Книга: Одинокий город. Упражнения в искусстве одиночества - Оливия Лэнг

В целом, биографические зарисовки об Энди Уорхоле, Дэвиде Войнаровиче, Валери Соланс, Клаусе Номи, Генри Дарджере были интересны, познавательны и где-то поучительны. Но лично у меня, эти люди вызывали не сопереживание, а сильнейшее раздражение. Виной конечно, их образ жизни, который автор отчего-то намерено окутывал ореолам романтизма и трагичности. Но пардон, какой романтизм может быть в беспорядочных половых сношениях, извращенной сексуальности, наркотическом угаре с утра и до вечера? Из всех вышеперечисленных персонажей сердечный отклик у меня вызвал лишь Дарджер - самый невинный и самый непризнанный гений.

В плане исследований видов одиночества, мне понравилась глава про интернет, социальные сети и реалити-шоу, популярные и в наше время. Одиночество в сети - тема актуальная и животрепещущая, жаль что автору не удалось проиллюстрировать ее на примере популярных представителей мира искусства и опиралась в этом вопросе она только на свой опыт.

В общем книга познавательная, но отклика во мне не вызвала. А жаль.

Оливия Лэнг, пытаясь заполнить свои дни, погружается в мир американского  искусства. Объектом ее исследования стали известные и мало известные представители богемы. В книге приводится огромное количество имен американских художников и кинодеятелей, из которых только имя Уорхола мне о чем-то говорит. Сомневаюсь, что с их творчеством познакомлюсь когда-либо. Это надо быть уж очень большим любителем, чтобы его понять.

Ну так что ОДИНОЧЕСТВО? По мнению автора по-настоящему состоятся может только одинокий творец. Именно его отчужденность от социального общества может  дать толчок к самореализации. Одиноким человек становится по-разному. Для кого-то это детская травма, когда ребенка третировали, унижали, насиловали и т.д. Став взрослым, он хранит все что с ним происходило в далеких тайниках души, но рано или поздно эта рана проявляется абсолютно необычным способом. В творчестве это может быть инсталляции как экскрементов, так и остатков  использованных фруктов. Это может проявляться  в накопительстве ненужного, как у Уорхола. Это может стать изменением сексуальности. Многие такие дети по мнению автора становились геями и тем самым еще более отверженными. А в 80-90-е годы XX века на волне СПИДа общество их просто ненавидело.

Постепенно становилось все понятнее, как люди в конце концов исчезают в больших городах, на глазах у всех, прячутся у себя в квартирах — по болезни или с горя, от душевного недуга или от стойкого невыносимого груза печали и застенчивости, от незнания, как втянуть себя обратно в мир.

Одиночество грозит людям с иным цветом кожи, чем белый. В США к людям с темным цветом кожи всегда относились, мягко говоря, без любви. И сейчас их могут преследовать, избивать, травить, убивать... Они лишены возможности нормально получать образование, а значит становиться достойными членами общества. Поэтому даже будучи талантливым от природы творцу было трудно выбиться наверх .

о линчевании — о ненависти и дискриминации, воплощенных физически, с чрезвычайной жестокостью, о покореженных обожженных телах, висящих на деревьях.

Дальше автор вспоминает о том, что уже в 60-е годы многие люди искусства свое одиночество прятали за какими-либо техническими новинками. Это мог быть фотоаппарат, камера, магнитофон. Позднее на смену пришел Интернет. С этого момента не надо быть на виду. Все свелось к переписке  в соцсетях или в телефоне. Ну что ж. В этом мы уже убедились и на собственном российском примере. Молодые мамочки и у нас суют ребенку телефончик поиграть, чтобы самой освободится на время от обязанностей. А может с этого и начинается одиночество? Когда вместо маминых заботы и внимания ребенку навязывается самостоятельный поиск развлечений.

Недавние исследования, особенно посвященные затравленным детям, подсказывают, что мишенями коллективного отвержения зачастую становятся те, кого считают либо слишком воинственными, либо слишком нервными и замкнутыми. К несчастью, именно такое поведение возникает из-за ненадежной или недостаточной привязанности — или же от одиночества в раннем детстве. В практическом смысле это означает, что детей с трудным опытом привязанности сверстники отвергнут с гораздо большей вероятностью; у таких детей развивается привычка к одиночеству и замкнутости, какая может длиться и во взрослом возрасте.

Следует признать, что автор проделала невероятно большую работу, собирая материал об американских художниках и артистах. Материал поражает воображение. Ведь ей пришлось разыскивать его по многим музеям и частным коллекциям.

Конечно, одиночество страшная вещь. Человек — существо социальное. Он хочет любви, ласки, принятия. И, когда ему в этом отказывают, он ломается. Хотелось бы узнать мнение специалиста о том, как сохранить себя в век технологий и разобщенности. Но, к сожалению, книга не об этом и желаемого ответа не получилось.

с первым у меня не возникло противоречия, текст начинается с личного опыта проживания и оставленности в страшном человейнике Нью-Йорке, что становится стартовым пунктом как для анализа феномена одиночества, так и поиска родственных душ в сфере визуального искусства. выглядит довольно органично и настраивает на сочувственный лад - если, конечно, вам хоть немного довелось испытывать похожие состояния. поэтому если убрать этот личный момент, получится какой-то сухой теоретический труд о таком-то явлении и таких-то пострадавших представителях, а кому такое надо.

дальше все как будто идет по плану: картины Хоппера как идеальная антиреклама тех ощущений, состояний и обстановок, в которые ты неминуемо рискуешь попасть, находясь там, где застряла сама Оливия (насколько поневоле или от неспособности двинуться куда-то еще, я так и не поняла. некоторым из нас просто нравится продолжать вариться там, где нам не очень хорошо).

а еще дальше уже, видимо, я не очень внимательно читала аннотацию, потому что речь зашла об отпетых маргиналах Уорхоле, Войнаровиче и Дарджере, из которых я только знала, как выглядит первый и что он штамповал образ Монро. и здесь мое раздражение начинает возрастать, потому что я вижу то, что особенно плохо терплю в повесточной литературе (которую стараюсь не читать): автор берет пришельцев от мира искусства, копает в их травматичное детство, и, выезжая на жалости вперемешку с восхищением от их инаковости и ущемленности выращивает такой прекрасно-уродливый текст, что только любопытство заставляет дочитать, хотя терпение уже выкипает через край. прекрасный, потому что я как бы вижу и понимаю ее логику, я не могу заподозрить ее в нечестности ее интереса к психопатичному Дарджеру или насквозь изломанному и опоганенному Войнаровичу с кошмарной судьбой. я вижу искреннее сочувствие.

но также и уродливый - ох ребята, как же стало тяжело в этом мире доказывать кому-то уродливость и гибельность некоторых явлений, когда, если уж совсем упростить, происходит с человеком зло, и он выживает, как может - сублимирует, нарушат нормы, выстраивает какую-то персональную опасную свободу - а следом находятся люди вроде одинокой исследовательницы Оливии, которые учуяли несчастно-героическую родственную душу, и тут же готовы подхватить и романтизировать, и оправдать, и возвеличить все это так называемое развитие, уж не знаю чего - свободы, прав, самовыражения (вещей, которых люди хотят, как манны небесной, и с которыми ни хрена не умеют справляться) - ни разу не имея в голове вариант, что это может быть отклонением от развития, потому что «меня вырастили две лесбиянки, и ничего, я нормальная».

я читаю об истоках творчества Уорхола и понимаю, что оно имеет ценность в рамках его собственной биографии, но не понимаю его общекультурной ценности. я должна, наверно, порадоваться за Войнаровича, что он пошел писать, фотографировать, рисовать и прочее, а не продолжил спать в ночлежках, крушить телефонные будки и не взялся за ружье, но я не собираюсь признавать беспорядочный секс с незнакомцами на какой-то вонючей пристани ни красивым, ни освобождающим, ни сколько угодно нормальным опытом. и мне, возможно, стоит порадоваться, что писатель и художник Генри Дарджер не похитил и не замучил ни одну девочку (а кто знает? вы вот уверены, что нет?), а только изобразил всякие жестокости над малолетними гермафродитами. и кстати! как там звали чувака, которому в руки случайно попали эти картины и который провозгласил их шедеврами или чем-то там? кто это был вообще? и что там значимого или великого или уникального? вы вообще эти картины видели? да простят меня Генри с Оливией, но сейчас весь интернет лопается от картинок подобных великих художников. но в 60е кто ж знал, тогда Генри оказался огого. такого изврата мы еще не видели, такое нам надо.

короче, к чему все это словоблудие. Оливию, конечно, не могли заинтересовать скучные, простые люди, хоть творческие, хоть нет, которые вообще-то тоже переживают одиночество, и страдают от него, и им ох как есть что рассказать. потому что если ты в Нью-Йорке, а там только начинают оправляться от эпидемии СПИДа и геи уже возмужали в своих правах, о ком еще писать? о домохозяйках? о бухгалтерах? о пенсионерах, может?

с Оливией Лэнг больше дела не имею.

Так сделала и Оливия. Рассказала нам историю одиночества разных творческих людей, историю одиночества целого города, целого поколения. Но рассказала это отчасти и для того, что понять и прожить своё личное.

Я попала в Нью-Йорк расколотая на куски, и, хотя это кажется извращенным, восстановила свою целостность, никого не повстречав и ни в кого, не влюбившись, а только занимаясь вещами, сотворенными кем-то другим и медленно впитывая через это соприкосновение: одиночество и томление вовсе не значат, будто у человека ничего не получилось, – они значат, что человек жив.

Пытаясь затеряться в этом городе контрастов, автор знакомит нас с :

- Эдвардом Хоппером, картины, которого буквально сквозят одиночеством; - Энди Уорхолом, вокруг которого всегда была толпа людей, но он скорее питался их энергией и до последнего оставался один; - Дэвидом Войнаровичем, изгоем, рассказывающим о панике в Нью-Йорке, когда был обнаружен СПИД, об одиночестве заболевших; - Генри Дарджером, уборщиком из Чикагской больницы, художником-аутсайдером. «Художником и защитником детей», который написал книгу из 15000стр о «восстании детей-рабов»; - Клаусом Номи, инопланетным музыкантом, оперным певцом, вдохновившем Дэвида Боуи, Леди Гагу и многих других. С Клаусом аутсайдером и Клаусом легендой; - Оливия посвящает эту книгу всем кому сейчас одиноко. Я же могу рекомендовать вам ее прочитать, только если вы сейчас в ладах с собой. В книге много крайностей, которые могут либо взбодрить вас и вывести к свету, либо совсем вогнать в беспросветную тоску. Поэтому будьте аккуратны и берегите себя <3