Текст книги "Крылья колдуна"

– Разумно. Не хотелось бы, чтобы ее обнаружили такой, – одобрила Тиль. – Знаешь, Ланс, давай договоримся: то, что произошло, – нелепая случайность.

– А мне понравилось.

– Лучше это забыть, как глупое недоразумение.

– Ни за что, – покачал он головой. – Я этого никогда не забуду. У тебя такие сладкие губы, Матильда, – прошептал он, склоняясь к ее уху, – и нежные руки, а соски стали твердыми как камешки…

– Хватит, – перебила его Тиль и быстро пошла по коридору.

– За твоей внешней благопристойностью скрывается вулкан страстей, – сказал Ланс, догнав ее в два счета. – А ведь я так и знал!

– Ничего ты не знал! – сердито воскликнула Тиль. – Ты ничего, ничего обо мне не знаешь!

– Так расскажи, – попросил Ланс, придержав ее за плечо. – Кто ты? Что ты любишь? О чем мечтаешь? Чего боишься? Расскажи мне, Матильда. Доверься мне.

Он обнял ее, и Тиль дернулась от прикосновения его ладоней к спине. Ланс тут же убрал руки, в глазах промелькнула жалость.

– Ты самый большой врун, какого я только встречала, – сказала Матильда. – И ты предлагаешь довериться тебе?

Она покачала головой и пошла прочь.

– Ладно, – легко согласился Ланс. – Давай тогда просто станем любовниками. Никаких откровенных разговоров, только секс.

Обернувшись, Тиль ошарашенно посмотрела на него и, не сдержавшись, улыбнулась.

– Погоди, – сказал он, заворачивая в кабинет. Появившись снова с пиджаком, переброшенным через локоть, и пачкой зеленых тетрадок в руке, добавил: – Ты должна мне сочинение, прогульщица.

Тиль фыркнула и взяла его под руку.

– После всего, что между нами было, я рассчитываю на халявную оценку, – заявила с вызовом.

– Уговорила, – кивнул Ланс. – Поставлю троечку. Могу накинуть пару баллов, если ты…

– Три так три, – улыбнулась Тиль.

* * *

Петра, придя в себя, коротко вскрикнула, поморгала, глядя на закрытую дверь. Она постояла на месте какое-то время, осмотрелась по сторонам, задумчиво прижала руку ко лбу. Голова гудела, как колокол, в который только что звонили, и была такой же пустой. Взгляд упал на шкаф. Ей чудился какой-то звук, точно, поэтому она подошла к шкафу. Взялась за ручки и резко распахнула дверцы. Шкаф зиял непривычной пустотой. Вешалки с пальто и несколькими запасными костюмами съехали влево, вмявшись друг в друга. На стенке стала видна похабная надпись, выцарапанная кем-то из прежних владельцев. Петра любила вещи с историей, но сейчас невольно поморщилась. Медленно раздвинув вешалки, она закрыла шкаф.

Вернувшись за стол, села в кресло, тупо глядя на бумаги, сложенные перед ней аккуратной стопкой.

В дверь постучали, и она выкрикнула:

– Войдите!

Голос прозвучал хрипло, и она откашлялась.

Дверная ручка дернулась несколько раз, потом кто-то снова несмело постучал, Петра подошла к двери и, повернув защелку, открыла.

– Здравствуйте, – сказала глазастая девочка лет десяти с двумя тонкими рыжими косичками, перевязанными синими лентами. – Урока не будет?

– Почему это не будет? – нахмурилась Петра.

– Ну, он уже идет, – стушевалась девочка. – Давно. А вас все нет.

– Уже иду, – вздохнула Петра. – Повторяйте домашнее задание, будет контрольная.

Девочка, кивнув, побежала по коридору, а Петра снова вернулась к столу, оперлась на него руками. Голова постепенно прояснялась, но все еще тихо гудела, как будто где-то за лбом от виска к виску медленно летал майский жук. Поморщившись от солнечного света, режущего глаза, Петра подошла к портьерам, задумчиво провела кончиками пальцев по тяжелой ткани.

Она точно помнила, что закрывала шторы. С чего ей их раздвигать? Яркий свет безбожно ее старит. Чтобы открыть окно? Так у нее нет аллергии, как у нового преподавателя. Очень странно…

Нахмурившись, Петра посмотрела на улицу, и увиденное мигом заставило ее забыть обо всем. Туи, ее прекрасные островерхие туи, ласкающие взгляд строгостью и лаконичностью форм, покрылись яркими цветами, словно новогодние елки – шариками.

– Опять! – в сердцах воскликнула она и, сердито стукнув кулаком по оконной раме, бросилась вон из кабинета.

* * *

Ланс лежал на диване в гостиной, пристроив длинные ноги на подлокотник, и читал очередное сочинение, а Тиль делала пометки в блокноте, то хмурясь, то прикусывая кончик ручки, и периодически сверялась с данными по делу в папке, раскрытой на столе.

– Нет, я так больше не могу, – простонал Ланс, кладя раскрытую тетрадь себе на грудь.

– Не ной и работай, – приказала Тиль. – Если нас разоблачат в каком-то замшелом пансионе – позора не оберешься.

– Да ты только послушай! – воскликнул колдун. Он снова поднес тетрадь к глазам и патетическим тоном прочитал: – «Он вошел в нее, и вселенная содрогнулась».

– Что за тему ты задал? – недоуменно поинтересовалась Тиль.

– Любовь ведьмы или мага и прочие неприятности, – хмуро ответил Ланс, его правая ступня в розовом носке нервно задергалась. – И почему-то уже в третьем сочинении любовь вспыхивает между преподавателем и ученицей.

– А кто из них маг?

– Два к одному.

– И чего ты хотел? – пожала плечами Тиль, снова глядя в свои заметки. – Небось распушил хвост перед девочками, улыбался, глазки строил.

– Ты считаешь, у меня обаятельная улыбка? – спросил Ланс, поворачиваясь к Тиль. – Красивые глаза?

– Я считаю, что девочки дуреют от гормонов и нехватки мужчин, – ответила Тиль. – Они бы в кого угодно влюбились. И вообще, что тебе не нравится? Ты ведь мечтал о преподавательской карьере именно ради девичьего внимания.

– Кажется, я недооценил мощь своей харизмы, – проворчал Ланс, откладывая тетрадь на столик и беря следующую.

– Или боишься не оправдать завышенных ожиданий? – насмешливо уточнила Тиль.

– Признаю, – тяжко вздохнул Ланс. – Как бы я ни старался – вселенная не содрогнется. А там он только вошел…

Матильда закрыла блокнот и взяла из стопки тетрадку. Пробежав несколько строчек, швырнула ее назад и ошеломленно уставилась на Ланса.

– Ты… – выдохнула она.

– Я, – кивнул Ланс. – Снова любовь с учителем, только теперь маги оба. Неплохой язык, проскакивают удачные метафоры…

– Ты рассказал про анаэтов! – выпалила Тиль. – Это строго запрещено! Эту информацию удаляли отовсюду, а ты так просто вываливаешь ее на обычном уроке?!

– Ой, да брось, – отмахнулся Ланс. – Я же не опубликовал заметку в газете, не дал объявление в интернет. Кто еще будет читать эти выкидыши мыслей, кроме меня? «Его губы приникли к ее губам, как к источнику жизни. Он целовал ее страстно, словно желая выпить до дна», – прочитал он. – Каюсь, это была ошибка.

– Вот именно! – воскликнула Тиль.

– Я не про анаэтов, а про любовную тему сочинения, – сказал колдун. – Чую, нажил себе проблем.

Тиль встала и принялась ходить туда-сюда по комнате. Ланс повернулся на бок, поджал колени и стал следить за ее перемещениями.

– Что тебя терзает, Матильда? – спросил наконец. – Может быть, неутоленная страсть?

– Покажи мне крылья, – попросила она, останавливаясь перед Лансом.

– Сначала ты, – заупрямился он, садясь. – Можно даже не крылья, а вот то, что спереди.

– Я серьезно, – сказала Тиль. – Хочу кое-что проверить.

Ланс нарочито медленно расстегнул на рубашке пуговицы, нескольких почему-то не хватало сверху, разделся, встал, глядя на Матильду. Она положила руку на его солнечное сплетение.

– Ну? – поторопила его.

– Подожди, дай насладиться моментом, – улыбнулся колдун, накрыв ее ладонь своею. – Анаэ-таа.

Крылья расправились потоками тумана, искрящегося белыми огнями, аура вспыхнула вокруг Ланса, переливаясь всеми оттенками радуги. Золотая змея Рема, кусающая свой хвост, горела на плече. Кивнув своим мыслям, Тиль убрала руку.

– Твое колдовство в развалинах было высокоуровневым, – сказала она, заходя ему за спину и просовывая пальцы в прорехи тумана крыльев. Тот окутал ее руку, послушно потянулся следом. – Однако в Ордене ничего не почувствовали. Как и в случае с моим колдовством – уверена, Рему было не до того, чтобы так срочно меня награждать. Уж слишком он занят со своим… своей новой игрушкой.

– И как такое возможно? – спросил Ланс. Он взмахнул крыльями – так, что искры взметнулись до потолка и медленно осели мерцающими звездами.

– Остров окружен запирающими знаками, – ответила Тиль. – Поначалу, когда мы нашли один на рыбацком столбике, я решила, что это оберег от внешних напастей. Такие встречаются еще. Полузабытые приметы.

– Знаки? Ты нашла еще?

– Да. Причем свежий, – сказала Тиль. – Знаки обращены внутрь, а не наружу. Кто-то создал защитный контур вокруг острова, и теперь вся магия, которую на нем творят, остается невидимой для ковена. Послушай, Ланс, я так и не нашла этой информации в папке по делу, но как удалось выяснить про дождь из карасей? Сенсоры что-то почувствовали?

– Нет, – ответил он. – Кто-то из девочек разместил фото площади, усыпанной рыбой, в соцсети. Фото быстро удалили, но Орден решил проверить на всякий случай.

– Знаки обновляют уже давно. Цербер – тоже не домашний песик. Значит, мы действительно имеем дело со зрелым магом, – кивнула Тиль. – Он прячется где-то на острове, возможно, в пансионе, и мы понятия не имеем почему.

– Матильда, раз уж я все равно перед тобой открылся, так, может, посмотришь мою спину? – попросил Ланс. – Иногда плечи ноют и в пояснице щемит.

– Ладно, – согласилась Тиль. – Заодно проверим мою теорию. Ложись.

– Как ты собралась проверять? – насторожился он, укладываясь на диван спиной вверх.

– Вправлю тебе все позвонки одним махом, – пояснила она, водя руками по спине. – Заживлю трещину в лопатке. А что тут у нас. – Она положила ладонь на поясницу, прислушалась. – Вроде все хорошо.

– А ты тщательнее погладь, – промурлыкал Ланс. – И еще повыше. И плечи разомни, как в прошлый раз.

Матильда потерла ладони, развела их в стороны. Сияющий белый шарик завис между ее руками, едва заметно подрагивая, послушно опустился в основание шеи Ланса, и тот едва не подпрыгнул на диване. Свет заструился по его позвоночнику, растекаясь ручейками по ребрам, постепенно истончаясь и потухая.

– Больно! – выкрикнул колдун, и она положила ладонь на его затылок, прижала к дивану.

– Терпи, немножко осталось, – сказала Тиль, следя за белыми потоками энергии. – Вот и все, молодец. Мы сделали два дела сразу – подлечили тебя и выяснили, что моя теория верна.

Ланс сел, повел плечами, покрутил головой. Его крылья уже исчезли, и теперь перед Тиль сидел обычный мужчина, симпатичный, полуголый и, как она успела выяснить, умеющий отлично целоваться… Матильда быстро встала и пересела в кресло.

– Нам надо раскрыть его до того, как он раскроет нас, – сказал Ланс. – И раз уж можно колдовать на полную катушку, это будет весело.

* * *

Джулия поставила поднос с едой на угловой столик. В широкие окна столовой лился тусклый свет, и тени от узоров на тюле украсили белый пол серыми цветами. В зале царило непривычное оживление. Забытая овсянка покрывалась коркой на подносах, а девочки, сбившись в группки по двое, по трое, жарко шептались. И Джулия знала о ком.

Новый преподаватель любил открывать окна, но и сам он был словно свежий весенний ветер, ворвавшийся в их пансион и несущий перемены.

Джулия вынула из сумки блокнот, нашла нужную страницу и снова посмотрела на запечатленный карандашом профиль. Высокий лоб, прямой нос и выступающий вперед подбородок вышли идеально, а вот глаза не получились. Как передать в простом рисунке и легкую насмешливость, и потаенную грусть, и еще что-то такое, что не выразить словами. Новый преподаватель смотрел на нее так, будто знал что-то главное о ней, будто видел перед собой не неуклюжую толстуху, а нечто большее.

Джулия не обольщалась. Она – сама посредственность.

Вот в некоторых девочках за вполне заурядными оболочками и вправду скрывалось странное. Взять, к примеру, Клэр. Забияка, хулиганка, вечно дерзит учителям и сбегает с уроков. Курит тайком. Девочки, краснея, говорили, что сигареты ей дает парень с фермы – за то, что она с ним целуется. Джулия же видела в Клэр другое: искру, мерцающую в сосуде, покрытом темной горечью, как слоем копоти. Однажды она полыхнет, и Джулия предпочла бы оказаться в этот момент подальше.

Или вот Алиса. Беспрекословно следует правилам, делает уроки, молчит, пока ей не зададут прямой вопрос. А внутри кричит, как раненое животное. И Джулия инстинктивно старалась держаться от нее подальше, потому что, даже если пройти по краю такого горя, можно сойти с ума.

Джулия посмотрела на Доротею, усевшуюся за столик напротив. Вот она, пожалуй, самая обычная, разве что нос выдающийся, во всех смыслах. А так они с ней даже похожи внешне – одинаково крупные, неуклюжие, с блеклыми волосами. Доротея подняла на нее глаза и несмело улыбнулась. Она всегда казалась немного потерянной и несчастной, напоминала ребенка, заблудившегося в лесу. Что странно. Ведь у нее, в отличие от большинства, есть мама.

За самым большим столом девочки взахлеб обсуждали преподавателя, вспоминая мелкие детали и придумывая новые. Каждая была уверена, что он выделил именно ее, но Ванесса поглядывала на всех с легким превосходством. Ее он дважды назвал по имени.

Джулия усмехнулась, проследила пальцем линию профиля, нарисованную в блокноте. Он слишком хорош для них. Это все равно что мечтать поймать за пылающий хвост комету.

Звуки вдруг смолкли, она подняла голову и увидела преподавателя, входящего в столовую вместе с племянницей. Они направились к линии раздачи, где орудовала черпаком толстая повариха. Взгляды девочек прилипли к мужчине, а Джулия во все глаза смотрела на девушку. Рука сама нащупала в сумке карандаш, и он запорхал по блокнотному листу, пытаясь зафиксировать тихую красоту, гармонию и внутренний свет, от которых вдруг защемило в груди.

Преподаватель с племянницей сели за стол, поставили подносы друг напротив друга. Карандаш в руке Джулии сломался, и она, вздрогнув, посмотрела на рисунок, который у нее получился. На нем девушка выглядела печальной, волосы ее развевались, будто от ветра, а за спиной – вот странно – распахивались крылья.

Джулия положила сломанный карандаш назад в сумку, взяв вилку, поковырялась в остывшей каше, исподтишка наблюдая за парочкой. Преподаватель подал девушке соль и задержал руку на ее ладони гораздо дольше, чем требовалось. Она ответила ему насмешливой улыбкой, переставила свою порцию второго на его поднос. Лениво перемешивая салат, девушка осмотрела столовую, встретилась взглядом с Джулией, и той нестерпимо захотелось нарисовать ее в цвете, чтобы хотя бы попытаться передать синеву глаз.

– Что такое, наконец-то решила сесть на диету? Сидишь тут битых полчаса, каракули выводишь. – Клэр плюхнулась на стул напротив, и Джулия, вспыхнув, убрала блокнот в сумку. – Да я видела, что ты там рисуешь, еще на уроке, – насмешливо сказала она и, наклонившись, добавила: – Даже не мечтай. Он мой.

Джулия перевела взгляд на преподавателя. На то, как он ест, хотелось смотреть бесконечно: он явно наслаждался каждым кусочком еды, иногда жмурился от удовольствия, но при этом пользовался столовыми приборами очень аккуратно, с какой-то утонченной старомодностью. Даже граненый стакан с яблочным компотом в его руке казался бокалом изысканного вина.

Учитель заботливо отвел светлую прядку с лица племянницы, невзначай погладил ей щеку. Они были чем-то похожи: хорошей осанкой, посадкой головы. Но вот есть ли у них кровное родство? Она сильно сомневалась.

– Думаю, ты опоздала, Клэр, – сказала Джулия. – Он уже занят.

– Он носит перстень на мизинце, – сердито ответила Клэр. – Не на безымянном пальце. И если бы у него была любимая, стал бы он уезжать от нее в такую глушь?

– Нет, – ответила Джулия. – Не стал бы.

Преподаватель отщипнул кусочек булочки и протянул девушке, но та, улыбнувшись, покачала головой.

– Как ее зовут? – спросила Джулия.

– Матильда, – ответила Клэр. – Пожалуй, стоит с ней подружиться, чтобы подобраться к дяде.

Клэр встала, но и преподаватель поднялся, обошел стол, чтобы галантно отодвинуть стул племяннице. Это выглядело так неуместно в их обыденной столовой, пропахшей тушеной капустой, что остальные девочки тоже умолкли, глядя на них во все глаза.

Клэр их обогнала, но лишь затем, чтобы небрежно кивнуть и пойти впереди, нарочито виляя бедрами. Джулии на миг стало за нее неловко. Она снова открыла блокнот и, найдя другой карандаш вместо сломанного, вывела под портретом девушки ее имя.

* * *

В коридоре они наткнулись на директрису, и Тиль невольно напряглась, потому как выглядела та неважно: глаза безумные, во всклокоченных рыжих кудрях застряли какие-то иголки, а белая блузка изгваздана зеленым.

– Как славно, что я вас встретила! – Петра широко улыбнулась. – Ланс, я весь день думала о вас.

– Вот как? – Он слегка поклонился. – Надеюсь, думы были приятными.

– Разумеется. Пройдемте в мой кабинет, я хочу вас кое с кем познакомить. Матильда, – она строго посмотрела на Тиль, – тебя сегодня не было на уроках.

– Она устала после дороги, – пояснил за племянницу Ланс. – Я решил устроить девочке выходной. К тому же она такая умница, наверняка обгоняет программу.

– Прекрасно, но завтра, я надеюсь, она посетит занятия, – кивнула Петра и, болезненно поморщившись, потерла лоб, отчего на коже остались грязные разводы. – А пока, Матильда, спустись в библиотеку и получи учебники. Клэр! – окликнула директриса девочку, которая успела уйти вперед. – Проведи Матильду в библиотеку, а заодно покажи тут все. А вы, Ланс, пойдете со мной.

Петра устремилась вперед, обернувшись, поманила его пальцем, под ногтем которого выделялась темная полоска.

– Да-да, иду, – ответил он.

– Будь осторожен, – прошептала Тиль, задержав его.

– Да ты посмотри на нее, Петра точно не маг, – также тихо ответил Ланс. – Я больше опасаюсь того, что она станет на практике применять знания, полученные из книжки про дыхание маточкой и все такое.

– Не думаешь же ты, что мага, который скрывается от ковена неизвестно сколько времени, легко вычислить? – сердито сказала Тиль. – Она может притворяться.

– Тогда и тебе следует быть осторожной, – заметил Ланс. – Ведь маг может выдавать себя и за ученицу, как ты.

Он посмотрел на Клэр, подпирающую стенку в ожидании Тиль, и девочка многозначительно ему улыбнулась, тряхнула головой, отбрасывая с глаз челку.

– Неизвестно еще, с кем Петра собирается тебя познакомить, – Тиль пожала ему пальцы. – Ланс, соберись.

– Встретимся дома. – Он чмокнул ее в щеку, потрепал волосы на макушке, и Тиль едва сдержалась, чтобы не шлепнуть его по руке.

Ланс догнал директрису, галантно предложил ей локоть, а Тиль, подойдя к Клэр, посмотрела им вслед.

– Пойдем, покажу тебе нашу обитель, – сказала Клэр, отклеиваясь от стены. – Давай сначала устрою небольшую экскурсию, а потом уже двинем в библиотеку, чтобы книжки с собой не тягать.

– Ладно, – кивнула Тиль, приноравливаясь к неровной походке девушки.

– Как погуляла сегодня? – спросила Клэр. – Видела что-нибудь интересное?

Тиль глянула на Клэр, шагающую рядом. Кривая челка, юбка, подтянутая повыше, открывает круглые коленки и стройные бедра, темные глаза неумело подведены черным карандашом, но формы вполне зрелые, а взгляд пугающе пристальный. Ланс прав, внешнее может быть обманом.

– А что интересного есть в Либеморте? – ответила Тиль вопросом на вопрос.

– Ни черта, – вздохнула Клэр. – Хотя…

Коридор вывел их в небольшой холл с чахлыми папоротниками в кадках, двумя окнами, выходящими во внутренний двор, и мраморной статуей женщины. Волосы ее были убраны под плавательную шапочку, но несколько кудряшек выбивались на висках, слитный купальник ладно сидел на крепкой фигуре – по-мужски широкоплечей и узкобедрой. Женщина чуть наклонилась, согнула колени, будто перед прыжком.

– Хлоя Материс, – прочитала Тиль имя, выбитое внизу, – первая женщина, переплывшая пролив Ла-Флен.

– Вот она, единственная гордость пансиона, знаменитая тем, что готова была убраться из него даже вплавь, – сказала Клэр.

– Это о многом говорит, – улыбнулась Тиль.

– А вы с дядей надолго тут?

– Надеюсь, нет, – не покривила душой Тиль.

– Он красивый.

– Ты так считаешь?

– И наверняка добрый.

– А это еще почему? – удивилась Тиль.

– Ну, он взял тебя к себе, – пожала плечами Клэр. – Когда мои родители погибли, такая мысль отчего-то не пришла моим родственникам.

– Мне очень жаль, – мягко сказала Тиль, пожав руку Клэр, но девушка взглянула на нее слегка удивлено.

– Да все в порядке, – ответила она. – Мы тут все такие. У некоторых девочек есть родители, но, по-моему, это еще хуже – знать, что они отправили тебя в эту плесневелую тюрьму. Если бы мои родители были живы, я бы тут ни за что не оказалась.

Клэр мотнула головой, отбрасывая челку, сердито свела темные брови.

– Так, значит, это вся экскурсия? – спросила Тиль. – Статуя пловчихи?

– Ты говорила, что не боишься высоты, – вспомнила Клэр, и Тиль кивнула. – Тогда есть еще кое-что, пойдем за мной.

Из холла, который соединял два крыла здания, они перешли в ученическую часть. Здесь царило оживление: двери в основном были открыты нараспашку, откуда-то доносилась музыка, слышались смех и споры, мимо с визгом промчались две девочки помладше. Заглянув в комнаты, мимо которых они проходили, Тиль отметила, что воспитанницы пытались украсить интерьер и действовали кто во что горазд: кто-то развешивал на стенах плакаты со знаменитостями, кто-то выращивал на подоконниках цветы, а в одном помещении царил спартанский порядок, но оконная рама была выкрашена в черный цвет, а над прикроватной тумбочкой висело изображение черепа и скрещенных костей.

– Моя, – кивнула Клэр. – Не люблю, когда по вещам шарятся. А этой тощей зануде Камилле только дай сунуть нос куда не надо. Который год прошу Петру нас расселить, а директриса ни в какую. Свободных комнат – завались. Но кто тогда будет на меня ябедничать? – Вздохнув, она открыла дверь в душевые. – Туалеты, умывальники, душ, – перечислила, щелкая выключателем. На потолке заморгали вытянутые полосы ламп, освещая белый кафель и синие резиновые коврики на полу. – У вас, в преподавательском крыле, это все отдельное?

– Да, – кивнула Тиль, недоумевая про себя, зачем они сюда пришли.

– Круто, – вздохнула Клэр, открывая подсобку.

Она обогнула коробки, пахнущие мылом и стиральным порошком, и уверенно полезла вверх по металлической лестнице.

– Давай, не отставай, – поторопила она Тиль. – И дверь прикрой. Не хватало, чтобы кто-нибудь увидел, как мы лезем на крышу. Я не хочу снова торчать в библиотеке, переписывая труды какого-нибудь ученого мертвеца. У меня только-только мозоли с пальцев сошли с тех пор, как меня Петра застукала с сигаретой.

Тиль подошла к лесенке, взялась за металлическую перекладину – странно теплую, будто быстрое прикосновение ладоней Клэр успело ее нагреть, и полезла наверх – к серому прямоугольнику неба, появившемуся за откинутой дверцей. Выбравшись на крышу, Тиль выпрямилась, но Клэр дернула ее за руку, заставив присесть.

Спрятавшись за вентиляционной трубой, Клэр вынула из кармана пачку сигарет, одну вытянула наполовину, но, помешкав, нажала на нее пальцем, как на кнопку, и снова спрятала в карман.

– Ланс сказал мне не курить, – доверительно сообщила она. – Раньше я всегда здесь курила.

Тиль села рядом с ней, запрокинула голову, глядя на небо, которое с крыши пансиона казалось таким близким. По идее, стоило бы прислушаться к словам Ланса и не расслабляться, но в то, что Клэр взрослый маг, не верилось хоть убей. Либо же она гениальная актриса.

С крыши пансиона виднелись развалины, так что можно было разглядеть даже белое пятнышко среди серых камней – ангела, плачущего над могилой. Тиль поежилась и повернулась к морю, простирающемуся до горизонта и блестящему, как мятая фольга.

– Значит, статуя и отличный вид, – подытожила она. – Может, здесь происходило что-то интересное?

Клэр таинственно улыбнулась и, понизив голос, сказала:

– Пару недель назад выпал дождь из рыбы. И не думай, я не вру, – поспешила добавить она. – Вон, сама посмотри.

Она ткнула пальцем в сторону бортика, огораживающего крышу, под которым поблескивала сероватая полоска чешуи.

– Рыбу я вниз сбросила, – пояснила Клэр. – Не хватало, чтобы здесь все провоняло. Но с чешуей сложнее… Если не веришь, покажу фотки. Я даже скинула парочку в соцсети, когда в очередной раз удалось сбежать. В городке есть почта, где можно воспользоваться компьютером. Я пытаюсь развить свой аккаунт. Ну, знаешь, экспериментирую со стилем, макияжем…

– У тебя интересная внешность, – кивнула Тиль. – Яркая. А рыбный дождь – куда интереснее статуи.

– А в том году в саду появилась новая яблоня, – добавила явно польщенная Клэр. – Причем сразу старая. Я не могла ее не заметить – я ведь специально обошла весь сад вдоль стены, чтобы проверить, можно ли перебраться с дерева на стену, и клянусь, ее не было. А в один прекрасный день решила удрать с уроков и спрятаться в саду – хоп! Яблоня у самой стены, да еще и с протянутой к ней веткой – и лестницы не надо!

– А еще было что-нибудь такое, необычное?

– Однажды выпал красный снег, – задумалась Клэр. – Смотрелось жутко, как будто все в крови. Петра сказала, это из-за какого-то завода, но, думаю, она врала. Еще фонтан как-то заработал, только лилось из него шампанское. Физручка была в восторге. А как-то раз в Либеморте была ярмарка, и нам всем разрешили пойти. Карусели, кукольный театр, сладости, – мечтательно перечисляла Клэр, глаза ее заблестели. – Детство, конечно, – спохватилась она, вернув себе серьезный вид, – но прикольно. А на следующее утро зацвели туи. Все как одна покрылись огромными яркими цветами.

– И ты еще говоришь, что в Либеморте ничего интересного! – возмутилась Тиль.

– Ну, цветы, ну, красный снег, – пожала Клэр плечами. – А в остальном – скука смертная.

Она посмотрела на низкие облака, медленно плывущие над ними.

– Я иногда думаю – были бы у меня крылья, я бы отсюда в тот же миг улетела, – прошептала тихо.

– Ты можешь уплыть, – предложила Тиль, чувствуя странную растерянность. – Как Хлоя.

– Ага, – усмехнулась Клэр. – Ты воду трогала? Холоднющая! Ладно, пойдем за книжками, пока библиотека не закрылась. – Потом поднялась, прищурившись, указала пальцем с обгрызенным ногтем в сторону зеленеющих холмов и разбросанных по ним деревянных построек. – А вон овечьи фермы. Там один парень работает, мы с ним иногда встречаемся. Предлагал пожениться, – сказала не без хвастовства. – Только я думаю, мое место не там.

– Это уж точно, – подтвердила Тиль.

* * *

Ланс вошел в кабинет следом за директрисой и сразу попал под прицел взглядов трех женщин. Пухлая коротко стриженная блондинка в желтом спортивном костюме забавно повела маленьким носиком, зажатым между румяных щек, словно принюхиваясь. Тощая шатенка со старомодным пучком на затылке и в облегающем черном платье, сидящая напротив директорского стола, зарделась как девица, хотя лет ей, навскидку, было немало. Брюнетка с проседью на висках, устроившаяся на стуле в углу, едва заметно поморщилась.

Прислонившись спиной к уже знакомому платяному шкафу, как к хорошему другу, Ланс засунул левую руку в карман, сложил пальцы в отвращающем жесте и улыбнулся.

– Рад влиться в ваш коллектив, дамы, – сказал он.

– Так ты пока не влился, – заметила блондинка, щелкнув себя пальцами по шее.

– Руби! – строго прикрикнула на нее Петра. – Еще один инцидент с алкоголем, и клянусь – вылетишь отсюда как пробка!

Та печально кивнула, провела пятерней по белобрысому ежику волос, но, когда директриса отвернулась, многозначительно подмигнула Лансу. Она вся была кругленькая, но упругая, как мячик, и такая же подвижная. Женщина быстро пересекла кабинет, протянула Лансу руку и крепко пожала его ладонь.

– Руби. Физкультура, пение, рисование, труды.

– Широкий разброс предметов, – заметил Ланс, незаметно сгибая и разгибая пальцы. Хватка у Руби оказалась железной.

– Селена, – представилась шатенка. – История, иностранные языки. – Она закинула ногу за ногу, потянула вниз задравшееся платье, покраснела еще больше и отвернулась, чтобы скрыть смущение. – Здесь так жарко, – схватив со стола лист бумаги, Селена принялась обмахиваться им как веером.

– Теперь у нас и вправду становится жарковато, – подтвердила Руби, ощутимо ткнув Ланса в бок локтем. – А я давно говорила – надо брать мужиков!

– Сара, – произнесла третья дама из своего угла. – Преподаю химию, биологию и географию.

В годах, но стройная и крепкая на вид, в зеленом брючном костюме со старомодной брошью в виде цветка на лацкане, она пристально рассматривала Ланса, но в ее взгляде не проскальзывало ни капли женского интереса.

В кабинет постучали, и робкая девичья мордашка, заглянувшая в щель, сконфуженно улыбнулась.

– Простите, госпожа Петронилла, там… в общем… выйдите, пожалуйста, на минутку, очень надо.

Нахмурившись, Петра процокала каблуками через кабинет, повернулась к женщинам:

– Введите пока нашего нового коллегу в курс дела. Только по существу. – Она строго посмотрела на Руби.

Петра исчезла за дверью, а Ланс, спрятав в карман и вторую руку и сложив из пальцев козу, вопросительно посмотрел на женщин.

– И что же я должен знать? – спросил он. – Частный пансион для девочек, отличные условия проживания, чистый воздух и высокая оплата. Работа мечты!

Руби обронила статуэтку балерины, но, ойкнув, поймала ее в полете, пристроила назад на полку, отводя глаза от Ланса. Селена, вытянув шею, уставилась в окно, будто увидела там нечто интересное. Ответила Сара. Женщина говорила, четко произнося каждое слово, будто впечатывая его в память, и Лансу подумалось, что она единственная из присутствующих похожа на преподавателя.

– Более странного места, чем наш пансион, вы не найдете. И пока вас здесь ничего не держит – мой вам совет: уезжайте отсюда куда подальше и забудьте о Либеморте, будто его и не было.

Руби с Селеной заговорили обе одновременно, перебивая друг друга и возмущенно опровергая слова Сары, которая сидела на стуле неподвижной статуей. По их мнению выходило, что Ланс конечно же должен остаться. Сара подняла сухую ладонь, и обе они умолкли на полуслове.

– Только факты, – сказала она. – Два землетрясения, три возгорания, красный снег, рыбный дождь, фонтан из вина…

– Отличный букет, кстати, – с ностальгией вздохнула Руби.

– Цветущие туи и… – Она слегка запнулась, будто последнее ей сложно было произнести. – Призрак.

– Допустим, призрака никто, кроме тебя, не видел, – заметила Селена с ноткой скептицизма. – Вивиан явилась бы ко мне. Мы были дружны.

– Но, по-видимому, больше она с тобой общаться не желает, – пробормотала Руби, потом потянула за корешок книжку про маточное дыхание, прочитала название и с ужасом затолкала книгу вглубь полки.

– Дамы, если позволите, я бы хотел задать несколько вопросов, чтобы прояснить ситуацию, – заявил Ланс.