Текст книги "Оракул выбирает королеву"

– Ну вас, льесс уважаемый, и занесло, – пробормотала Леона, по-прежнему не отрывая глаз от черных щупальцев.

Лезть туда не хотелось. Но вредный отпечаток тоже не желал двигаться в сторону Леоны, и поэтому она, мысленно кряхтя, двинулась вперед, стараясь не касаться гигантского коралла. Не то чтобы он был опасен, но вот эта слизь… Если она пропитает одежду, будешь потом смотреть воспоминания тех, кто жил задолго до того, как мир разломился на ярусы.

– Идите-ка сюда, льесс, – безнадежно сказала Леона, понимая, что дотянуться колбой до отпечатка не получается.

Отпечаток и не думал плыть навстречу. Наоборот, как будто подался еще дальше под защиту коряги. Леона несколько раз взмахнула рукой, разгоняя плывущие мимо отпечатки. Еще раз глянула на плетение черных ветвей и, вздохнув, двинулась вперед, по пути вытаскивая колбу и вынимая из нее пробку.

– Да иди ж ты сюда! – прошипела она, вытягиваясь в струнку.

Ловкое заученное движение рукой – и сияющий отпечаток беспомощно осел на дно колбы. Леона хмыкнула и заткнула горлышко пробкой. Сунула колбу обратно в сумку.

А дальше… Она и сама не поняла, как так получилось. Одно неловкое движение, и черные корявые ветви в слизи оказались угрожающе близко от лица. Леона дернулась в сторону, платок, которым она плотно обмотала голову и шею, сбился набок. И с отвратительным причмокивающим звуком Леона впечаталась открывшейся щекой во внезапно откуда-то взявшийся рядом блекло-синий отпечаток.

– Ох ты!.. Да твою ж…

Запоздало замахав руками, она разогнала еще парочку парящих рядом грибных шляпок, кое-как выдралась из сплетений черных ветвей. Отчего-то сердце зашлось, перед глазами запрыгали пятна. Ну это ж надо, так неудачно. Прямо физиономией – в чужую память.

Леона кое-как снова завязала платок, старательно закрывая лицо. Хотя что уж теперь. Поймала на свою голову. Дрянные сны обеспечены до тех пор, пока все не рассыплется, не просочится на дно меморума.

Вздыхая и ругаясь про себя, она еще повисела в киселе, в материи меморума, а затем дернула за путеводную нить. Ее потащило назад сквозь мглу и буквально через несколько вздохов выплюнуло на влажную землю утоптанной площадки. Чувствительно так шмякнуло, даже дыхание вышибло из легких.

Ну что такое-то? Надо было эту Феломену сразу выставить прочь. Уж как-нибудь обошлась бы без ее золота…

Леона посидела немного, переводя дух. Потом достала из сумки флягу, сделала несколько маленьких глотков. Неудачно как-то она сходила в этот раз…

И словно напоминая о себе, пойманный лицом отпечаток моментально впрыснул в сознание толику чужих воспоминаний.

Темный пустырь вдруг куда-то делся, и Леона увидела себя…

В подвале. Точно, она была в подвале. В воздухе плавал такой концентрированный запах горелого мяса, внутренностей и крови, что ее едва не вывернуло наизнанку. Ах да… В руке надушенный платочек, так удобно закрывать им нос. Тогда ничего не чувствуешь. И вот это… То, что раньше было человеком у ног… а на его спине так и вообще отбитое мясо.

«Ты понимаешь, что меня нужно слушаться? – спросила она. – Иначе ты никогда не увидишь свою сестру живой».

Мясо у ног шевельнулось, дернулось, и Леона – или не Леона – увидела лицо, покрытое коркой засохшей крови. Мертвое практически лицо, жили только глаза, страшные, безумные, исполненные тьмы.

«Ты должен любить меня, и у тебя не должно возникать даже мыслей, которые мне не по нраву», – спокойно произнесла она.

И тут Леона не выдержала. Она, снова оказавшись на пустыре, попросту согнулась пополам и вывернула на землю все, что было съедено у Златы. Пирожки. Кофе. Ее рвало так долго, что под конец она отплевывалась желчью, а внутренности все никак не хотели успокаиваться. Потом она просто свалилась на бок и, не выдержав, разрыдалась. Чертова Феломена с ее заказом! А теперь вот, Леона, изволь смотреть на это. И надо же приключиться такому невезению!

Она еще долго сидела, раскачиваясь из стороны в сторону, шмыгая носом. Сорвала с головы платок и вытиралась им, плевать, что испачкался. А перед глазами стояло это страшное лицо, дикие, совершенно жуткие глаза, наполненные тьмой и ненавистью. И вид ободранной спины… Что должен был сделать человек, что с ним сотворили такое? И кем должна быть обладательница того отпечатка, чтобы все это делать с живым человеком?!

Ответов не было. Оставалось только надеяться, что это уйдет пораньше. Может быть, через недельку. А так – попить снотворного, чтобы ничего не снилось, или если и снилось, чтоб не помнилось.

Кое-как Леона поднялась на ноги, доковыляла до забора, подсвечивая фонариком. Сдвинула доску, вылезла на улицу. В последний миг она увидела, как к ней стремительно метнулась тень, разворачивая, впечатывая лицом в забор так, что доски заскрипели. Леона вскрикнула от боли, когда ей резко заломили руку за спину. Потом – короткая вспышка боли, что-то обожгло запястье, разлилось под кожей. И в тот же миг ее снова развернули, как куклу, горло прижали рукой так, что еще чуть-чуть, и хрящики захрустят…

И Леона в потемках разглядела бледный абрис лица напавшего на нее человека.

Глава 2
Оборотень ее величества

– Почему ты не раздеваешься? Стесняешься?

Девица развязно хихикнула.

Армана от этого тонкого и скрипучего смешка передернуло. Сидя на краю постели, он с силой провел пальцами по волосам. После вчерашней попойки голова неприятно гудела. Прищурился на окно, залитое солнечным светом. Там, за стеклом, трепетала зеленая листва вперемежку с солнечными зайчиками. Тонкие, легкие как паутинка занавески совершенно не препятствовали тому, чтобы позднее утро просочилось в спальню, залило жарким золотом темную резную мебель, заиграло тысячью искр в позолоте на синих шелковых обоях, осветило смятые простыни и рыжую девицу, вольготно раскинувшуюся в постели.

Самым забавным было то, что Арман понятия не имел, как ее зовут и кто она. Служанка? Куртизанка? Он попытался восстановить события вчерашнего вечера. После очередной аудиенции у королевы, где представлял отчет о текущем состоянии безопасности ее Вечного величества, Арман отправился побродить по городу. Заглянул в ресторан с завлекательной вывеской. И там… Да, там, меж столов, выступала танцовщица – высокая, гибкая, как веточка плакучей ивы. У девушки были черные волосы, они волнами рассыпались по обнаженным плечам. И танцевала она что-то, напоминающее танец древних кочевых племен. Арману показалось, что она до жути похожа на его сестру, только моложе. И такая тоска накатила, что он попросту напился. Набрался так, что даже не сразу сообразил, что пытается знакомиться с прехорошенькими девицами, одна из которых была огненно-рыжей…

Все-таки куртизанка, решил он. Значит, следовало заплатить и отправить девицу восвояси, даже не спрашивая имени. Герцогу Саторийских земель Арману Линто вовсе не нужно знать, с какой девицей кувыркался полночи.

– Ты не ответил, – напомнила о себе рыжая. – Взрослый такой, а сорочку так и не снял…

Со всем этим надо было кончать. Он поднялся, потирая виски и все еще щурясь на яркий свет, открыл бюро и, достав из ящика несколько ассигнаций, вернулся и бросил их на смятые простыни.

– Одевайся и уходи.

– Эй! – Девица приподнялась на локте. – Не очень-то учтиво! Могу я хоть имя твое узнать, стесняшка?

Арман смотрел на нее исключительно с академическим интересом, как разглядывал бы сквозь увеличительное стекло занятного жучка.

– Арман Линто, герцог Саторийский, – назвался он, отметив, что девица в его постели несколько побледнела.

– Черти и проклятые Тени, – выдохнула она, – оборотень!

Стремительно вскочила с кровати и принялась собирать разбросанную по полу одежду, время от времени бросая на Армана опасливые взгляды. А он, как был, в одной короткой сорочке, уселся в кресло, положил ноги на бархатную банкетку и наблюдал, как его дама торопливо натягивает чулки, кое-как зашнуровывает корсет…

– Деньги не забудь, – процедил он.

– А? – обернулась девица, тряхнула рыжей гривой, видимо даже не сразу сообразив, о чем идет речь.

Но затем вернулась к кровати, почему-то на цыпочках, сгребла купюры и попятилась обратно, словно боялась повернуться спиной.

Хлопнула дверь. Арман откинул голову на спинку кресла и закрыл глаза. Иногда очень удобно, когда тебя боятся. Ее величество умело использует своего верного оборотня, чтобы дрожали остальные. Только мало кто знает, что точно так же дрожит сам Арман перед королевой, потому что она – единственное звено, связующее его с сестрой. Да-да, так похожей на него, черноволосой, которую он и видеть-то может исключительно через магвизор. И никто, никто – ни во дворце, ни на королевском ярусе не знает, где на самом деле Витта. Знает только королева. Сам Арман как-то попытался разузнать и с тех пор никогда не раздевается при посторонних.

Сидеть с закрытыми глазами было приятно, но что-то стукнуло в стекло, затем еще раз и еще… Он поднялся, раздвинул занавески. В окно бился крошечный плантос, выращенный в виде шмеля. Под ребрами кольнуло нехорошее предчувствие: такие маленькие плантосы разносили секретные депеши. И если кто-то прислал плантоса самому Арману Линто, дела плохи.

Он дернул щеколду, распахивая окно, и плантос – теплый, шершавый, с прозрачными крылышками тут же упал в раскрытую ладонь. К брюшку его, свитому из тончайших зеленых ростков, в самом деле была прикреплена узкая полоса бумаги, свернутая в трубочку. Арман поддел ногтем зажим, извлек послание, а затем, посадив плантоса на бюро, прочел:

«Срочно во дворец. Чрезвычайная ситуация. Меркл».

Предчувствие уже не просто кололо. Оно разливалось душным маревом по спальне, сдавливало горло. Да что там такое приключилось? И почему плантоса послал смотритель Оракула, а не королева? Ведь только королева отдает указания своему первому советнику.

Выругавшись, Арман подергал шнур для вызова прислуги и принялся торопливо натягивать нижнее белье. Через несколько минут явилась служанка, а с ней его личный секретарь, почтенный льесс Брант.

– Мири, принеси мне свежую рубашку. И мундир. Во дворец полечу. – Арман сыпал указаниями, почти не думая. – Брант, принеси мне модификаторы… даже не знаю… менталиста. И прикажи, чтоб разбудили Рекко.

Брант был степенным мужем весьма зрелых лет, лысоватым, седоватым, с небольшим пузцом, но в целом совершенно незапоминающейся внешности. Он и бровью не повел, глядя на растрепанного и взъерошенного начальника. Арман иногда подозревал, что льесс Брант не изменился бы в лице, даже если он, Арман, голым бы сплясал на столе.

– Что-то произошло, льесс? – только и спросил секретарь.

– Я не знаю, Меркл вызывает во дворец. – Арман пожал плечами. – Что там могло произойти?

– Модификаторы менталиста, все понял, – бесстрастно повторил Брант. – Сейчас будут, льесс.

А Мири уже несла и черный мундир с тройным золотым шнуром, и белоснежную сорочку, и шелковый шейный платок, и высокие сапоги. Пока Арман облачался, вернулся Брант, неся на расписном подносике стакан воды и несколько маленьких, с ноготь мизинца, ярко-зеленых пилюль. Арман сгреб их, сунул в рот, не глядя, раскусил и запил водой. Мысленно досчитал до десяти. В этот миг комната дернулась, слегка накренилась, а потом снова заняла исходную позицию.

«Ну, вот ты и менталист», – горько подумал Арман.

Королева ценила его за то, что он был оборотнем и под воздействием модификаторов мог реализовать практически любой магический дар. Вот и получалось, что, имея свой собственный дар – дар Жизни, – Арман был, как говорится, на все руки мастер и полностью во власти королевы.

А попытка узнать, где находится сестра, с треском провалилась только потому, что королева сама была сильнейшим менталистом и вовремя смогла считать намерения самого Армана, когда тот собирался принять модификаторы и порыться в голове у самой королевы. После той дивной ночи он больше никогда ничего такого не предпринимал. Ее величество умела ломать людей. И заставить себя любить тоже умела.

Вниз он уже бежал, перепрыгивая через ступеньки. В холле свернул к черному ходу, миновал узкий коридор и, распахнув дверь, вывалился в благоуханный сад. Глубоко вдохнул свежий ветер, напоенный ароматом цветов, и поспешил дальше по широкой, усыпанной желтым ракушечником дорожке. Рекко уже выводили из стойла, он рыл острым копытом землю и, распахнув крылья с прозрачными перепонками, разминал их, ненароком стряхивая с ближайшей акации листву. Несмотря на общую нервозность ситуации, Арман с удовольствием отметил, как за ночь Рекко позеленел, весь оброс крошечными изумрудными листочками. Только вчера был шершавый, тонкие прутики глянцево блестели на солнце, а за ночь шкурой оброс. Это было хорошо, значит, плантосу всего хватало – и магии, которой он питался от хозяина, и солнца, и воды, и чернозема, который насыпали в стойло и использовали как подстилку.

Арман подхватил поводья, взлетел в седло. И, не удержавшись, погладил зеленую шкуру своего плантоса. Крошечные листочки были мягкими, прохладными и даже немножко липкими. Такими, какими они бывают по весне.

Почувствовав прикосновение сознания плантоса, Арман отдал мысленную команду, и Рекко взял с места в галоп, к услужливо распахнутым воротам.

Стоило шагнуть под своды дворца, как невидимое, но почти осязаемое напряжение схватило Армана в плотный кокон. Слишком здесь было тихо. Слишком пусто. И чересчур много гвардейцев у всех входов и выходов. Арману даже преградил дорогу какой-то совсем молоденький парнишка, но на него тут же шикнул старший напарник и Арман прошел дальше, сквозь анфиладу залов, прикидывая, где искать старого Меркла, главного механика Оракула и его бессменного смотрителя.

– Льесс Линто! – окликнул его кто-то за спиной.

Арман остановился, окинул взглядом запыхавшегося и почему-то бледного второго советника ее величества. Да что такое приключилось? Мар Сильен так гордился идеальной укладкой седоватых кудрей, безупречно повязанным галстуком… А сейчас растрепан, космы на глаза падают, весь потный.

– Льесс Линто! – Сильен подбежал, топоча кожаными каблуками по паркету. – Идемте, скорее, Меркл ждет. Надо что-то делать, пока новость не разлетелась за пределами дворца.

– Да что случилось-то?

И тут Арман пожалел, что модификаторы он принял, а вот никаких вспомогательных средств менталиста не прихватил. Тогда не нужно было задавать вопросов, влез бы в голову Сильену – и готово.

В этот миг второй советник что есть силы вцепился в руку Армана, приподнялся на цыпочках и шепнул на ухо:

– Ее величество умерла.

Прежде Арман даже предположить не мог, что три столь простых слова вызовут самый настоящий взрыв чистой детской радости в груди. Ха! Старая паучиха сдохла! Туда ей и дорога.

И тут же одернул себя. Новая-то будет такой же. Разве что менталистом не будет, потому что отпечаток – это всего лишь память. А вот наличие дара – это уже особенность той куколки, которую выберет Оракул.

– И что? – спросил он Сильена, глянув в его блеклые, чуть навыкате, глазки. – Она была немолода. Можно подумать, в первый раз.

– Идемте, – мрачно проскрипел советник и потянул Армана вперед.

На ходу тихо говорил:

– Видите ли, льесс Линто, разумеется, все это не в первый раз, и мы-то с вами уверены, что Вечная королева – залог благоденствия этих несчастных расколотых и расслоившихся земель. Уверены, что Оракул, как и встарь, подхватит отпечаток королевы и будет его хранить до тех пор, пока не будет вычищена выбранная им куколка. Оракул – вот наше слабое звено. Мы привыкли думать, что система из Оракула, королевы и куколок непогрешима и устойчива и что ничего дурного не случится. Но вот беда-то…

Арман резко выдернул руку, прошипел:

– Что за бред вы несете? Ну да, куколки, Оракул выбирает королеву – вернее, тело, которое он же вычистит и начинит королевским отпечатком. Не в первый раз, так?

– Оракул сломали, – свистящим шепотом сообщил Сильен, – а королеву убили.

– Твою мать, – пробормотал Арман. Иных выражений на ум не пришло.

Он на миг закрыл глаза. Ему просто необходимо было вот так, молча, разобраться в себе. С одной стороны, он и помыслить не мог, что когда-нибудь старая гадина сдохнет окончательно. С другой стороны… Он вспомнил. Вспомнил, как королева смотрела на него темными запавшими глазами, улыбалась, демонстрируя отсутствие передних зубов. Поэтому она не говорила – шипела, словно змея.

«Помни, мальчик. Я – единственное, что связывает тебя с сестрой. Не станет меня – через десять дней не станет и ее. Так что в твоих интересах меня любить, так сильно, как мог бы любить свою матушку. Нет, пожалуй, даже больше. Сыновья уходят от матерей, ты же останешься со мной навсегда».

– Твою ж… – растерянно повторил Арман.

Королеву убили. Оракул сломали. Цепь перерождений прервалась. И его несчастная Витта… Значило ли это, что ей осталось жить десять дней?

– Проклятая сука, – в сердцах бросил он.

– Что, простите?

Арман опомнился. Он все-таки был во дворце, рядом стоял второй советник, вокруг – гвардейцы. Никто не знает, что королева держала оборотня на коротком поводке, никто не знал, что все ужасные вещи, что ему приписывали, он делал, только чтобы вновь увидеть сестру живой сквозь мутноватую линзу магвизора. Даже умереть он не мог, потому что тогда Витту тоже бы убили. А теперь что делать?

– Ничего, – буркнул сердито, – идемте. Где там Меркл?

– Сперва в спальню ее величества, – быстро проговорил Сильен и снова вцепился в локоть как клещами.

У Армана возникло чувство сродни тому, что может ощущать человек, шагающий с обрыва. Есть, конечно, мизерный шанс как-то уцелеть, если удачно нырнешь в воду. А можно и просто разбиться.

В спальне висел тяжелый запах крови. Шторы были раздернуты, свет заливал место преступления. Еще на пороге Арман заметил торчащие из-за угла кровати тощие белые ступни, все в синих прожилках. Вечная королева лежала на полу, как самая обычная смертная. Судя по всему, она как раз готовилась ко сну, ее переодели в длинную кружевную сорочку, которая саваном обернула сухое старушечье тело. Потом хранительница ночной сорочки Королевы вышла прочь… или не вышла. Наверное, кто-то зашел. И вот результат: королева на полу, навсегда сжала в пальцах торчащий из-под ребер нож. Восковое лицо застыло в вечном покое, чепец сбился, седые волосы рассыпались по мрамору. И кровь, много крови. Арман склонился над телом. Били умело, под грудину и вверх. Лезвие пропороло аорту. Замечательно.

– Страшно не это, – прозудел рядом Сильен, – страшно то, что Оракул поврежден. Льесс Меркл уже приступил к работе, но там, знаете, изрядная поломка. Магические потоки искривлены, надо срочно изготовить новые детали. И отпечаток, отпечаток королевы! Он ушел в меморум!

– Прекрасно, – Арман покачал головой, – так найдите и отправьте некроманта…

И запнулся.

Никому нельзя говорить. Никто не должен знать, что нарушен привычный ход вещей. Потому что тут же появятся претенденты на престол. У королевы не было детей, но желающих урвать корону будет предостаточно и из аристократии. А что это значит? Распри. Война. Нарушение и без того хрупкого равновесия мира. И самое главное, нет шансов у Витты.

– Нам ведь нельзя, чтобы началась война, да? – задал вопрос на всякий случай, умалчивая про сестру.

– Предыдущая война с участием магов привела к расслоению мира. И, как известно, масштабное применение магии только стряхивает ярусы в Тень, – тихо ответил Сильен. – Меркл говорит, что вы…

Арман кивнул. Не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы понять, куда клонит второй советник. Все знают, что Арман оборотень. И точно так же все приближенные королевы знают, что Арман будет молчать, ведь благоденствие самого Армана тоже зависит от жизни королевы. Новый король первым делом отправит оборотня на плаху, потому что Арман Линто слишком силен и слишком опасен. Держать такого в узде могла только ее Вечное величество. Но это ведь знают все.

– Я понял. – Арман еще раз взглянул в ненавистное, застывшее навеки лицо.

Наверное, королева не боялась умирать. Она знала о том, что очень скоро откроет глаза уже в новом теле. Но надо же – не задалось.

Когда Арман был маленьким, ему, как единственному наследнику герцогства Саторийского, разрешали бывать во дворце под присмотром мэтра Дальвоса, которого королева назначила опекуном сироты. Позже, правда, Арман слышал, что герцогство Саторийское появилось недавно, и вроде бы Вечная королева подарила его своей невесть откуда взявшейся подруге, которая родила и тут же умерла, оставив чудных двойняшек, девочку и мальчика. Собственно, не было ничего странного в этой истории, кроме одного: это как нужно было не любить свою подругу, чтобы так поступить с ее детьми? Не любить, наверное, чрезвычайно, но при этом подарить герцогство. Арману показывали портрет его матери, голубоглазой блондинки с нежной светлой кожей, розовыми губами сердечком и вздернутым носиком. Он совершенно не был похож на мать, черноволосый, с темно-серыми глазами. Мать звали Лаварис, и никто толком так и не смог объяснить, откуда она взялась. Королева знала, но ничего рассказывать не желала. Единственное, пожалуй, что она делала с самого детства, – показывала Арману его сестру через магвизор. Сперва это была чернявая девчушка в платье с пышными рюшами, затем красивая девушка, еще позже – цветущая женщина. Витта всегда выглядела так хорошо, что никто бы и не заподозрил, что она заложница. Арман же с детства знал, что здоровье и жизнь его сестры полностью в его руках. Уж об этом ему втолковывали постоянно, день за днем.

Так вот, когда Арман был маленьким, он часто убегал от мэтра Дальвоса и прятался в каком-нибудь уголке дворца. А почтенный мэтр, убеленный сединами, мог часами бродить, разыскивая сорванца. И однажды так случилось, что будущий герцог Саторийский забрался в особенно тихое крыло дворца, на второй этаж. Он остановился перед арочным проемом в стене, с любопытством заглядывая внутрь. А внутри было странное, никогда ранее не виданное зрелище. Там было нечто, похожее на огромное, больше человека, яйцо из блестящей меди. Яйцо было не гладким, со всех сторон его оплетали тонкие медные трубочки, где-то переплетаясь, где-то закручиваясь завитками. Трубочки тянулись как будто широким поясом, оставляя гладкой макушку и основание этого странного яйца. Выглядело все это настолько необычно и интересно, что Арман, не раздумывая особо, решил подойти поближе. Казалось, в комнате было пусто, дверь в соседнее помещение была прикрыта. И Арман с непосредственностью восьмилетнего мальчика двинулся вперед, намереваясь как следует осмотреть и ощупать странное яйцо. Которое, в свою очередь, словно почуяло присутствие человека – плетение медных трубочек изменилось, они вмиг сделались мягкими, начали расходиться в стороны, освобождая гладкую блестящую поверхность, и в мыслях Армана отчетливо прозвучало: «Прикоснись»…

Он лишь успел протянуть руку, почти дотронулся, но в этот миг что-то резко дернуло его назад, да так, что он опрокинулся на пол. Над ним склонился немолодой мужчина с пышными рыжими бакенбардами, в сюртуке мышиного цвета.

– Откуда вы здесь взялись, молодой человек? Разве не знаете, что к Оракулу нельзя прикасаться голыми руками?

Совершенно растерявшись, Арман только и мог что промямлить:

– А что будет?

– Оракул выпьет тебя, как росянка комара, – веско сообщил рыжий.

Тогда Арман еще не знал, что случается с комаром, попавшим на лист росянки, но основную мысль понял верно. Блестящее медное яйцо убивало.

После он стал намеренно приходить к мастеру Мерклу, главному механику королевы, смотрителю Оракула, и именно Меркл рассказал ему, как было дело.

Когда-то одному правителю пришла в голову дивная мысль, что управлять своими землями гораздо лучше будет тот, кто уже делал это на протяжении долгих лет. Но вот беда, люди не вечны. Да и с возрастом тело дряхлеет, ум слабеет. Правитель был не дурак, призвал лучших некромантов, и они разработали интересную систему: был король, и было обязательно несколько живых и здоровых тел, готовых принять его память, их назвали куколками. Стоило правителю умереть, как некроманты ловили его отпечаток, вычищали куколку и пересаживали в нее отпечаток личности монарха. Но поскольку куколок было несколько, был еще и некромант-оракул, указывающий на тело, которое, по его мнению, лучше всего будет носить память короля. Вот так правление и продолжалось ровно столько, сколько осуществлялась процедура. Многие так делали. Потом была магическая война. Цепи перерождений прерывались. Порой было сложно найти некромантов должной квалификации. В общем, все кончилось тем, что Вечная королева – которая к тому моменту еще не была вечной – собрала у себя лучших некромантов и механиков, и они сообща создали Оракул, который совместил в себе не только процедуру выбора куколки, но и, собственно, процедуру пересадки. Отныне, когда умирал правитель, Оракул втягивал в себя его отпечаток, забирал нужную куколку и, выпивая ее память, помещал в нее монарший отпечаток.

Удобно и надежно.

Еще ни разу не было сбоя. Королева, при которой создали Оракул, в самом деле обрела бессмертие.

Но вот где-то что-то не срослось в этой дивной схеме, и теперь над всеми ярусами королевства нависла опасность новой войны. Особенно если соседи, такие же вечные или не вечные, узнают о том, что место на троне пока свободно. А над несчастной Виттой простерлась тень смерти. Последнее, пожалуй, беспокоило Армана куда больше, чем угроза войны.

Он застал Меркла, когда тот, кряхтя, ползал на коленях вокруг начищенного до блеска Оракула. Годы уж не те, чтобы так гнуться. Из рыжего Меркл сделался совершенно белым как снег. Но сморщенные руки не утратили точности, вот и сейчас он уверенно паял разорванные трубочки, нагревая щуп паяльника на горелке, сооруженной пиромантом.

– А-а-а, вот и ты, мой мальчик! – Меркл поднял голову, поправил перекосившиеся очки с толстыми линзами, под которыми его выцветшие от старости глаза казались совсем маленькими.

Сильен хмыкнул за спиной, но стоило на него оглянуться, тут же сделал вид, что внимательно осматривает пострадавший артефакт.

– Ты не запер комнату с Оракулом? – спросил Арман у Меркла.

Тот завозился на полу, затем, быстро сунув руку в рукавицу, оперся о медный бок Оракула и медленно поднялся на ноги. Белые и легкие словно пух волосы торчали венцом во все стороны. Меркл так и не отложил паяльник, так и держал его с раскаленным щупом, на котором пузырился прозрачный припой.

– Как же, запер, – Меркл покачал головой, – сам не знаю, как это случилось. Ты должен понимать, что поле замкнуто на меня и ее величество, то есть никто больше не мог войти. Разве что во дворце завелся маг-зеркальник, который ухитрился меня скопировать. Или же кто-то купил зеркалящий артефакт и все равно меня скопировал. И вот видишь, как все вышло.

Меркл ткнул паяльником, указывая на Оракул. Арман вздохнул; кто-то от души поковырялся в тонко настроенном артефакте кочергой. Раздавил, а кое-где разорвал трубочки, которые были проводниками магических полей.

– Ты это можешь исправить? – спросил Арман у старика.

Меркл энергично закивал:

– Да, конечно. Пару дней работы и все будет как новое.

– Мы тело королевы приведем в порядок пока что, – встрял Сильен, – не нужно, чтобы знали. Вы не представляете, что тут начнется. Надо, чтобы все думали, что все по-прежнему в порядке, что отпечаток внутри Оракула.

– А что у нас с формальной стороной вопроса? – Впрочем, Арман и сам знал ответ. Хотелось услышать его от кого-то еще, чтобы быть уверенным в собственных предположениях.

– Формально… – Сильен вздохнул, глянул выразительно. – Формально Оракул выбирает королеву. Это прописано в законе о наследовании. Или дети могут наследовать… которых, как мы знаем, у нее никогда не было.

– А что, если кто-то успеет найти отпечаток? Некромантов, которые плавают в меморуме, никто не отменял. Равно как никто не отменял возможности того, что некий некромант поймает на голую кожу этот отпечаток.

– Еще раз повторяю, – в голосе Сильена сквозило раздражение, – либо кто-то из детей королевы, либо избранная Оракулом. Иных не предусмотрено. Все остальное будет бунтом, восстанием, незаконным захватом власти. И вот это последнее, как вы понимаете, нам совершенно не нужно.

– Понятно, – Арман задумчиво почесал щеку, – я просто пытаюсь рассмотреть все возможные варианты развития событий. А теоретически Оракул может извлечь отпечаток королевы из другого человека?

– Может, – незамедлительно ответил Меркл, – Оракул настроен на принятие отпечатка ее величества. При этом, к сожалению, промежуточный носитель вряд ли выживет. Оракул не церемонится с тем, что, в соответствии с его настройками, уже должно быть мертво. В общем, льессы, нам осталось решить, нужна ли нам старая королева, – очень тихо добавил Меркл.

– Нам не нужны дрязги, междоусобицы и войны, – уверенно ответил Арман.

А сам подумал, что, если бы не его сестра, он бы, пожалуй, сделал вид, что ему нет никакого дела до происходящих событий. Уехал бы отдыхать на соседний ярус. Или, быть может, и вовсе исчез. Пусть себе делают что хотят. Вряд ли бы дело дошло до масштабных магических схваток.

– Ну, раз так, – Меркл развел руками, – тогда надо действовать. Я починю Оракул. Ты, Арман, можешь найти отпечаток, ты же знаешь, как ходить в меморум. А вы, Сильен, можете сделать так, чтобы куколки не разбежались. И чтобы никто ничего лишнего не узнал. Пусть все будет так, как будто она сама умерла и как будто Оракул полностью готов к работе.

Сильен энергично потер руки.

– Так и сделаем. Меркл, работайте, на вас вся надежда. А я побегу, а то в самом деле расползется слух… И тогда не миновать больших неприятностей.

Он наклонил голову в знак прощания и устремился к выходу. Арман дернулся было следом, но Меркл неожиданно цепко ухватил его за локоть.

– Погоди!

С возрастом Меркл стал ниже, и теперь он смотрел на Армана, запрокинув голову.

– Что?

– Знаешь, ты мог бы стать новым королем, – вдруг сказал механик. И, помолчав, добавил: – Особенно если никто и никогда не поймает отпечаток королевы.

Арман усмехнулся.

Он? Королем?

Пожалуй, у него хватило бы зубов, чтобы перегрызть всех конкурентов. В конце концов, ему лично подчиняются первый и второй магические полки. Но если положить на одну чашу весов корону, а на другую жизнь сестры, что он выберет? То же, что всегда выбирал. Витту. Может быть, если королева оживет вновь, он сможет выторговать свободу для сестры.

– Это невозможно, дружище, – сказал он и освободил руку из пальцев механика.

– Это более чем возможно, потому что… – Но тут Меркла одолел такой кашель, что он покраснел от натуги и согнулся пополам.