Текст книги "Наш грешный мир"

– Я так хочу тебе счастья, что готов купить его…

– Тогда нужно было позволить мне выйти за Мустафу. И сейчас у тебя был бы очаровательный смуглый внук.

– Я подарю тебе бриллиант, приносящий удачу. Если смогу его заполучить.

– Что за ерунда? Ты же не веришь в талисманы.

– Милая, я готов поверить во что угодно, когда на кону твое счастье, – он обнял дочь. – Сейчас я расскажу тебе историю. Правдивую. О себе и… одной дивной женщине. Ее звали Элеонора. Она родилась в знатной семье. Но произошла революция, и девочка лишилась всего. В том числе матери. Ее воспитывали отец и мачеха. Отца, князя, репрессировали. Сама Лина едва выжила в блокаду. Тогда она потеряла все волосы и часть зубов. Исхудала до состояния скелета. Но когда я познакомился с ней, она все равно была невероятной. Такой природной красоты я не встречал никогда. Элеонора годилась мне в матери, но я готов был… Даже не идти за ней, а ползти. В ее доме собирались разные люди: и генералы, и партийные бонзы, звезды кино и театра, и мало кому известные композиторы, художники, поэты. Лина не любила посредственность, а талантливых и ярких людей привечала. К ученым она тоже благоволила. Так я и попал в поле ее зрения.

– Чем же она была так хороша? Всего лишь красива лицом?

– С лица воды не пить – народная мудрость. Если придираться, то у Лины были некрасивые уши. Просто бублики какие-то, а не уши! И морщинки имелись. И видно было, что зубы вставные. Но никто не мог с ней сравниться! Я как-то приехал утром. Нужно было кое-что передать. Час был ранний, я думал, мне не откроют. Но Лина впустила меня. Велела подождать в гостиной. Она едва встала с постели, однако за пять минут успела привести себя в порядок. Не накрасилась, но причесалась, уложив волосы волной, надела дивное домашнее платье и туфельки на каблуках. Эта женщина никому не позволяла застать себя врасплох. Она была так хороша!

– Но пять минут ей все же требовалось для того, чтобы причепуриться?

– Иногда десять. Но тогда она еще наносила стрелки и помаду.

– Почему у вас не получилось? Из-за мамы?

– Ты прости, дочка, но я буду откровенным… Если бы Элеонора позволила, я был бы с ней. И меня не удержали бы ни жена, ни пятеро детей. Но она меня не любила.

– А кого?..

– Не знаю. Мне иногда казалось, что своего сводного брата, Сергея Отрадова. А умерла она в одиночестве. Где-то на задворках Москвы.

Катя видела, как расстроили воспоминания отца – он едва не плакал.

– А что ты про счастливый камень говорил?

– Этот камень имеет свое имя – «Слава». Мало камней приносили столько удачи своим обладателям. Если добуду, расскажу тебе его историю. А она впечатляет.

– А какое отношение все это имеет к Элеоноре?

– Самое прямое. Она унаследовала эту реликвию.

И все. Больше ничего не сказал. Просто закрыл тему.

А за Олега Катя так и не вышла. Отец снова оказался прав. Жених проявлял все больше агрессии и в конце концов накинулся с кулаками на будущего свекра, когда тот сказал, что переписал завещание и Кате с мужем ничего не достанется. Александр Глебович спустя время признался, что подливал Олегу в сок водку, чтобы спровоцировать на эмоции.

– Катенька, я заждался! – вернул ее в реальность голос жениха. – И чай стынет.

– Иду, – откликнулась она.

Через несколько секунд Катя появилась в гостиной.

– Что это на тебе? – удивился Костя.

– Шорты, – закатив глаза, ответила Катя.

Такой наряд она позволяла себе только на отдыхе. Джинсовые шорты с рваными краями никак не соответствовали возрасту. Но, когда на платье обнаружилось пятно, Катя решительно сняла его, натянула пляжную одежду, собрала волосы в хвост и стерла стрелки. Пора перестать соответствовать папиному идеалу.

– А тебе идет. Выглядишь моложе.

Катя уселась на диван и взяла чашку. Сделав глоток, она констатировала:

– Холодный.

– Я же говорил, стынет.

– Не надо было разливать. Пусть бы в чайнике оставался.

– Ты не в настроении?

Она повела бровью и крикнула горничную. Когда та прибежала, велела заварить свежего чаю и принести бутерброды.

– Ты повздорила с Симоном?

– Вчера немного поцапались, – созналась Катерина.

– Из-за чего?

«Можно сказать, из-за тебя», – мысленно ответила она жениху. Но вслух ничего не сказала. Она вообще была не расположена к беседе. И не рада тому, что он… приперся! Другого слова не подберешь.

Катя включила телевизор и стала листать каналы. Как назло, ничего интересного не показывали.

– А вот и бутерброды, – воскликнул Костя, когда в дверях появилась Лидия. Пауза сильно затянулась, и жених испытывал неловкость. – С чем они у нас?

– У нас с сыром, – сквозь зубы прорычала Катя. Она не ела колбасу, потому что не любила, а рыбу и икру из-за появившейся совсем недавно непереносимости. Раньше лопала и ничего, а теперь на горшок неслась сразу после того, как переварит. Поэтому обычно употребляла булку с маслом и сыром. И Костя, как лучший друг (пардон, жених!), должен был уже это знать. – А чай где? – спросила она у Лиды.

– Заваривается. Сейчас принесу.

– Поскорее.

Горничная посмотрела на госпожу Бердник с удивлением. Та всегда была корректна с прислугой. Но сегодня в нее словно бес вселился.

Катя сама это понимала. И пыталась разобраться в себе. Что же с ней творится? Почему все ее так раздражают? ПМС? Но она легко его переносила. Ссора с Симоном? Да наплевать. Пара лишних кило, осевших на талии? Их никто не видит, потому что раздеваться не перед кем, а для выходов она надевает корректирующее белье…

И тут госпожа Бердник поняла, в чем причина ее недовольства. Сегодня ей приснился сон. Во сне она мчалась по берегу океана в старом армейском джипе без крыши. За рулем был незнакомый мужчина. Не сказать, что красив, но обаятелен. Щетинистый, кадыкастый, с седыми короткими волосами и загорелыми до черноты руками. Особенно четко она видела именно руки. Одна лежала на руле, вторая на ее колене. Катя кожей ощущала мозоли на его ладони. Они с незнакомцем мчались неведомо куда, но ей было все равно. Она хотела быть с ним и быть ведомой. Куда бы ни завез, всему бы обрадовалась.

Потом они целовались в кабине. Волны подступали к колесам, но Кате не было страшно. И это при том, что она боялась океана после того случая на Гавайях. И если ей снились волны, то она просыпалась с колотящимся сердцем. А сейчас только абсолютный покой. И желание выпрыгнуть из джипа, чтобы окунуться в бурлящие воды вместе с кадыкастым мужчиной с мозолистыми руками…

Сон разбередил Катину душу. Напомнил о том, насколько она одинока. Не по статусу – по ощущению. Наверное, всему виной фильм, который они смотрели с Симоном. Там героиня значительно старше ее все же дождалась своего принца… Или дело в словах племянника… В которых, конечно же, была правда.

Только как жить, не любя?

– Ты плачешь? – вернул ее в реальность вопрос Константина.

– А? Что?

– Слезы, – он протянул руку к ее лицу, но Катя отстранилась.

– Наверное, у подводки срок годности закончился. А у меня на просроченную косметику аллергия.

– Ты не накрашена.

– Была. Но стерла стрелку. Я схожу умоюсь.

Она сбегала в уборную, ополоснула лицо водой. Затем посмотрела на себя в зеркало. Не в первый раз за сегодня. Теперь, не приняв рабочую позу.

Не молодая. И не особо красивая.

Но не старая и не страшная…

Потухшая, это да.

Глаза грустные, рот обмякший… Опущенный подбородок, а из-за этого шея в складках.

А если выйдет замуж за Костю Борисова, то вообще зачахнет. Да, она очень любила папу и полгода пыталась убедить себя в том, что, исполняя его волю, делает хорошо не только ему (он обещал радоваться за дочь, поглядывая на нее с облачка), но и себе. Но по факту… Отец умер! Видит он Катю сверху или нет, еще неизвестно. Скорее всего, нет. А она совершенно точно не испытывает к своему суженому ничего… Даже симпатии! Раньше он ей нравился как друг, но теперь нет. Теперь Костя ее только раздражает. Она, приобретя жениха, потеряла друга.

– Вот сейчас пойду и скажу, что ничего у нас не получится, – сообщила Катя своему отражению. – Пора заканчивать этот фарс.

Но едва вышла из ванной комнаты, сникла. От нее же ничего не требуется. Только приветить так называемого жениха, сходить с ним куда-нибудь. А разве плохо, когда у тебя есть спутник? Да еще и будущий муж? Одной не лучше. А хороших подруг у Кати нет. Была одна, но осталась в Штатах.

– Катенька, ты прости меня, я вынужден уйти, – услышала она голос Константина.

– Проблемы?

– Нет, просто срочное дело.

Что за дело, Катя уточнять не стала. Она вообще слабо представляла, чем занимается ее жених. Вроде бы программным обеспечением. Имеет свою фирму. В деньгах не нуждается: живет в приличной квартире, ездит на «БМВ», в дорогих ресторанах не тушуется, оплачивает счет, не моргнув.

Катерина проводила жениха до двери. Даже в щечку чмокнула – так была рада тому, что избавляет ее от своего общества.

Когда Борисов ушел, Катя вернулась в гостиную. Налила себе чашку чая, подошла к окну и выглянула во двор. Просто так, даже не думая о Константине…

Но увидела именно его. Жених стоял у джипа. Старого и грязного. Но не армейского. Катя внимательно осмотрела машину, потому что мужчина, что высовывался из кабины, был очень похож на того, из сегодняшнего сна.

Сердце екнуло.

Разве так бывает? Ты видишь во сне мужчину своей мечты, а через несколько часов встречаешь его в жизни. В кино, да. Там, как верно заметил Симон, проститутки находят миллионеров, зачуханные домохозяйки обаятельных авантюристов, больные – здоровых, готовых отдать им почку… Но, оказывается, и в жизни происходят чудеса. Катерина еще не знала мужчину из джипа, но уже была в него влюблена.

Тот будто почувствовал ее взгляд и поднял глаза. Кажется, голубые. Катя, всю жизнь млевшая от черноглазых, мгновенно поняла, как ошибалась. Нет глаз прекраснее, чем эти, цвета неба.

Катя ждала, что за его взглядом проследит Константин, она помашет им и пригласит мужчин в дом, но тот быстро нырнул в машину незнакомца, как будто боялся, что кто-то (она?) увидит его, и джип сорвался с места.

Маняша

Мария Корчагина, задрав рукав серой в мелкий горошек блузки, обеспокоенно посмотрела на зудящее запястье. Сыпь! Еще утром кожа была гладкой. Но чему удивляться, если у тебя аллергия на кучу продуктов и низкая стрессоустойчивость. Стоило Маше понервничать, как начиналась почесуха. Сегодняшний день прошел неспокойно, и, чтобы себя хоть чем-то порадовать, девушка слопала упаковку кексов с разноцветной глазурью. Орехов, от которых ее лицо на глазах раздувалось как воздушный шарик, в них не было, но радужные шапочки не внушали доверия. Маша избегала подобных лакомств, покупала обычное печенье или сама пекла, но не всегда могла себе отказать в удовольствии… сожрать какую-нибудь дрянь! Иногда эти «пиры» проходили без последствий. Но не в этот раз…

Достав из сумки упаковку таблеток от аллергии, Маша приняла лекарство. Пока не началось действие препарата, она решила отвлечься чтением, чтобы ненароком не расчесать сыпь до крови. Присев на лавку в сквере, раскрыла книгу. Сегодня при ней была «Всепоглощающая страсть». Пошлейшему названию соответствовало и содержание. Но Маша читала любовные романы с удовольствием. Похожие один на другой, они ничему не учили, не заставляли думать, не откладывались в памяти, но отвлекали и расслабляли. Погружаясь в мир чужих страстей, Маша теряла чувство реальности. Она не отожествляла себя с героинями, а наблюдала за этими счастливыми дурочками, как за резвящимися котятами или плавающими в аквариуме золотыми рыбками. Поглощение любовных романов стало основным инструментом борьбы со стрессом. И чем глупее оказывалось чтиво, тем лучше помогало.

Сегодняшняя книга Машу не разочаровала. Прочитав двадцать страниц, она почувствовала умиротворение. Зуд прекратился. Оголив запястье, Маша глянула на кожу. Пятна есть, но они уже не вздуты. К ночи вовсе пройдут.

Марии Корчагиной неделю назад исполнилось тридцать два. Но выглядела она от силы на двадцать пять. Другая бы радовалась, а ей было все равно.

С самого детства, куда чаще, чем Марией или Машей, ее звали Маняшей. Даже случайные знакомые быстро находили этот нежный, детский вариант ее имени.

Маняша всегда считала, что внешность – не главное. В том числе… или особенно… собственная. Она никак себя не приукрашивала: не тонировала русые волосы, не пользовалась косметикой, разве что блеском для губ, не делала маникюр, не наряжалась. За фигурой тоже особо не следила. Никакого спорта, диет. Но, если поправлялась, чувствовала дискомфорт и отказывалась от сладкого, чтобы вернуться в привычную форму. К счастью, для этого не требовалось много времени: Маше повезло и с конституцией, и с метаболизмом. При росте сто шестьдесят пять она весила пятьдесят пять кило, была стройной, но не худой. Однако ее ладной фигуры все равно никто не видел, поскольку она старательно прятала ее под объемной одеждой. Маняша не имела никаких комплексов, просто любила просторные вещи – в них комфортнее существовать. Как и в обуви без каблуков. И от природы волнистые волосы распрямлять незачем, пусть вьются как хотят, а если в лицо лезут, так их можно в хвост собрать.

Одни знакомые считали Маняшу «синим чулком», другие «серой мышкой», но и те, и другие пытались убедить в том, что нужно менять имидж. Она же только мысленно фыркала. Зачем? Чтобы привлекать мужчин телом, улыбкой, волосами? И что это даст? Они клюнут на яркую внешность, да. На обертку. Но, развернув ее, обнаружат настоящую Маняшу. Заумную, нервную, замороченную. Макияж и бюстгальтер «пуш-ап» неспособны исправить дело, потому что проблемы ее никак не связаны с внешностью…

Мария Корчагина слишком сложна для понимания!

Не только мужского. Женщины тоже воспринимают ее как какую-нибудь инопланетянку. Даже близкие: мама, двоюродная сестра, приятельницы, коллеги. И они уговаривают Маняшу сменить имидж больше ради себя самих, нежели ради ее блага. Им кажется, что так она станет более предсказуемой и… понятной. С Маняшей, которая такая, как все, им будет проще.

А ей с ними и так хорошо. Хоть и беспокойно. Маше никогда не хотелось, чтобы близкие оставили ее в покое. Пусть лезут в ее жизнь, пытаются что-то в ней поменять, ведь таким образом они показывают свое неравнодушие.

Маняшу же интересовала только наука. Радиоинженерия увлекала ее так, что все остальное уходило даже не на второй – на десятый план. Кандидатскую она уже защитила, работала над докторской. Мечтала о своей собственной лаборатории, но вынуждена была трудиться под началом старого маразматика доктора Елисеева, который, как ученый, устарел еще в «нулевых», но благодаря своим регалиям оставался у власти.

Не то чтобы Маша не хотела семью. Хотела. Мужа и двух деток. Но пока у нее не было на личную жизнь времени. Все над ней хохотали. Кто открыто, кто за спиной. «Нет времени? Ах-ха-ха! Может, просто желающих не нашлось на такой товар?..» Но Маняша почему-то была уверена в том, что как только она будет готова, он найдется. Тот самый купец, готовый взять весьма специфичный товар – заумную и нервную Марию Корчагину. Доктора наук.

Все, в том числе подруги, считали, что она девственница… Мхом поросшая. Но у Маняши на протяжении нескольких лет были интимные отношения с женатым коллегой. Он был значительно ее старше, умнее, опытнее и… Красивее! Всегда «одет с иголочки», подтянутый, чисто выбритый, седовласый. Предмет обожания всего женского коллектива. Но выбрал он Маняшу, хотя флиртовал со всеми. И это, безусловно, льстило.

Их тайный роман длился семь лет. Маняша обожала своего любовника, но не ждала, что он разведется ради нее. Даже если бы он решился, она отговорила бы. У него заботливая супруга, двое детей, внучка, налаженный быт, не говоря уже о совместно нажитом имуществе. А что даст ему она? Заботу, внимание? Точно нет. Борщей тоже от нее не дождешься: некогда, да и незачем, борщ и в столовой отлично готовят, а поужинать можно бутербродами или макаронами с сыром. Да и не всегда Маняша к ужину домой является, частенько на работе засиживается дотемна, а то и ночует в кабинете. Не забывала без пяти минут доктор Корчагина подумать и о своих интересах. Ее мужчине за пятьдесят. Уже появляются болячки: скачет давление, болят суставы. А что будет через десять лет? Инсульт, подагра? Не факт, конечно, но вероятность велика. У молодого же мужчины таких проблем нет. А секс?! Его уже меньше, чем в начале отношений. Бывают дни, когда они совсем ничем таким не занимаются. И вовсе не потому, что Маняша против. Любовник разбудил в ней страстную женщину, которая задушевным разговорам предпочла бы жаркий секс. Но навязываться она считала дурным тоном, как и искать приключений на стороне.

…Маняша дочитала книгу до середины и вздохнула. Нужно оставить на завтра. В ее столе лежало еще три покетбука, но их хватит только на неделю. Открыв для себя антистрессовую терапию любовными романами, Мария испытала настоящий восторг. Проглатывала по несколько книг в сутки, не думая о том, что рог изобилия может иссякнуть. Ей казалось, этой макулатуры такое количество, что не перечитаешь во веки веков. Но довольно быстро выяснилось, что она ошибалась. Одни и те же книги просто переиздавались в другом оформлении, а новинки появлялись крайне редко. Сложность еще была в том, что она не читала отечественных авторов – реалии мешали полностью оторваться от действительности, и избегала глубоких, трогающих за душу произведений. Хватило с нее «Унесенных ветром». Так прониклась, что все дурацкие сиквелы и приквелы, написанные уже не Маргарет Митчелл, прочла и долго еще переживала за судьбу героев.

Маняша поднялась с лавки и замерла, раздумывая, куда повернуть. Если налево, то попадет сразу домой, а направо – выйдет к палатке, где продают фрукты. Маше захотелось дыни, но она не была уверена, что та не напичкана какими-нибудь химикатами, вызывающими аллергию.

– Замрите, прошу! – услышала она, но, естественно, не послушалась, а сделала наоборот – резко обернулась. Шагах в пяти от нее стоял мужчина в белоснежном костюме. Он был высок, строен, черноволос. Пожалуй, красив, но как-то уж слишком картинно. Как будто сошел с обложки любовного романа.

– Вы это мне? – поинтересовалась Маняша.

– У вас такой дивный профиль, – проговорил незнакомец с искренним или умело сыгранным восхищением. – Но теперь я вижу, что вы прекрасны, с какой стороны на вас ни посмотри.

Маша не сдержала смешка. С такой откровенной лестью ей еще не приходилось сталкиваться. Дивный профиль? Да не смешите… У нее нос острый, как у старухи Шапокляк. Да и анфас она на красавицу не тянет.

– Спасибо и всего хорошего, – сказала Маняшка и зашагала к дому. Обойдется без дыни!

– Я напугал вас? – Незнакомец бросился следом.

– Нет.

– Насторожил?

– Немного.

– Вы не подумайте, я не ловелас, ищущий новый объект для соблазнения.

– Да что вы? – Маша окинула мужчину красноречивым взглядом. Белоснежный костюм, уложенные гелем черные волосы, холеная бородка… Типичный соблазнитель.

– Я артист, по профессии. На данный момент работаю конферансье. Через полтора часа мне выходить на сцену, вот я и нарядился.

– Дело ваше. Зачем вы оправдываетесь?

– Не хочу, чтобы у вас обо мне сложилось неверное представление.

– Вам не все равно, что я о вас думаю?

– Нет.

– Потому что влюбились в меня с первого взгляда?

Маняша развеселилась. Ее ни разу не клеили на улице, и это было забавно.

– Вы очень мне понравились, но не более того.

– Эх, черт… – делано расстроилась она. – А я уже размечталась о том, как мой дивный профиль сведет вас с ума.

– Издеваетесь надо мной?

– Подшучиваю, – миролюбиво сказала Маша. – Не обижайтесь. Как и на мой совет: желая познакомиться с женщиной, не сбивайте ее с ног откровенной лестью. Это, как вы правильно заметили, настораживает. Всего вам доброго!

И прибавила шагу, но незнакомец легко забежал вперед и преградил ей дорогу.

– Я сейчас позову полицию, – предупредила Маша.

– Позвольте объясниться?

Было светло, в сквере гуляли люди, и Маняша кивнула.

– Я не подкатывал к вам, хотя познакомиться пытался. Дело в том, что вы удивительно похожи на княжну Анненкову с портрета живописца Кон-Невского.

– Не слышала о таком.

– Как и многие. Жаль, что этого талантливого художника почти никто не знает. Но его работы! Они просто потрясающие! Кон-Невский – это псевдоним, а звали его Адриан Сомович Коневский. Он ленинградец, пережил блокаду. Никогда не выслуживался перед властью, не состоял в партии и имел весьма сомнительные знакомства с диссидентами. Поэтому его не приняли в Союз художников. А без членства в Союзе в СССР нельзя было ни выставку организовать, ни приличный заказ получить. Адриан Сомович жил в нищете, свои картины продавал за копейки на Невском проспекте или раздаривал друзьям.

– Откуда же вы знаете об этом художнике? – заинтересовалась Маша. Если история и выдуманная, то весьма любопытная.

– Он после смерти приобрел некоторую известность. А все благодаря портретам. Писал своих приятелей-диссидентов и просто талантливых шалопаев, многие из которых стали со временем известны. Кто-то уехал на Запад, сумев вывезти картины Адриана. Сейчас картины Кон-Невского хранятся не только в частных коллекциях, но и в художественных музеях. Я видел две в парижском Музее современного искусства. А портрет княжны Анненковой только в журнале с репродукциями.

Маняша подняла указательный палец, призывая собеседника к тишине, и достала телефон. Вышла в Интернет, в поисковике набрала имя художника. К ее удивлению, художника Кон-Невского незнакомец не придумал. Все рассказанное оказалось правдой. Бегло ознакомившись с биографией живописца, Маняша принялась изучать картины.

– Что-то я не могу найти портрет княжны Анненковой, – проговорила она, листая страницы.

– Зайдите на сайт издательского дома «Лира». Они издали альбом с репродукциями.

Она так и сделала. Искомый портрет обнаружился. Маняша увеличила его и стала изучать.

– Мы совсем не похожи, – констатировала она. – У княжны глаза и волосы светлые, лицо полное.

– Здесь она в положении, вот и округлилась. Но вы посмотрите на нос, лоб, ямочку на подбородке. Все, как у вас.

– Даже не знаю, – с сомнением протянула Маняша. – Нос точно не мой.

– Да вы гляньте на отражение, – и указал на деталь, которую она не заметила. Княжна позировала в интерьере скудно обставленной комнаты. На одной стене – квадратное зеркало без рамы, в котором отражается профиль княжны. – Где же не ваш нос?

– Вы правы… Мы похожи.

– Я бы сказал, одно лицо. Когда я заметил вас, то пораженно замер. Нечасто удается увидеть ожившие портреты.

– Да, но случается. Я как-то стояла в очереди на кассу супермаркета с врубелевским демоном. Он был в рыжей жилетке и покупал «Доширак». – Маша еще раз глянула на картину. – А почему княжна в столь убогой обстановке запечатлена?

– Это художественный прием. Кон-Невский писал портрет не с натуры, а по фото. Княжна с родителями в семнадцатом году уехала из России во Францию. Там им тяжко пришлось. Жили в меблированных комнатках, сами себя обслуживали, зарабатывали кто как мог. Юная княжна, к примеру, чинила одежду богатым француженкам, поскольку была обучена рукоделию. На фотографии, с которой писался портрет, она стояла у красивого зеркала в особняке одной из клиенток. Но Адриан поместил ее в трущобный интерьер, чтобы показать истинное положение русской аристократии в эмиграции.

– Картина, судя по подписи, написана в сорок шестом году. А фото сделано?..

– В двадцатом. Княжна отправила несколько фотографических карточек подругам, оставшимся в России, и троюродной сестре, тоже Анненковой. Ее сын принес снимок Адриану и попросил сделать портрет.

– Княжна одета не по моде двадцатых, – приметила еще одну деталь Маша. – Тоже художественный прием?

– Насчет этого ничего сказать не могу. Я поделился всеми знаниями о картине.

– Из альбома подчерпнули?

– Да. Там к репродукциям есть пояснения.

– Надо приобрести. Вы заинтересовали меня…

– Вынужден разочаровать вас, его уже не купить. Я пытался заказать через Интернет, чтобы подарить одному своему другу. Но, увы, все экземпляры распроданы.

– Жаль. С экрана телефона или компьютера рассматривать картины не так приятно.

– Могу дать полистать свой альбом.

– Я была бы признательна.

– Только, чур, вернуть, – сделав строгое лицо, погрозил он пальцем, но глаза при этом улыбались. Маша решила, что мужчина ей нравится. – Меня, кстати, зовут Михаилом. А вас как?

– Мария, – представилась Корчагина.

– Очень приятно.

– Мне тоже, – а про себя добавила: «Как ни странно».

– Вы, случайно, не имеете отношения к роду Анненковых? Такое сходство с княжной не может быть случайным.

– Нет, я из рабоче-крестьянской семьи.

– В советское время многие скрывали свое аристократическое происхождение. Даже меняли фамилии. Быть может, ваши предки сделали так же?

– Если и так, мне они об этом не сообщили.

– Я бы на вашем месте порасспросил бабушек, дедушек.

– Кстати, у меня еще прабабка жива. В девичестве Крестовоздвиженская. Фамилия далеко не простецкая, не так ли?

– Шикарная.

– Но не благородная. Прабабушкин отец был подкидышем. В церковный праздник Воздвижения Честно`го Креста Господня младенца оставили на ступенях храма. А когда крестили, дали такую фамилию.

– Это не мешало ему быть внуком кого-то из Анненковых. Какая-то дворовая девка, например, забеременела от князя, но тот не пожелал признавать ребенка…

– Вам бы романы писать, Михаил. Любовные.

– Я подумаю над этим, – улыбнулся он. – Оставите телефон?

– Он мне еще пригодится, – отшутилась Маняша.

– Тогда только номер. Договоримся, когда и где я передам вам альбом.

– Давайте завтра. Здесь же, в то же время.

– На том же месте, в тот же час?

– Точно.

– Хорошо, договорились.

– Тогда до завтра.

Маняша ни разу не обернулась, а потому и не увидела, как хмурится и кусает губы Михаил. Все пошло не так, как было задумано, и это его злило.