Текст книги "Ловушка для мужа"

Розали пропустила ее вопрос мимо ушей.

– Ты хотя бы сознаешь, как тебе повезло в жизни? – наступала она. – Хоть немного понимаешь? – Розали окинула завистливым взглядом цветочные клумбы, газон, дом и раздраженно тряхнула темноволосой головой. – В гараже – новенькая машина, милые детки в колледже и муж в постельке!

Нажав кнопку на пульте, Сильвия закрыла гараж, повернулась и молча пошла к дому. Ей было жаль Розали: трое ее детей то ссорились с ней, то вообще не хотели знать. Они бросили школу и работать не собирались. Но Розали жаловалась решительно на все и всегда. Вот и теперь она, не отставая, шла за Сильвией через крытый дворик – язвительная, не знающая снисхождения Розали.

– Сорок лет для женщины это совсем немало, но ты, похоже, не очень-то и переживаешь. Ты счастливая, тебе всегда везло!

Сильвия открыла дверь и поспешно вошла в дом.

– Ты права, Розали, – сказала она, обернувшись. – Мне, в самом деле, очень повезло. Моя жизнь – просто рай!

И она захлопнула дверь, словно поставила точку.

3

Несмотря на ощутимый осенний холодок, Сильвия опустила верх у своего новенького «БМВ», но печку не включала. Разумеется, это выглядело явным сумасбродством. «Ну и плевать! – решила она. – Мне почти сорок, можно же, в конце концов, дать волю своим капризам».

На заднем сиденье в аккуратно расставленных четырех пакетах уместились все ее закупки к празднику. Сделав резкий поворот, она бросила беспокойный взгляд в зеркало: пакеты слегка сдвинулись, но не перевернулись.

Раньше, до отъезда детей, когда она возвращалась перед праздником из похода по магазинам, все заднее сиденье машины бывало заставлено всевозможными пакетами, не говоря уже о доверху набитом багажнике. Кении с друзьями никогда на аппетит не жаловались. А теперь все необходимое свободно поместилось в четырех пакетах…

Она ехала быстрее обычного, ветер трепал ей волосы. Сильвия вдруг почувствовала, что не может глубоко вздохнуть. Ей не хватало воздуха в открытой машине! Она не могла найти этому логического объяснения. Может быть, имеет смысл тоже заняться йогой?

Накануне вечером она с трудом заставила себя проглотить немного пережаренной курицы и стала ждать Боба. Он появился далеко за полночь, явно не настроенный разговаривать. Она и не настаивала, но потом большую часть ночи не могла сомкнуть глаз. Ее мысли вертелись вокруг…

Внезапно перед ней появился автомобиль, совершенно неожиданно выскочивший из неприметной улицы справа. Сильвия круто повернула руль, и машина послушно подчинилась, но оказалась на полосе встречного движения, по которой издалека приближался фургон. Легким прикосновением к рулю Сильвия увела свой «БМВ» от опасности задолго до того, как угроза столкновения стала реальной, и, тем не менее, она испытала настоящее потрясение.

Сильвия не могла не признать, что машина великолепная и блестяще слушается руля. И все же… Все же в тот момент она окончательно поняла, что эта машина ей не нужна. Ее не покидало ощущение какой-то фальши. Что-то определенно складывается не так, как следовало.

«И что со мной такое? – размышляла Сильвия. – Многие женщины ради такой машины расстались бы с мужьями или, наоборот, отказались от машин, только бы иметь такого мужа, как мой. А у меня есть и то, и другое. Права Розали: мне очень повезло в жизни, и надо за это благодарить судьбу».

И Сильвия начала привычно убеждать себя: я здорова, люблю Боба, он любит меня, у нас замечательные дети. Даже погода выдалась отличная: осень только в самом начале. Это ноющее беспокойство и непреходящая неудовлетворенность были ей совершенно несвойственны. Она стыдилась своих страхов и тревог, и все же смутное беспокойство затаилось в глубине души и не отпускало ее.

Загорелся красный свет, машина мягко остановилась, стоило слегка нажать на тормоз, однако руль под ее руками стал влажным от пота. Сильвия ощущала, как жившее в ней колючее, неуютное чувство тревоги начало постепенно подниматься из глубины души и комком застряло в горле. Снова трогаясь с места, она попыталась его проглотить, но во рту вдруг стало нестерпимо сухо. «Или я схожу с ума, или в моей жизни действительно что-то не так», – подумала Сильвия.

Сзади посигналили: кому-то было слишком некогда. Сильвия машинально потянулась ногой к тормозу, но в ту же секунду волна злости, скорее даже ярости захлестнула и почти ослепила ее. Она посмотрела в зеркало на пожилого водителя за рулем «Бьюика», нажала на газ и, рванув машину вперед, показала настырному старику палец в похабном жесте – совершенно неожиданно для себя.

Боже! В жизни она не делала ничего подобного. Что это на нее вдруг нашло? Затмение какое-то… И вообще, что, черт побери, происходит?!

Внезапно Сильвия осознала, что раздражает ее не эта злосчастная машина. Все было гораздо сложнее. Когда Боб выбирал подарок, он ни на секунду не задумался о ее чувствах! Подарок стал простой формальностью, а не душевным порывом. Боб не потрудился даже предположить, что могло бы ее по-настоящему порадовать. Он относился к ней со спокойным безразличием, считая, очевидно, что знает о ней все. Он даже не стал слушать ничего о Гавайях!

А вообще, когда в последний раз он хотел ее слушать? К чему ей подарки без души, пусть даже самые роскошные? Ведь ей так хотелось искреннего чувства, а не просто вежливого внимания. Сильвия призналась себе, что ее давно уже задевает равнодушие Боба, да и не только в этом дело…

От таких мыслей голова шла кругом. Она едва не пропустила нужный поворот, резко свернула, и новые покрышки откликнулись громким скрипом. Сильвия медленно ехала по Гаррис-плейс, где она жила, где стоял большой дом с колоннами, принадлежащий ее матери, здесь до развода с Розали в доме в стиле Тюдоров жил и ее брат. Остальные дома архитектурным разнообразием не отличались, но все их объединяла отличная планировка и безукоризненный вид – как требовал высокий статус престижного района Шейкер Хайте.

Сильвия проехала мимо затянутых барвинком клумб перед домом семейства Вильямсон и миновала владения Розали с вытянувшимися вдоль забора скучными рядами золотистых хризантем. Внешне все выглядело таким, как всегда, но дурное предчувствие еще больше окрепло, становясь почти невыносимым. Внутренний голос подсказывал ей, что это всего лишь кажущееся благополучие. Ком в горле по-прежнему стеснял дыхание. Казалось, вселенная обрушилась на нее всей своей тяжестью, грозя раздавить.

Но вот впереди появились очертания ее горячо любимого дома. Не доезжая до ворот, Сильвия вдруг резко свернула вправо, и машина легко перевалила через бордюр. Не останавливаясь, она проехала по газону, потом через клумбы, прямо по цинниям. В каком-то тупом оцепенении, с убийственным спокойствием Сильвия пересекла еще один газон и свернула вправо, в сторону от крытого дворика.

Расчет был точным: прямо перед ней оказался засыпанный листьями прямоугольник бассейна. Она и не думала тормозить. Автомобиль, как магнитная торпеда, неотвратимо приближался к бетонному краю, за которым его ждала трехметровая глубина. И только когда колеса машины на мгновение повисли в воздухе, перед тем как коснуться бирюзовой глади воды, Сильвия смогла вздохнуть полной грудью, что ей не удавалось сделать на протяжении всего дня.

– Сильвия, детка, что с тобой?!

Милдред вешала в спальне шторы, и ей было видно из окна, как машина ее дочери после головокружительного виража направилась к бассейну и обрушилась в него с шумом и плеском. Теперь Милдред стояла на краю бассейна, готовая в любую минуту ринуться спасать дочь, хотя никогда не умела плавать. В этот момент над покрытой опавшими листьями поверхностью воды показалась голова Сильвии, и Милдред облегченно вздохнула. Сильвия превосходным брассом поплыла через бассейн, крепко сжимая в руке сумочку. Намокшая блузка и брюки тянули вниз, но ей все же удалось благополучно добраться до лесенки.

– Ты так меня перепугала! – с трудом переводя дыхание, проговорила Милдред, прижимая руку к высоко вздымавшейся груди.

Резкий вопль с противоположного края участка заставил их обеих вздрогнуть. Милдред повернула голову на крик, но Сильвии не нужно было даже смотреть в ту сторону: уж слишком знаком был этот голос.

– Господи, – пробормотала Милдред, – и как она только все заметила, ведь никогда занавески не стирает! – Она подала Сильвии руку. – Посмотри, бывшая невестка машет тебе.

Поднимаясь по лесенке, Сильвия повернулась и увидела над забором знакомую темноволосую голову.

– Эй, что тут у вас происходит? – вопила Розали.

– Зачем ты это сделала? – спросила Милдред, помогая дочери выбраться наверх.

Выпад Розали она оставила без ответа.

– Я просто забыла, где гараж, – отрезала Сильвия и раскрыла сумочку, чтобы вылить из нее воду.

– Что это ты мне дерзишь?

– Прости, мама. Я… – Голова у нее слегка кружилась, но дышалось гораздо свободнее.

– Сильвия, ты совершила достаточно странный поступок, а если ты этого не осознаешь, это странно вдвойне.

Сильвия оглянулась: в бассейне плавали три персика и кочан салата, а отливавшая серебром машина казалась огромной затаившейся в глубине рыбиной. «Господи, что же я наделала?! И главное – почему?» Она подняла руку к лицу, чтобы стереть стекавшие с волос струйки воды, но почувствовала, что вода смешалась со слезами. «Нет, я определенно сошла с ума!»

– Я хотела, чтобы Боб обратил на меня внимание… – только и смогла прошептать Сильвия дрожащими губами.

Милдред понимающе кивнула и открыла дверь стоявшего на краю бассейна сооружения, представлявшего собой гибрид кладовки и душевой. Остряк Боб окрестил его «Домиком на взморье». Ох, уж этот Боб! Сильвия поежилась: осенняя погода не благоприятствовала купанию. Тем временем Милдред достала два пляжных полотенца, слегка выгоревших за лето.

– Милая моя детка, к сожалению, мужчины, как правило, не замечают своих жен. Вот соседку-блондинку или спортивную машину они не пропустят – тут уж сомневаться не приходится. Мы с твоим отцом прожили сорок шесть лет, но поинтересуйся у него, какого цвета у меня глаза, – он вряд ли сможет ответить. – Милдред проникновенно посмотрела на дочь и накинула полотенце на плечи. – Перестань переживать, Сильвия, и вытри голову, – скомандовала она и протянула ей второе полотенце.

– Помощь нужна? – прокричала Розали, перекидывая ногу через забор.

– Лучше бы тебе уехать отсюда, Розали, – раздраженно заметила Милдред. – Ты уже три года как разведена с Филом, а до сих пор не оставишь нас в покое.

Сильвия прекрасно понимала, что Розали одиноко в доме после развода, да еще и дети жили не с ней. Но все же, как ни старалась, она не могла заставить себя ей сочувствовать: слишком бесцеремонно вмешивалась Роз в дела семьи. И уж конечно, она ни за что не оставит дом и не уедет из этого престижного района – как не перестанет сплетничать и совать нос не в свое дело. После развода и раздела имущества Фил остался почти ни с чем, но Роз не уставала твердить о каких-то скрытых сбережениях, якобы имевшихся у него. Кроме того, она постоянно жаловалась и всем завидовала: ей казалось, что она живет хуже всех.

Проворная Розали уже успела перекинуть через забор и другую ногу, спрыгнула во двор и прямиком направилась к бассейну.

– Ничего себе! Я все слышала, но не видела. – Она присела на корточки и посмотрела на машину. – А страховка в этом случае полагается? – Ухмыльнувшись, Розали выудила из воды плававший там кочан и подошла к Сильвии. – Кому салатика? Ну и видок у тебя! – заключила она, критически оглядев бывшую родственницу.

Сильвия напоминала мокрую курицу: с нее ручьями текла вода. Милдред со злостью вырвала кочан из рук Розали, но та не унималась:

– Послушай, Сильвия, что с тобой случилось? Я не о твоем купании, ты вообще выглядишь не ахти. Я видела тебя с Бобом как-то на днях, ты смотрелась гораздо лучше. Правда, он ехал довольно быстро, но могу поклясться, ты мне показалась значительно изящнее. Я еще подумала, что ты здорово похудела, – задумчиво добавила Розали, вглядываясь в облепленную мокрой одеждой Сильвию.

– Меня не могло быть в машине с Бобом. Он ездит слишком быстро, я предпочитаю водить сама.

– Наверное, он тебя хорошо уговаривал. А как он на тебя смотрел!

– Отправляйся лучше домой, милочка – резко оборвала ее Милдред и решительно повела дочь прочь от «места преступления».

Сильвия знала, что мать, как и она сама, испытывала к Розали чувство жалости, но все же бывшая невестка вела себя слишком нагло и понятия не имела о такте и деликатности. Наверное, поэтому она так хорошо подходила Филу, и Милдред в свое время очень огорчил их развод.

– Но меня не было в Прелестной Малютке, – не оглядываясь, откликнулась Сильвия.

Неужели все в Кливленде только и делают, что следят за ней, причем всякий раз видят ее там, где она не была?

– Вы поболтаете об этом как-нибудь в другой раз, – с этими словами Милдред повернулась к Розали спиной и повела дочь к входу в «музыкальную» комнату.

Она заперла двери и усадила Сильвию на диван. Розали дергала снаружи за ручку, пытаясь войти, но они старались не обращать на это внимания.

– Я не ездила в машине Боба целую вечность. Что я, ненормальная? – сказала Сильвия матери.

– Однако свидетели настаивают на обратном. – Милдред сняла полотенце с головы дочери. – Тебе надо подкрасить волосы у корней, – добавила она.

– Знаешь, я лучше подстригусь покороче. Пусть будет естественный цвет.

– То есть – седой? Тогда ты точно ненормальная, – вынесла приговор Милдред.

– А зачем мне стараться? Боб и не заметил, когда я покрасилась.

– Ну, уж это он заметит наверняка. – Милдред выразительно посмотрела в сторону бассейна.

– Господи, что мне ему сказать? – Сильвия почувствовала, как внутри у нее все сжимается.

Снова раздался настойчивый стук в дверь, Сильвия посмотрела через стекло на отвергнутую Розали и пожалела ее, но пересилить себя не смогла. Сейчас ей был нужен покой и участие, а от Розали этого ожидать не приходилось. Сильвия представила себя на месте Розали – одна в пустом большом доме – и ей самой вдруг стало неуютно и одиноко, хотя рядом с ней была мать.

– Может быть, я действительно немного свихнулась? – проговорила Сильвия, подавляя готовые прорваться рыдания. – Наверное, глупо расстраиваться из-за невнимания мужа. Я только не могу понять: относился он так ко мне всегда, а я не замечала, потому что рядом были дети, или это стало происходить только в последнее время. Но в любом случае, по меньшей мере, глупо топить в бассейне новую машину.

– Ах, Сильвия, – грустно вздохнула Милдред, – ничего здесь нет неожиданного, все вполне объяснимо. Я тоже, случалось, срывала зло на машинах, когда отец еще всем заведовал. Только мой гнев, возможно, не проявлялся так бурно. Но после очередной ссоры я обязательно врезалась в какой-нибудь столб и жаловалась, что отказали тормоза, – и это тогда, когда они превозносили до небес качество автомобиля.

– Значит, все дело в наследственности? – беззлобно пошутила Сильвия. – Вот эта моя склонность к сумасбродным выходкам.

– Именно! Но только по отцовской линии.

Розали продолжала колотить в дверь, не оставляя надежду прорваться в дом. Милдред повернулась и пристально на нее посмотрела.

– Кажется, она уверена, что ее не пустили по чистой случайности. Разве это не странно? Знаешь, она мне сразу не понравилась – как только стала женой Фила. Но должна признать, что мой сын окончательно выбил почву у нес из-под ног, совсем заморочил ей голову. Пообщавшись с Филом, любая спятит. Вот Боб – другое дело… Послушай, а что мы, собственно, здесь сидим? Я, наверное, тоже рехнулась. Тебе необходимо срочно переодеться.

– Нам лучше подняться наверх, – благоразумно согласилась Сильвия. – Розали увидит, что мы ушли, и перестанет ломиться в двери. Иначе на ее стук сбежится вся округа, и к обеду весь город будет в курсе событий.

Впрочем, она ни на минуту не сомневалась, что новость все равно к обеду станет всеобщим достоянием. Мать и дочь из света «музыкальной» комнаты перешли в полутьму холла.

– Может быть, этот семейный бизнес всех нас сделал немного ненормальными? – со вздохом заметила Милдред, поднимаясь вслед за Сильвией по лестнице. – Но мне казалось, что вы с Бобом избежали общей участи.

На площадке между этажами висела большая фотография, сделанная на дне рождения близнецов, когда им исполнилось десять лет. Рини изображала шоколадный торт, а Кении был в костюме аппетитного рогалика – его любимого лакомства в то время.

– А ведь это Боб придумал им тогда костюмы. Ты помнишь, каким он был веселым выдумщиком? – спросила Сильвия.

– Скорее эксцентричным – заметила Милдред.

– Нет, ты вспомни, он прекрасно танцевал, часто играл на рояле. Но музыка в нем умерла… – шепотом закончила Сильвия.

– Ах, Сильвия, эти романтические мечты не живут долго. В нашем районе не найдется человека, который когда-то не считал бы себя талантом.

Сильвия с горечью покачала головой: в отношении Боба она не могла согласиться с матерью.

В спальне было уютно, как всегда. Старинную кровать когда-то давно они с Бобом купили у старичка-антиквара и вместе отполировали. В одном из комиссионных магазинов Кливленда Сильвия отыскала комод и сама его расписала. Покрывало перешло ей по наследству от бабушки. Все в комнате было таким привычным, давно знакомым и милым… Так почему же сейчас она чувствует себя здесь болезненно одинокой и такой несчастной?!

Милдред расстегнула застежку у нее на спине и стала помогать раздеваться. Сильвия совершенно размякла и безвольно подчинялась.

– Знаешь, мне казалось, что после отъезда детей мы…

– …будете путешествовать и танцевать до полуночи? – Милдред стащила с Сильвии мокрую кофточку и погладила дочь по голове. От этого жеста Сильвии стало еще горше на душе: она почувствовала, что все ее мечты рухнули. – Не знаю, с чего ты взяла, что в замужестве тебя обязательно ждут романтические чувства. В моем доме тебе такая мысль в голову прийти не могла, ручаюсь, – улыбнулась Милдред.

Сильвия понимала, что мать старается ее ободрить, но шутка сейчас не могла ее порадовать – если мать действительно шутила.

– Послушай меня, – Милдред повернула Сильвию к себе лицом. – Тебе хочется взбодриться, развеяться, чем-то увлечься, так? Ты нуждаешься в нежной преданности, ласке, хочешь быть в центре внимания?

Сильвия согласно кивнула.

– Тогда мой тебе совет: займись разведением собак для выставок, – сказала Милдред, ласково коснувшись щеки дочери.

4

Как бы то ни было, обед все-таки следовало приготовить. Сильвия на всякий случай сняла несколько верхних листьев со спасенного кочана салата и минут десять промывала его, размышляя, не отравит ли мужа этим салатом. Но потом успокоила себя тем, что хлорированная вода постоянно попадает в рот, и это обходится без последствий.

Она была в душе, когда приехал Боб. Сильвия спустилась вниз, нарядная, с тщательно уложенными волосами, но не застала мужа в гостиной: он разговаривал по телефону. Она была даже рада, что Боб занят, – это давало ей возможность внутренне собраться и приготовиться к ужасному признанию. Прошло томительных полчаса. Она вышла в холл и неожиданно услышала шум воды в душе. Пожав плечами, Сильвия отправилась на кухню и стала накрывать на стол, мысленно подбирая слова для объяснения.

Делая заправку для злосчастного салата, который так любил Боб, она невольно то и дело поглядывала в окно. Бассейн был отсюда прекрасно виден, в сгущающихся сумерках явственно вырисовывалась часть багажника и крыло лежавшего на дне «БМВ». Боже мой! Она точно спятила. Но что сделано, то сделано. Боб, наверное, убьет ее, да и есть за что. Как выяснилось, она капризная, неблагодарная идиотка, тогда как он совершенно безупречен.

Наконец на лестнице раздались шаги Боба. Ее словно что-то подтолкнуло, и она включила подсветку бассейна. Боб вошел, сел на свое место у стола и взял бокал с белым вином, который заранее налила Сильвия.

Сильвия поразилась силе привычки, побуждавшей ее действовать совершенно машинально.

Хотя на душе у нее скребли кошки и мысли путались, тем не менее, она автоматически делала свое дело: сняла с огня сковородку с кусочками лососины и аккуратно разложила их по тарелкам рядом с капустой брокколи.

Сильвия украдкой взглянула на Боба. Он просматривал почту, потягивая вино, и выглядел таким спокойным и умиротворенным, что сердце ее болезненно сжалось. Почему она мечется? Что ее так смущает? То, что Боб не обращает на нее особого внимания? Но в этом нет ничего удивительного: он просто воспринимает ее присутствие как нечто должное. Боб – хороший муж, отличный отец, прекрасно обеспечивает семью. Он ее любит, наконец!

Сильвия снова бросила взгляд в окно на залитый светом бассейн и так сильно вздрогнула, что едва не пролила суп. Но она взяла себя в руки, поставила перед мужем тарелку и села напротив.

– Мама спрашивает, не хочешь ли ты отметить мой день рождения у них.

Боб взял вилку и поддел кусок рыбы.

– Я – как ты, – ответил он с набитым ртом, даже не взглянув на жену, и снова вернулся к почте.

Сильвия смотрела на склоненную голову мужа и размышляла. Как странно устроена жизнь! Живешь с человеком бок о бок не один десяток лет, вместе с ним ешь, спишь, растишь его детей – и в один прекрасный день внезапно обнаруживаешь, что рядом абсолютно чужой человек. Волна беспричинного гнева снова накрыла ее. В этот момент Сильвия пожалела, что утопила машину, а не переехала на ней Боба. Но почему? Почему?!

Может быть, здесь дело в ее совершенно особом отношении ко дням рождения? Она всегда считала их днями радости, настоящими праздниками и старалась во всем это подчеркнуть. Для Боба она каждый раз готовила его любимое блюдо – тушеное мясо с краснокочанной капустой, хотя ее мутило от специфического запаха этого овоща, который держался потом в кухне еще несколько дней. Боб очень любил кекс, и она всегда его ему пекла. Из подарков старалась припасти один шутливый и милый, а другой – именно тот, который ему хотелось.

И детям она готовила то, что им нравилось. А поскольку Кении обожал запеченную рыбу, а Рини – окорок в желе, ей приходилось готовить и то, и другое. К каждому дню рождения она сочиняла поздравления в стихах и хранила их все. Для фотографий, сделанных в эти торжественные дни, у нее был заведен специальный альбом. Там хранились их фото за все девятнадцать лет. И только теперь ей пришло в голову, что ее снимков в этом альбоме не было…

Но Сильвия сразу постаралась убедить себя, что мужчины просто не умеют устраивать праздники и ничего не смыслят в подарках. А ведь она изо всех сил старалась научить этому Боба! В первый ее день рождения, когда они прожили вместе чуть меньше пяти месяцев, он подарил ей тостер. Сильвия развернула бумагу, рассмеялась и выжидательно взглянула на него, что сейчас он преподнесет ей настоящий подарок. Но тостер, как оказалось, и был настоящим подарком. Она тогда страшно обиделась и после этого дулась два дня. А потом ей пришлось со слезами возмущения объяснять, что она хотела что-то личное, непосредственно ей предназначенное, подчеркивающее их понимание и близость…

С тех пор таких вопиющих промахов Боб не допускал, но все же так до конца и не понял истинного значения подарков, не постиг тонкостей искусства их выбора. Сильвии не хотелось выглядеть неблагодарной эгоисткой, но все же после двадцати лет стараний она могла рассчитывать на то, что ее усилия принесут плоды. Нужно быть очень равнодушным человеком, чтобы подарить ей такую дорогую, но абсолютно ненужную машину. Она прекрасно обходилась без нее и ни разу не обмолвилась Бобу, что хотела бы иметь свой автомобиль.

Но, может быть, она к нему несправедлива? Ведь в представлении Боба машина является самым лучшим подарком. Для него это такая же ценность, как для нее мог бы стать перстень с изумрудом и выгравированными внутри нежными словами. Не исключено, что она ошибается, но, по крайней мере, такая возможность существовала.

– Боб, я совершила сегодня ужасную вещь, – наконец решилась Сильвия.

– Ужасную? – повторил он, не отрываясь от рекламного листка. – С трудом себе представляю. По-моему, ты никогда в жизни ничего плохого не сделала. Что же такое страшное ты совершила? Перепутала тональность или не выдержала размер? Ну, давай, кайся. – Боб все-таки отложил проспект и взглянул на нее. – Но у меня очень мало времени, так что расскажи в двух словах.

Сильвия снова посмотрела в окно: бассейн неотвратимо притягивал ее взгляд.

Отливающая серебром машина напоминала сейчас огромную виноградину в желе. «Даже если я и сошла с ума, – подумала Сильвия, – в двух словах об этом не расскажешь».

– Я терпеть не могу, когда ты ограничиваешь меня во времени! – Она набрала в грудь побольше воздуха и внезапно спросила: – Скажи, сколько времени «БМВ» должен пролежать под водой, чтобы заржаветь?

Боб от неожиданности перестал жевать и нахмурился. Сильвия со странным удовлетворением отметила, что ей все-таки удалось привлечь его внимание.

– Хорошо, – сказала она, – постараюсь уложиться в несколько слов. Я утопила свою новую машину в бассейне.

Боб едва не подавился капустой. Он судорожно глотнул, и Сильвия стала припоминать способы искусственного дыхания – на случай, если капуста все же застрянет у него в горле.

– Что?! Но почему, черт возьми… Да ты шутишь! – с трудом выдавил он.

Теперь Боб ее, наконец, слушал! И ничего, что речь шла не о Гавайях и не о дне рождения. На этот раз ему действительно было небезразлично, что она скажет.

– К сожалению, не шучу, Боб. Если ты по-прежнему хочешь услышать объяснения в двух словах – изволь: мне стало легче на душе.

Боб отложил вилку и стал медленно подниматься. Сильвия подумала, что за многие месяцы это был первый раз, когда он двигался медленно. В последнее время он постоянно куда-то спешил и никак не мог усидеть на месте.

– Ты загнала в бассейн свою новую машину?! – Боб как-то сразу тоже стал скуп на слова.

Сильвия кивнула. Он медленно, как во сне, подошел к окну и посмотрел во двор. Уже почти совсем стемнело, и голубой квадрат бассейна с поблескивающей на дне машиной выделялся особенно ярко. Боб стоял к ней спиной, прижав ладони к оконной раме. В кухне повисла напряженная тишина.

– Зачем ты это сделала, скажи, пожалуйста? – не оборачиваясь, спросил он, и в голосе его звучало неподдельное удивление. – Это же чистое безумие!

Сильвия опустила голову, от ее гневного раздражения не осталось и следа. Она чувствовала себя провинившимся ребенком, нуждающимся в понимании и участии. Наверное, то же самое переживал Кении, когда в детстве его наказывали за какую-нибудь непозволительную шалость.

– Наверное, мне просто хотелось, чтобы у нас появилась тема для разговора… – пробормотала Сильвия.

Боб оторвался от окна, но всего лишь на минуту: его словно магнитом притягивало невероятное зрелище.

– Мне казалось, у нас есть о чем поговорить: Кении, Рини… – он запнулся, не находя, что добавить. – Ну, эти проспекты о Гавайях, наконец…

Сильвия подняла голову и поглядела на мужа. Он по-прежнему завороженно смотрел в окно, а голос его звучал хрипло и как-то неуверенно. Интересно, это так повлияло нервное возбуждение или виной была застрявшая в горле капуста?

– «БМВ» под водой – дикость какая-то! – Боб явно был глубоко потрясен. – Не представляю, что бы со мной стало, если бы это была моя Малютка.

– Но я не привязана к машине так, как ты.

– Но почему ты это сделала, Сильвия? Почему?! – Он даже не заметил язвительных ноток в ее голосе. – Я знаю, ты… человек импульсивный, но не до такой же степени!

– Боб, я не чувствую, что мы с тобой одно целое, как раньше. – Сильвия подняла на мужа полные слез глаза.

– Что за глупость?! Мы ведь с тобой семья, мы вместе.

Боб оторвался от созерцания утопленной машины, подошел к Сильвии и, взяв за руку, повел в мягкую темноту, окутавшую двор. Сильвия с грустью подумала, что не может вспомнить, когда они с Бобом в последний раз держались за руки.

Еще не совсем стемнело, но на живой изгороди и на кустарниках лежали глубокие тени. Сад за домом впечатлял обилием оттенков синего цвета. Когда они стали хозяевами дома, вокруг него не росло ничего, кроме чахлой сосны и неприхотливых хризантем у забора. Но за пятнадцать лет разрослись с любовью посаженные кусты и вечнозеленые растения, так что прежде унылый и заброшенный участок совершенно преобразился. Особой гордостью Сильвии являлись цветы, которые она все эти годы заботливо выращивала.

В небе зажглась первая звезда – единственный источник света в сгущающейся темноте, если не считать искусственного освещения в центре двора. Они направились к отливавшему серебром лазурному зеркалу бассейна.

Боб стоял на краю, не отрываясь глядя на затонувшую машину. Гладкий, со стальным блеском корпус автомобиля на этот раз показался Сильвии похожим на труп акулы.

– Ты уверена, что не теряла управления? Может быть, что-то отказало?

– Нет, – ответила она и подумала, что если что-то и отказало, то в ней самой.

– Но какой все-таки странный случай!

– Боб, это была не случайность…

Она уже приготовилась открыть душу, выплеснуть все, что ее мучило: противоречивые чувства, обида на его равнодушие, потребность во внимании, – но тут Боб заговорил снова:

– Мне кажется, я понимаю тебя…

– Правда? – Она с трудом верила своим ушам. Неужели каким-то невероятным образом смысл ее безрассудного поступка дошел до него? – Ты действительно меня понимаешь?

– Можешь не сомневаться.

Она почувствовала непередаваемое облегчение, а Боб тем временем продолжал:

– В последние месяцы тебе пришлось испытать слишком много нервных нагрузок. Близнецы уехали, потом эти хлопоты с днем рождения… Вот ты и не выдержала. По-моему, есть смысл обратиться к врачу.

– К врачу? – эхом повторила Сильвия. – К психиатру, ты хочешь сказать?

– Не обязательно к психиатру, если ты не чувствуешь в этом необходимости. Но ты немного подавлена, тебе трудно привыкнуть к изменениям в жизни. Может быть, тебе необходим курс гормональной терапии. Наверное, стоит посоветоваться с Джоном и пройти обследование.

– Ты что, снова потихоньку смотришь медицинские передачи? – невесело усмехнулась Сильвия, пытаясь справиться с разочарованием. – За мои гормоны можешь не волноваться. Дело совсем не в этом. Просто мы с тобой стали меньше понимать друг друга – если не перестали совсем. Вот о чем надо беспокоиться.

Боб пожал плечами и снова перевел взгляд на бассейн:

– Интересно, Розали это уже видела? Боюсь, завтра за завтраком всей округе будет о чем поговорить.

– Какая мне разница, кто и что скажет! – упрямо возразила Сильвия. – Мне важно, о чем говорим мы – или не говорим, так будет вернее.