поддержку женского избирательного права в Эдинбурге и долгое время была президентом Эдинбургского национального общества за избирательные права женщин. Она участвовала также в ряде радикальных феминистских движений: была членом Эдинбургского женского эмансипационного общества (Edinburgh Ladies’ Emancipation Society), исполнительного комитета Женской национальной ассоциации за отмену законов о венерических заболеваниях (Ladies National Association For the Repeal of the Contagious Diseases Acts), куда ее вовлекла Урсула Брайт, Комитета по защите собственности замужних женщин, выступала за допуск женщин к медицинскому образованию в Эдинбурге. В некрологе, опубликованном в The Times, отмечается, что даже в последние дни жизни она была занята суфражистской деятельностью: диктовала письмо в поддержку находящихся в тюрьме суфражисток от имени Эдинбургского национального общества за избирательные права женщин [52].

Сыновья Присциллы, Чарльз и Уолтер, были членами парламента от либеральной партии и поддерживали законопроекты о предоставлении женщинам избирательных прав. Уолтер Макларен являлся секретарем парламентского суфражистского комитета. Их браки способствовали расширению суфражистского клана: Чарльз Макларен был женат на Лауре Элизабет Почин, дочери фабриканта, члена парламента от радикального крыла либеральной партии Дэвиса Почина и его жены Агнес (она единственная в клане Макларенов – Брайтов не принадлежала к Квакерской церкви). Ее отец был другом известного радикала Ричарда Кобдена и Джона Брайта. И отец и мать являлись суфражистами: Дэвис Почин председательствовал на первом суфражистском собрании, состоявшемся в Манчестере в апреле 1868 г., а ее мать была в числе выступавших на этом собрании. Их дочь полностью разделяла взгляды родителей и продолжала их дело: в 1877 г. она стала членом исполнительного комитета Лондонского национального суфражистского общества, а в 1885 г. – его казначеем; позднее была членом исполнительного комитета Центрального национального общества за избирательные права женщин (Central National Society for Women’s Suffrage) и состояла в исполнительном комитете Женской либеральной федерации. Элизабет участвовала в так называемых великих демонстрациях[14]14
  Многочисленные женские собрания в поддержку женских муниципальных избирательных прав, проходившие в начале 80-х гг. XIX в. в Шотландии.


[Закрыть] 80-х гг., в ноябре 1882 г. выступала в Глазго на демонстрации под председательством Присциллы Макларен. Она являлась автором «Проекта Хартии женских прав и свобод» (The Women’s Charter of Rights and Liberties – Preliminary Draft), которую на пятом конгрессе Международного суфражистского альянса (International Woman Suffrage Alliance) было решено представить в парламенты всех стран мира. По ее настоянию Чарльз Макларен внес в парламент 9 законопроектов на основе этой хартии.

Младший сын Уолтер женился на не менее активной женщине, Еве Мюллер. Ее отец Вильям Мюллер был торговцем немецкого происхождения, переехавшим в Англию из Чили. Он достаточно щедро финансировал суфражистское движение, так как в нем участвовали его жена и две дочери, Ева и Генриетта. Супруги Макларен имели четверых детей, тем не менее Ева Макларен, в этом отношении не отличаясь от других женщин клана, стала частью не только суфражистского, но и ряда других радикально-либеральных движений: поддержи-вала движение за трезвость и Женскую либеральную федерацию. Что касается суфражизма, она, как и многие члены семьи, находилась в руководстве Центрального комитета Национального общества за избирательные права женщин (была его казначеем); в 1894 г. входила в коллективно созданный суфражистскими обществами Комитет по сбору подписей под специальным обращением (Special Appeal Committee), который планировал собрать 250 тыс. подписей в поддержку женского избирательного права; была членом исполнительного комитета Национального совета суфражистских обществ и его казначеем.

Дочери сестер Присциллы, Маргарет и Софии, тоже стали суфражистками. У Маргарет в браке с другом Джона Брайта, издателем Morning Star Самуэлем Лукасом, родилась дочь Кэтрин. Кэтрин вышла замуж за Джона Пеннингтона Томассона, сына текстильного фабриканта, квакера, либерала Томаса Томассона, который поддерживал дружеские отношения с Джоном Брайтом и был женат на тетке Урсулы Брайт. Таким образом, он приходился Брайтам дальним родственником. Их свадьба в 1867 г. собрала всех членов разветвленного клана Брайтов – Макларенов и их многочисленных друзей. Большинство членов рода Томассон разделяли суфражистские взгляды. Кэтрин Томассон была членом Центрального комитета Национального общества за избирательные права женщин, а позднее – членом исполнительного комитета Североанглийского общества за избирательные права женщин. И она, и ее муж щедро жертвовали в пользу суфражистских организаций и женских профсоюзов.

Третья сестра Джейкоба Брайта, София, вышла замуж за радикала Томаса Эшворта. Она умерла молодой от родильной горячки, оставив двух маленьких дочерей, Энн и Лилиас. Воспитывать девочек помогала Присцилла Макларен, поэтому нет ничего необычного в том, что и они, повзрослев, стали убежденными суфражистками. В 1877 г. Лилиас Эшворт вышла замуж за Джорджа Палмера Хэллита, профессора Бристольского университета, Энн осталась незамужней. Обе сестры, будучи весьма обеспеченными женщинами, финансировали различные суфражистские мероприятия и организации. Одна из первых историков суфражистского движения – Берта Мэйсон отмечает, что «Лилиас Эшворт относилась к наиболее самоотверженным и влиятельным деятельницам раннего периода» [53]. Она обладала незаурядными ораторскими способностями и принимала деятельное участие в первых суфражистских лекционных турне, поражая слушателей умением владеть аудиторией и убеждать в своей правоте[15]15
  В 1890-х гг. лорд У. Селборн сказал о ней: «Она обладает ораторским даром своего дяди, его силой убеждения, пафосом и сатирическим талантом» (цит. по: Crawford E. Op. cit. P. 260).


[Закрыть].

На примере разветвленного клана Брайтов – Макларенов можно проследить определенный цикл выстраивания отношений в рамках специфической социальной среды. На первом этапе развития суфражистского движения эти отношения оказывали на него достаточно большое влияние: общность религиозных и политических убеждений порождала дружеские связи, которые перерастали в семейные, а они, в свою очередь, вновь порождали общность убеждений, что приводило к вовлеченности в одни и те же движения.

Изучив биографии членов этого клана и других суфражистских семей, можно сделать определенные выводы о характере гендерного контракта[16]16
  Гендерный контракт (гендерное соглашение) – понятие, которое отражает принятую в данном обществе форму взаимоотношений мужчин и женщин.


[Закрыть], которым руководствовались суфражисты, и их образе жизни. Все семьи в клане Брайтов – Макларенов, являлись эгалитарными[17]17
  Эгалитарный тип семьи подразумевает равные права и обязанности обоих супругов.


[Закрыть], что было совершенно нехарактерным явлением для викторианской Англии. По этой модели выстраивали взаимоотношения и многие другие суфражисты: Гаретт, Панкхерст, Томассон, Пристман, Пеннингтон, Тейлор (имеются в виду друзья Макларенов – Питер и Клементия Тейлор, в лондонском доме которых проходили многие важные суфражистские встречи) и др. Женщины в таких семьях становились партнерами и единомышленницами своих мужей, у них был высокий уровень гражданского сознания, а жизнь не ограничивалась частной сферой: они решительно вторгались в сферу публичного, посвящая себя общественной деятельности. Девушки сами выбирали супругов, а юноши сознательно искали себе в жены не «ангела домашнего очага», а умную и образованную женщину, разделявшую их убеждения и интересы. Поэтому молодые люди, как правило, связывали себя узами брака с девушками из той же радикально-либеральной среды, которой принадлежали сами, с сестрами и дочерями друзей и знакомых либо дальними родственницами. Так, близкий к семье Брайт Генри Фоссет, член парламента от либеральной партии и ученик Дж. С. Милля, целенаправленно искал себе жену-феминистку. До Миллисент Гаретт он делал предложение ее сестре Элизабет и Б. Рейнер-Паркес, однако получил отказ от обеих, вероятно, из-за своей слепоты. Миллисент же ответила согласием, невзирая на возражения родителей, – в ней Генри Фоссет нашел единомышленницу, разделявшую его взгляды и восхищение Дж. С. Миллем. Впоследствии он писал, что основой их брака являлась «совершенная интеллектуальная симпатия» [54].

Нет смысла утверждать, что все эти союзы были идеальными и заключались по великой любви. Известно, например, что брак Элизабет Уолстенхолм-Элми был не слишком счастливым из-за тяжелого характера ее супруга и материальных трудностей, которые переживала семья, – Сильвия Панкхерст по своим детским воспоминаниям воспроизводит достаточно мрачную картину их семейной жизни [55]. Вряд ли можно говорить о любви в современном ее понимании между Генри Фоссетом, с застывшим лицом слепца, и златокудрой юной Миллисент Гаретт или между сорокатрехлетним Ричардом Панкхерстом и яркой красавицей Эммелин Гульден, которая была на двадцать три года моложе мужа, но не следует забывать, что викторианцы (а суфражисты безусловно, даже при своих смелых взглядах, оставались викторианцами) имели иные представления о любви и сексуальности. Сексуальность в эту эпоху воспринималась как нечто второстепенное и даже неприличное, в идеальных отношениях на первый план выдвигались родство душ и близость интересов. С этой точки зрения браки в суфражистских семьях, без сомнения, оказывались более счастливыми, чем обычно[18]18
  О несчастливых браках можно встретить много рассуждений в дневниках и письмах королевы Виктории. 8 декабря 1858 г. в письме принцессе Фредерике она отмечает: «Полагаю, неженатые люди часто очень счастливы – конечно же, более счастливы, чем супружеские пары, которые несчастливы вместе, чему, к сожалению, мы видим очень много примеров» (Queen Victoria in Her Letters and Journals / a selection by Ch. Hibbert. N. Y., 1985. Р. 104).


[Закрыть].

Несмотря на поглощенность суфражисток общественной деятельностью, нередко они являлись многодетными матерями, хотя детей у них было меньше (как правило, 3–4), чем в обычных викторианских семьях, в которых порой было по 10–12 детей [56]. Дети суфражисток становились частью «феминистского проекта»: девочкам стремились давать не менее качественное образование, чем мальчикам, их ориентировали на получение университетских дипломов и профессий, до этого считавшихся мужской прерогативой. Так, дочь Фоссетов Филиппа с детского возраста изучала математику под руководством преподавателей Кембриджа [57]. Именно из этой среды вышли первые женщины-медики и женщины-адвокаты.

Девушки уже в начале 70-х гг. XIX в. участвовали в лекционных турне, пропагандируя суфражистские идеи, путешествовали по стране без сопровождения мужчин, выступали перед смешанной аудиторией, что противоречило общепринятым нормам женского поведения. Иногда это вызывало осуждение, но всегда привлекало толпы любопытных[19]19
  Берт Мэйсон пишет, что в шотландском городке Киркволл местный священник на воскресной проповеди предостерегал прихожан «о неженственных и неестественных действиях некоторых женщин, собирающихся выступать на собраниях на следующей неделе». Тем не менее залы были переполнены: «Люди, никогда не слышавшие о женском избирательном праве, приходили толпами, чтобы увидеть, какого рода женщины собирались заявить о своей преданности Делу» (Mason B. Op. cit. P. 56).


[Закрыть]. Чаще всего им удавалось изменить общественное мнение в свою пользу: «На одном из собраний издатель местной газеты, который до этого запрещал публикацию каких-либо материалов (о суфражизме. – О. Ш.), в конце собрания вышел на трибуну для того, чтобы выразить благодарность ораторам. Он заявил, что до этого категорически не одобрял суфражистскую агитацию, но, услышав выступления леди, пришел к выводу, что те, кто так приятно и занимательно выража-ют свои мысли с трибуны, не могут не быть прекрасными компаньонками в семейной жизни» [58]. Вероятно, это наилучший комплимент, который могла получить феминистски настроенная женщина от мужчины, не разделявшего ее позицию, в 70-х гг. XIX в.

Нужно было обладать незаурядными смелостью и самообладанием, чтобы выступать перед такой аудиторией и произносить убедительные речи. Это им вряд ли бы удалось, если бы не опыт, который они и их матери получили в предшествующих радикальных кампаниях и проповеднической деятельности. Не случайно Лилиас Эшворт и сопровождавшие ее суфражистки во время этих выступлений были одеты в простые черные платья, словно квакерские проповедницы.

Нельзя сказать, что все суфражистки имели одинаково прогрессивные взгляды на брак, семью и роль женщины в обществе. Они были детьми Викторианской эпохи, и борьба за политическое равноправие женщин и мужчин не для всех была лишь первым шагом к равноправию полов во всех сферах. Значительная часть суфражисток выступали против участия в кампании за отмену законов о венерических заболеваниях, так как она неизбежно затрагивала такие темы, как сексуальность и проституция, о которых не стоило говорить в приличном обществе, особенно в женском: «Они были не в состоянии не только обсуждать проблему проституции, но даже думать об этом» [59]. С их точки зрения, поддержка этой кампании могла дискредитировать молодое суфражистское движение. С такой же осторожностью суфражистки подходили к выбору официальных представителей: во имя репутации высокие посты в организациях занимали замужние дамы, хотя основная часть работы нередко ложилась на плечи других, женщин, которые не состояли в браке и потому довольствовались секретарскими должностями.

Биографы М. Фоссет сетуют на то, что в ее мемуарах и письмах практически ничего не говорится о ее личной жизни. Р. Стрейчи упоминает о том, что со временем она «все больше боится показывать эмоции и скрывает свои чувства» [60], – эта черта вполне отражает влияние викторианской морали. Даже в молодости она была известна консервативными взглядами: участвовала в движении за чистоту нравов как председательница подкомитета Национальной ассоциации бдительности (National Vigilance Association) и нетерпимо относилась к нарушениям норм морали. Известно, что она выступала за исключение Элизабет Уолстенхолм-Элми из Комитета по защите собственности замужних женщин даже после того, как та официально зарегистрировала брак с Беном Элми.

Дункан и Присцилла Макларен были против того, чтобы дочь Дункана от второго брака, Агнес, изучала медицину. Они полагали, что женщине будет очень трудно получить возможность заниматься врачебной практикой. И это несмотря на то, что Присцилла активно выступала за допуск женщин к медицинским профессиям.

Умеренность взглядов некоторой части суфражисток и суфражистов первого поколения была данью времени и отражала, с одной стороны, стремление оградить суфражистское движение, идеи которого тогда воспринимались как революционные, от различного рода инсинуаций, с другой стороны, воздействие викторианской морали и принятых в обществе норм поведения, так как суфражистское движение оставалось частью единого английского общества. Но в целом все же можно говорить о том, что образ жизни суфражистов этого периода, особенно женщин, существенно отличался от образа жизни других представителей среднего класса. Деятельность первых суфражисток по продвижению женских политических прав, их активное вторжение в публичную жизнь, в сферы профессиональной деятельности, до этого момента принадлежавшие мужчинам, способствовали эмансипации в Англии последней трети XIX в. К началу XX в. многое из суфражистской субкультуры было принято обществом и стало если не нормой поведения, то достаточно привычным явлением: женские публичные выступления, профессиональная деятельность, участие в работе различных выборных органов и т. п. Эти процессы нашли отражение в литературе и искусстве – появление образа «новой женщины» будет подробно рассмотрено в следующем разделе.