Текст книги "Похождения пропавшей наследницы"

Лиля с самого начала учебного года ещё ни разу не позвонила, не забежала. На два Жанниных звонка ответила сухо, односложно, рассеянно. Лиля заметно отдалялась от подруги, такая холодность немного беспокоила, но думать об этом пока не хотелось. Анжела приняла приглашение с настоящим восторгом:

– Ой, Жанночка. Как я рада буду увидеть тебя студенткой. В институте у вас гораздо интереснее, чем в этой занудной школище. А во что нужно одеваться?

– Форма одежды бально-праздничная. Будут концерты, угощенье и прочее веселье – напляшемся всласть!

Обе девушки тщательно готовились к студенческому балу: танцевальные платья в арсенале имелись и были выбраны быстро, хуже обстояло с макияжем и бальными туфельками. Декоративных косметических средств имелось мало, привычки к их употреблению не было вовсе. Без общепринятой раскраски лица идти во взрослую компанию страшновато, с неправильным и чрезмерным употреблением – ещё страшнее. Подруги остановились на роскошной туши для ресниц из запасов Анжелиной старшей сестры Светки и серебристом лаке для ногтей из того же источника. Волосы решено было слегка завить плойкой и в удобный для свободы движений тугой и гладкий узел не затягивать. Труднее всего оказалось выбрать обувь: собственно, у Жанны выбор был из одной новой пары, а хотелось хотя бы из двух. У Анжелы, напротив, – выбор был слишком велик и потому ещё более сложен.

Наконец сборы были завершены. Жанне казалось, что можно достичь ещё большего внешнего эффекта, но Анжела возразила, что дальнейшие улучшения грозят испортить и то, что уже есть. И вообще, главное – хорошее настроение, искренняя улыбка и естественность.

Очаровательные юные подружки впорхнули в просторный парадный зал, огляделись, посмотрели друг на друга – и засмеялись. Зал был битком набит юными и не слишком красотками всех мастей: смуглые и светлокожие, брюнетки и блондинки, тоненькие и пухленькие – нарядные, яркие, грустные и весёлые, – девушки дружно хотели развлечений и успеха. Выделиться на фоне столь блестящей толпы представлялось делом непростым. Жанна отыскала глазами Лину в нише у окна: она была в юбке на сей раз, но в юбке джинсовой – в заклепках, лейблах и стильных прорехах. К стенам кое-где робко жались парочка-тройка худосочных юношей, несколько поражённых обилием и разнообразием девичьей красоты вокруг себя.

Ильи всё не было. Зато началась торжественная часть. С речами – довольно скучными и длинными, торжественной музыкой, доносящейся из динамиков, вручением пластиковых значков, раздачей поощрительных призов. Впрочем, официальной части Жанна не заметила, мысли её были заняты совсем другим.

Затем объявили концерт и танцы. «Концерт» состоял из четырёх композиций студенческого вокально-инструментального ансамбля. Музыканты были одеты в мешковатые костюмы трудноопределимого цвета, но играли очень себе ничего. Даже солистка совсем неплохо пела, хотя и не так здорово, как нетрезвая Лена Перепёлкина в позавчерашнем кафе.

– Балаган, – презрительно процедила Лина сквозь зубы. – Жаль, курить здесь нельзя!

Закончилось выступление институтских музыкантов, четверка в мешковатых одеяниях откланялась и принялась собирать инструменты. Из динамиков загремела танцевальная музыка. Вот тогда и появился Илья под руку с крупной девицей. Присмотревшись, Жанна узнала в девушке «сестру друга детства». Лена Перепёлкина была одета в маленькое чёрное платье и большие, ослепительно красные туфли. Облегающий наряд нисколько не умалял обильной Лениной плоти, несмотря на радикальный чёрный цвет. Зато туфли на высоченных толстых каблуках подчёркивали неожиданную стройность загорелых длинных ног.

– Привет, Илюша! – не без ехидства бросила Лина. Жанна только растерянно кивнула. Илья немного смутился, но на приветствие ответил чинно и подчёркнуто сердечно.

– Ну и деваху отхватил ваш симпатичный общий друг! – изумилась Анжела.

– Она певичка, – зачем-то пояснила Жанна.

– Всего лишь дочь своего папочки, – кисло заметила Лина. – Папашкин водитель привез её сюда на персональной машине и назвал Еленой Борисовной. Ещё сообщил, что Борис Николаевич просил заехать за ней не позже десяти вечера. Я как раз покурить выходила и услышала… Никогда бы не подумала, что она Илюше нравится. Конечно, голосишко у неё какой-никакой имеется, но всё остальное… И умом она не блещет, как мы могли убедиться раньше. Правда ведь, Жанчик?

Жанна растерянно и огорчённо кивнула, мысленно упрекнув себя за малодушие.

– Но вообще-то она ничего, – всё так же кисло сказала Лина, и было понятно, о ком идёт речь.

Все настойчивее звучала музыка, появились первые пары танцующих.

– А вот и кавалеры подтянулись, – заметила Анжела. – Я уж думала, что у вас в институте и десятка молодых людей не наберется.

– Старшекурсники явно интересуются свежими девичьими поступлениями, – скептически заметила Лина.

– Среди них есть весьма неплохие экземпляры, – объявила Анжела, оглядев зал.

Два таких «экземпляра» как раз направлялись к нашей троице. Высокий симпатичный юноша в очках забавно расшаркался перед Жанной, она согласно кивнула и скосила глаза на Илью. Он со своей спутницей застрял возле стены со стендами, живописующими бурную студенческую жизнь. Илья проводил Жанну с юношей в очках пристальным взглядом, тоскливым, как показалось. Вероятно, только показалось.

Весь вечер Илья не отходил от Перепёлкиной ни на минуту. Жанна изо всех сил старалась не показать своего разочарования Анжеле и Лине. Но подружки имели успех у молодых людей: их занимали танцы, музыка, стремительно текущее время и близившийся конец приятного развлечения – неминуемо придётся возвращаться домой. До Жанниных терзаний им и дела не было. Совсем неожиданно долговязая угловатая Лина оказалась хороша в танцах: она легко и красиво двигалась, несмотря на нелепую джинсовую юбку и тапочки на шнурках.

Илья с Перепёлкиной не танцевали ни разу. Ели мороженое, пили сок, болтали, слонялись по залу – но не сделали даже попытки потолкаться в медленном танце.

– Боится, что Леночка наступит ему на ногу, оттого и не танцует, – предположила Лина. Оказалось, она тоже потихоньку наблюдала за Ильёй. – Ещё бы, такая тумбочка!

«Это она зря! Не в тонкой талии счастье, – грустно подумала Жанна. – А ноги у неё очень даже хороши. Если добавить ещё и голос, так она просто принцесса».

«“Я так давно мечтал коснуться хоть пальцем твоей нежной ручки!” – горячо прошептал Генри девушке на ушко. Мери испуганно оглянулась: не заметил ли кто? Но музыка звучала так громко, а танцующие пары были настолько поглощены собой, причудливыми фигурами менуэта и лёгким изяществом музыки, что никто не обратил на Мери ни малейшего внимания. “А я не так уж неуклюжа, как мне казалось прежде”, – с облегчением подумала девушка и дрожащим от волнения голосом произнесла: “Вы восхитительно танцуете, сэр!”»

«Что это мне припоминаются “Радости и огорчения” Матильды Джонс? – удивилась Жанна. – Ну, какие могут быть сравнения с проблемами современных девушек-студенток? Нам живётся не в пример сложнее, да и мужчин теперь водится гораздо меньше, чем в те давние времена. Радостей поубавилось, а вот огорчения – в полном наборе и сохранности. Даром что два века прошло».

Жанна засобиралась домой раньше подруг. Анжела немного огорчилась напоминанием о конце праздника, но признала, что пора уже возвращаться домой: путь неблизкий, а темнеет по-осеннему рано. В электричке Жанна почти не разговаривала с подругой, всё боялась выдать свои печали и обиды. Но Анжела была поглощена собственными впечатлениями от «взрослого развлечения» и всю дорогу весело болтала, не замечая односложных реплик подруги.

Девочки расстались возле дома Анжелы, она жила совсем близко от станции. Теперь Жанна понуро брела к своему дому, уже не заботясь о собственном грустном виде.

А здесь, в полусонном, тихом городке всё было как всегда: тёплый осенний вечер выманил из стандартных панелек и немногочисленных «улучшенных» кооперативных девятиэтажек влюблённые парочки, которые теперь слонялись в самых тёмных уголках дворов и улочек, шептались, хихикали и беспрерывно обнимались. Прочие граждане – преимущественно пожилого возраста, с собаками и без – ужасно раздражались при виде целующихся и обнимающихся девушек с кавалерами, но глаз не отводили. Напротив, жадно вглядывались в тёмные силуэты и прислушивались, пытаясь уловить обрывки чужих малопонятных разговоров.

– …скучно было, точно говорю. Зря даже пошёл туда, девчонки такую чушь несли, просто тошно слушать… и чего ты обиделась, я ж ничего такого…

– Ой, Коль, неужто ты это из-за меня?.. Мне тоже было не особо, но я ж обещала Ленке. А тебя всё не было, и совсем уже поздно стало. И с предками я поссорилась…

С шумом распахнулось окно первого этажа, в тёмной раме показалась взлохмаченная женская голова, послышался визгливый недовольный голос:

– Расшумелись тут, как на базаре! Шли бы себе в парк, да и миловались там сколь душе угодно. А тут нормальные люди спать укладываются – и не уснуть от галдёжа вашего. Идите отсюда, да поживей!

Вышла соседка Бобровых с третьего этажа с мусорным ведром, хлопнула подъездной дверью и прошаркала тапочками мимо Жанны.

– Здрасьте, Вер Михална! – привычно поздоровалась девушка.

– Поздно ходишь, – проворчала сердито соседка, не ответив на приветствие. – И как только бабушка позволяет тебе ночами шляться!

Из первого подъезда вышел большой пожилой дог Милорд, волоча за собой на поводке не менее пожилого хозяина.

– Рядом, Милорд! – задыхаясь, выкрикнул хозяин. – Рядом!

Пёс протащил старичка ещё метров десять, затем внезапно сел и застыл в выразительной позе «очень послушная собака».

– Сидеть! – запоздало просипел собаковладелец и демонстративно полез в карман за наградой. Дог заинтересованно вытянул морду.

Из тёмных кустов к собаке метнулась крошечная тень, грозный пёс жалобно заскулил и потащил растерянного хозяина к спасительной подъездной двери.

Маленькая худая кошка соседки Веры Михайловны удовлетворённо мяукнула, подгребла лапой отвоёванную добычу и, урча от удовольствия, захрустела пыльным сухариком.

Обычная жизнь продолжалась. И она была по-прежнему хороша.

* * *

На звук открываемой двери бабушка Наташа из комнаты не вышла. Наверное, чаёвничает под свой любимый сериал. Но нет, из комнаты слышался совсем не сериальный разговор. Один голос принадлежал бабушке, а вот другой… Откуда-то Жанне знаком этот голос. Ну конечно – ведь это тот самый Кузьмин Алексей Петрович, главный человек в городе. И чего это его принесло к бабушке Наташе на ночь глядя? Наверное, библиотечная работа показалась Кузьмину очень важной и значительной, он сам решил заняться культурой вверенной ему территории и начал как раз с бабушкиного художественного отдела. Жанна тряхнула волосами, что означало в данном случае полное одобрение действий начальника.

– Так я очень на вас рассчитываю, – донёсся до девушки голос Кузьмина.

«Ну конечно, это он о бабушкиной работе», – подумала Жанна и обрадовалась успеху Натальи Ивановны.

Голоса смолкли, зато послышались шаги. Затем распахнулась дверь, из комнаты вышел Кузьмин в джинсах и красивом толстом ярко-синем свитере. Алексей Петрович увидел Жанну и на мгновение застыл. Затем он широко улыбнулся, подошёл к девушке, приветливо кивнул:

– Добрый вечер… Жанна!

И он по-военному вытянулся и наклонил голову в приветственном поклоне.

– Здравствуйте, – пробормотала Жанна и почувствовала вдруг страшную усталость.

* * *

– Что ему тут было нужно, бабуль? – спросила Жанна у бабушки, как только за Кузьминым закрылась дверь.

– Да так, дело у него к нам, очень своеобразное. Да ты иди, поспи, а за утренним чаем я тебе и расскажу всё как есть.

Жанне было немного любопытно узнать, какие там дела завелись у бабушки с самим Кузьминым. Но очень уж спать хотелось. Сквозь наваливающийся сон до неё даже не дошло, что бабушкина сдержанность, нежелание немедленно поделиться новостями с единственной внучкой очень странны. Однако ноги Жанну уже не держали, а в голове мелькали обрывки наплывающих снов. И она просто ушла спать.

Между тем Наталье Ивановне Бобровой было совсем не до сна. И если бы мы с вами, читатель, успели не к самому концу её разговора с Алексеем Петровичем, то уже знали бы, что могущественному городскому начальнику пришла в голову странная и труднообъяснимая мысль о женитьбе на сироте и скромнице, внучке бедной и одинокой библиотекарши Бобровой. На хорошо знакомой нам Жанне захотелось жениться мэру города Кузьмину, такое возникло у него невероятное желание.

И явился Алексей Петрович субботним вечером к бабушке Наташе не только за тем, чтобы сообщить ей, как самой ближайшей родственнице предполагаемой невесты, о своих серьёзных намерениях, но также для получения подробной информации о давно умерших родителях девушки. Услышанное от Натальи Ивановны настолько удовлетворило Кузьмина, что он совершенно уверился в правильности своего решения и покинул скромную квартиру пенсионерки Бобровой с надеждой получить положительный ответ от самой юной девицы в ближайшее время. В понедельник он рассчитывал услышать Жаннино согласие, то есть всего через день, учитывая, что воскресенье вот-вот должно было наступить.

Бабушка Наталья Ивановна в эти последние часы сентябрьской субботней ночи ужасно мучилась в своей уютной чистенькой комнатке, и напряженно думала, и терзалась так тяжко, что ей даже в голову не приходило лечь в постель и проспать до утра. Которое, как широко известно, всегда мудренее вечера. «Алексей Петрович, конечно, стар для девочки. И суров, и нелёгок характером, – думала Наталья Ивановна, неудобно примостившись на краешке кресла. – Уговорить Жанну вряд ли будет легко, но я должна приложить все усилия и употребить весь свой авторитет и влияние, чтобы убедить её дать согласие на этот брак. Не слишком вероятно, что девочку ждёт большое счастье, но как знать, бывает ли это счастье вообще. Гораздо хуже может сложиться жизнь, выйди она замуж за молодого симпатичного оболтуса без гроша в кармане и мало-мальского положения в обществе. Будет этот юный супруг вскоре пить и скандалить – а какой ещё у него выход, если денег на благополучную жизнь жены и ребёнка взять будет негде? Если принять во внимание, что жить отдельно от меня они не смогут, а со мной ему вряд ли понравится…»

Наталья Ивановна тяжко вздохнула и принялась думать с начала… «Вот у Кости с Машей такая любовь была, такой прекрасной парой они казались. А счастья так и не довелось узнать. Сколько лет уж их нет, как страшно и скоро всё сложилось…»

К утру её желание – убедить внучку в необходимости выйти замуж – было велико и непоколебимо. Бабушка Боброва уже видела внучку в невероятно красивом свадебном платье, сплошь расшитом почему-то жемчугом. Жить Жанна с мужем будет в роскошной квартире на Московском проспекте, а в свадебное путешествие «молодой» муж повезёт жену непременно в Швейцарию. Образование девочка, конечно же, получит. Но вот работать она будет в администрации города и ездить на службу в удобной и красивой машине. Или вообще не будет работать?

Утро уже давно перешло в день – пасмурный и немного тусклый, а Жанна ещё спала. «Ну и пусть себе выспится голубка», – удовлетворенно подумала Наталья Ивановна. Долгий сон внучки давал ей отсрочку от нелёгкого, как ей казалось, разговора. Можно было даже немного успокоить расшалившиеся за бессонную ночь нервы чашкой крепкого чая и подготовить небольшую, но убедительную речь.

Глава четвёртая
Большие перемены, другая жизнь

С чашкой крепкого ароматного чая Наталья Ивановна устроилась в кресле у телевизора, включить который так и не решилась. Не хотелось будить Жанну, пусть она сама проснётся. Зато из гостиной можно услышать, когда внучка встанет.

Из Жанниной комнаты послышалась возня, что-то зашуршало, заскрипело. Затем снова стихло. Бабушка Наташа тихонько подошла к двери, осторожно приоткрыла её и заглянула внутрь. Жанна спала поперёк кровати, едва прикрытая краем одеяла. Остальная, бóльшая его часть свисала с кровати и живописной драпировкой лежала на полу и на ножках перевёрнутой старенькой банкетки. Наталья Ивановна подошла ближе, осторожно поправила постель. Девушка шевельнулась, пробормотала что-то во сне, откинула в сторону правую руку. Бабушка испуганно замерла, не отваживаясь разбудить спящую. Но тут густые ресницы дрогнули, глаза вдруг широко раскрылись, Жанна взглянула на пожилую женщину возле своей постели и улыбнулась. Затем она резко села, снова сбросив одеяло, обвела взглядом комнату, внезапно помрачнела, улыбка на её лице погасла, уголки губ опустились.

«Что-то почувствовала, – подумала Наталья Ивановна и мгновенно расстроилась. – Все пропало, теперь мне её не убедить!» Вслух она сказала как можно беззаботнее:

– Пойду завтрак разогревать. И чаю свежего заварю. Пирожки с яблоками будешь?

– Всё буду: и чай, и пирожки, и бутерброды с сыром. Ужасно проголодалась за ночь!

Приготовление завтрака ненадолго отсрочило тяжёлый разговор, но его всё же пришлось начать. Отхлебнув чаю из большой красивой чашки, Наталья Ивановна принялась что-то разглядывать на дне посудины сквозь тёмную жидкость.

– Так знаешь, зачем приходил Кузьмин? – задала бабушка Наташа совершенно лишний вопрос, тяжело вздохнула и, не дожидаясь ответа, продолжила: – Он просил у меня твоей руки.

– Что он сделал? – удивилась Жанна. – Какой ещё руки?

– Твоей руки, – повторила бабушка глухим голосом, совсем без выражения. – Жениться хочет, значит.

– На ком? – снова озадачилась Жанна.

– Алексей Петрович хочет просить тебя стать его женой, – медленно и отчётливо выговаривая слова, пояснила бабушка. Затем она обессиленно смолкла и принялась разглядывать свои руки.

Жанна шумно вздохнула, с силой стукнула чайной чашкой о блюдце, расплескав чай по столу, и вдруг захохотала. Она смеялась долго и громко, размахивая руками, всхлипывая и смахивая выступившие слёзы бумажной салфеткой.

«Господи, нервный припадок с девочкой случился!» – испуганно подумала Наталья Ивановна и полезла в аптечку за валерьяновыми каплями. Дрожащими руками она нацедила остро пахнущую жидкость в крошечный стеклянный стаканчик, плеснула туда же холодной воды из графина и протянула внучке.

– Выпей, д-деточка! – слегка заикаясь, пробормотала старушка. – Успокойся, забудь… И п-пойди себе, п-погуляй. А с К-кузьминым я с-сама поговорю. Ишь, что удумал! П-пусть себе ищет другую невесту.

– Э, нет! Замуж за него я как раз пойду! – возразила Жанна неожиданно спокойно, затем отпила из чашки остывшего чаю, откусила большой кусок бутерброда, медленно и тщательно прожевала и взглянула на бабушку лукаво. – А машин на свадьбе много будет, как думаешь, бабуль? И платье мне сошьют, как я захочу или как у всех у них положено?.. Если не как захочу, то я не согласна! Так и скажи своему Кузьмину.

«Совсем с ума сошла от нервного шока», – испуганно подумала бабушка и сунула внучке стаканчик с валерьянкой прямо под нос. От резкого запаха лекарства девушка чихнула, оттолкнула склянку и фыркнула:

– Это ты выпей успокоительного, если хочешь. А погулять я пойду, пожалуй. Ужасно вчера устала на институтском вечере.

«Платье пусть сошьют длинное, из тонкого шёлка, пышными складками, со стразами, широким поясом и прозрачными шифоновыми рукавами… Нет, строгого силуэта платье с нежным рисунком из серебристых нитей, а складками будет шлейф – очень длинный, с газовой волной поверх складок… рукава пусть остаются прозрачными. И тонкий шарф на диадеме из… из брильянтов? Длинные изящные серьги… нет, никаких серёг – уши у меня не проколоты, и ничего такого делать я не буду. Лучше надену перчатки до самых локтей или даже выше. И туфли, самое главное – туфли. На высоких тонких каблуках с изящными серебряными пряжками. Такие, как я видела в иностранном журнале у Светки… Жаль, что эта здоровенная Лена Перепёлкина меня не увидит, ей ни за что не влезть в моё свадебное платье. Впрочем, я ведь смогу принести фотографии хотя бы в институт. Все станут смотреть, и Илья тоже – просто так, из любопытства… А на занятия меня будет возить на машине водитель Алексея Петровича. Или не будет?»

– …Я тебя серьёзно спрашиваю, а ты глупо улыбаешься и ничего не отвечаешь, – строгий голос бабушки Наташи пробился сквозь ослепительные белые волны Жанниного видения. – Ты уверена, что не пожалеешь о своём решении через день после свадьбы? Семейная жизнь не всегда легка и безоблачна.

Наталья Ивановна осторожно подбирала слова, не решаясь сказать о разнице в возрасте и о нежных чувствах, которые по-прежнему казались ей, состарившейся в одиночестве, совершенно необходимыми для долгой жизни вдвоём с мужчиной.

– Как можно быть в чём-то уверенной, бабуль? Тем не менее лучше быть женой немолодого, но серьёзного и состоявшегося человека, чем какого-нибудь маменькиного сынка и оболтуса, – совершенно бесцветным, но спокойным голосом рассуждала Жанна.

«Где она этого набралась? – изумилась бабушка Наташа. – Неужели я могла ей такое внушить?»

– …И потом, ведь он не будет приходить домой пьяным в лоскуты, не станет орать дома матом и лезть ко мне с кулаками. Не того пошиба он мужчина, этот Алексей Петрович, верно ведь? – как ни в чём не бывало продолжала девушка. – Все выходят замуж время от времени, ведь так? И частенько совсем не счастливо и не удачно.

«Господи, что я несу! – ужаснулась Жанна, словно услышав со стороны свою нелепую речь. – И пусть, и ладно! Зато никто не сможет сказать, что я о ком-то тоскую, чем-то опечалена, одинока. Не хочу, чтобы меня ещё когда-нибудь предавали! И всё, и точка!»

– Не переживай бабуль, всё будет хорошо. Или вообще – прекрасно! – вслух успокоила она встревоженную бабушку. – Давай лучше дозавтракаем, ужасно хочется есть. И почаёвничаем, а там видно будет.

– Ещё много времени на раздумья, тебе ведь пока нет восемнадцати лет, – пробормотала Наталья Ивановна почти успокоенно, вовремя вспомнив о внучкином возрасте.

– Думаю, с этим у Кузьмина проблем не будет, – хладнокровно заявила внучка. – С регистрирующими тётеньками он договорится, с этими… в ЗАГСе которые. В конце концов, он и над ними начальник.

«Что же я наделала, дура старая!» – сокрушалась бабушка Наталья, оставшись одна в их с Жанной уютной, чистенькой кухне с кусочком недоеденного печенья в руке.

А за окном осеннее солнце щедро разливало неяркое золото по влажной, потемневшей за ночь от холода и росы листве клёнов и рябин. Быстро подсыхающие буровато-красные и палевые листочки легко шелестели под ветерком, и шептались, и шуршали, и срывались неожиданно… Кружились, падали и ложились на мокрую землю живописными узорами. Лёгкая сентябрьская грусть неслышно ступала по промокшим газонам, скользила между берёзами, заглядывала в окна. Её прохладное дыханье едва касалось неброских поздних цветов, чудом сохранившихся на поблёкшей клумбе под окном, и теперь они неохотно роняли тонкие лепестки.

* * *

«Ночь перед свадьбой Изабелла провела совсем без сна. Она тревожно вглядывалась в бархатную темноту южного неба, огромными синими глазами высматривая в бездонном пространстве за окном что-то, одной ей понятное. И протяжно вздыхала, и перебирала беспокойными тонкими пальчиками складки на подоле простого и строгого домашнего платья, и постукивала по ножке маленького столика носком туфли… Перед её мысленным взором мелькали лица: её жениха Рональда, и сурового сэра Питера, его отца, и надменной заносчивой Кэтрин, его кузины. Она снова и снова слышала злорадный шёпот старой леди Карлтон: “Подумала бы ты, деточка, о чём она шепчется с молодым Нортом. И зачем увела его в оранжерею, когда все были заняты спором. И так долго они там пробыли, непозволительно долго!”»

Что-то героиня «Обручения в замке Стоун» Стэллы Блейк совсем не рада своему предстоящему замужеству. За сто пятьдесят лет юные девушки совсем не изменились: так же ревнуют и страдают, так же ненавидят соперниц. Но эту книжку Жанне дочитать никак не удаётся, так и придётся, видно, вернуть недочитанный роман Потаповне из четвёртой квартиры. Интересно, Изабелле не подвернётся состоятельный пожилой жених, чтобы проучить легкомысленного Рональда?

Может, она, Жанна, напрасно так быстро приняла решение выйти замуж за этого Кузьмина? Теперь отступать уже неловко: что о ней тогда подумает бабушка? С Анжелой нужно бы посоветоваться, она хоть и моложе на год, но очень рассудительная девушка. Совсем немного осталось до дома Анжелы, всего каких-то метров триста. Погода начала портиться. Небо над городком подёрнулось сероватой пеленой, ветерок холодил руки и настырно лез в рукава, трепал беспрестанно волосы девушки, забирался за воротник, норовил пробежать холодными пальцами по спине. В воздухе отчётливо пахло прелыми листьями и близким дождём. Захотелось быстрее нырнуть в гулкое нутро подъезда, мгновенно взбежать по широким ступеням на второй этаж – и очутиться в квартире Хохловых, уютной, тёплой, пахнущей домашними пирогами и вареньем из айвы, которое неизменно каждой осенью варила мама Анжелы.

Подруга, по счастью, оказалась дома. Она была очень занята четырьмя важными делами одновременно: разгадывала кроссворд из Светкиного глянцевого журнала, рисовала смешную рожицу здесь же, на полях, напевала глупую модную песенку про «любовь, огромную как море» и отбивала по столу ритм песни пальцами левой руки. За всеми этими серьёзными занятиями и застала её Жанна.

– Привет, Жаннетка! – бросила Анжела, оторвав глаза от замусоленного глянца. – Погоди, последнее слово впишу… Да ты садись, погляди пока новый каталог. Интересные есть вещички… Чёрт, как называется город в Румынии, бывший местом жительства легендарного вампира? Шесть букв, первая «б». У меня с вампирами плохо… и с Румынией не лучше. А ты читаешь много всяких сказок.

– Видимо, твой кроссворд имеет в виду Дракулу. Где уж он там жил, точно не знаю. Но шесть букв в Румынии на «б» – точно Брашов. И сказок я не читаю, особенно про вампиров.

– Ну, про любовь, какая разница. Всё равно глупости… Что там у вас с Лилькой произошло на почве глупостей?

– Ничего между нами не произошло, но Лиля отчего-то со мной не особенно общается. Загордилась, видно, как в крутой институт поступила. Хотя это и очень странно, прежде мы не ссорились и по более серьёзным поводам.

– А Лилька сказала, что ты у неё кавалера хотела отбить. То есть она не так сказала, вроде – «поклонника», что-то в таком роде.

От удивления Жанна заморгала глазами и не сразу нашлась что сказать. Когда, наконец, сообразила, в чём её только что обвинили, она возмущённо воскликнула:

– Это Толика, что ли, я хотела увести? Да я… да он для меня полный ноль! В жизни мне такая дурость в голову не пришла бы. А других её поклонников я и не видела никогда. Ну, ты даёшь, Лу!

Жанна называла Анжелу уменьшительным имечком Лу, находясь в крайней степени раздражения, что всё-таки звучало немного лучше, чем Лилино «Геля». Впрочем, Жаннина обзывалка вовсе не была так уж плоха… Анжела с шумом захлопнула журнал, развернулась лицом к своей гостье, подпёрла подбородок кулачками и с интересом принялась её разглядывать. Вдоволь налюбовавшись зрелищем, она хлопнула себя ладонью по колену и захохотала. Только теперь Жанна смолкла и озадаченно уставилась на смеющуюся подругу, размышляя, посмеяться ли вместе с ней или обидеться.

– И к чему весь этот цирк, если я так и не поняла Лилиных претензий? – наконец спросила она.

– Только не рассказывай, что ты не была на том эпохальном юбилее и не плясала с главным мэном города на глазах у сотен свидетелей? Такого Лильке ни в жизнь не придумать, у неё с фантазией всегда было проблематично.

– Вот оно что! Стало быть, это Кузьмин у неё в поклонниках числился? А я-то думала, что они ро-одственники, – разочарованно протянула Жанна.

– Угу, думала она! Бедная Лилечка уже видела себя важной дамой в мехах и брильянтах, а тут ты со своими танцевальными экзерсисами.

Вот тебе и раз! Посоветовалась с рассудительной девушкой о возможном замужестве! Оказывается, они с Лилей первого городского мужчину не поделили – просто анекдот. Очень скверный притом. А как же белые свадебные лимузины, и газовый шарф, и серебряные пряжки на самых лучших туфлях из Светкиного журнала? Расставаться с шифоново-брильянтовой мечтой было жаль. Да и бабуля теперь в дураках окажется. Жанна трагически вздохнула, выразительно шмыгнула носом и упавшим голосом произнесла:

– Если б я знала, что он ко мне свататься придёт, в жизни бы с ним танцевать не стала. Вообще-то я и на юбилей тот несчастный идти не хотела, Лилька меня сама туда затащила. Кто ж знал, что он так нетипично не предпочитает блондинок?

– Ты тупая или только прикидываешься? Кто тебе велел при таких внешних данных ещё кокетничать и плясать при всём честном народе. Что исполняла-то?

– Рок-н-ролл, под Blue Suede Shoes, оркестр играл немного вяло, но всё равно ничего вышло.

– Ей-богу, она дурочкой прикидывается! Ты что, не понимала, что Лильке так сплясать слабо? Она ж не ходила на танцы с самого детсада.

– Да откуда я знала, что она на него виды имеет?! – в отчаянье вскричала Жанна. – Она ничего такого не говорила… К тому же он старый уже.

– Угу, угу… И что ты на его предложение по части законного брака?

– Так он не меня спрашивал, а бабушку.

– А она что же, согласилась?

Жанна снова вздохнула и пролепетала:

– Кузьмин за ответом завтра явится. А я сказала: ладно, можно и замуж. Всё равно когда-то придётся выходить.

Она немного подумала и добавила:

– Этот хоть матом не ругается. И пиво не пьет из горлышка.

Анжела долго смотрела на подругу, вкладывая во взгляд целую гамму чувств, как ей казалось, от жалости до презрения. Потом решила многозначительные взгляды пояснить. Кто ж знает, вдруг приятельница совсем проницательность утратила в свете всей своей недавней дурости.

– Нет, вы только поглядите на них! Одна уродка в шубах походить решила, а другая размечталась всем нос утереть: вот, мол, я какая – вся в шифонах-муслинах и в автомобиле. Обе дуры прирождённые, хоть и взрослые! Кому это ты решила насолить таким поступком? Только не говори мне, что безмерно полюбила симпатягу Кузьмина. Или там решила стать первой девушкой нашего славного городка. Или, может, тебе захотелось в свадебный круиз вокруг Европы? Чтоб миллион всяких роз, орхидей и ковровые дорожки по пути в салон-ресторан. А ты в шелках и мексиканских тушканах, а вокруг мужики от восхищения млеют, падают и в штабеля укладываются… Ну, признавайся, Аннета, раскусила я тебя?

«Хорошо хоть я ей не сказала про платье в стразах и белый лимузин. Так, по крайней мере, можно все отрицать», – вяло порадовалась про себя Жанна.