Текст книги "Письмо из ниоткуда"

Маринка мечтательно закатила глаза. Старым светом она бредила и могла похвастаться тем, что побывала в трех европейских столицах, пусть бюджетно и галопом, но ее ноги ступали по брусчатке Праги, Вены и Будапешта.

– Раз Санечка такой классный, почему влюбился в ребенка?

– Я была уже хорошо сформировавшейся девушкой. И выглядела старше – Санечка думал, что я в выпускном классе. Узнав реальный возраст девушки своей мечты, расстроился, но не отказался от нее.

– Как так?

– Он решил дождаться моего взросления. – Сестра вылила в стопку остатки водки. Всю бутылку пить не планировала, но не заметила, как опустошила ее. – Не совершеннолетия, так окончания школы. Получив аттестат, я бы поступила в питерский вуз, и мы смогли бы начать полноценные отношения.

– А до этого… они какими были?

– Платоническими. – Маринка подняла на сестру отяжелевший взгляд. – Ты знаешь, что это значит? – Та кивнула. Алле уже исполнилось одиннадцать, и в сказки о детях, найденных в капусте, она давно не верила. – Мы переписывались, Санечка иногда приезжал в город. Тут его родители жили, и он навещал и их и меня. Мать ничего не знала о наших отношениях: она пропадала на работе и в своем кружке.

– Вы целовались? – не смогла сдержать любопытства Алла. Девочек ее возраста лишь эти нежности и волновали.

– Санечка осыпал меня поцелуями. В щечки, ручки, коленочки чмокал. Но ничего пошлого, ты не подумай! – А Алка и не думала, она пока не знала о других местах для поцелуев. – Он называл меня Зефиркой. Таскал мне мешками сладости, а когда я наедалась, облизывал мои пальчики. Это тоже было мило и невинно. А еще Санечка играл для меня на кларнете. Всегда одну и ту же композицию, которую посвятил мне.

– Ты любила его?

Маринка поморщилась. Сестра подумала, что от водки, которую она допила-таки, но гримасу вызвала не горечь спиртного:

– Меня корежит от этого слова. Любовь – выдумка поэтов. Но к Санечке я относилась со всей серьезностью. Видела в нем будущего мужа.

– Почему же не вышла за него?

– Из-за тебя! – буквально выплюнула Маринка.

Алла решила, что ослышалась, и недоверчиво улыбнулась.

– Что скалишься, дура? Ты мне всю жизнь испортила! – выдала она злой вопль.

– Меня тогда еще и в проекте не было, – пролепетала девочка.

– Вот именно, что была. Мать залетела, и ей нужна была помощь. – Маринка вскочила, уронив бутылку. Та, грохоча, покатилась по полу. – Она не отпустила меня!

– В питерский институт?

– Нет, я еще не окончила школу. Но мне нужно было бросить ее, чтобы поехать к Санечке. Ему предложили зарубежный контракт на три года. Если бы я поехала с ним, у нас все получилось бы…

– Я не понимаю, – беспомощно протянула Алла.

– Мать не пустила меня в Питер, и Санечка уехал в Вену один! – Она пнула бутылку, мешающуюся под ногами. – И там его быстро захомутали! Через полгода мой жених стал мужем другой…

– Главного не понимаю: при чем тут я?

– Мать с трудом вынашивала. Могла умереть несколько раз. Ей нужна была помощь, и она сделала меня своей сиделкой. Если не сказать – рабой!

Маринка резко встала. Ее качало, и Алла поняла, что впервые видит сестру такой. Та до этого ни разу в себя бутылку водки не выливала! А если принимала на грудь пару стопок или бокалов вина, становилась разговорчивой и улыбчивой. Сверхдоза превратила Маринку в ведьму.

– Вы мне жизнь испортили! – процедила она. – Если бы мать согласилась на аборт… Или ты умерла в утробе… Я бы успела! Но ты появилась на свет в срок без единой болячки…

Маринка сделала шаг, но чуть не упала. Пришлось ухватиться за стену. Держась за нее, она проковыляла в комнату и там рухнула на кровать, не раздеваясь. Уснула тут же. А утром не вспомнила о вчерашнем разговоре…

Или сделала вид.

* * *

Алла созрела в тринадцать. И физически, и морально. Привыкшая к самостоятельности с малых лет, она могла позаботиться о себе, адекватно оценить действительность, справиться с подростковыми трудностями без посторонней помощи. Завшивела в лагере – сама паразитов вывела, начались месячные – прочла в медицинском журнале, как поддерживать гигиену и побеждать боль, одноклассник начал под юбку лезть – договорилась с соседом, чтоб припугнул наглеца. Взамен всего ничего – пачка сигарет и диск с порнухой, и то и другое пришлось украсть у Маринки. Самое же главное, у Аллы уже была четкая цель. Она планировала после девятого класса поступить в техникум, отучиться в нем на бухгалтера или юриста, получив нормальную профессию, найти работу и съехать от сестры на съемную квартиру. То есть ничего особенного, а тем более недостижимого. Мечтать станет потом, когда добьется той цели. Потом можно будет подумать и о творческой реализации, и о любви, и о путешествиях. Алла не Маринка, она не будет до седых волос ждать принца. Да и есть ли они? Тот же Санечка? Может, сестра его выдумала?

Но оказалось, что нет!

Они встретились случайно в ТЦ. Сестры пришли туда, чтобы отметить день рождения Аллы. Ничего особенного, только кино, выбор недорогого подарка и чаепитие на фудкорте. Обычно и этого не делали, но четырнадцать – это знаменательная дата, ведь в этом возрасте маленькие граждане страны становятся большими и получают паспорт.

Они стояли у витрины магазина с сотовыми телефонами и препирались, когда из него вышел мужчина с покупкой. Он нес в руке пакет с логотипом известного бренда и скучающе поглядывал по сторонам. Если бы Алла стала обладателем хотя бы устаревшей модели яблочного смартфона, то улыбка не сходила бы с ее лица даже во сне. А этот дядька шел с постной миной, будто шнурки новые приобрел или губку для чистки обуви – та у него просто сверкала!

– Санечка! – услышала Алла вопль сестры и с недоумением на нее воззрилась.

Маринка обычно вела себя прилично в общественных местах, не вопила и мужикам на шеи не бросалась! А тут кинулась к обладателю нового айфона, не переставая называть его Санечкой и нервно гоготать.

– Как я рада тебя видеть! – выдохнула сестра, повиснув на обалдевшем дядьке – сутулом патлатом дылде со свежим загаром. Вокруг его глаз были заметны белые круги, а на висках полоски – следы от солнечных очков. – Думала, ты из своей Европы в нашу российскую провинцию уже не наезжаешь…

Тот самый Санечка? Принц, что в последний момент надел хрустальную туфельку на ножку другой Золушки? Алла представляла его другим, более эффектным. Пусть не красавцем, но мужчиной с одухотворенным лицом, правильными чертами, элегантной прической. А у Санечки был мясистый нос, толстые губы, редкие волосы, спадающие до плеч, и тусклый взгляд.

– Не узнал? – догадалась Марина. – Это ж я, твоя Зефирка!

– Зефирка? – недоверчиво переспросил он, а взгляд стал удивленным.

– Да-да!

– Ты изменилась, – пробормотал Санечка.

Маринка не считала его эмоций и приняла это заявление за комплимент. Она гордилась тем, что сбросила вес, и нравилась себе худой, скуластой, бледной. С недавних пор сестра еще и уколы красоты на себе испробовала и считала, что выглядит как никогда сногсшибательно.

– Я тридцать кило скинула, – похвалилась Маринка.

– Зачем? Тебе так они шли.

– Скажешь тоже, – отмахнулась та.

А взгляд Санечки тем временем устремился к Алле. И сделался заинтересованным.

– Кто это с тобой?

– Сестра.

– Неужели? – Санечка подошел к Алле и протянул руку. Той пришлось ответить тем же. Ее кисть тут же оказалась между мужских ладоней. Надо сказать, красивых, изящных и ухоженных, только очень холодных. – Не зря считается, что поздние дети особенно прекрасны.

– Или рождаются с одной лишней хромосомой, – проворчала Маринка. Ей не нравилось, как развивались события. – Говорят, мы похожи?

– Да, что-то общее есть. Цвет волос, форма глаз… И у обеих сестренок милые пухлые щечки! – О да, у Аллы они появились в пору созревания. Как и бедра и животик. Толстой она не стала, но заметно округлилась.

– Я от своих щечек давно избавилась.

– Зря, Мариночка. Они тебе очень шли. И были такими ровненькими! Точно как у сестренки. – Он с умилением посмотрел на ту. – Как зовут вас, барышня?

– Аллой, – за нее ответила Маринка. – И у нее сегодня день рождения.

Санечка начал рассыпаться в поздравлениях, сестра стала жаловаться ему на то, что нынешние дети совсем обнаглели и просят в подарок новые телефоны. Это было правдой. Алле давно хотелось сменить свой кнопочный на что-то более современное. Но Маринка не готова была сильно тратиться и намеревалась отделаться какой-нибудь синтетической кофточкой.

– Как кстати я зашел в этот магазин, – хохотнул Санечка. После чего вручил имениннице пакет с лежащим внутри смартфоном. – Аллочка, это тебе! Пользуйся с удовольствием.

Та не поверила в происходящее. Ей дарят аппарат, о котором только начали мечтать самые продвинутые жители города? И кто? Дядька, который ее знает всего десять минут? Что за благотворительность такая?

– Нет, я не возьму, это очень дорого, – испуганно выпалила Алла и стала от него отмахиваться. Но Маринка не дала сестре совершить ошибку, всучила ей подарок и велела поблагодарить за щедрость. – Спасибо, дядя Саша, – выдавила из себя Алла.

– Какой я тебе дядя? Просто Саша. Но, когда подружимся, сможешь называть меня Санечкой, как твоя сестра. – Он взял Маринку под руку, а Аллу за дрожащий локоток и проговорил: – А теперь, девочки, мы отправляемся в ресторан праздновать!

То было шикарное заведение. Не только Алла, но и Маринка в подобные не хаживала. Санечка заказал шампанского, налив его и имениннице. С позволения Маринки, разумеется. Взрослые думали, она впервые пробует алкоголь. На самом же деле Алла и пиво «дегустировала», и вино, а когда соседа в армию провожали (того самого, что заступился за нее), напилась самогона. После этого Алка, как она в шутку говорила, ушла в завязку, но от французского шампанского не отказалась.

Санечка, как оказалось, из Европы вернулся в прошлом году. Контракт закончился, как и его брак.

– И где ты сейчас живешь? – живо поинтересовалась Маринка, став после бокала шампанского розовенькой, миленькой, более симпатичной Санечке. – Неужели здесь?

– Нет, в Питере. Но сюда наведываюсь чаще, чем раньше. Мама старенькая, я ее навещаю. К себе бы перевез, да не соглашается.

Разговор продолжился уже за второй бутылочкой. Алла больше не пила, да и слушала болтовню взрослых невнимательно, ее увлек телефон, в частности фронтальная камера. До сегодняшнего дня она с подобным чудом не сталкивалась. Это ж надо, до чего дошел прогресс, смотришь в экран, как в зеркало, позируешь, потом жмешь на боковую кнопочку, и вот он – идеальный снимок!

– Алка, ты глухая, что ли? – донесся до нее сердитый голос сестры. – Тебе Санечка вопрос задал. – Алла растерянно заморгала. – Чем увлекаешься, спрашивают?

– Поэзией, – ответила она тихо.

– Да, на конкурсы чтецов ездит, первые места занимает. В мать пошла, самодеятельность любит.

– Сама пишешь? – поинтересовался Санечка.

– Пробую.

Тут соврала. А все потому, что привыкла скрывать свою страсть. Стихи Алла сочиняла с юных лет. Начала сразу после смерти мамы (через них она выплескивала свою боль) и к своим четырнадцати написала столько, что заполнила ими толстую «общую» тетрадь, которую прятала, чтоб, не дай бог, сестра не нашла.

– А к музыке как относишься? – не остывал Санечка. – Какую слушаешь? Может, играешь на чем-то?

– «Руки вверх!» люблю.

– Что это? – Он не кривлялся, на самом деле не понимал, о чем речь.

– Группа такая.

– Попсовая, – подсказала Маринка. – Она не в нас с матушкой пошла, музыкально бездарная. – Мать и старшая сестра Аллы умели играть, пусть и плохо, на гитаре и тренькать на фоно. – И вкуса не имеет. Не смогли мы привить ей любви к классике. А ведь мать ее в честь знаменитой Аллы Баяновой назвала.

– Нет людей без таланта, – возразил дядя Саша (так именинница его и называла про себя). – У Аллочки тоже он есть, главное, раскрыть.

За этим он явился в гости к сестрам на следующий день. Пришел не с пустыми руками, а с цветами, сладостями, мягкими игрушками непонятно для кого. Даже Алла давно в них не играла, а Маринка всех своих ухажеров приучила к правильному выбору подарков: вместо веников, конфеток и плюшевых заек всегда лучше вручить деньги или сертификат в магазин. Лучше всего – бытовой техники, но какой-нибудь «Летуаль» тоже подойдет.

Таланта в Алле в тот день Санечка так и не раскрыл, зато урок ее старшей сестры уяснил и в следующий раз принес плазму. Вместо игрушек и цветов. Но о сладостях не забыл! Он так хотел, чтобы сестренки лакомились ими, и они делали это, чтобы отблагодарить его за новый телевизор. Маринка потом вызывала у себя рвоту, а Алла просто не могла на конфеты, шоколад, карамель и нугу смотреть несколько дней. Ей вообще есть не хотелось, только пить, и девушка похудела, к недовольству Санечки.

Наконец он уехал! Через неделю после дня рождения Аллы. Но пообещал пригласить сестер к себе в Питер. Маринка чуть от радости не описалась. И это по ее же словам! А Алла только вздохнула. Конечно, ей хотелось посмотреть Северную столицу (как и любую другую – она за пределы края не выезжала), но с Санечкой она виделась без удовольствия. Он казался ей крайне странным, а иногда пугающим. Своего отношения к нему Алла не скрывала и спрашивала у сестры, не замечает ли она в Санечке отклонений.

– Все гении с чудинкой, – беспечно отмахивалась Маринка. – Еще и извращенцы. – И тут же прикусывала язык.

– Как думаешь, он сдержит слово? – переводила разговор Алла, не желая уточнять, кто такой «извращенец».

– Уверена в этом. Санечка не балабол.

– И мы поедем? – Он обещал выслать билеты на самолет.

– Второй раз я его не упущу. Моим станет.

Через полтора месяца Маринка отправилась в Питер. Аллу с собой не взяла. Спросила: ты сильно хочешь? Та качнула головой.

– Тогда и нечего тебе ездить, – обрадовалась Маринка. – Только помешаешь. Скажу Санечке, что ты заболела и просто не смогла оторвать голову от кровати.

– Говори что хочешь.

– Я предупреждаю тебя на случай, если он позвонит.

Маринка вернулась через три дня. Злющая! На вопрос сестры, что случилось, не ответила. А чтобы ее не видеть, умотала на какую-то загородную турбазу невесть с кем. И Алла бы только порадовалась этому, да сестра айфон ее прихватила. Еще и без спроса! Отжала, получается?

Алла пережила и это. И думать забыла о Санечке, вот только он снова о себе напомнил. Точнее, заявил!

– Мариночка, Зефирочка, стань моей женой, умоляю! – выпалил он, влетев в их квартиру и бухнувшись на колени. – Жажду создать с тобой семью!

Это было так фальшиво, что Алле стала неудобно за него. Испанский стыд, кажется, это так называется?

– Не верю, – лаконично ответила ему Маринка. Но взашей не выгнала! Как предполагала Алла, ждала подношения.

– Я упустил тебя когда-то, позволь все исправить.

– Тебе давался шанс…

– Бог любит троицу. И вот он я, коленопреклоненный… С кольцом! – И вытащил-таки из кармана коробочку.

Маринка цапнула ее, раскрыла.

– Это брюлик? – спросила она, придирчиво осмотрев кольцо. На вид ничего особенного и камень среднего размера.

– Естественно. Три с половиной карата.

Сестра удовлетворенно кивнула. Таким уже можно похвастаться!

– Так ты согласна?

– Конечно, дорогой! Ведь я люблю тебя. – И протянула Санечке пальчик, чтобы он надел на него кольцо.

* * *

Свадьба была пышной. На ней настояла Маринка. Как и на том, чтобы бракосочетание состоялось в Екатеринбурге, а не в Питере. Там ее никто не знает, значит, никто и не позавидует.

В Северную столицу сестры отправились только через полгода. Это время потребовалось Санечке на то, чтобы расшириться. До женитьбы он жил в небольшой квартире, но, так как семья увеличилась втрое, пришлось ее продавать и приобретать четырехкомнатную: по комнате на каждого плюс гостиная. Да, к удивлению Аллы, молодые спали по отдельности. Они вообще редко оставались вдвоем. Каждый был сам по себе, но если собирались, то всей семьей. Алла бы с радостью пропускала и посиделки с настольными играми, и прогулки, и выходы в театры, музеи, но ей не позволяли. Как и пропускать трапезы. Санечка настаивал на том, чтобы обеды и ужины проходили в гостиной и длились не меньше часа. Маринка покладисто исполняла обязанности хозяйки: готовила, накрывала, потом убирала со стола. Но, если Санечки не было дома, к плите не подходила, и сестры ели каждая в своей комнате.

Уйти из школы после девятого класса Алле никто не позволил. Пришлось продолжать обучение, но уже в питерском лицее с углубленным изучением французского. Там Алле понравилось. Она смогла завести друзей и полюбить язык, который раньше ей никак не давался. Видя ее успехи, Санечка пообещал свозить Аллу летом во Францию.

– А меня? – вскинула брови Маринка, когда услышала эти слова.

– Куда же без тебя? – ответил он с улыбкой. Но она была натянутой, а в голосе проскользнуло раздражение. – Но тебе не нравятся музеи, концертные залы и галереи, а я намерен погрузить Аллочку в культуру и историю страны.

– Не буду тебе мешать и займусь шопингом. Кстати, в Париже есть одна галерея, которую с удовольствием бы посетила. Лафайет называется.

– Это знаменитый магазин с брендами? – встрепенулась Алла. – У нас в классе все девочки мечтают по нему прошвырнуться! – А про себя добавила: «По нему, а не по музеям. Мне почти шестнадцать, плевать мне на картины и скульптуры, я хочу мерить платья, пробовать косметику, рыться в ящиках с побрякушками, слушать уличных музыкантов, а не солистов оперы, посиживать в кафешках, а не простаивать у картин…»

– Девочки мои, будут вам Лафайет, – обрадовал сестер Санечка, – и подарочки. Но вы должны вести себя хорошо, чтобы их заслужить.

– Это как? – сощурилась Маринка.

– Не трепать мне нервы, дорогая жена. Ты в последнее время только этим и занимаешься.

– Ничего, потерпишь.

– Имей совесть, Марина! – Зефиркой он давно ее не называл. – Я и так на многое закрываю глаза…

Алла, не желая становиться свидетелем их ссоры, ушла к себе. Кажется, она понимала, из-за чего сыр-бор. Точнее, из-за кого. У Маринки появился любовник, и она его особо не скрывала. То был простой монтажер сцены, но молодой и статный. Она даже в квартиру его приводила, когда была уверена, что ни муж, ни сестра домой не заявятся. Но Алла как-то ушла с двух последних уроков из-за боли в животе и увидела, как любовники под ручку выходят из подъезда. Очевидно, не только она, но и кто-то из соседей или коллег Санечки засек их и не смолчал: поделился с ним информацией.

На следующий день Санечка улетел на гастроли, а Маринка уехала на три дня за город. Наверняка с любовником. Оставшись одна, Алла с облегчением выдохнула. Давно ей не выпадало шанса побыть наедине с собой. Она взахлеб писала стихи, врубала песни группы «Руки вверх!», танцевала под них, ела что хотела и где хотела. За три дня Алла не только отдохнула, но и похудела. Что странно, потому что питалась она чипсами и бутербродами.

О том, что ее раскармливают, она долго не догадывалась. Пока не заметила, как сестра заправила ее салат жирным майонезом, а не легким йогуртом. Стала присматриваться, и оказалось, что у Аллы свой рацион. Она любила жареную картошку, и ее для нее готовили на сале. В макароны и каши добавляли много масла. Кормили свининой с жирком, и Алла с удовольствием ела – вкусно же. А еще ее подсадили-таки на сладкое. По конфетке-другой в день, а через полгода она уже по целой шоколадке съедала. Поняв зависимость, перешла на сахарозаменитель, но Маринка подменила его.

– Зачем ты это делаешь?! – закричала на нее Алла.

– Хочу, чтобы ты растолстела, – спокойно ответила Маринка. Ей как будто было совсем не стыдно.

– Я и так уже в сорок шестой еле втискиваюсь.

– Это ерунда. Я когда-то пятьдесят четвертый носила. И он мне был впритык.

– Так ты хочешь, чтоб я стала такой же толстой, как ты когда-то?

– Бинго!

– И снова повторюсь: зачем?

– Завидую твоей худобе.

Алла поверила, а зря. Причина была не в этом. Но должно было пройти еще несколько месяцев до того, как правда открылась.

* * *

Учебный год подошел к концу. Алла окончила десятый класс только с одной четверкой, и то по физкультуре. Санечка устроил по этому случаю пир и разрешил пригласить на него близких друзей.

– Шестнадцатилетие ты не сможешь с ними отметить, так что наслаждайся компанией сейчас, – сказал он Алле.

– Почему не смогу?

– Ты что, забыла, что мы летим в Париж?

– На мою днюху? Но ты говорил, что тебе не удастся раньше августа освободиться…

– Удалось.

– Вау!

– Поблагодаришь за это Санечку? – Он распростер объятия.

На обнимашки он напрашивался регулярно, но Алла обычно избегала их. И категорически отказывалась называть мужа сестры Санечкой. Но в этот день она решила его отблагодарить и позволила заключить себя в объятия.

– Какая ты мягонькая, просто прелесть, – промурлыкал он, и Алла резко отстранилась. – Не стесняйся этого, милая. У девушки должны быть округлости.

Он постоянно твердил об этом. А Алла мечтала вернуться к своим, как она говорила, базовым настройкам. Всегда была тощей, подвижной, а стала томной, упитанной. Старалась ограничивать себя, чтобы согнать жир, но как это сделать, если в доме несколько видов сладостей? Они повсюду: в вазочках, коробках, на полках, в холодильнике. Конфеты, пирожные, засахаренные орехи. И это никто не ест, кроме нее. Санечке нельзя, у него диабет, Маринка тоже – у нее жесткая диета.

До поездки оставалась неделя, когда Санечка принес дурную новость:

– Марине не одобрили визу.

– Как это? – растерянно заморгала та. Сестра уже список покупок составила, а уральским подружкам прожужжала уши о том, как она будет ходить по бутикам галереи Лафайет.

– Такое бывает. В визе многим отказывают и не объясняют причин.

– Выходит, мы никуда не едем?

– Ты не едешь. Но не переживай, я оставлю карту, и ты сможешь насладиться шопингом в Питере. Тебя ведь он по большей части волновал?

– В Питере я уже исходила все магазины.

– Отправляйся в Москву. Или в Турцию? Там и шопинг, и пляжный отдых, и… компании веселые. – Он намекал на мужиков, естественно. Курортных мачо, что обхаживают одиноких путешественниц.

– Вы, значит, в Париж, а я в Анталью? – гневно воскликнула Маринка. – Туда, куда все кому не лень летают?

– А что поделать, если визу не дали?

– Ты вообще мои документы подавал?

– Естественно.

– Не еду я, не едете и вы.

– Ты испортишь Аллочке праздник?

– Запросто.

– Зефирка, так нельзя. – Он сменил тон – засюсюкал. – Наша девочка так мечтала о Париже…

– Я тоже.

– Она может упустить возможность попрактиковаться в языке по твоей прихоти. К тому же у нас уже все оплачено: билеты, трансферы, отели. – Они планировали съездить еще в Руан и Лиль. – Это приличные деньги, и они пропадут. Пока же мы теряем только твои билеты…

Маринка схватила со стола вазу и шарахнула ее об пол. Ладно в мужа не метнула – по ее взгляду можно было понять, что хотелось ей разбить что-нибудь именно об его башку.

– Ты все подстроил, признайся? Сделал так, чтоб я осталась, а вы вдвоем улетели? Подарочек нашей девочке, говоришь? А не тебе ли самому?

– Заткнись, Марина!

– А то что? Разведешься со мной? Вот уж вряд ли! Я нужна тебе, пока…

Санечка схватил жену за руку и потащил в ванную, чтобы сунуть под ледяной душ. Перед тем, как сделать это, запер дверь. Алла, пораженная сценой семейного скандала, ушла к себе, надела наушники, в которых звучали ее любимые попсовые песенки, и закрыла глаза. Ей уже не хотелось в Париж! Как и оставаться в Питере. В Екатеринбург бы, а лучше в поселок, где они жили с мамой. Вспомнив ее, Алла заплакала. Давно запретила себе жалеть ее, себя, распускать нюни, уноситься в мир фантазий. Но тут раскисла…

Алла не заметила, как уснула, а когда пробудилась, было уже темно. Стянув наушники, отправилась в уборную. Она думала, домашние спят, но те находились на кухне. Разговаривали уже спокойно. Маринка пила водку, Санечка чай с шиповником. Телевизор был включен, по каналу «Культура» показывали спектакль «Ханума».

– Я давно поняла, что ты женился на мне из-за Алки, – пьяно говорила сестра. От водки как успокоительного ее даже муж не мог отучить. – В тот самый день, когда ты приперся, чтобы сделать мне предложение.

– Почему не сказала? Так бы ты избавила меня от мучений.

– Ты о супружеском долге? – хохотнула она. – Мне нравилось тебя мучить. Но вскоре самой стало противно, и я тебе дала «вольную».

– Было так противно? Я, между прочим, старался.

– Омерзительно. – И Маринка передернулась. – Эти твои облизывания…

– Мне иного не надо.

– Я уже поняла, что ты импотент. Но со мной таблеточки все же принимал.

– Давай не будем об этом.

– Я ведь в Питер ехала с большой надеждой, – вспомнила свой первый визит Маринка. – Надеялась на нормальные отношения. Но ты так от меня шарахнулся, когда я пришла в твою комнату, будто я прокаженная.

– Мне хотелось показать вам город, только и всего.

– Нам или ей?

– Вам. Ты близкий мне человек, и когда-то я был искренне в тебя влюблен…

– Но я постарела и уже тебя не привлекаю.

– Дело не возрасте, – запротестовал Санечка.

– Только не надо врать! – рассердилась сестра. – Даже если бы я осталась той же плюшкой, что и раньше, ты не возжелал бы меня…

– И не в весе.

– Значит, я зря откармливала сестру? Превращала ее в зефирку? – Она хлопнула водочки и вгрызлась в свежий огурец. Даже бухая, Маринка не употребляла вредную пищу. А на следующий день после пьянки садилась на обезжиренный кефир. – Ты фетишист, Санечка. Но это во вторую очередь. В первую – педофил.

– Не смей меня так называть! – разгневался он. – Я не домогался ни тебя, юной, ни Аллы. Я ждал тебя, теперь жду ее.

– Потому что боишься срока за совращение малолетних. И правильно делаешь. Я бы на тебя не заявила, а за сестру не ручаюсь. Дети сейчас не такие, какими были мы.

– У меня и в мыслях не было ее совращать! Я хочу, чтобы она меня полюбила.

– Поэтому везешь в Париж?

– Он пробуждает чувства.

– Ладно, я отпущу вас. Но у меня условие…

Какое, Алла не услышала. Она убежала к себе в комнату, чтобы успокоиться и не натворить глупостей.

Сестра не просто предала ее – продала. За статус замужней и сытую жизнь. Маринка живет в свое удовольствие, тратит и деньги мужа, и свои (она устроилась на работу, чтобы не скучать), крутит романы с красивыми бедняками. При разводе тоже что-то получит, как минимум часть жилплощади, и останется в Северной столице или вернется в Екатеринбург с набитой кубышкой и шикарной историей о том, как подлая сестренка увела у нее мужа. С такой можно и на телевидение пойти!

– Эй, ты спишь? – услышала Алла голос Марины. Та без стука ввалилась к ней в комнату. – Систе, спишь, спрашиваю?

– Угу.

– Ты это… Не серчай на меня. Распсиховалась я сегодня. ПМС, бывает. Я не против, чтобы вы с Санечкой вдвоем летели. Но ты должна будешь привезти мне кое-что. Я завтра тебе покажу фотки в журнале.

Алла больно сжала кулаки. «Терпи, – говорила она себе. – Ничего не говори, не устраивай сцен. И не прикидывай, какую сумму сестра выторговала у Санечки!»

Наконец Маринка ушла. Полежав еще немного, Алла поднялась с кровати и, включив настольную лампу, стала собирать вещи. Закончив, снова прилегла, но уснуть не смогла.

Она вышла из комнаты, когда дом опустел. Алла знала, что Санечка пробудет в театре до вечера, а Маринка после работы пойдет в спортзал отрабатывать вчерашние водочные калории. Или сожжет их в чьей-то койке. Ни похмелье, ни кефирное голодание не мешали этому.

Алла достала из кармана письмо и сунула его под дверь Маринкиной комнаты. После этого забросила за плечи рюкзак и покинула квартиру.

Добравшись до вокзала, она купила билет, а спустя час села в поезд «Санкт-Петербург – Екатеринбург». В дороге Алла писала стихи, спала, смотрела в окно, но ни с кем не разговаривала и не ела. Сосед по плацкарте решил, что у нее нет денег, и пытался ее угостить то курочкой, то яичком, то пряником, но она вежливо отказывалась.

– На диете, что ли? – спросил ее мужчина. Алла кивнула. – Глупые вы, девчонки. Все за модой гонитесь, за худобой, а приятные округлости – это так красиво.

«Сколько же раз я это слышала?» – мысленно вздохнула она.

– Но ты, если проголодаешься, не стесняйся, спрашивай.

– У меня есть деньги на еду, не беспокойтесь.

И их было немало! Санечка не скупился и каждую неделю выдавал энную сумму на карманные расходы. Алла тратила только половину, и то не всегда. Она привыкла к экономии с детства, поэтому не умела разбрасываться деньгами. В отличие от сестры, той, сколько ни дай, все растранжирит!

– Тебя встречают? – продолжал проявлять заботу о попутчице сосед. Ему было за шестьдесят, и он воспринимал Аллу как внучку.

– Я прекрасно доберусь на автобусе.

– За мной сын на машине приедет, давай подбросим тебя.

– Не нужно.

– Какая ты упрямая! – рассердился сосед, но отстал.

И все же до дома Алла ехала с ним. Она стояла на остановке в томительном ожидании автобуса, когда возле нее затормозил автомобиль. В нем сидел попутчик и махал ей рукой.

– Предложение все еще в силе! – крикнул он. – Садись, а то промокнешь!

Дождь на самом деле лил такой, что крыша остановки еле спасала. И Алла решила принять помощь.

– Знакомься, это Дима, – представил сына попутчик, он же дядя Борян. – Он у меня в милиции работает, так что не бойся ничего.

– В полиции, – поправил отца Дмитрий. – А вас, девушка, как зовут?

– Я Алла.

– Красивое имя. Но оно не ваше.

– Какое же мое?

– Алиса. Это имя вам идет больше.

Алла удивленно воззрилась на Дмитрия. Он будто ее мысли прочитал. Когда она примеряла к себе имена, то остановилась именно на этом.

Тогда она рассмотрела его по-настоящему. Глаза зеленые, пронзительные, густые черные брови, веснушки на крупном носу, «рваная» челка. В Питере никто так не стригся, а на Урале, как оказалось, прически из нулевых все еще актуальны. Но, как ни странно, Диме шла дурацкая челочка. Она его молодила. Если б Алла до этого не узнала, что он служит в полиции, приняла бы его за второкурсника.

– Алк, ты запиши Димкин телефон, – сказал дядя Борян, когда они подкатили к дому. – Вдруг помощь какая понадобится.

– Я дам визитку, – бросил тот. – Нам в управлении выдали.

На том и распрощались. А когда Алла выбралась из машины, то услышала через приоткрытое окно короткий диалог:

– Отличная девочка! – То был голос дяди Боряна. – Чем не невеста?

– Слишком юная.

– Разве плохо?

– Бать, ей лет семнадцать от силы. Зачем мне этот детский сад?

– Но девочка хорошая, согласись.

Но согласился Дима или нет, Алла не узнала, его ответ потонул в реве мотора.

…В их квартире никто не жил, и слава богу. Если б Маринка сдала ее, Алле некуда было бы возвращаться. Бросив рюкзак прямо в прихожей, она отправилась в ванную. Горячей воды не было, ее планово отключили! И Алла встала под холодную, потому что смыть с себя грязь и усталость хотелось нестерпимо. Завтра будут кастрюльки и кипятильники, а сегодня придется подрожать.