Текст книги "Призраки солнечного юга"

– Девочки, – заговорщицки подмигнула нам брюнетка. – Я случайно подслушала ваш разговор с официанткой.

– Да, – поддакнула пожилая «плюшечка». – Мы сидим за соседним столиком. Меня Валя зовут. А ее Марианна.

– Можно, мы тоже про проклятье послушаем, – почти взмолилась Марианна и дернула своим подвижным носом.

– Нам-то что, – не очень радостно проговорила Катя. – Оставайтесь.

Тут дверь столовой отварилась, и из нее вышла Эля. Без фартука и шапочки она была неузнаваема. Оказалось, что она гораздо старше, чем на первый взгляд, и волосы у нее совсем редкие.

– Ну что, девчонки, почирикаем, – весело молвила она, плюхаясь на кресло. – Только вы никому ни слова… особенно из врачей и администрации, у нас это, как военная тайна…

Мы побожились. Эля с серьезно миной кивнула и начала свой рассказ.

– Построили санаторий в 1974. Архитектор, который это уродство сварганил, был из блатных. Сынок местного рыночного воротилы Артурик Беджанян. Парень только закончил московский вуз, вернулся домой в Сочи и очень хотел блеснуть полученными знаниями. Папа подсуетился – и госзаказ на проект получил молодой неопытный, но честолюбивый архитектор Беджанян. Как это чудо-юдо строили, не знаю, говорят, строители за головы хватались, потому что все было безграмотно спроектировано, перепутано, ну не об этом речь… Когда санаторий был готов и сдан приемной комиссии, его открытие Беджаняны решили устроить торжественное, с помпой. Армяне, они вообще все любят с помпой делать… Назвали важных персон, от местных мафиков до министров и артистов. Приехала куча народа, столы накрыли под открытым небом, все пальмы шарами увешали. Артурик весь светился от счастья и разувался от гордости. Ходил меж гостей, как индюк, и вдруг увидел девушку неземной красоты. Не знаю уж, какой она была: беленькой или черненькой, худой или толстой, но говорят, очень эффектной…

– А кто говорит? – встряла Катя.

– У нас до сих пор тут несколько старушек работает, ну из тех, что присутствовали при открытии. Тогда девчонками были официантками, а теперь горничными трудятся… – Эля хмыкнула. – Только они запутались в мастях и комплекциях. Одна говорит, блондинкой была, другая брюнеткой, а самая старая, баба Паша, она у нас сторожиха, утверждает, что мулаткой…

– И что? – опять проявила нетерпение Катя. – Он в эту красотку втрескался?

– С первого взгляда, – кивнула Эля. – Она тоже на него глаз положила, что не удивительно, он был очень хорош – черный, смуглый, зеленоглазый и белозубый, к тому же стройный и молодой. Короче, стоило им познакомиться, как искры полетели. Весь вечер они не отходили друг от друга, танцевали, на лавке сидели, потом к морю пошли… И договорились они, стоя у моря, встретиться в полночь у него в номере.

– Том самом «666»? – смекнула Гуля.

– Артурик любил гневить бога и искушать дьявола. Он специально рассчитал, чтобы самая последняя комната в здании имела номер 666. И закрепил ее за собой. Ну и накликал…

– Красотка не пришла?

– Пришла, как миленькая. Только у нее муж был. Какой-то важняк гебешный. Да не из местных, а московский.

– Так она от живого мужа загулять решила? – охнула Гуля.

– Мало того от живого – от присутствующего на празднике! Она ведь с ним пришла, но он весь вечер что-то с кем-то обсуждал, на молодую жену ноль внимания, вот она и воспользовалась. Только все он заметил, гебист как-никак. А она-то дурочка молодая, думала, что обманет старого волка, подошла к нему и говорит, так и так, муж мой, голова разболелась – сил нет, пойду к себе в номер спать. Да и время позднее – полночь. Он ее отпустил.

– А она к Артуру в койку? – все еще не веря в такое бесстыдство, ужаснулась морально устойчивая Гуля.

– Ага. Кувыркались всю ночь. Уж и гости все разошлись, а они все прелюбодействуют.

– А как же муж? О нем она подумала? – начала горячится Гуля. – Ведь он вернулся в номер, а жены нет…

– Об этом точных сведений нет, но думается мне, к утру Артурик с этой красоткой уже порешили вместе быть. То есть пожениться. Только не знали они, с кем связались… Артурик по себе судил и по собратьям своим. Армяне же люди горячие, узнай тот же Беджанян, что его жена к другому в номер пошла, так ворвался бы туда, сопернику морду набил, жену за косы оттаскал, и все с криками, руганью, битьем стекол. На утру бы успокоился, да отпустил прелюбодеев… Это я вам, как эксперт по армянам говорю, у меня все три мужа были этой национальности… – Эльвира как-то мечтательно вздохнула, видно припомнила всех своих горячих армянских мужей. – Ну вот… О чем я? А! Артурик, значит, и красоткой лежат в кровати, спят, тут тихонько открывается дверь, и входят в комнату трое. Муж и два неприметных мужичка. Мужички стаскивают Артурика с кровати, как есть – голого, заклеивают ему рот и бьют на глазах у красотки. Бьют умеючи и с охотой. Красотка пытается орать и брыкаться, только и ей рот заклеили, а руки и голову ей муж держит, чтобы смотрела. Потом бросают Артура чуть живого на пол, а девушку отволакивают на балкон. – Эля выдержала театральную паузу. – И там муж собственноручно сталкивает девушку с тринадцатого этажа!

Мы ахнули.

– Как это сталкивает? – воскликнула Эмма. – Разве можно так…

– Конечно, нельзя, но уж такой он был этот гебист – предательства не прощал…

– И откуда все это известно? – недоверчиво спросила я. – Уж не призраки ли рассказали?

– А вы дослушайте до конца, тогда узнаете.

Я притихла, а Эля продолжила:

– Когда девушка ударилась о землю, рогатый муж отправил своих шестерок проверить – умерла ли она. Когда они ушли, он запер дверь. Подошел к Беджаняну, облил водой, чтобы тот в себя пришел, а когда Артурик очнулся, сказал ему – иди посмотри, где любовь твоя, и головой на лоджию кивает. Парень выполз или вышел, уж не знаю, в каком он был состоянии, и посмотрел… А потом сам с лоджии сиганул!

– Стойте! – крикнула я. – Он покончил жизнь самоубийством или его гебист столкнул? А, может, его просто качнуло, и он выпал?

– Я и говорю, не известно, в каком он был состоянии. Если вышел, то мог и случайно упасть – голова закружилась или ноги подкосились. А если выполз, то…

– Если он выполз – то, вряд ли, у него хватило сил, чтобы перекинуть свое тело через борта лоджии, – перебила я. – Тогда его муж столкнул.

– Муж его не сталкивал!

– Откуда вы знаете?

– Муж, когда его соперник сиганул с лоджии, сел в кресло, достал ручку и блокнот, быстренько написал чистосердечное признание – так и так, убил жену, в чем не раскаиваюсь – вынул пистолет и застрелился. А об Артурике в письме не было ни строчки, значит, он его не трогал…

– Он застрелился? – переспросила Гуля.

– Выстрел в голову! Мозги, говорят, всю стену заляпали! Комнату даже пришлось заново оклеивать.

– И что было дальше? – тихо спросила Марианна.

– Понаехали столичные кэгэбэшники – скандал замяли. А санаторий открыли только на следующий год. Но с тех пор странные вещи отворяться в «Солнечном»!

– Какие, например?

– В 1981 году в холле тринадцатого этажа была найдена задушенная женщина. Убийцу так и не нашли. Через три года в шестьсот шестьдесят пятом номере повесился мужчина, узнав по телефону от приятеля, что его жена ему изменяет с соседом по лестничной клетке. В 1990 погибла девушка, свалившись с лестницы и сломав себе шею. Или вот семь лет назад… Кто-нибудь из вас уже отдыхал в нашем санатории?

– Я отдыхала, – после недолгих раздумий сказала Катя. – Только давно…

– Как давно?

– Ну… Лет шесть, семь назад, может, и восемь, уж и не помню точно…

– Тогда вы, наверное, слышали о странном случае, произошедшем в 1996! В том году вообще чаще, чем всегда, отдыхающие жаловались на какие-то потусторонние звуки, стоны, раздающиеся в комнате 666. Кого не селили в этот люкс, все через пару ночей просили новый номер, пусть даже худший. Говорили, что постоянно срывалась со стены картина, гасли лампочки, открывались двери шкафов, не говоря уже об ужасных звуках: шепоте, стонах, плаче… По этому почти все лето номер 666 стоял запертый. И вот однажды утром горничная решила стереть в нем пыль, – хоть никто в нем и не жил, но влажную уборочку все равно раз в месяц делали. Открывает дверь… и чуть не падает в обморок! Вся комната вверх дном, вещи разбросаны, шкафы открыты, а на полу и стенах кровь! Огромные кровавые пятна! Потом оказалось, что мужчина из соседнего номера через стенку слышал, как в 666 всю ночь что-то падало, кто-то заунывно плакал. Он даже до утра не дотерпел, вещи собрал и к дежурному администратору, выписывайте, говорит, меня – домой поеду! Так и сбежал, а администраторша ночью побоялась идти смотреть, дождалась утра и горничную туда послала. – Эля тяжко вздохнула. – Вот так!

Мы молчали, переваривая услышанное. Я, честно говоря, не очень верю во всякую мистическую галиматью, но на сей раз почему-то поверила. Во-первых, рассказ уж очень правдоподобный, а во-вторых, Лена все-таки умерла, и не ясно при каких обстоятельствах…

– Но и это еще не все, – возбужденно продолжила Эля. – После этого случая началась просто череда несчастий. В тот же год умер мужик прямо у себя в номере. И знаете, из-за чего? Его током убило! Потом еще кто-то со скалы сорвался, не помню мужик или баба. Разбился очень сильно, правда, не на смерть, но зато как! Все память отшибло! Хотя скала-то маленькая, да и не скала это по большому счету, а так декоративная гора из каменных глыб, она прямо здесь на территории. Как с нее можно свалиться и зачем на нее вообще забираться, не ясно… – Она нахмурилась, что-то вспоминая. Наконец вспомнила и добавила. – Потом парень молодой утонул, это уже в августе… Да много еще чего было, только не помню я всего…

– Какой ужас! – выдохнула Гуля, смахнув дрожащей рукой пот со лба.

– Я говорю вам – проклятье! – пасмурно кивнула Эля.

– А вы бы батюшку пригласили, чтобы осветил, – бойко предложила Валя.

– Приглашали! – Эля махнула рукой. – В 1997 и освещал! В конце сезона. И все эти годы, тьфу-тьфу-тьфу, – она сплюнула через левое плечо, – ничего такого не было… И вот, пожалуйста, Лена эта умерла!

– Может, совпадение, – робко произнесла Марианна.

– Может, и так, – задумчиво протянула Эля. – Только я что-то в такие совпадения перестала верить… – Она помолчала, потом резко встала и бодро проговорила. – Ну… пора мне… До дома долго добираться, я в Верхнем Веселом живу, так что…

Мы сердечно с ней попрощались, после чего вышли на улицу.

– Пойдемте, девочки, гулять, – предложила новоявленная подружка Валя. – Прошвырнемся по городу. До центральной набережной дойдем, а то у нас здесь скука!

– Или в кафе можно посидеть, – обрадовалась приглашению Катя. – Обсудить все…

Эмма горячо поддержала предложение, я же вежливо отказалась, не то чтобы мне было не интересно гулять с женщинами, годящимися мне в матери, просто надо было идти в номер и поджидать Соньку – сама же велела ей быть не позже девяти.

Когда лифт примчал (это я для красного словца, на самом деле, он со скрипом, буханьем и скрежетом дотащил) меня на двенадцатый этаж, Сонька уже сидела в холле. Сидела в гордом одиночестве, если не считать бутылки шампанского, на которую она с тоской смотрела.

– Ты чего такая грустная? – спросила я, подойдя к подруге.

– Все мужики сволочи, – с грустью молвила она, и встала. – Пошли что ли.

– Почему сволочи?

– Эти два пузана ко мне приставали, – наябедничала она.

– Ясно, что приставали, а ты что хотела?

– Я хотела культурно пообщаться.

– Милочка, ты в каком веке родилась? Теперь общаться никто не хочет…

– Лель, ты за кого меня принимаешь? – возмутилась Сонька. – Я что на помойке себя нашла, чтобы с первым встречным…

– Я знаю, что ты не нашла, и знаю, что ты с первым встречным не будешь, но они-то думают, что раз ты согласилась с ними выпить пива и поболтать, то готова к роману…

– Даже если я готова к роману, то это не значит, что я сразу после пива пойду с ними в постель!

– А они сразу в постель звали? – удивилась я. Обычно мужики для приличия зовут на рюмку чая.

– Ага. Выбирай, говорят, кто тебе больше нравится и пошли. Типа, вы привлекательны, мы, чертовски привлекательны, чего время зря терять…

– Сонь, привыкай, на юге все время бояться потерять. Ведь в распоряжении только две недели.

– Вот фиг им! – Сонька экспрессивно показала мне кукиш.

– А «шампунь» они тебе купили?

– Как же, – она недовольно сморщилась. – После того скандала, который я им закатила, они убежали, поджав хвосты! Это я сама, на ту сотню, которую ты мне принесла. Решила, что раз сэкономила на обеде, могу смело пропить!

Мы вошли в номер. Переоделись в халаты. Взяв шампанское, стаканы и шоколадку, вышли на балкон.

Темнело. Море из трехцветного стало однородно-серым, только от горизонта до берега тянулась белая полоса лунной дорожки. Зажглись разноцветные огни рекламы, светомузыки, а на востоке ярко-красной точкой мигал взлетающий самолет. Красота была такая, что дух захватывало.

Мы сели на плетеные стульчики, задрали ноги на поручни, откупорили бутылку и, разлив по стаканам кислую шипучку, приготовились наслаждаться ночью.

Глава 3.

ЧЕЛОВЕК с криком вскочил с кровати. Ему опять приснился ВРАГ! Только на этот раз он был совсем не таким, как при жизни… Полутруп с ввалившимися глазами, следами гниения на теле и кровавыми обрубками вместо пальцев.

ВРАГ стоял в дверях, тяжело хрипло дышал и тянул к ЧЕЛОВЕКУ окровавленные руки. Еще он что-то говорил…Сиплым замогильным голосом.

Но что? ЧЕЛОВЕК сжал виски, вспоминая слова ВРАГА…

… Ты кое-что упустил! – вот, что говорил ВРАГ, приблизив к нему свое омерзительное лицо. – Ты совершил непоправимую ошибку!

Упустил! Но что мог опустить ЧЕЛОВЕК? Что? И какую ошибку мог допустить? И тут ЧЕЛОВЕКА будто прострелило… Записка! Ведь он заманил ВРАГА в тот укромный уголок именно запиской. А где она? Резонно предположить, что, прочитав послание, тот сунул его в карман. Тогда нечего бояться, тогда записка там же, где и ВРАГ – в земле!

ЧЕЛОВЕК улыбнулся в темноту – бояться нечего! Сгниет бумага вместе с трупом… Сгниет, если успеет… ЧЕЛОВЕК застонал. А если ВРАГА хватятся раньше, а если его начнут искать, а если найдут! ЧЕЛОВЕК не знал, как ведутся расследования, но был уверен, что милиция может найти пропавшего человека и по следам, и по отпечаткам, и по запаху… да-да именно по запаху – собаки возьмут след и найдут могильник. А там записка!

«… Вы меня, наверное, не помните, зато я помню вас! Семь лет назад мы познакомились в этом санатории! Вы называли меня Заяц, сделали мою фамилию прозвищем…»

И так далее…И все подробности того преступления, и даты, и фамилия…Конечно, ЧЕЛОВЕК давно сменил фамилию, потому что даже она напоминала ему о той страшной ночи, но ведь это можно легко выяснить…

ЧЕЛОВЕК зажмурился. Он уже видел себя на нарах и в кандалах…Неужели нет выхода? Неужели…

* * *

Мы с Сонькой бодро вышагивали по аллейке к морю. Я уже успела позавтракать, накормить остатками трапезы подругу, слетать на прием к терапевту и отказаться от всех процедур.

Эмму я оставила в лечебном корпусе – ей назначили кучу всяких анализов, а ей все было мало.

Утро было на удивление погожим. На небе ни облачка. Море, судя по спокойному плеску, не штормовое. Ветер ласковый. Солнце не палящее.

Вдруг Сонька больно схватила меня за руку и со словами «Прячемся» уволокла в кусты

– От кого? – спросила я, отмахиваясь от щекочущей нос ветки.

– Левка с Юркой где-то близко.

– Что-то я их не видела…

– Я тоже, но ты прислушайся!

Я прислушалась. Где-то вдали кто-то распевал «Раскинулось море широко…». Голос у певца был сильный, а слух плохой. Из чего можно было сделать вывод, что солирует Юра Зорин.

– И что нам теперь тут сидеть, пока они не пройдут? – буркнула я.

– Лучше пять минут потерпеть, чем потом весь день мучиться, – философски изрекла подруга.

На наше счастье Зорин с Блохиным не заставили нас долго сидеть в кустах – проплыли мимо нашего убежища, не прошло и трех минут. Когда пение затихло, мы вылезли из зарослей и припустили к морю.

Не успели добежать до набережной, как нас окликнули.

– Девушки! – кричал кто-то женским голосом. – Подождите!

Я обернулась. К нам на крейсерной скорости приближалась Катя. Она была к купальнике, парэо и соломенной шляпе.

– Вы на пляж? – запыхавшись, спросила она, подлетая к нам.

Мы подтвердили.

– Можно я с вами. А то Гуля на процедурах, а мне одной скучно.

– Присоединяйтесь, – вежливо улыбнулась Сонька.

Она присоединилась, и мы втроем спустились к морю. Сонька попыталась завести с новой подружкой светский разговор, но Катя отвечала односложно и невпопад. Она вообще была какой-то задумчивой и нервной, совсем не такой, какой я видела ее вчера.

– Что случилось? – участливо спросила я, когда мы расстелили полотенца.

– Вы знаете, с Гулей что-то не то, – сказала она после долгой паузы. – Я с ней уже неделю живу в одной комнате, я ее неплохо узнала, она спокойная, тихая, уравновешенная. Спит очень крепко. Но сегодня ночью… Она кричала! Слышали бы вы, как она страшно кричала! И бродила по комнате, как лунатик! А на утро не могла ничего вспомнить…

– У нее внеочередной приступ? – забеспокоилась я. Как-то не улыбается сидеть за столом с психической – вдруг вилкой пырнет, а потом забудет.

– Не знаю, – Катя поежилась. – Но определенно с ней что-то происходит! Она не в себе! Я думаю, может, она страхов Элькиных наслушалась, вот ее перемкнуло. Психика-то неустойчивая!

– Скорее всего, – поддакнула я. – У меня хоть и нормальная психика, но и мне приведения мерещились.

– Тем более что живем мы на двенадцатом этаже, как раз под той самой комнатой… – проблеяла оробевшая Сонька.

– Ой, девочки, я лучше под той комнатой буду спать… Или в самой комнате, честное слово, чем с Гулей Я ее боюсь! То, что призраки существуют, надо еще доказать, а вот то, что у Гули что-то с головой – ясно и без доказательств.

– Она же говорит, что неопасна, – попыталась успокоить ее я. – Да и не стали бы ненормальной путевку в санаторий давать…

– Знаешь, откуда она приехала? Из Деревни Каменки Кировской области. Думаешь, там есть хоть один компетентный психиатр?

– Тогда вам надо в администрацию пойти, – решительно сказала Сонька. – Попроситься в другой номер. Расскажите все. Они войдут в ваше положение.

– Боюсь, – прошептала Катя. – Вдруг Гуле это не понравиться.

– Конечно, не понравиться, но что же делать?

– Уеду я, наверное… Плевать на деньги, пусть пропадают…

– Перестаньте! – прикрикнула на нее Сонька. – Что за глупости! Надо что-то придумать…

– Ой! – непривычным басом ойкнула Катя. – Ой, мама!

– Что с вами? – испугалась я.

– Гуля идет!

Мы с Сонькой обернулись и увидели, как по лесенке спускается Гуля, собственной персоной. Видок у нее на самом деле был не очень: волосы растрепаны, под глазами синяки, а на щеках лихорадочный румянец.

– Доброе утро, – поздоровалась она со всеми.

– Доброе, – протянули мы, хотя это утро перестало быть добрым, как только Гуля появилась на пляже.

– Катя, можно с тобой поговорить, – хрипло (мне показалась зловеще) сказала она. – Отойдем.

– Нет! – в панике заорала Катя. – Никуда не пойду! Говори здесь.

Гуля недоуменно посмотрела на подругу, но все же наставать не стала и начала разговор прямо при нас.

– У меня внеочередной приступ, – грустно и совсем не зловеще сказала она. – Такого со мной еще не было. Чтобы летом и так резко, по этому я забеспокоилась и все рассказала врачу. Он хочет меня понаблюдать…

– И что? – опасливо спросила Катя.

– Меня положат в лазарет. Тут есть такой на десять коек.

Катя облегченно выдохнула.

– Это хорошо! Полежишь, полечишься. Тут специалисты компетентные…

– Это да, это конечно… – Гуля тревожно на подругу глянула и пробормотала. – Только меня кое-что тревожит…

– Что? – опять перепугалась Катя.

– Тебя, наверное, в другой номер переведут, потому что народу полно – мест не хватает. Или к тебе кого подселят.

– Ну и ладно!

– Как это ладно? – взволнованно воскликнула Гуля. – А вдруг какая-нибудь идиотка попадется! Склочная старуха или неряшливая проститутка… – Она всплеснула руками. – Как я тебя с этим приступом подвела! Мы же с тобой так прекрасно ладили, а теперь из-за меня…

Она что-то еще лепетала, но Катя ее уже не слушала, она собирала манатки, чтобы незамедлительно отправиться в администрацию. По ее лицу было видно, что она согласно жить даже со склочной неряшливой старой проституткой, даже с Чертовой бабушкой, все равно с кем, только не с Гулей.

Когда они удалились, мы с Сонькой отправились купаться, а, выкупавшись, уселись на бережочке – попы на гальке, ноги в волнах – и начали наблюдать за народом. Надо сказать, что смотреть особо было не на кого. То есть в основном на пляже кучковались семейные пары со своими отпрысками да пары одиноких тетенек, познакомившихся тут же, в санатории. Ни одного мужчины, заслуживающего внимания, я не обнаружила.

– Лель, – зашептала Сонька мне на ухо. – А как я отличу генерала от обычного мужика? Он же на пляже без погон…

– А зачем тебе именно генерал?

– Ну я не настаиваю на этом чине, мне и полковник сойдет, только я и полковника от, скажем, инженера не отличу…

– Полковника от инженера отличишь запросто! – успокоила подругу я. – Ты на выправку смотри. Если сутулый, то инженер, а если грудь колесом, то военный.

Сонька тут же начала оглядывать близстоящих мужиков. Сначала она гипнотизировала высокого блондина в звездно-полосатых плавках, затем пузатого шатена с усами, потом коротконогого брюнета с гоголевским носом, что вышагивал по пляжу, сцепив руки за спиной…

– Лель, по-моему, из этих троих на военного тянет только этот…. – Она показала мне глазами на блондина. – Он и высок, и строен, и выправка у него генеральская.

– По-моему из них никто на военного не тянет.

– А этот звездно-полосатый?

– А этот тем более.

– Почему?

– Он рецидивист, вот почему.

– Ты чего на человека наговариваешь? – накинулась на меня Сонька. – Такой интеллигентный мужчина, а ты рецидивист…

– У него татуировка…

– У тебя тоже, но ты даже не мелкая мошенница!

– Татуировка в виде тарантула, такие на зоне делают и не всем, а только самым авторитетным. У моего Кольки клиент был – мафик по кличке Бетон, так у того такая же.

– Во блин! – протянула Сонька разочаровано. – А на вид «ну, на-а-астоящий полковник!».

– Ты лучше вон на того лысого посмотри, – я указала подруге на очень приятного господина с бритым черепом. – Он на военного похож больше, чем остальные. Или вон мужик в панаме, – я дернула подбородком в сторону еще одного представителя сильного пола. – Он, конечно, не генерал, но зато очень неплохо выглядит. И лет ему не больше сорока…

Тут Сонька ни с того, ни с сего захихикала.

– Ты чего? – спросила я, не понимая причину ее веселья.

– Лучше на того носатого глянь, – прошептала она, скосив глаза на того самого маленького брюнета, который прохаживался по берегу недалеко от нас.

– Ну глянула. И чего?

– Он на тебя пялится, – еще больше развеселилась она.

Я не поверила, но, проследив за его физиономией, с Сонькой согласилась – пялится. Я бы даже сказала, пожирает глазами. Увидев, что я обратила на него внимание, он тут же подскочил к нам и с разлету плюхнулся рядом.

– Гоша, – представился мужичек, протягивая руку. – А вас?

Мы руку пожали, после чего назвали свои имена.

– Девочки, как я рад с вами познакомиться, мне тут так скучно…

– Почему скучно? Разве здесь мало развлечений? – занервничала Сонька. – Баров, ресторанов?

– Не знаю, я не люблю баров и ресторанов. Я люблю общаться с интересными людьми, – пафосно выдал он, и попытался заглянуть мне под купальник. – Вот вы мне интересны, с вами я бы пообщался…

– Вот и славно, – Сонька мне подмигнула. – Сводите нас в ресторан, там и пообщаемся.

– А просто по набережной походить нельзя? – с надеждой спросил он. – А то в ресторанах музыка орет, там не поговоришь…

– Нет нельзя, – строго ответила Сонька. – На ходу разговаривать глупо.

– Ну тогда можно просто на лавочке посидеть или у моря на гальке, полюбуемся закатом…

– Нам на холодной гальке сидеть нельзя, заболеем еще, так что, может, отложим разговоры на неопределенное время, – попыталась отбрехаться я. Мне совсем не хотелось с этим Гошей ни гулять, ни говорить, а тем более отбиваться от его приставаний после прогулки.

– Ну ладно, – без энтузиазма согласился Гоша. – Пошлите в «Прибой», только я раньше десяти не могу. У меня дети.

– Какие дети? – не поняла подруга.

– Обычные. Мальчик и девочка. Ленечка и Леночка. Я с ними отдыхаю.

– А жена где?

– А жены у меня нет, – грустно добавил он. – Мы развелись семь лет назад. С тех пор я вижу детей только летом – мы живем в разных городах, – он жалостно вздохнул. – А я так их люблю…

– Тогда встречаемся в десять у «Прибоя», – предложила я. После его слов о детях, я воспаряла духом, решив, что приставать ко мне он вряд ли будет, так как, отдыхая с сыном и дочкой, он просто не может с кем-то тут кадрить по причине занятости и отсутствия свободной площади для встреч.

Гоша улыбнулся нам на прощанье, после чего унесся вытаскивать детей из моря.

Как только его коротконогая фигура скрылась из виду, Сонька весело мне подмигнула и задорно спросила:

– Ну молодец я?

– Что в тебе молодецкого?

– Как я его на бар раскрутила, а? Покушаем, пивка дернем, музыку послушаем. Там музыка зашибись! Опять же, деньги на ужине сэкономим.

– Все равно надо что-то из съестного купить – до десяти ты с голоду помрешь.

– Правильно, пошли шампанского купим!

– Может, лучше чебуреков? Или самсы?

– Какой еще самсы? – Сонька резво вскочила на ноги. – Только шампанского!

– Тогда уж с шоколадом.

– И с виноградом. Пошли быстрее, я тут кафешку приглядела… – Она схватила в охапку свои сланцы. – Ну чего сидишь?

Я поднялась с гальки, обулась, вопросительно на нее глянула.

– Ну чего еще? – нетерпеливо спросила она.

– А деньги?

– Бери, и пойдем.

– Я?

– Конечно ты. Я тебя вчера поила, ты меня сегодня, это справедливо.

Я возмущенно засопела, но кошелек взяла, в конце концов, она права – угощать друг друга надо по очереди.

Мы поднялись на набережную. Отыскали то самое кафе, о котором говорила подруга, сели, заказали шампанское. Не успели выпить по глотку, как увидели, что к нам, все так же стремительно (как я поняла, медленно ходить она просто не может), несется Катя.

– Девочки! – почти закричала она, плюхаясь на свободный стул. – Вы не поверите!

– Что случилось? – испугались мы.

– Меня переселили!

– Ну и прекрасно…

– А, знаете, куда? – воскликнула она, залпом вылопав мое шампанское. – На 13 этаж! В номер 666!

– Как? – ахнула Сонька.

– Сначала они хотели кого-нибудь подселить ко мне, но оказалось, что сегодня прибыли три семейные пары, их, естественно, разбивать нельзя, а свободных двухместных только два. По этому, они предложили переехать мне! – тарахтела она, опустошая и Сонькин стакан. – Но сегодня освободились кровати только в четырех местных комнатах, они в полтора раза дешевле, там даже туалета нет, я, естественно, отказалась. Им ничего не оставалось, как предложить мне пустующий люкс.

– И ты согласилась? – не поверила Сонька.

– Конечно. Там две комнаты, джакузи, спутниковое телевидение, кондиционер…

– Но там же приведения! – с дрожью в голосе прошептала Сонька.

– Да нет там никого! – Катя упрямо мотнула головой. – Конечно, страшновато немного… Даже не столько из-за приведений прошлых лет, сколько из-за этой Лены, ее же еще не похоронили, но… – Она как-то умоляюще на нас посмотрела. – Девочки, у меня, может, больше ни разу в жизни не будет возможности пожить в люксе, а тут… Тем более, выхода все равно нет. Либо люкс, либо четырехместный гадюшник без сортира…

– Ну если так… – протянула Сонька, но по глазам было видно, что она скорее согласилась бы на гадюшник, чем на дворец с приведениями.

– Короче, девчонки, – Катя поднялась со стула, – приходите в гости!

– Нет, уж лучше вы к нам, – проблеяла я.

Катя кивнула и на той же скорости унеслась в сторону корпуса. А мы, допив оставшееся шампанское, вернулись на пляж.

* * *

Когда я вбежала в столовую, Эмма уже сидела за столом. В том же нарядно-старомодном платье, с той же аккуратной прической и с той же постной физиономией.

– Почему опаздываешь? – хмуро спросила она, когда я подошла к столу.

– Да мы с Сонькой от сестры хозяйки прятались, она что-то заподозрила.

– Ну и?

– Пронесло. А вы чего такая грустная? – выпалила я, бухаясь на стул.

– Мне никак не хотят делать гидромассаж, – пожаловалась она.

– Эмма Петровна, у вас так весь день расписан, вы и на ванны, и на лечебный сон, и на душ Шарко, и на грязи, куда вам еще гидромассаж?

– Он очень хорошо повышает жизненный тонус, – назидательно проговорила она.

– Жизненный тонус хорошо повышает курортный роман, или как говорит наш институтский плейбой Антон Симаков – «кустотерапия», – сострила я. Но тут же пожалела об этом, потому что Эмма, как истинная старая дева, не переносит разговоров о сексе, а услышав хотя бы намек на это слово, заливается краской смещения.

На мое счастье, в тот момент, когда румянец на щеках Эммы грозил переползти на шею, к нашему столику подошла дамочка с короткой стрижкой и воинственным острым носиком. Она была одета в ярко-лимонную юбку (моя бабушка называет такой цвет «вырви глаз») и агрессивно-алую блузку. Ее тонкая шея была увешана массивными золотыми украшениями, на запястье красовались большие круглые часы из желтого металла, а ни щиколотке поблескивал псевдо-брильянтовый дельфинчик. Короче, дамочка была очень колоритной, броской, яркой, но яркость ее оказалось настолько сногсшибательной, что мне захотелось прикрыть глаза темными очками, чтобы не ослепнуть.

Завидев эту пестрокрылую птицу, Эмма расплылась в улыбке и чуть ли не кинулась с ней обниматься.

– Светочка! – закудахтала она, когда дамочка подгребла к нашему столу. – Очень приятно вас видеть.

Я только диву давалась, когда это нелюдимая Эмма успела сблизиться с этой «вырви глаз» Светочкой. На пляже она практически не бывает, в рестораны не ходит, даже погулять по набережной ее не вытащишь…

– Леля, – обернулась ко мне Эмма. – Позволь представить тебе Свету. Мы познакомились у главврача. Ей тоже не хотят делать гидромассаж…

– Ничего, Эммочка, – проговорила Света, еще выше задрав свой воинственный нос. – Мы еще повоюем!

И тут я ее узнала. Ведь именно эта остроносая мамзель крутилась у трупа Лены, рассказывая всем подробности ее биографии. Она еще нас за администрацией посылала…

– А я вас помню, – довольно приветливо проговорила я. – Мы встречались пару дней назад…

– Да? – неприязненно проговорила она. – А что-то вас не припомню…

Вот врушка! Не поманит она, как же! Просто бабенкам, которые лезут из кожи вон, чтобы произвести впечатление на мужика, такие девушки, как я или Сонька, никогда не нравилась. Вот она, банальная бабская зависть к более ярким соплеменницам!