Текст книги "Предпоследний круг ада"

– Спишемся, – шепнул Женя и чуть сжал Танино плечо.

Прикосновение было приятным и даже интимным. Таня засмущалась. В отличие от сестры, она редко вспыхивала от желания, но сейчас произошло именно это…

– Только не говори мне, что это чудо в листьях тебе нравится, – проговорила Аня, когда Женя удалился.

– Очень.

– Чем?

– Всем.

– Он малахольный.

– Умный, тонкий, талантливый.

– Страшненький.

– Симпатичный, – не сдавалась Таня.

– То есть вот этот белобрысый чудик с тонкими ножками, облаченными в брюки с выпускного бала, тот самый принц, которого ты ждала?

– Поживем – увидим, – блаженно улыбнулась Таня.

Аня зыркнула на сестру, вытащила из сумки телефон и начала набирать Абзала.

Глава 5

Сегодня Нурлан чувствовал себя хорошо. Он выспался, поел гречневой каши с молоком, сделал зарядку (если так можно было назвать два наклона вперед и три маха руками) и вышел на балкон с чашкой зеленого чая. Утро выдалось теплым и солнечным, таким же, как вчера, так что Нурлан наслаждался и погодой, и панорамой. Так и хотелось уподобиться герою фильма «Иван Васильевич меняет профессию» и проговорить: «Красота-то какая… Лепота!»

– Доброе утро, – услышал он голос племянника.

– Доброе.

– Как ты себя чувствуешь сегодня?

– Отлично.

– Новые таблетки творят чудеса, как я тебе и говорил. – Абзал в шелковом халате, распахнутом на волосатой груди, подошел к дяде. – Ты принял утреннюю пилюлю? – За сутки Нурлан выпивал три таблетки: после завтрака, в обед и на ночь. Абзал следил за тем, чтоб он не пропускал приема чудодейственного препарата.

– Да. А ты свои витамины?

– С них начинается мой день.

– Ты молодой, здоровый, ведешь правильный образ жизни, ешь фрукты и овощи, зачем тебе витамины, не пойму?

– Чтоб оставаться молодым и здоровым как можно дольше, – пожал мощными плечами Абзал. – Ты же знаешь, я планирую жить до девяноста, минимум.

– Твой дед дотянул до ста двух лет без всяких витаминов.

– Он жил в горах, там воздух чистый. И не подвергался стрессам.

– Конечно, нет. Какие на войне стрессы? Забыл, что он Великую Отечественную прошел? И это я еще не припомнил тебе бабку. Она была пострашнее войны, настоящая ведьма. Но дед ее пережил.

Нурлан залпом допил остывший чай и вернулся в комнату, потому что озяб. Абзал двинулся следом. Он был в полтора раза выше старика, а весил больше, чем в два. Многие принимали его за телохранителя Джумаева и очень удивлялись тому, что у Абзала кембриджский диплом и он больше умник, чем силач. Рост и мышцы не делают из мужчины богатыря. Тот же Нурлан в молодости гнул подковы и побеждал почти во всех драках, а он и тогда был худым.

– Если ты переживаешь, что экология и стрессы раньше времени сведут тебя в могилу, – продолжил разговор Нурлан, – переезжай в горы и живи там в свое удовольствие.

– Не могу, я нужен тебе.

– Я собираюсь продавать фирму. Как только избавлюсь от нее, у меня появится столько денег, что хватит и мне, и тебе, и еще половине голодающей Африки.

– Ты серьезно сейчас?

– Ты же знаешь, я никогда не шучу, когда речь идет о бизнесе.

– Но почему я впервые об этом слышу?

– Хотел сюрприз сделать. – Нурлан уселся на диван и накинул на плечи плед из шерсти альпака. – Мне недолго осталось… – Абзал собрался протестовать, но старик жестом заставил его замолчать: – Только не надо про чудо-таблетки, которые меня вылечат, я в них не верю. Пью, чтоб тебя порадовать.

– Но тебе же стало лучше! Ты сам сказал.

– Бывают дни, когда я не рассыпаюсь, и сегодня один из таких. Мне осталось недолго, я чувствую. И пока старуха с косой меня не забрала, я хочу осуществить два плана: снять фильм по своей книге и продать фирму. Первое я делаю для себя, второе для тебя.

– Для меня? – опешил Абзал. – Но мне этого не нужно.

– Ты мой единственный наследник, и ты это знаешь. Все, чем я владею, станет твоим. Это недвижимость и бизнес… МОЙ бизнес. Понимаешь?

– Нет.

– Я хочу, чтоб ты унаследовал деньги, на которые сможешь открыть СВОЙ бизнес.

– Но мне нравится то, чем мы занимаемся.

– Ты не можешь знать наверняка, потому что ничего другого не пробовал. И не попробуешь, если я тебя не подтолкну.

– А если я так и не решусь?

– Уедешь в горы, подальше от смога и стрессов, заведешь семью и будешь безбедно жить на те деньги, что унаследуешь.

– Ошарашил ты меня…

– Я думал, ты обрадуешься.

– Нет, мне не нравится эта идея, – после паузы проговорил Абзал. – Если ты стараешься для меня, то не продавай фирму. Я сам это сделаю, как только пойму, что хочу заниматься чем-то другим. К тому же я считаю, что тебе рано уходить на пенсию. У тебя тело сдает, а мозг функционирует на сто двадцать процентов. Без работы он зачахнет, как и твоя оболочка. Ты говоришь, осталось немного, но если ты ошибаешься и впереди долгие годы… Что ты будешь делать, когда уйдешь на покой? Деградировать в своем шале?

– Не обязательно. Я могу вернуться к творчеству, и тогда мой мозг не зачахнет.

– Ты не писал двадцать с лишним лет. И тебя, как ты сам говорил, не тянуло. А почему, напомни?

– Я утратил наивность и перестал верить в чудеса, а без этого нельзя творить, можно только сочинять тексты, – процитировал Нурлан самого себя.

– Ты уже так не считаешь?

– Мне уже не тридцать, как раз тогда я запретил себе писать, и я не столь категоричен… Теперь я думаю, что творчество многогранно. Сомневаюсь, что Эдгар Алан По был наивным мечтателем, но он настоящий мастер. И я не мог читать его в молодости, а сейчас – с удовольствием. «Ворона» я знаю наизусть. Хочешь послушать это стихотворение?

– Нет, спасибо. – Абзал рывком запахнул халат. Шелк, из которого его сшили, скользил по телу, обнажая племянника до пояса за считаные секунды. И все равно он носил его, потому что был немного самовлюблен, а в нем самому себе казался похожим на хана в часы отдохновения. – Чего бы мне действительно хотелось, так это помочь тебе найти покупателя, уж если ты твердо решил продавать бизнес.

– Он уже найден. Мы вступили в стадию переговоров. Как только придем к соглашению, я сообщу тебе. – Нурлан прислушался. – Кажется, твой телефон звонит, пойди ответь…

И, откинувшись на подушки, прикрыл глаза. Абзал стремительно удалился. Он был шокирован и немного обижен. Шок не скрывал, обиду пытался. Привык к тому, что дядя делится с ним своими планами и спрашивает совета. А как иначе, ведь Абзал его правая рука!

«Вот именно, рука, – мысленно проворчал Нурлан. – А не полушарие мозга…»

Абзал был всего лишь исполнителем, но исполнителем, которому дают понять, что он тоже многое решает. На самом же деле Нурлан контролировал абсолютно все. Но если бы не племянник, он бы справлялся с большим трудом.

Абзал же без Нурлана не справился бы вообще…

Правая рука повисла бы плетью без импульсов, посылаемых мозгом.

Нурлан много чего сказал сегодня Абзалу. И что-то из этого было правдой. Но не все… Далеко не все. Еще не время посвящать племянника в свои планы. А пока пусть дуется.

* * *

Нурлана не приняли в институт, потому что его отец предал Родину. В техникум тоже. Возможно, ПТУ распахнуло бы перед ним свои двери, но пробовать парень не стал. И не потому, что считал рабочую специальность недостойной себя, просто если бы и в училище его зарубили, он впал бы в отчаяние.

Стал искать работу. Но с этим тоже оказалась беда. При приеме требовалось заполнить анкету, один из пунктов которой требовал указать ближайших родственников, осужденных по политическим статьям. Нурлан честно сообщал об отце и получал от ворот поворот. Попробовал схитрить. Его взяли, но через два месяца уволили.

У мамы тоже начались проблемы с работой. По той же причине. Пришлось уволиться. Так как жить было не на что, сдали комнату в своей прекрасной трешке. Жилец обоим показался приличным, но оказался валютчиком. В те годы покупка и продажа долларов считалась преступлением, за эти операции сажали. Посадили и жильца Джумаевых. И снова на них упала тень… Жена и сын изменника Родины сдали комнату преступнику! Да не карманнику или домушнику – валютчику. Не иначе сами имели доллары, за которые старший Джумаев продал Советское государство. Никто не верил в совпадение, ни милиционеры, ни соседи, ни даже родственники…

Но Нурлан с мамой держались. И умудрялись находить деньги на жизнь. Она мыла подъезды, он ухаживал за больной старухой. Та была бабкой крупнейшего мафиози Казахстана по кличке Булат. Мафиози обожал ее и во всем угождал. А сделать это было ох как сложно. Старуха не подпускала к себе остальных родственников, хотела, чтобы любимый внук сидел с ней. Но у того была своя жизнь, причем бурная, и так совпало, что Нурлан очень внешне на него походил. Из-за этого его и наняли. Бабка их путала, и все были счастливы.

Джумаеву доставалось от старухи. Да и внук ее не был приятным человеком. И все же Нурлан был работой доволен. Ему хорошо платили, и находилось время на то, чтобы писать. Он с детства сочинял и хотел бы поступить в Литературный институт, но раз путь туда заказан, то Нурлан забыл думать о том, чтобы посвятить себя писательству. Решил, что будет баловать себя рассказиками и повестями, давая выход фантазии. Как-то старуха заметила, что он строчит что-то в общей тетради. Спросила что. Нурлан ответил:

– Пишу рассказ.

– Ты никогда не проявлял творческих способностей. Все твои сочинения тянули не больше чем на тройку.

Зная, что подопечная путает его с внуком, Нурлан пожал плечами:

– Я и сейчас просто балуюсь.

– Прочти то, что написал, – повелела бабка.

Нурлан не стал спорить, с этой женщиной не мог спорить даже крупнейший мафиози Казахстана, и начал читать.

Старуха слушала внимательно. Иногда шевелила губами, проговаривая понравившуюся фразу. Когда Нурлан замолк, она недовольно воскликнула:

– Все?

– Да. Концовки еще нет.

– Пиши скорее.

– Завтра закончу.

– Нет, сегодня. Иначе я не усну, а ты знаешь, как отражается на моем здоровье бессонница.

– Вам понравилось?

– Нет, совершенно дурацкая история, но любопытно, чем она закончится.

– Я могу сказать вам.

– У тебя хороший слог. Ты умеешь правильно подбирать слова, а сюжеты строить – нет. Подумай об этом, когда сядешь за следующий рассказ, но сначала допиши этот и прочти мне, – скомандовала бабка.

Нурлан, который торопился домой, быстро закончил произведение, скомкав концовку. За что получил подушкой по лицу. Бабка прицельно метнула ее парню в голову.

– Сколько раз мне тебе говорить: делаешь что-то, делай хорошо! – рявкнула она. – А теперь подними подушку, подложи мне под голову и начинай заново…

В тот день Нурлан вернулся домой за полночь. А на следующий – взялся за новый рассказ. Теперь он не торопился, писал вдумчиво. Когда результат его удовлетворил, познакомил с произведением старуху. Сюжет ей опять не понравился, а герои – да:

– Не такие дураки, как предыдущие. Но что ты все о молодых пишешь. Про нас, стариков, столько можно рассказать. Порадуй бабушку, сочини рассказ про меня.

Нурлан так и сделал. А что ему оставалось? Тот рассказ старухе не понравился, сказала, слащавый, и снова запустила в парня подушкой. Пришлось дважды переписывать, пока подопечная не одобрила.

Спустя полгода бабка умерла. Но перед тем как отойти в мир иной, сделала доброе дело. У нее перед кончиной наступило прояснение рассудка. Она поняла, что Нурлан не ее внук, а посторонний парень, и именно он писал рассказы.

– Талант у тебя, – проскрипела умирающая едва слышно. – Нельзя зарывать… Я, можно сказать, только благодаря твоим историям последние месяцы жила.

– Я напишу еще, вы только не умирайте, – попросил Нурлан. Он привязался к этой сердитой, вечно недовольной старухе и был ей благодарен за внимание к своим произведениям и дельные советы.

– Хватит, нажилась. Внук мой где?

– Позвать?

– Да, и побыстрее. – Когда Нурлан сбегал за Булатом, бабка повелела: – Хочу, чтоб ты этому мальчику помог выпустить книгу. Считай, это моя последняя просьба.

Она скончалась через несколько часов. Сборник рассказов, вышедший благодаря стараниям крупнейшего в Казахстане бандита, Нурлан посвятил его бабушке.

…Успех к Джумаеву пришел не сразу. Книга продавалась плохо. Она шла «в нагрузку» к популярным. Но Нурлан не унывал. Он писал и писал, и рассылал свои рассказы в литературные журналы. Некоторые печатали. Гонорары за публикации были смешными, но Джумаевы привыкли к бедности и радовались тому, что Нурлан посвящает себя любимому делу.

Прошло два года, прежде чем оно начало приносить прибыль. Тогда же пришло признание. В Казахстане Джумаев стал довольно известным писателем. Правда, публиковался под псевдонимом. Ему прочили общесоюзный успех, но начался развал СССР, и все полетело в тартарары.

Нурлан продолжал писать. И его читали, но не массово. Люди бросились скупать детективы и фантастику. Чейза и Стаута, Брэдбери и Гаррисона. Эротические книги тоже пользовались большим спросом. «Эммануэль» била все рекорды продаж (тогда-то Нурлан и выпустил урезанных, переделанных, переименованных в «Горячих сестренок» «Сиамских»). Следом пошла волна боевиков. Сначала американских, потом отечественных. Бандитская тема стала популярной. О разборках и залитых в цемент должниках читали даже домохозяйки.

Как-то вечером, когда Нурлан выгуливал пса, к подъезду их дома подкатили три джипа. Из среднего вышел тучный мужик с тростью. Не сразу Джумаев понял, что перед ним Булат.

– Что, не узнаешь благодетеля? – проворчал он, ткнув в грудь Нурлана тростью.

– Вы немного поправились, – пролепетал он.

– Немного, – хрюкнул тот. – Я разжирел. А еще несколько лет назад был таким же худым, как и ты. – Да, Булат, которого Нурлан помнил, был строен, грациозен, похож на ласку. – Все диабет проклятый. Развился на нервной почве.

– А с ногой что? Ранение? – Тогда бандиты «валили» друг друга почем зря.

– Тоже диабет. Он меня в могилу загонит скорее, чем пули братвы. И пока этого не случилось, хочу, чтоб ты про меня книгу написал.

– Боюсь, у меня не получится.

– Правильно, бойся, что не получится. Потому что, если она мне не понравится, накажу. Зато если угодишь, озолочу.

– А не могли бы вы кому-то другому это поручить? – робко предложил Нурлан. – Я не писал ни биографий, ни боевиков…

– Пора начать. Аже, – с теплотой в голосе проговорил Булат (по-казахски это слово означало «бабушка»), – считала, что ты талант, а она никогда не ошибалась. Так что собирайся, со мной поедешь.

– Куда?

– Ко мне. Я же должен тебе о жизни рассказывать, а ты описывать ее так, чтоб я не полным говном казался. Убеди меня самого в том, что я не такой, и тогда тебе все поверят.

– Я не могу работать под давлением.

– А ты думай о гонораре, который получишь. Десять тысяч долларов тебя устроит? – Сумма была по тем временам огромной. За такие деньги можно было купить трехкомнатную квартиру. Но Нурлан не хотел связываться с Булатом. – Мало? – Он по-своему расценил замешательство Джумаева. – Хорошо, пятнадцать. И полное обеспечение. Будешь жить как принц: кушать деликатесы, пить дорогое вино, плавать в бассейне. Девочки понадобятся, вызовем.

– Я предпочел бы остаться дома, не хочу оставлять маму.

– Ее тоже захватим с собой.

– Нет, я не позволю взять ее в заложники…

– Она будет гостьей моей мамы, – смягчил тон Булат. – Они примерно ровесницы, найдут общий язык. Моей скучно, твоей трудно. Может, подружатся?

И Нурлан согласился. Потому что с такими, как Булат, лучше по-хорошему.

В тот же день они с мамой переехали в усадьбу Булата, на территории которой стояло несколько домов: один для родственников, второй для самого хозяина и его семьи, третий для гостей. Все они находились за высоким забором. Выйти за него без разрешения Булата не имели права даже жена с детьми. Он боялся за их безопасность, поэтому держал под присмотром.

Нурлана поселили в домике для гостей. Одного. Ему ничто не должно было мешать. Раз в день, после завтрака, Булат являлся к нему и рассказывал о жизни. Потом уезжал по делам, оставляя своего биографа наедине с пишущей машинкой. Нурлан обычно тут же вставал и отправлялся в гости к мамам – своей и Булата. Или играл с детьми, купался в бассейне, лакомился сладостями, в общем, хорошо проводил время. А вечером садился за машинку. Булат заставал его за ней, когда возвращался домой, и требовал прочесть то, что написано. Как правило, ему все нравилось. Что не удивительно – Нурлан угождал заказчику. Обелял его образ. Бабка Булата раскусила бы фальшь в два счета и запустила в писателя подушкой, но внук не был таким же проницательным.

Это было хорошее время… Они с мамой ни в чем не нуждались. Нурлан работал: кроме биографии Булата, он писал еще трогательную повесть о дружбе двух немолодых женщин, познакомившихся в тюрьме, где одна забирала прах мужа, а вторая приехала на первую свиданку с осужденным за убийство сыном.

Нурлан мог уложиться в полтора месяца, но не торопился. Жить на всем готовом, не заботясь о пропитании, проезде, бытовых вещах, – это так здорово. Особенно если ты до этого только тем и занимался, что заботился обо всем этом. Когда Булат спрашивал, когда он допишет, тот цитировал бабушку: «Если берешься за что-то, делай хорошо!», и тот кивал. Да, все правильно. Аже была мудрейшей из мудрых, и она рассмотрела талант Нурлана, благодаря которому Булат станет легендой.

Джумаев был очень собою доволен. Он считал себя манипулятором. Да, прогнулся под Булата – и что? Сейчас живут припеваючи, а когда книга будет отдана в тираж, заживут еще лучше. Нурлан получит пятнадцать кусков, и они с мамой отправятся в путешествие по Европе. Она давно мечтала о Париже, он о Сицилии, и они решили, что потратят гонорар на вояж, а потом будь что будет.

Потом… После того как произошло то, что произошло… Нурлан думал о том, что их погубила жадность. И его, и маму, ведь она поддакивала сыну. Ей тоже не хотелось возвращаться в их убитую квартиру и искать на полупустых полках магазина съедобные продукты. Они зажирели и расслабились. Забыли, у кого гостят и на кого работают.

Толстый и хромой Булат, сидящий на инсулине, перестал вызывать уважение у братков. А так как сам он уходить с «поста» не хотел, его решили скинуть. Нурлан видел голливудские фильмы о том, как виллы наркобаронов подвергаются масштабным нападениям, и думал, что это всего лишь фантазия режиссеров, желающих снять зрелищные сцены. Оказалось, что нет. Как-то ночью Нурлан проснулся от странного звука, выглянул во двор и увидел, как над усадьбой навис вертолет. Из него высовывались автоматчики. Через несколько секунд они начали стрелять…

В ту ночь погибло пять человек, среди них мама Нурлана. Она могла бы выжить, автоматчики не стреляли в «мирных», но пуля срикошетила. Сыну Булата оторвало три пальца. Его же самого буквально нашпиговали свинцом. Он валялся посреди двора и напоминал Нурлану очищенный и помятый гранат. С тех пор он возненавидел этот фрукт…

Глава 6

Костя Марченко сидел за своим рабочим столом и уплетал кильку. Он вывалил ее из банки на большую плоскую тарелку, чтобы на край складывать отходы, и вооружился влажными салфетками. Обглодав одну рыбку, Тарантино откидывал кости и голову, протирал пальцы, брал бородинский хлеб, откусывал, прожевывал, затем хватался за очередной хвостик. Это было похоже на ритуал, за которым следили коллеги.

– Кто же так ест кильку? – первым не выдержал Ершов. – Целиком надо.

– Не, я тоже кости выплевываю, – не согласился с ним Карский. – Но голову проглатываю. – И потянулся, чтобы стянуть одну рыбешку, за что получил по руке.

– Стыдно есть себе подобных, Карась, – усмехнулся Костя, продолжив трапезу.

– Стыдно жрать в одно лицо и не делиться с голодными друзьями.

– Можешь доесть головы, тебе же они нравятся.

– Объедки с барского стола предлагает, – ткнул друга локтем в бок Ерш. – Не зря говорят, власть портит людей. Казалось бы, еще вчера Тарантино был простым опером, как и мы, но уже сегодня он смотрит на нас сверху вниз.

– Заткнитесь, – беззлобно огрызнулся Марченко, – и дайте мне спокойно насладиться обедом.

Распахнулась дверь, и в кабинет влетел Аркадий Устинов с ворохом бумаг.

– Чем там вкусно пахнет? – спросил он.

– Килькой пряного посола, – ответил ему Карась.

– Терпеть не могу рыбу. Чем-то другим.

– Ты ж из Волгограда, как ты можешь…

– Вот так. Тошнит меня от рыбы, – сморщился Устинов. – Даже осетрину не ем, не говоря уже о кильке. О, понял! Хлебом свежим!

– Его тоже Тарантино точит. Но ты у него не проси, он не даст.

– Не даешь? – посмотрел на Костю Аркадий.

– Неа, – честно ответил Тарантино. – Потому что я у всех спрашивал, что купить в магазине. У тебя у первого, так как ты был со мной, когда мы заехали.

– Справедливо, – Аркадий положил бумаги на стол и направился к чайнику. – Ребят, кто из вас уважает охоту? – спросил он, включив его.

– Все, но никто не ходит, потому что нет времени, – ответил Ершов.

– Я выкраивал. Поэтому у меня имеется вяленое мясо лося и кабанье сало. Приглашаю вас всех на дегустацию сегодня вечером.

– Вот это тема! А водка будет?

– Нет.

– А я только размечтался…

– Будет дедов самогон. В роду Устиновых никогда не было пьяниц, но гнали все.

Пока они болтали, Марченко доел. Он насытился и получил удовольствие от трапезы, но теперь нестерпимо хотел пить. Вспомнилась нефильтрованная «Балтика», которую Лаврушка уже употребил под ту же килечку. Она сейчас бы бальзамом если не на душу, то на желудок легла. Но еще только середина рабочего дня, так что придется баловать себя обычной минералкой.

Тарантино попил, затем убрал за собой. В кабинете имелась раковина, и Костя умылся, почистил зубы. После этого вернулся за стол.

– Что там у нас по мертвому фанату? – спросил он, имея в виду отравленного буфетчика, Филиппа Королева.

– Тот еще тип, – ответил Аркадий. – До того как увлечься Иваном Охлопковым, не давал житья ведущему новостей Шилову и певцу Чадаеву.

– Ни того, ни другого не знаю.

– Большой Ух, так его прозвал последний объект преследования, – разъяснил Ершу и Карасю Аркадий, – не был охотником за крупными звездами. Фанател от малоизвестных личностей.

– Проявлял оригинальность? – предположил Ершов.

– Или шел по пути наименьшего сопротивления, – высказал свое мнение Карцев. – К крупным звездам не прорваться, а эти открыты для общения, не избалованы вниманием.

– Заметьте, все объекты – мужчины, – заострил внимание коллег Тарантино.

– И телеведущий, и певец писали на него заявления в полицию, – продолжил Аркадий. – А Охлопков нет. Почему?

– Он сменил место жительства, и Большой Ух перестал его доставать.

– Или у них были какие-то шуры-муры, и он просто жалел бывшего любовника.

– Иван уверял, что не гей.

– Рикки Мартин тоже, – фыркнул Ерш. – А сейчас у него муж и двое детей.

– Охлопков не Мартин, по нему бабы не писают кипятком, – возразил Карась.

– Но поклонницы есть. Зачем их разочаровывать? После выхода фильма, где Иван играет героя-любовника, их будет еще больше…

– Согласен с предыдущим оратором, – кивнул Аркадий. – Думаю, между артистом и его фанатом что-то было. Это, естественно, не указывает на то, что Охлопков убийца, но я бы не исключал. – Он плюхнулся на кресло и закинул ноги на стол. Точно как герой голливудского кино. – Наш судмедэксперт до сих пор пытается понять, что за состав у яда, которым Большого Уха отравили. Говорит, все компоненты растительного происхождения. Комбинация сложнейшая. Кто-то серьезно заморочился, чтобы приготовить отраву. Артист на это способен?

– Ерш занимается им, Карась жертвой, – распорядился Тарантино. – А мы с Аркадием…

– Пусть пока будет Аркадий, – встрял Карась. – Мы еще не решили, Джорджем или Сетом его назвать. Вечером, за самогонкой и салом, определимся. Тогда и «От заката до рассвета» посмотрим.

– А мы с Аркадием, – с нажимом проговорил Марченко.

Но ему снова не дали закончить.

– Постреляем в вампиров? – загоготал Ерш, и Карась тут же к нему присоединился.

Тарантино хотел было наорать на них, но сам не удержался от смешка.

– Идите работайте, зубоскалы.

– Пожрем сначала. У нас, между прочим, обед.

И друзья покинули кабинет.

– Что у вас за культ дурацкой киношки про вампиров? – полюбопытствовал Аркадий, оторвав глаза от бумаг, в которых продолжал копаться.

– Ты осторожнее с такими заявлениями. Мы тут все фанаты «От заката до рассвета».

– Почему не «Улиц разбитых фонарей» или какого-нибудь «Полицейского с Рублевки»? – удивился Устинов.

– Так уж получилось.

– Тебе тоже нравится этот фильм?

– Ты знаешь, да. Не с первого раза я полюбил его, но теперь он для меня как «Ирония судьбы» на Новый год, хоть и знаю каждый эпизод, но смотрю с удовольствием… – Марченко покосился на Аркадия. – Тебе до этого говорили, что ты похож на Джорджа Клуни?

– С тех пор как поседел, слышу это постоянно.

– Это прикольно.

– Наверное, – равнодушно пожал плечами Аркадий.

– Ты женат?

– Был, развелся четыре месяца назад. Поэтому и переехал. В Волгограде уже ничто не держало.

– А дети?

– Дочка шести лет. Улетела вместе с мамой в Швейцарию.

– Отдыхать?

– Жить. Моя бывшая второй раз вышла замуж. Пока я работал с утра до ночи, они крутила виртуальный роман со швейцарцем. Винить ее за это глупо, она красавица, которую оставлял без внимания муж, поэтому я считаю, что сам виноват во всем. Но я не могу простить ей того, что она сразу не рассказала о своем женихе. Полетела в Прагу на четыре дня, чтоб, как сказала, развеяться, а на самом деле там у нее была назначена встреча с кавалером.

– Оставила пути к отступлению на случай, если что-то пойдет не так.

– Именно. Но это же нечестно, – с болью проговорил Устинов. – Если бы не сложилось, она вернулась бы ко мне, сделав вид, что ничего с другим мужчиной у нее не было. Изменила и забыла, так? Как будто пукнула нечаянно, а никто этого не заметил?

– Если бы этот швейцарец ей не понравился, не было бы и измены.

– Они занимались виртуальным сексом до того, как переспали в реальности. Она влюбилась в него до встречи в Праге. Они обсуждали совместное будущее, когда мы были еще женаты… – Аркадий разволновался. Тема, по всей видимости, была больной для него, и Марченко уже пожалел о том, что ее затронул. Но, с другой стороны, рано или поздно это случилось бы. – Я не изменял жене. Хотя возможности были. Я воздерживался и от романов на стороне, и от одноразового секса. Несовременно? Глупо? Не по-мужски, ведь принято считать, что мы полигамны. Может, и полигамны, но я вот такой… Не мачо, хотя выгляжу как он. Один из моих коллег вслух высказал предположение, что я веду себя как целка, потому что импотент. Пришлось набить ему морду. – Аркадий шумно выдохнул, затем вскочил, чтобы налить себе воды. – Если бы я влюбился в другую, я сообщил бы об этом жене, и она сама бы решала, оставаться со мной, ожидая, когда пройдет мое помешательство, или уходить.

– А если б просто переспал? По пьяному делу или куражу?

– Это не по мне. По молодости да, трахал все, что движется. Но, когда повзрослел, понял, что хочу заниматься сексом с одной-единственной и любимой.

– Где ж вас таких идеальных делают-то? – пробормотал Тарантино. Он тоже был женат. И имел ребенка, только мужского пола. Супругу он обожал, но изменял ей, пусть и не часто. Имелась давняя подруга, к которой Костя заезжал иногда, появлялись и случайные барышни. Тарантино не считал секс на стороне чем-то зазорным. Главное, чтоб дома не узнали.

– Давай закроем тему, а то я работать не смогу, – решительно заявил Аркадий и тряхнул своей красивой головой. – Передо мной список всех, кто был вчера на площадке во время убийства. И он, скажу тебе, большущий. Только посторонних шесть человек.

– Писатель с племянником, сестры… А кто еще?

– Продюсер юную любовницу привел, да оператор – сына-первокурсника, в ГИТИСе учится по той же специальности, что и батя. Посмотришь список? – Костя кивнул, и Аркадий протянул ему листок. – На данном этапе, кроме исполнителей главных ролей, подозревать некого.

– Согласен. Хотя и эти двое мне кажутся безобидными.

– А что, если Большого Уха отравили не на студии?

– Ты же сам разговаривал с криминалистом, который зуб дал за то, что яд хоть и не сразу начинает действовать, но первые симптомы появляются через двадцать-тридцать минут. Мы проверили журнал, потерпевший уже в одиннадцать был в павильоне. Он расставлял столы, доставал одноразовую посуду и прочее.

– Сам он что пил?

– То же, что и все.

– Посуда?

– На свалке. Ее не найти.

– Надо попытаться.

– Ты меня туда посылаешь?

Тарантино растянул рот в акульей улыбке:

– Новичкам достается все самое лучшее.

Аркадий тяжко вздохнул, но спорить не стал и направился к двери.

– Как приедешь, хорошенько помой руки. Нам из них сало кушать, – вдогонку крикнул Тарантино.