Текст книги "Assassin's Creed. Братство"

17

Эцио решил разыскать своего старого друга Бартоломео д’Альвиано, двоюродного брата Фабио Орсини. В 1496 году Бартоломео и Фабио плечом к плечу сражались с папскими войсками. Недавно д’Альвиано вернулся из Испании, где служил наемником.

Бартоломео был одним из опытнейших кондотьеров и давним соратником Эцио. Своей дурковатой бравадой он нередко ставил людей в тупик. Случались у него также припадки гнева и уныния. Однако при всех своих недостатках он оставался человеком непоколебимой верности и честности. Эти качества сделали его ключевой фигурой в братстве, равно как и его стойкая ненависть к секте тамплиеров.

Задавшись вопросом, где искать Бартоломео, Эцио достаточно скоро получил ответ. Он выяснил, что д’Альвиано вернулся с полей сражения в казармы своей собственной армии, стоявшей в окрестностях Рима. Казармы были расположены довольно далеко от города, на северо-востоке, недалеко от укрепленной сторожевой башни Борджиа. Цепь таких башен, занимавших удобные позиции, окружала Рим со всех сторон. Борджиа тоже знали о соседстве, но до поры до времени не связывались с Бартоломео. Ждали, когда их мощь возрастет, и тогда они его раздавят, как таракана, каковым это семейство его и считало. А мощь семейства Борджиа пока возрастала ежедневно.

К казармам Эцио подъехал в час pranzo[59]59
  Полдник (ит.).


[Закрыть]. Солнце уже клонилось к закату однако жарило все так же немилосердно. Выручал лишь прохладный ветер, дувший с запада. Здания были обнесены высоким частоколом. Ассасин спешился и постучался в крепкие ворота.

В воротах приоткрылось решетчатое окошко, за которым блеснул человеческий глаз. И тут же окошко вновь закрылось. По другую сторону ворот послышались приглушенные голоса. Потом окошко открылось вновь. И уже вслед за этим раздался веселый баритон, лязгнули отодвигаемые засовы и ворота распахнулись. Перед Эцио стоял могучий человек чуть постарше его, облаченный в грубый армейский мундир. Его облик был не столь экзотичен, как прежде. Верзила широко развел руки, готовясь заключить старого друга в объятия.

– Эцио Аудиторе, старый ты так-растак! Входи. Входи же! Прибью на месте, если не войдешь!

– Здравствуй, Бартоломео.

Друзья тепло обнялись. Д’Альвиано повел Аудиторе туда, где находилось его жилище.

– Поторапливайся, дружище, – весело грохотал Бартоломео. – Мне не терпится тебя кое с кем познакомить.

Они вошли в просторное помещение с низкими потолками. Несколько окон, выходящих на внутренний плац, давали много света. Комната эта явно служила Бартоломео и столовой, и гостиной. Однако Эцио сразу заметил изменения в быте старого вояки: чистые жалюзи на окнах; на столе – вышитая скатерть и никаких тарелок с остатками еды; стены украшали картины; появился даже книжный шкаф. Любимый громадный меч Бартоломео с нежным именем Бьянка, который прежде всегда был на виду, куда-то исчез. Но больше всего поражала непривычная чистота.

– Подожди здесь.

Бартоломео щелкнул пальцами и велел дневальному принести вина. Эцио не понимал причину возбуждения, в котором пребывал его друг.

– А теперь догадайся, с кем я собираюсь тебя познакомить.

Эцио снова оглядел комнату:

– Ну, с Бьянкой я уже знаком.

Бартоломео нетерпеливо махнул рукой:

– Нет, нет! Бьянка теперь живет вместе с картами. Угадывай снова.

– В таком случае… – Аудиторе лукаво улыбнулся. – Наверное, со своей женой.

Бартоломео опешил. Эцио даже смутился, что угадал так быстро и испортил момент. Впрочем, не требовалось особой наблюдательности, чтобы заметить присутствие женской руки.

Уже через мгновение д’Альвиано опять расплылся в улыбке.

– Она настоящее сокровище. Ты бы ни за что не поверил. – Он повернулся и крикнул куда-то в дальние помещения: – Пантасилея! Пантасилея!

Дневальный тем временем принес вино в кувшине, стаканы и засахаренные фрукты.

– Ну где же она? – недоумевал Бартоломео.

– А ты под столом смотрел? – насмешливо спросил Эцио.

В это время по внутренней лестнице, которая шла вдоль западной стены комнаты, спустилась Пантасилея.

– Вот и она!

Эцио встал.

– Эцио Аудиторе, – представился он, поклонившись.

– Пантасилея Бальони. Теперь – Бальони-д’Альвиано.

Она была довольно молода – лет двадцати пяти, не больше. И, судя по девичьей фамилии, происходила из благородной семьи. Ее платье, при всей скромности фасона, было красивым и свидетельствовало о хорошем вкусе хозяйки. Овальное лицо Пантасилеи обрамляли светлые волосы. Курносый нос напоминал цветок. Полные губы говорили о привычке часто смеяться. Эцио понравились ее умные темно-карие глаза. Они смотрели доброжелательно, и в то же время в них ощущалась некая скрытность. Пантасилея была высокого роста – Бартоломео по плечо; худощавая, с широкими плечами и узкими бедрами. У нее были изящные длинные руки и красивые ноги. Бартоломео и в самом деле нашел сокровище. Эцио надеялся, что его друг сумеет не потерять драгоценную находку.

– Lieta di conoscervi[60]60
  Рада познакомиться (ит.).


[Закрыть].

– Altrettanto a lei[61]61
  И я тоже (ит.).


[Закрыть].

Она быстро посмотрела сначала на мужа, потом на Эцио.

– В другой раз мы спокойно сядем и поговорим, – сказала она Эцио тоном женщины, которая уходила не потому, что не смела вмешиваться в мужские дела, а потому, что у нее были свои собственные.

– Посиди с нами немножечко, tesora mia[62]62
  Дорогая моя (ит.).


[Закрыть].

– Нет, Барто. Ты сам знаешь, что мне нужно проверить писаря. Он вечно ухитряется все напутать в отчетах. И потом, у нас запасы воды на исходе. Надо распорядиться. – Она повернулась к Эцио. – Ora, mi scusi, ma…[63]63
  А теперь прошу прощения, но… (ит.)


[Закрыть]

– Con piacere[64]64
  С удовольствием (ит.).


[Закрыть].

Улыбнувшись обоим, она удалилась наверх.

– Ну что скажешь? – спросил Бартоломео.

– Очаровательная женщина, – не кривя душой, ответил Эцио.

Он заметил, как сдержанно вел себя Бартоломео в ее присутствии. Вряд ли уши Пантасилеи часто слышали отборную ругань, к которой ее муж привык в казармах. Интересно, чем же ее привлек такой солдат, как Бартоломео? А впрочем, он совсем не знал эту женщину.

– Уверен, она на все готова ради меня.

– Где же вы познакомились?

– Об этом мы с тобой поговорим в другой раз. – Бартоломео схватил кувшин и стаканы одной рукой, а второй обнял Эцио за плечи. – Я очень рад твоему приезду. Должно быть, ты знаешь, что я совсем недавно вернулся с войны. И надо же! Ты – в Риме. Я уже хотел послать своих молодцов, чтобы разыскали тебя. Насколько помню, ты не любишь раскрывать мест, в которых живешь. И я тебя понимаю! Особенно в таком змеюшнике, как Рим. Но удача мне улыбнулась – ты сам меня нашел. И это прекрасно, поскольку я хочу поговорить с тобой о войне. Идем в мой кабинет.

– Я знаю, что Чезаре заключил союз с французами, – сказал Эцио. – Как война с ними?

– Успешно. Я там оставил крепких ребят. Теперь ими будет командовать Фабио. А я займусь выучкой подкрепления.

Эцио задумался над его словами.

– А Макиавелли считает… положение более тяжелым.

Бартоломео пожал плечами:

– Ты же знаешь Макиавелли. Он…

Их разговор прервало внезапное появление сержанта и Пантасилеи. Солдат был бледен как полотно. Госпожа д’Альвиано же сохраняла полное спокойствие.

– Командир, срочно нужна ваша помощь, – выдохнул сержант. – Нас атаковали.

– Что? Я не ждал, что они нападут так скоро. Эцио, друг мой, прости… Пантасилея, кинь мне Бьянку.

Она ловко бросила мужу тяжелый меч. Бартоломео пристегнул его к поясу и выбежал из кабинета. Сержант побежал следом. Эцио хотел к ним присоединиться, однако Пантасилея крепко схватила его за руку:

– Постойте!

– В чем дело?

От недавнего спокойствия Пантасилеи не осталось и следа.

– Эцио, я должна вам кое-что сказать… Сражения идут не в нашу пользу. И здесь, и в Романье. Нас атаковали с двух сторон. На одном фланге – Борджиа, на другом – французы под командованием генерала Октавиана. Но знайте: позиции Борджиа слабы. Если мы сможем разбить его силы, тогда нам будет легче сражаться с французами. Захват башни оказал бы существенную помощь. Если бы кто-то мог ударить сзади…

– Кажется, я знаю, как помочь Бартоломео. Вы сообщили мне очень ценные сведения. Mille grazie, madonna d’Alviano[65]65
  Тысяча благодарностей, госпожа д’Альвиано (ит.).


[Закрыть].

Она улыбнулась:

– Это самое малое, что может сделать жена для своего мужа.

18

Солдаты Борджиа явно рассчитывали застать противника врасплох, напав во время послеполуденного отдыха, но просчитались. Солдаты Бартоломео дали им яростный отпор и заставили отступить к башне. Они сражались традиционным оружием – арбалетами и кремневыми пистолетами, хорошо, но неточно бившими на большое расстояние. А вот люди Борджиа, засевшие на парапетах башни, были вооружены новыми колесцовыми пистолетами, из которых довольно метко палили по кондотьерам, собравшимся внизу.

Эцио сумел обогнуть башню, оставшись незамеченным для солдат Борджиа. Как он и предполагал, все внимание противника было сосредоточено на сражении с солдатами Бартоломео. Эцио полез наверх. Грубые камни, из которых была сложена башня, облегчали подъем. Ассасину понадобилось менее трех минут, чтобы одолеть чуть больше десятка метров и достичь вершины башни. Поднапрягшись, он перелез через задний парапет и очутился на крыше. Шаг за шагом он беззвучно подкрадывался к стрелкам. Столь же беззвучно Эцио выхватил кинжал и выдвинул лезвие скрытого клинка. В нем вдруг вспыхнула безудержная ярость ко всем, кто служит Борджиа, и он в мгновение ока уничтожил четырех стрелков. Лишь тогда остальные заметили, что рядом с ними – опасный чужак. Один из солдат наставил на Эцио пистолет. Расстояние между ними было не более пяти метров – Аудиторе метнул в солдата кинжал. Совершив три пируэта, кинжал вонзился противнику между глаз. Падая, солдат успел выстрелить. К счастью для Эцио, пистолет дрогнул, и пуля полетела не в него, а в другого солдата, навылет пробив тому адамово яблоко и застряв в плече еще одного неприятеля, стоявшего за спиной. Оба упали. Число противников Эцио сократилось до трех. Не теряя времени, ассасин прыгнул вбок и с силой ударил ближайшего к нему солдата по лицу – тот качнулся и полетел вниз. Эцио успел выхватить у него пистолет и ударить рукояткой по лицу второго, который с истошным воплем полетел вниз вслед за своим товарищем. Последний из оставшихся поднял руки, но было слишком поздно. Лезвие скрытого клинка уже вошло ему между ребер.

Эцио схватил второй пистолет и по лестнице спустился на этаж ниже. Здесь он увидел четверых вражеских солдат, которые вели прицельный огонь из узких бойниц. Держа пистолет на уровне пояса, Эцио нажал на курок. Пуля поразила солдата, находившегося дальше всех. По его груди расплылось громадное кровавое пятно. Рукояткой ассасин ударил второму солдату по колену. Третий успел выстрелить, но Эцио инстинктивно качнулся вперед. Он почувствовал жаркую воздушную волну – пуля пролетела совсем рядом с его щекой и вонзилась в толстую каменную стену. Потеряв равновесие, Эцио повалился на стрелявшего – тот отлетел назад, ударившись головой о стену. Оставался еще один. Аудиторе вскочил на ноги. Еще через мгновение лезвие клинка вонзилось четвертому солдату в челюсть и пробило мозг.

Но солдат с поврежденным коленом быстро пришел в себя и потянулся к своему кинжалу. Эцио ударил его ногой в висок. Прильнув к бойнице, он быстро оценил обстановку. Без поддержки башенных стрелков солдаты Борджиа утратили свое преимущество. Кого-то скосили мечи и арбалетные стрелы кондотьеров, остальные бежали, бросив башню врагу.

Эцио спустился вниз и возле башенных ворот обнаружил еще нескольких солдат. Тем было нечего терять, и они бешено сопротивлялись, пока меч ассасина не уложил их всех. Убедившись, что враг полностью разгромлен, Эцио открыл ворота и вышел навстречу Бартоломео. Сражение окончилось. К мужу подошла улыбающаяся Пантасилея.

– Замечательно, Эцио! – шумно восторгался верзила. – Как мы им задали! Теперь эти luridi codardi[66]66
  Грязные трусы (ит.).


[Закрыть] улепетывают без задних ног.

– Да, славно мы их отделали.

Бартоломео не видел заговорщических улыбок, которыми обменялись его жена и Эцио. Ее здравый совет сыграл далеко не последнюю роль в исходе сражения.

– Мы захватили несколько их новомодных пистолетов, но никак не можем понять, как они стреляют. Нет, ну как славно мы прогнали эту свору папских псов! Теперь у меня появятся новые добровольцы. Но вначале, а особенно после сегодняшней взбучки, я намерен укрепить подступы к нашим казармам.

– Хорошая мысль. Вот только кто этим займется?

Бартоломео покачал головой:

– Ты же знаешь: я солдат, а не фортификатор. Вот ты – человек образованный. Покажу тебе чертежи. Посмотришь их своим опытным глазом.

– Так у тебя и чертежи готовы?

– Да. Я взял к себе на службу одного талантливого парня. Между прочим, флорентиец, как и ты. Микеланджело Буонарроти. Слыхал о таком?

– Нет. Впервые слышу, но обязательно посмотрю его чертежи. В обмен я хотел бы знать каждый шаг Чезаре и Родриго. Мог бы кто-нибудь из твоих людей проследить за ними?

– Скоро у меня не будет недостатка в добровольцах. Я найду тебе смышленых ребят на работы по укреплению лагеря и выделю опытных разведчиков, чтобы следить за Борджиа.

– Замечательно! – обрадовался Эцио.

Он знал, что у Макиавелли в стане Борджиа есть свои шпионы. Но Никколо был скрытен, а Бартоломео – нет. Эцио не разделял подозрений Ла Вольпе и надеялся, что они развеялись, однако дополнительная разведка лишней не будет.

У Бартоломео Эцио задержался на целый месяц, наблюдая за работами по восстановлению повреждений и общему укреплению лагеря. Частокол заменили на каменные стены. Вместо прежних сторожевых башен построили новые – выше и крепче. Когда все работы были завершены, они с Бартоломео обошли весь лагерь с командирской проверкой.

– Согласись, что это не только прочно, но еще и красиво! – воскликнул довольный верзила.

– Впечатляет, не то слово.

– Но больше всего меня радует возрастающий поток добровольцев. Каждый день приходят. Естественно, я поощряю дух соревнования. В числе прочего постоянно устраиваю дружеские поединки. Ребята опыта набираются. Чувствуют, что здесь все серьезно. В боях потом не раз вспомнят. – Бартоломео подвел Эцио к большой деревянной доске на подрамнике, украшенной его гербом.

– Здесь я отмечаю, кто из моих лучших бойцов чего стоит. Чем опытнее и успешнее они становятся, тем выше поднимаются.

– А где у тебя я? – полюбопытствовал Эцио.

Бартоломео хитро улыбнулся и показал куда-то на потолок.

– Наверное, где-то там.

Не успели друзья вдоволь насмеяться, как вбежал кондотьер и сообщил, что Джан – один из лучших бойцов Бартоломео – начал свой поединок на плацу.

– Если захочешь повыпендриваться перед парнями, милости прошу А сейчас, с твоего позволения, я должен идти. Денежный интерес, сам понимаешь.

Смеясь, верзила удалился.

Эцио прошел в кабинет Бартоломео, тоже подвергшийся переделке. Здесь расширили окна и поставили более удобные столы. Эцио склонился над картой Романьи и не заметил вошедшей Пантасилеи.

– А где Бартоломео? – спросила она.

– На боях.

– У него такой агрессивный взгляд на мир, – вздохнула Пантасилея. – Мне кажется, стратегия не менее важна. Вы согласны?

– Полностью.

– Идемте, хочу вам кое-что показать.

Они прошли на широкий балкон, выходивший на внутренний двор. Часть балкона занимала большая, недавно построенная голубятня. Изнутри доносилось воркование птиц.

– Это почтовые голуби, – пояснила Пантасилея. – Они прилетают сюда из Рима, от Никколо Макиавелли. Он сообщает имена сторонников Борджиа, которых удалось раскрыть. Семейство Борджиа значительно поднялось после пятисотого года, когда праздновали начало второй половины тысячелетия. Паломники стекались отовсюду и жаждали купить отпущение грехов. А тех, кто не горел таким желанием, попросту грабили.

Эцио нахмурился.

– Но ваши атаки серьезно расстроили планы Борджиа, – продолжала Пантасилея. – Их шпионы прочесывают город в поисках наших шпионов и, когда находят, не проявляют милосердия. Макиавелли сумел узнать несколько имен наиболее ретивых подручных Борджиа. Также от него мы узнали, что Родриго ввел в Курию новых кардиналов, целиком поддерживающих его линию. А вы знаете, Родриго очень искушен в церковной политике. Сидит в Ватикане не один десяток лет.

– Да, это так.

– Я передам вам список имен. В Риме он вам пригодится.

– Я в восхищении, мадонна.

– Выследите их. Если получится – устраните, и всем нам будет дышаться свободнее.

– Я немедленно вернусь в Рим. Я узнал то, от чего свободнее дышится мне.

– И что же это?

– Из вашего рассказа я понял: Макиавелли верен братству. Но тем не менее…

– У вас остались сомнения?

– Видите ли, я попросил Бартоломео, чтобы его люди тоже следили за Борджиа. Где-то через неделю велите ему поехать в Рим, на остров Тиберина. Ему знакомо это место. Не удивлюсь, если и вам тоже. Пусть привезет мне все сведения, которые его разведчикам удастся собрать о Родриго и Чезаре.

– Так вы по-прежнему сомневаетесь в Макиавелли?

– Нет, но – думаю, вы со мной согласитесь, – все поступающие сведения хорошо бы перепроверять. Особенно в нынешние времена.

На лице Пантасилеи промелькнула тень, но потом она снова улыбнулась:

– Он будет в назначенном месте, я об этом позабочусь.

19

Вернувшись в Рим, Эцио прежде всего решил навестить бордель, который Макиавелли называл источником информации. Возможно, там знали некоторые имена, присылаемые Пантасилее голубиной почтой. Ассасину хотелось проверить, как девушки этого борделя собирают сведения. Но явиться туда он решил инкогнито. Если назвать истинную причину своего прихода, ему могли вместо правды рассказать то, что, как им казалось, он рассчитывал от них услышать.

Он прибыл к означенному дому и прочел на вывеске: «Цветущая роза». Однако заведение вовсе не выглядело местом, где часто появляется Borgia nomenclatura[67]67
  Влиятельные люди из окружения Борджиа (ит.).


[Закрыть], если только им был по вкусу трущобный бордель. «Цветущая роза» совсем не походила на флорентийское заведение Паолы, во всяком случае снаружи. Потом Эцио вспомнил, что и там с улицы все выглядело очень неброско. Терзаемый сомнениями, он постучал в дверь.

Дверь моментально открылась. На пороге стояла пухленькая девушка лет восемнадцати, одетая в довольно поношенное шелковое платье.

Она наградила ассасина улыбкой профессиональной шлюхи.

– Добро пожаловать, незнакомец. Добро пожаловать в «Цветущую розу».

– Salve, – сдержанно произнес Эцио, входя внутрь.

Передняя оказалась более пристойной, чем фасад, но запустение ощущалось и здесь.

– Чего желаете? – жеманно произнесла девица.

– Не могла бы ты позвать вашу хозяйку?

Глаза девицы превратились в щелочки.

– Госпожа Солари сейчас отсутствует.

– Понятно. – Эцио замолчал, не зная, как быть дальше. – А ты знаешь, где она?

– Она вышла, – огрызнулась девица, потерявшая недавнюю учтивость.

Эцио наградил ее самой обаятельной улыбкой, какие имелись в его арсенале, но он не был молод, а потому не удивился, когда его старания ни к чему не привели. Девица оставалась все такой же холодной и безучастной. Скорее всего, приняла его за городского чиновника. Черт! Но если он рассчитывает хоть что-то узнать, нужно вести себя как завсегдатай подобных заведений. А если на время ему придется не просто притвориться, но и стать одним из клиентов… значит так тому и быть.

Эцио все еще размышлял над тем, как ему поступить, когда входная дверь широко распахнулась и в бордель вбежала еще одна девица легкого поведения. Ассасина удивил и насторожил ее вид: всклокоченные волосы, порванное платье, а на лице – испуг.

– Aiuto! Aiuto![68]68
  На помощь! (ит.)


[Закрыть] – вопила она. – Госпожа Солари…

И тут же разрыдалась, не в силах продолжать.

– Лючия, что с тобой? Возьми себя в руки. И почему ты так рано вернулась? Я думала, ты поехала с госпожой Солари и несколькими нашими гостями.

– Аньелла, никакие они не гости. Они… они… сказали, что мы поедем в уютное местечко на берегу Тибра. Мы спустились к реке. Увидели лодку. Но не успели и глазом моргнуть, как эти люди надавали нам пощечин и выхватили ножи. Госпожу Солари они поволокли на лодку и сковали по рукам и ногам.

– Лючия! Dio mio! Ты-то как сумела вырваться?

Аньелла обняла подругу и усадила на диванчик возле стены. Она приложила носовой платок к кровавой ссадине на щеке Лючии.

– Они сами меня отпустили и велели передать… Они работорговцы, Аньелла! Они требуют выкуп за госпожу Солари. Если мы не принесем им денег, они ее убьют.

– Сколько они требуют? – спросил Эцио.

– Тысячу дукатов.

– А сколько времени они дали?

– Сказали, что подождут час.

– Тогда у нас есть время. Ждите здесь. Я освобожу вашу хозяйку. – «Cazzo! – выругался про себя Эцио. – Дело дрянь. А мне очень надо поговорить с этой женщиной». – Где стоит их лодка?

– На пристани, синьор. Неподалеку от острова Тиберина. Знаете такое место?

– Прекрасно знаю.

У Эцио не было времени обращаться в финансовый дом Киджи, хотя три их конторы находились как раз по пути. Он завернул к ростовщику. Пришлось жестко поторговаться, но в конце концов нужная сумма была у него в руках. Аудиторе решил, что не потратит из нее ни монеты и, наоборот, вытрясет изрядные проценты из мерзавцев, пленивших столь нужную ему женщину Взяв внаем лошадь, он во весь опор поскакал к Тибру, распугивая людей, собак и кур, попадавшихся на пути.

Пристань и лодку он нашел без труда. Это была даже не лодка, а небольшой корабль. Спешившись, Эцио побежал по доскам пристани, выкрикивая имя госпожи Солари.

Похитители его уже ждали. Двое из них стояли на палубе с наведенными пистолетами. Эцио недоверчиво сощурился. Откуда у мелкой шушеры могли взяться пистолеты?

– Близко не подходи!

Ассасин остановился, готовый в любой момент пустить в ход скрытый клинок.

– Приволок эти долбаные деньги? – спросили с палубы.

Эцио молча достал мешок с дукатами.

– Хорошо. А теперь посмотрим, в том ли настроении наш капитан. Сильно он на нее обижен. Мог и по ее поганому горлышку чикнуть.

– Какой еще капитан? Вздумали голову мне дурачить? Приведите ее! Немедленно!

Гневный голос Эцио умерил пыл работорговцев. Повернувшись, один из них что-то крикнул в открытый люк. Вскоре на палубу вышли еще двое, ведя с собой женщину лет тридцати пяти. От слез и грубого обращения пудра и румяна размазались по всему лицу. Голова и плечи были в ссадинах и синяках. Кровоточащие ссадины были и на груди, проглядывающей сквозь дыры в сиреневом платье и корсете. Лючия не соврала: госпожу Солари действительно сковали по рукам и ногам.

– Ну вот и наше маленькое сокровище, – ухмыльнулся работорговец, который первым заговорил с Эцио.

Ассасин шумно выдохнул. Тибр здесь делал изгиб. Берега пустынные. Правда, до острова Тиберина было каких-нибудь пятьдесят метров. Вот бы подать сигнал друзьям… Но как? Сами они, если что-то и слышали, внимания не обратили. Мало ли на реке пьяных матросов? И если Эцио повысит голос или позовет на помощь, эти ублюдки убьют и ее, и его. Было бы глупо полагаться на то, что они совсем не умеют стрелять.

Аудиторе поймал отчаянный взгляд пленницы. В это время на палубу поднялся еще один работорговец. Его одежда состояла из жалких остатков капитанского мундира. Он посмотрел на Эцио, потом на деньги.

– Бросай деньги, – хриплым голосом велел капитан.

– Сначала отпустите ее. И снимите кандалы.

– Ты глухой, что ли? Деньги бросай! И побыстрее!

Эцио инстинктивно шагнул вперед. И сразу же дула пистолетов угрожающе поднялись. Капитан выхватил кривую саблю, а головорезы, удерживавшие пленницу, дернули цепи в разные стороны, заставив госпожу Солари вскрикнуть от боли.

– Тебе было сказано: близко не подходить. Еще раз дернешься, и мы ее прикончим.

Эцио остановился, но не отступил. Мысленно прикинул расстояние между местом, где он стоял, и палубой. Его палец подрагивал на курке скрытого клинка.

– Я же принес деньги. Они все здесь, – сказал Эцио, потрясая мешком и делая еще один шажок вперед.

– Стой, где стоишь. И не испытывай мое терпение. Сделаешь еще один шаг – ей кранты.

– Тогда денег ты не получишь.

– Ну да? Нас пятеро, а ты один. Ты и шагу ступить не успеешь, как мои друзья продырявят тебе голову и яйца.

– Отпустите ее.

– Ты дурак или прикидываешься? Никто не подойдет к нашему кораблю, иначе твоя puttana[69]69
  Шлюха (ит.).


[Закрыть] сдохнет!

– Messere! Aiutateme![70]70
  Господин! Помогите мне! (ит.)


[Закрыть] – выкрикнула несчастная женщина.

– Пасть заткни, сука! – рявкнул один из ее караульных и эфесом кинжала ударил госпожу Солари между глаз.

– Ладно! – крикнул Эцио, увидев кровь, выступившую на переносице пленницы. – Довольно! Отпустите ее. Сейчас же!

Он бросил мешок к ногам капитана.

– Вот так-то лучше, – ухмыльнулся работорговец. – А теперь покончим с этим.

Эцио не успел и глазом моргнуть, как кривая сабля капитана вонзилась в горло госпожи Солари, наполовину отделив голову от туловища.

– Все возражения выскажешь синьору Чезаре, – захохотал капитан, видя, как изуродованное тело женщины рухнуло на палубу, выбросив фонтан крови.

Капитан едва заметно кивнул сообщникам с пистолетами.

Эцио предвидел дальнейшее развитие событий и успел подготовиться. Он пригнулся, и обе пули просвистели над его головой. В следующее мгновение он прыгнул на палубу, еще в воздухе выдвинув скрытый клинок. Мерзавца, ударившего госпожу Солари эфесом кинжала, он убил ударом клинка в левый глаз. Тело еще не успело упасть, как ассасин, увернувшись от неуклюжего удара капитанской сабли, вонзил клинок в живот второго и повернул лезвие. Для таких дел годился меч или кинжал. Лезвие клинка чуть изогнулось, не перерезая, а разрывая кишки. Эцио это не заботило.

Оставались стрелки. Аудиторе предвидел и их действия. Оба лихорадочно пытались перезарядить пистолеты, но от страха у них дрожали руки. Эцио убрал клинок и взялся за кинжал: одному стрелку ассасин отсек правую руку и вонзил лезвие в бок. Довершить начатое не удалось: второй стрелок, подкравшись сзади, ударил его рукояткой пистолета. К счастью, удар не достиг цели. Эцио встряхнул загудевшей головой, быстро развернулся и полоснул стрелка по груди. Тот уже замахивался для нового удара.

А где же капитан? Аудиторе огляделся по сторонам.

Тот бежал вдоль берега, прижимая к груди выкуп. Мешок развязался, и монеты сыпались на песок. «Дурень, – подумал Эцио. – Мог бы на мою лошадь вскочить». Он без труда догнал капитана, не привыкшего бегать, да еще с такой тяжелой ношей. Эцио схватил его за волосы, ударил по ногам, заставив опуститься на колени, после чего запрокинул ему голову.

– Теперь покончим с этим… на твой манер, – сказал ассасин и наполовину отделил голову мерзавца от туловища.

Даже не взглянув на тело, корчащееся в судорогах, Эцио подхватил мешок и вернулся к кораблю, по пути собрав все рассыпанные монеты. Один из работорговцев был еще жив и стонал. Аудиторе спустился в грязную, вонючую каюту и быстро нашел небольшой железный ящик. Он быстро открыл крышку с помощью окровавленного кинжала. Ящик был полон бриллиантов.

– Вот и проценты, – сказал себе Эцио, беря ящик под мышку и возвращаясь на палубу.

Монеты и бриллианты он распихал по седельным сумкам, не забыв прихватить и пистолеты, после чего опять вернулся на палубу. Там он едва не поскользнулся на чужой крови, в которой валялся раненый. Эцио перерезал ему коленное сухожилие, зажав рот, чтобы не выл. Теперь уже не побегает. Никогда.

Ассасин наклонился к самому уху несчастного:

– Если выживешь и вернешься к двуногой, покрытой струпьями гниде, которую ты называешь хозяином, передай ему мои наилучшие пожелания и скажи: все это сделал Эцио Аудиторе. Ну а если не выживешь… Requiescat in расе.