Текст книги "Парадокс Атласа"

III
Происхождение

Нико

Сначала часы тянулись невыносимо долго, и невозможно было дождаться конца очередного дня, а потом вдруг оказалось, что прошло уже несколько недель. Нико даже стало не по себе. После исчезновения Либби время напоминало ему своевольного кота, который томно потягивается и зевает, пока ты на него смотришь, а отвернешься – уносится прочь, только его и видели.

Нико спал, ел, читал – и так каждый день, если не считать вчерашней церемонии посвящения. Казалось бы, ерунда, но дни проносились мимо, а исчезновение Либби становилось все дальше, как объект в зеркале заднего вида. Поначалу Нико всех тормошил, потом вежливо просил и строил научные гипотезы, но бросил эти попытки, когда понял, что никто не в силах ему помочь. Роудс столько лет регулярно доставала его оскорблениями и занудством, что Нико иногда казалось, что вот он свернет за угол и снова увидит ее – безбожно сгорбившуюся над какой-нибудь засаленной книгой. Нико все отдал бы за возможность прервать ее занятие ехидным замечанием или закинуть ноги к ней на стол, просто из желания посмотреть, как она отреагирует. Он даже придумал, что именно скажет: «Роудс, не многовато ли выхлопов для одного утра? А как же озоновый слой? А деревья?»

Однако Либби пропала с концами. По крайней мере, найти ее так и не удавалось. Так что, похоже, ничего сказать ей больше не получится.

И вот когда уже стало казаться, что проблемы не решить, как в одном из снов пришел Гидеон, самый большой умник во всем универе.

– Ну, – произнес Нико, после того как Гидеон бегло поинтересовался его делами. (Как у него дела? Как дела?! Серьезно?! Нико просто офигел от этого вопроса.) – Я из-за тебя весь извелся.

– Просто это меня здорово забавляет, – ответил Гидеон, похлопывая по бессменной решетке. Он как будто посвежел, словно сама возможность оторваться, помогая своему самому бесшабашному другу, благотворно сказалась на его внешности.

– А может, – добавил Гидеон, – это из-за того, что последние десять минут ты препирался с кем-то из посвященных членов Общества. Кто такой, кстати, Тристан?

Всего лишь самый непоследовательный и угрюмый хрен на свете. Нико вот уже несколько недель пытался подобрать подход к Тристану, но тот неизменно при помощи одного только Злобного Взгляда посылал его далеко и надолго. Казалось бы, после исчезновения Либби Нико и Тристан должны стать союзниками. Так разве им не стоило бы установить хорошие отношения? Нет, конечно. Нико, какой же ты дурак. Очевидно, что Тристан способен лишь на то, чтобы без объяснений неблагодарно отталкивать того, кто не сделал ничего плохого, и просто вовремя (!) с ним согласился. Впрочем, речь совсем не о том.

– Тебе ничего из этого знать не положено, – вздохнул Нико, снова убедившись, что Гидеон к его десятиминутной (как минимум) болтовне прислушивался внимательней любого нормального человека.

– Чего именно? Что ты знаешь человека по имени Тристан или что вы теперь все – посвященные? – холодно спросил Гидеон. (Вот же мерзавец.)

– Ничего из этого, – пробурчал Нико, бросая взгляд на камеру наблюдения в верхнем углу клетки. Даже в пространстве снов имелись эти приблуды, подкрепляющие мощные телепатические чары, которые наверняка кто-то да контролирует. («Париса? Вряд ли», – невольно подумал Нико. Хотя возможно; он многого о ней не знает. Или же она просто любит подглядывать, чего тоже нельзя исключать.)

– Что тебе пришлось совершить на церемонии посвящения? – спросил Гидеон. – Человеческое жертвоприношение?

Не в этот раз.

– Так, просто сыграл в одну симуляцию.

– Просто сыграл? – Гидеон вздернул бровь, открыто демонстрируя скепсис, и Нико, который, честно говоря, не заслуживал такого недоверия (сегодня), тяжело вздохнул.

– Ты правда так мне не доверяешь, Сэндмен?

– Тебе? Нет, Ники, в тебе я не сомневаюсь. – «И на том спасибо», – подумал Нико, который, если верить Парисе, в принципе неспособен на коварство или любое другое смутно оскорбительное подтверждение отвратительной человеческой натуры. – А вот насчет твоего Общества меня по-прежнему терзают кое-какие сомнения, – пояснил Гидеон. – Неужели что-то в том процессе и правда заставило тебя поверить, будто условия избрания зависят от какой-то там игры?

– Ну, до нее случилось кое-что другое, – попытался отговориться Нико.

– А, – холодно протянул Гидеон, – это ты про игру с убийством? Дабы шестеро стали одним, – с театральной напыщенностью, нараспев произнес он, – один должен… – драматическая пауза. – …умереть?

– Arrête [4]4
  Стоп (фр.).


[Закрыть], – сказал Нико.

– Nunca [5]5
  Ни за что (исп.).


[Закрыть], – ответил Гидеон.

– Это была не, – вздохнул Нико, – игра с убийством…

– Я не твои хобби судить пришел, – проговорил Гидеон беспощадно чопорным тоном.

– Суть в… – Нико осекся. – Прости, а о чем мы?

– О чем ты – ни малейшего понятия. Я же хотел сказать, что для тебя ритуал ничего не меняет. Он куда важнее самому Обществу.

– Сомневаюсь, – пожал плечами Нико. – Мне это показалось просто проверкой.

– Проверкой чего?

– Я… – Нико снова взглянул на камеру наблюдения, а потом взял и послал предосторожности куда подальше. – Послушай, – пробормотал он, – если тебе так надо знать, это была симуляция. Нас сталкивали друг с другом в парах.

Гидеон многозначительно нахмурился.

– И ты сошелся с Тристаном?

– Что? Нет. – С Тристаном сошлась Париса в последнем раунде. Это стало разочаровывающим окончанием дня, если учесть, что едва Париса оказалась в симуляции, как сразу же села на пол и, завязавшись в лотос, стала медитировать. Ее версия Тристана сделала… нечто, то, чего Нико совершенно не понял, но что сильно смутило настоящего Тристана. Зато Париса как источник проекции медитировала себе дальше, не прибегая к магии, а симуляция через несколько минут завершилась.

– Меня свели… с другом, – ответил Нико, едва не выдав имя Рэйны. – Со спарринг-партнером, если точнее.

– И вы… дрались?

– Да. – Если учесть все обстоятельства, это было нормально. – Все прошло хорошо.

– Вот как? – спросил Гидеон, вновь с солидной долей сомнения.

– Что ты вечно ко мне придираешься? Все прошло хорошо, – настаивал Нико. – Потом нас попросили определиться с темой самостоятельных исследований…

– Расцеловали в лобик и подоткнули вам одеялки, – закончил за него Гидеон.

– В принципе, да.

– Понятно. Ну что ж, я уверен, вы просто играли, как тебе и показалось, а не стали частью продолжающегося эксперимента по внушению вам идеологии академии убийц.

– Да, спасибо, согласен. И потом, Рэйна замечательно все пере… – Твою же мать.

– Рэйна, – эхом повторил Гидеон, всматриваясь в лицо Нико, на котором прямо было написано: святые яйца, снова облажался, – и решил, что сейчас самое время изобразить невинность. – Принято.

Нико сокрушенно вздохнул. Теперь, когда Гидеон в целом знал про Общество, Нико то и дело забывал держать рот на замке. Такими темпами он признается, что это он сожрал остатки «нутеллы» во время экзаменов на первом курсе. (Ха, фигушки, он скорее умрет.) Но выбор был либо рассказать Гидеону обо всем, чтобы тот помог отыскать Либби, или…

– Ладно, забудь, я тебе ничего не говорил, – напомнил Нико, а Гидеон едва заметно пожал плечами: мол, уже забыл, говори дальше. – Работа академиком-убийцей на полную ставку реально сводит с ума.

– О, реально. – Гидеон немного помолчал и подумал. – А знаешь, я вроде бы ни разу не спрашивал: если бы тебя отправили убивать кого-нибудь, кого бы ты выбрал?

– Предполагаешь, что это не меня послали на дело? – изобразил обиду Нико.

– Если нравится, можешь считать это предположением, – разрешил Гидеон. – Я, со своей стороны, называю это констатацией факта.

– Я бы смог убить человека, – твердо сказал Нико. Он уже прежде убивал. Не где-нибудь, а дома.

– Знакомого? – вытаращился на него Гидеон.

В чем-то это было оскорбительно. Правда, в чем именно, Нико не понимал.

– В смысле, я бы смог…

– Но не стал бы.

– Я… – Ей-богу. – Слушай, как бы там ни было, я бы запросто убил того, кого мы собирались устранить, – сказал Нико, никогда не любивший Каллума. – Хотя, если бы знал, что он все равно останется цел… о, черт, – запоздало спохватился Нико, выдавший очередную порцию закрытой информации.

– Любопытно, – произнес Гидеон, который так и взирал на друга с чопорным видом. Однако на сей раз он еле сдерживал улыбку, до приторности пропитанную теплом. – Значит, он все еще жив? Продолжай.

– Ладно, допустим чисто теоретически, что он жив, – с оптимизмом попробовал возразить Нико, на что Гидеон ответил, пожав плечами: мол, конечно, как скажешь. – Я бы совсем не был против, если бы он… перестал оставаться в живых.

– Это не то же самое, что приговорить его к смерти.

– Ну-у-у… – Ладно, если речь и правда о том, заслуживает ли кто-то места в Обществе, – хотя с самого начала никаких «если» для Нико не было, – то среди них присутствовал кое-кто, на минуточку, необходимым талантом не обладавший. И это не Каллум. – Ладно, забей, – произнес наконец Нико, решив на какое-то время забыть о том, насколько же невыносимо противным бывает Тристан Кейн (и как он любит напустить туману).

Обижаться на него смысла нет. Тристан не только выжил, он еще и оказался куда полезнее, чем предвидел Нико. Или не оказался; тут уж как посмотреть на то, что он разглядел, чем на самом деле являлось тело Либби Роудс, – ведь он потом этим знанием никак не воспользовался.

– Дело в том, – сказал Нико, – что теперь мне можно изучать что угодно.

– А именно?

– Тебя, idiota.

Гидеон выгнул бровь:

– Собираешься представить меня всему классу?

– Ну, не совсем. Не надо утрировать. – Заняться эволюционной биологией Нико посоветовала Рэйна. Впервые она заговорила об этом спустя где-то неделю после небольшого эксперимента, во время которого они с Нико создали искру жизни. Нико хотел поднажать и выяснить, что именно Рэйна имела в виду, однако в тот момент спрашивать о таком казалось нелогичным: вдруг Рэйна хотела поизучать темную материю или еще что-нибудь, нечто полезное для нее? Хотя она по своей природе была очень рассудительной. Нико хотелось обсудить с ней один вопрос с самого ритуала посвящения, но она отстранилась и вела себя рассеянно, будто мыслями пребывала где-то в другом месте.

– Ладно, короче, – сказал Нико, покашляв и возвращаясь к теме, которую они хотели обсудить изначально. – Ты говорил, что почти нашел ее. Роудс.

Гидеон ответил не сразу. Видимо, хотел еще обсудить Общество. Нико затаив дыхание ждал, и вот наконец Гидеон уступил.

– Думаю, да, почти, – кивнул он. – Внешняя форма мне неизвестна.

– О… – Царства снов по большей части не имели определенной формы. Гидеон и прежде пытался растолковать это: мол, сны – функция коллективного подсознания, ля-ля-тополя… Нико, не дослушав, всегда вдруг вспоминал, что голоден… Кстати, ему почему-то захотелось португальских ватрушек, тех самых, из пекарни, в которую они с Гидеоном и Максом наведывались по средам (где-то он вычитал о монастырском происхождении этих вкусняшек [6]6
  Скорее всего, речь о «Желтках святой Терезы».


[Закрыть], и с тех пор среда для него стала этаким священным днем). Однако суть в… гм. – Погоди, что?

– Могу сказать, что это сознание Либби, – пояснил Гидеон. – Но я не знаю, где она. Конечно, если, – добавил он, – она и правда «где-то» есть.

– О… уже кое-что. – Особенно если вспомнить, что Париса не смогла отыскать и следа Либби Роудс. – Ну и каков план? – спросил Нико, с трепетом предвкушая действие. – Собираешься заглянуть в ее сны или как?

Гидеон склонил голову набок, возможно решая, стоит ли вдаваться в подробности.

– Все не так-то просто, – произнес он наконец. – Я не могу взять и без предупреждения заскочить к ней, сообщить, что мы ее ищем. Чего доброго напугаю.

– А по-моему, это ее приободрит. Пусть знает, что ее ищут.

Гидеон покачал головой.

– Во сне она – вне своего сознательного «Я», – напомнил он. Нико пожал плечами, он уже это слышал, просто забывал учитывать. – У нее нет твоих навыков работы с подсознанием. И так сразу не скажешь, в курсе ли она, что ее… ну, сам знаешь… – Гидеон не договорил.

– Похитили? – подсказал Нико. – Украли – это как-то по-детски.

– Конечно. – Гидеон пожал плечами. – Так что, думаю, ситуация требует тонкого подхода.

Верно. И это не по части Нико.

– Насколько тонкого?

– Я бы не стал… ну, знаешь, – Гидеон снова пожал плечами, – взламывать ее мозг.

– Верно. – Вот это по делу. Каким бы пробивным медитом ни была Либби Роудс, с лишними эмоциями справляться она не умела. (Переживать и правда было из-за чего.)

– Откуда ты тогда знаешь, что это она? – спросил Нико.

– Секрет фирмы. – Так обычно Гидеон отвечал, не желая напоминать: мол, моя магия не человеческая, тебе ее не понять, поэтому перестань спрашивать, заранее спасибо. – Да и времени на то, чтобы к ней пробиться, может потребоваться много.

– Почему? Это так трудно?

– Не то чтобы… – Гидеон снова помолчал, размышляя. – Ей просто надо меня… принять.

– Принять тебя?

– Да, принять возможность того, что я могу ей присниться.

– Так ведь это… – Нико приуныл, – невозможно.

– Еще как возможно, Николас. Ты забываешь, насколько я одарен.

– Этого я никогда не забываю, mon ami [7]7
  Друг мой (фр.).


[Закрыть], – с жаром ответил Нико. – Задача невыполнима просто потому, что Роудс – неврастеничка и неудачница, которая ни во что не верит.

– А… да, веский довод. – Гидеон ненадолго встревожился. – Тогда, думаю, это займет еще чуть больше времени. Зависит от того, как часто она спит и видит сны.

– Ну хоть скучать тебе не придется, – сказал Нико, изо всех сил стараясь не поддаться обреченному настроению, из-за которого сосало под ложечкой. – Было бы неприятно думать, как ты там без меня сидишь и, весь такой потерянный, плюешь в потолок…

Он невольно осекся, а точнее, неожиданно осознал, насколько близко подошел к истине. Это ведь он без Гидеона, весь такой потерянный, плевал в потолок. После исчезновения Либби все стало только хуже. Нико чувствовал себя изолированным. Для человека, всю жизнь старательно избегающего одиночества, сейчас он к этому одиночеству оказался как никогда близок. Отсутствие Либби каким-то образом проделало дыру в ткани его реальности, и в это отверстие стали видны разные мелкие уязвимости, о которых он даже не подозревал.

Не прозвучало ни слова, но и Нико, и Гидеон поняли все одновременно. Черты лица Гидеона смягчились, и теперь смотреть на него было невыносимо. И столь же невыносима была теплота его взгляда.

Именно поэтому в отчаянной попытке восстановить равновесие во вселенной Нико спросил:

– С матерью общался?

Сказано было в шутку, но к месту. В конце концов, Гидеон же обращался к Эйлиф, этой своей русалке-преступнице (если так подумать, то называться матерью она не заслуживала) за сведениями о том, где пропадает Нико. Он сколько угодно мог потом утверждать, будто бы не заплатил за сведения непомерной цены, но ведь и дурак поймет: просто так они ему не достались бы. Учитывая, что Эйлиф якшается с бандитами, готовыми убить ради шанса использовать Гидеона, такая услуга становилась дареным конем, который и в зубы-то себе заглянуть не даст – сразу пальцы отхватит.

– Я снова под защитой твоих чар, – осторожно, даже слишком осторожно ответил Гидеон. – Ей меня не достать.

Уж так тщательно он подбирал слова, и это наводило на мысль о том, что некто очень глупый (Гидеон) совершил не менее глупый поступок (связался с мамашей).

– Это не ответ, Гидеон.

– Ответ, – с несвойственной для себя холодностью произнес Гидеон, – наполовину.

Неожиданно. Впервые за время разлуки Нико показалось, что год недомолвок подточил саму основу их с Гидеоном дружбы. Да, во имя общего блага они, бывало, говорили друг другу полуправду (или не сообщали ее совсем), однако этой конкретной шпильки Нико заслуживал полностью. Он оскорбил Гидеона, не рассказав про Общество, и теперь, когда пропала Либби, ему стало понятно: ставки, о которых он умолчал (включая, но не ограничиваясь вероятностью гибели, расчленения и/или пропажи), слишком высоки для игр в секреты. Нико правда заигрался и все равно считал дело пустячным. Напрасно. Гидеон наконец осознал, сколько ему всего недоговаривали, и между ними с Нико выросла стена.

– Je suis désolé [8]8
  Мне жаль (фр.).


[Закрыть], – попытался оправдаться Нико. Ему вдруг лихорадочно захотелось толкнуть Гидеона плечом в плечо или коленкой в коленку. Что они там говорили про тех, кто легко переживает крупные потери, тоскуя по крохотным? По мелочам, пустячным увещеваниям, из которых состоял их особый язык. Культура их собственной крошечной нации, которую в последнее время то и дело бомбили.

– Не о чем жалеть, – сказал Гидеон. – Я понимаю, почему ты так поступал. Почему утаил правду об Обществе. Это не твоя тайна, и не тебе ее разглашать.

Нико скривился. Он много чего не имел права разглашать и тем не менее только так выдавал чужие секреты.

– Ты меня не прощаешь, да?

– Кто сказал, что тебе это нужно?

Одним взглядом Нико выразил все оскорбления, какие мог придумать, и Гидеон вздохнул, покачивая головой.

– Дело не в прощении, – деликатно произнес он. – Скорее, в… решении.

– Что мне решить?

– Не тебе – мне. А говорить о моей матери особенно нечего, – добавил он. – Она подбивает меня выполнить работенку, о которой я тебе говорил. Я пока сделал вид, что согласен.

– Ты же это не всерьез? – спросил Нико и, видя, что Гидеон не торопится отвечать, нахмурился. – Ты же не выполнишь эту работу, так?

– Ну…

– Гидеон, – простонал Нико, вкладывая в эти короткие три слога все свое разочарование.

– Это сильно отличается от того, чего она требовала прежде. Ничего красть не надо. И не надо никому ничего подбрасывать. Всё иначе.

– Что тебе вообще известно об этой… ну, знаешь… работенке? Мы ведь оба понимаем, что мать тебе не все рассказывает, – поспешил напомнить Нико.

– Верно. Я, если честно, сомневаюсь. – Гидеон, слава богу, и правда не выглядел полным решимости. – Хотя… это задание не похоже на дурной поступок. Надо вызволить кое-кого из ловушки его же сознания. Вряд ли этот тип вошел в нее добровольно.

– Так тебе Эйлиф сказала. То есть это необязательно правда.

– Ну да, верно, знаю. Конечно. Просто… – Гидеон осекся, – мне… интересно.

О нет.

– Гидеон.

– Для начала я найду Либби…

– Гидеон, сомневаюсь…

– Я обещал тебе найти ее, и я ее найду, это для меня важнейшая задача, но раз уж ты все равно остаешься заперт в стенах своего Общества…

– Да иди ты, – в сердцах выругался Нико, разозлившись на себя. Кажется, нет, абсолютно точно он сам во всем виноват. – Мы с тобой оба знаем, что как со мной, так и без меня ты со скуки маешься. – А вот это неправда, потому что в компании Нико скучать не приходилось. Он и сам это знал, и взгляд Гидеона доказывал то же самое. – О, ясно, – поцокал языком Нико, и ему сделалось дурно от чувства вины. – Все наказываешь меня за уход? За то, что в кои-то веки утаил от тебя секретик, я прав?

– А ты меня не наказываешь? – отозвался Гидеон. – Это ты носишься со мной как с каким-то яйцом Фаберже. Я не разобьюсь только потому, что ты не рядом и не трясешься надо мной.

Они опасно близко подошли к тому, что Нико назвал бы умеренным разногласием, а Макс – ссорой любовников.

– Я пришел сюда, – в полном отчаянии сказал Нико, – чтобы спасти тебя.

Гидеон устремил на него бесстрастный взгляд.

– Вот как?

Этим намеком на то, что цели могли быть иные, Гидеон вызвал у Нико короткий, но острый приступ гнева.

– Да…

– Славно, – сказал Гидеон в своей обычной раздражающей манере отступать в предчувствии конфликта. – Славно. И если так…

Нико вытаращился на него, раскрыв рот.

– «Если»?

– …То какой мне смысл быть осторожным, если тебя даже нет рядом? – отрезал Гидеон.

Некоторое время они молча смотрели друг на друга.

Потом Гидеон с усилием виновато сглотнул.

Не то чтобы он был виноват. Нико встряхнулся; ему хотелось быть лучше, стать менее похожим… на себя и больше – на Гидеона.

– Если ты так внимания требуешь, – с трудом проговорил он, – то я тебя возненавижу за то, что ты украл мою фишку.

Напряжение рассеялось, и Гидеон чуть устало ссутулился. А может, он лишь прикидывался изможденным, кто его знает.

– Даю тебе слово, – со вздохом произнес Гидеон, – что мне не причинят вреда, не убьют и не покалечат.

– Психологические травмы тоже считаются, – предупредил Нико. – Как раз их потом хрен залечишь.

– Te odio. – «Ненавижу тебя» (с теплотой в голосе).

– Con razón. – «Согласен». – Moi aussi [9]9
  Я тоже (фр.).


[Закрыть].

Они снова посмотрели друг на друга, уже не столь воинственно, но с легкой грустью, которая появляется от упущенных возможностей.

«Это мы уже проходили, – сказал себе Нико. – И пройдем еще не раз».

– Дам знать, когда доберусь до Либби, – пообещал Гидеон.

– Без повода тоже заглядывай, – напомнил Нико, ощущая в груди тяжесть потери.

– Отдохни, Ники, – сочувственно ответил Гидеон и щелкнул пальцами, заставив Нико резко проснуться у себя в постели.

Он поспешил схватиться за телефон, на миг ослеп в темноте от чересчур яркой подсветки и так быстро застрочил ответ, что два раза опечатался.

«Как у тебя дела?»

Через несколько секунд телефон завибрировал.

«Как всегда, Николас, все хорошо».

Нико опустил мобильник и закрыл глаза.

Сердце еще долго не могло утихомириться. В последнее время Нико истощал некий важный для жизни ресурс. Успокаивался дольше, просыпался не сразу. Даже бой в симуляции потребовал от него куда больше физических сил, чем обычно; это плохо для его магии и еще хуже – для разума. Чувствуя странную ломоту в теле, Нико до хруста сжал кулак.

Интересно, заметно ли это остальным или, может, они сами ощущают такую же… слабость? Нико прежде не испытывал подобного и никогда не рассчитывал испытать. Некоторое время он думал, что Тристан заметил это или что с Тристаном происходит нечто похожее. Как будто пропажа, похищение Либби неким образом ослабляло их обоих изнутри. Немного по-разному, но ослабляло.

Впрочем, Тристан и в лучшие-то времена вел себя по-скотски, так что Нико не сильно парился. Он повернулся на бок и, глядя в голую стену, стал ждать, когда пульс вернется в норму.

Он уже почти заснул снова, но тут в дверь постучали – четко, твердо, решительно. Нико подумал, а не проигнорировать ли стук и не вернуться ли к почти поглотившему его сну, но потом со стоном встал с кровати. В лодыжках щелкнуло, а где-то в пояснице непривычно защемило.

Он открыл дверь, уже собираясь сказать Рэйне: мол, вопреки распространенному мнению шесть утра – не лучшее время для спарринга, так что, может, ей зайти позже? Пусть хоть солнце для начала встанет…

Но это оказалась вовсе не Рэйна.

– Помоги мне умереть, – попросил Тристан Кейн, увидеть которого Нико совсем не ожидал.

В этот момент он решил, что на сегодня со сном покончено.