Текст книги "Звёздный свет"

Глава 19
Найя

Ужасно неприятно просыпаться от телефонного звонка. А пробуждаться от телефонного звонка матери, которая спрашивает, когда я приеду на завтрак по случаю дня рождения младшей сестры, – настоящая катастрофа.

Заморгав, я взглянула на время на дисплее телефона – половина второго. Я никогда не спала допоздна. Но, с другой стороны, я редко засиживалась до рассвета, обдумывая миссию.

Я: Буду через полчаса!

Заказав такси, я отбросила телефон и вскочила с кровати. Просунув ноги во вчерашние джинсы, поменяла футболку, в которой спала, на бледно-розовую, спускающуюся с одного плеча. Затем натянула куртку-бомбер мамы и запрыгала к месту, где стояла обувь, – в итоге сунула ноги в первую попавшуюся пару. Наверное, стоило взять вторую, потому что я чуть не вывихнула лодыжку, поднимаясь по лестнице на шпильках. А потом еще раз, когда продиралась сквозь серый моросящий дождь к ожидающему меня такси.

Как я могла забыть о дне рождения Лайлы? Заявляю, что я худшая на свете сестра. У меня даже нет подарка для нее, и я не могла зайти в какой-нибудь магазин по пути в гильдию, так как уже опаздывала.

По крайней мере, адреналин от звонка ama вытеснил нервное предвкушение предстоящей поездки к Данморам. Никак не могла поверить, что буду жить в доме, полном высокоранговых грешников, и полечу с Тройкой в страну, где насилие являлось образом жизни.

Любой здравомыслящий человек вместо того, чтобы радоваться, стал бы бить тревогу. Возможно, даже бросился бы в противоположную сторону.

Я потрогала шикарные жемчужные серьги. Следили ли за мной остальные? Интересно ли им, почему я продвигаюсь все глубже в сердце города, а не удаляюсь от него?

Что бы они подумали, если бы заметили меня в Нью-Йорке? Что я одумалась и уехала?

Пока такси мчалось по улицам столицы, я заметила, что мне пришло новое сообщение.

НЕИЗВЕСТНЫЙ НОМЕР: Это мой номер. Сохрани.

Я нахмурилась. Кто мог послать такое…

Хотя наши телефоны не проецировали голограммы, сухой тон тотчас вызвал в памяти лицо Адама. Я уже собиралась отправить ответное сообщение о вежливости, но все же изменила текст: Я надеялась, что ты напишешь. Считай, что сохранила, Грейсон.

Я добавил смайлик, а затем образно похлопала себя по спине за замечательный ответ, который наверняка задел самолюбие Адама, поскольку тот явно не жаловал Грейсона.

Прежде чем выйти из чата, я стала запоминать последовательность цифр, пока она не превратилась в звон в голове, а затем нарисовала их на запотевшем окне, когда жирные капли забрызгали кабину. К тому времени, как оказалась перед васильково-синим домом на Ноттинг-Хилл, я знала номер Адама так же хорошо, как и номер Рейвен.

Меня заполнила безумная надежда, что подруга может прийти на день рождения Лайлы. Я пыталась подавить эти чувства, чтобы не разочароваться, но предвкушение только росло, занимая так много места, что я почти вылетела из такси, пересекла унылое пространство тротуара и вбежала в вечно оживленную гильдию.

Я настолько сосредоточилась на себе, что столкнулась с Офаном Кейт, столкнув бедную главу гильдии в фонтан. Промокшая офаним выбралась из воды, ангельский огонь в ее жилах уже превращал воду в пар.

– Неоперенная Найя, неужели ты всегда так спешишь?

Ее вопрос заставил меня задуматься. Всегда ли я спешила?

Еще неделю назад я торопилась заработать перья. Теперь же стремилась попасть домой и вернуться вовремя, чтобы начать новую миссию.

Кучка неоперенных одного с Лайлой возраста, которые застали мое фееричное появление, хихикали в углу, пока я извинялась перед Кейт, а затем попросила ее провести меня через поток.

Поворчав, а затем вздохнув, она жестом указала на кварцевые коридоры. Проходя мимо молодых неоперенных, я подмигнула им. Одна из девочек попыталась подмигнуть в ответ, но не смогла управиться с веками, так что они то закрывались, то открывались вместе. Я улыбнулась, потому что это напомнило мне Лайлу, которая тоже еще не освоила искусство подмигивания.

В считаные минуты кусты желтых английских роз в лондонском атриуме сменились на лианы жимолости родной гильдии.

– Спасибо, Офан! – воскликнул я, выпрыгивая наружу.

Ее цоканье заставило меня понять, что я снова собиралась пуститься очень прыткой рысью. Поэтому заставила себя вымерять каждый шаг.

– Что ты делаешь, Найя? Выдаешь себя за робота?

Я переключила внимание с кварцевого пола на сжатый рот Миры.

– Ха. Нет. – Мои щеки растянула ухмылка. – Офан Кейт отметила, что я всегда куда-то спешу, поэтому сознательно пыталась замедлиться.

Мира улыбнулась, и в этой улыбке ощущалось нечто тоскливое.

– Какая она наблюдательная. В детстве ты всегда бегала по нашим коридорам.

Потому что вечно боялась пропустить что-нибудь важное, если стану медлить.

– Большинство неоперенных начинают ходить в год, но ты, моя дорогая Найя, научилась этому в двенадцать… или тринадцать?

Я застыла, точно статуя в атриуме, и изумленно уставилась на нее.

– Ты только что пошутила, Мира?

– Просто наблюдение, милое дитя. – Но уголки ее рта говорили об обратном. – Лайла все утро прыгала, ожидая тебя. Казалось бы, у спокойного отца должны родиться спокойные девочки.

– Ты называешь моих дочерей энергичными дикарками, Мира?

– Apa! – Я снова понеслась вперед, поскольку он уже распростер руки, а я слишком любила объятия, чтобы медлить.

До сих пор верю, что объятия обладают особой магией и мир бы стал лучше, если бы все обнимались чаще. И тут я представила, как Адама заключают в объятия. Наверняка он презирал их или старался поскорее отделаться.

Мира улыбнулась моему очень высокому и внушительному отцу.

– Я просто отметила, насколько твои дочери больше похожи на свою мать, чем на тебя, Ашер.

Бирюзовые глаза отца сверкали гордостью и любовью к нашей разнообразной семье.

– Ты называешь Селесту энергичной?

Улыбка Миры стала шире, углубив морщинки вокруг рта.

– Это лишь один из способов ее описать.

Пронзительные визги, сопровождаемые восторженными возгласами, эхом разносились по плитам белого кварца.

– Тобиас, должно быть, вручил Лайле подарок, – прошептал apa мне на ухо. – Детеныша haccoul.

Мой вопрос должен был звучать так: «Как Тобиас умудрился пронести через поток элизианскую дикую кошку?»

Но вместо этого я спросила:

– Тобиас здесь?

Слышал ли он, что я встретила Адама? А если Тобиас в курсе, поделился ли этой информацией с моим отцом?

– Когда Тобиас пропускал хоть один ваш день рождения?

И то верно.

– Да, это прерогатива его сына, – закинула я удочку. – Почему так, apa?

Отец напрягся.

– Ты же знаешь, как я отношусь к твоему общению с парнями.

– Но это же сын Тобиаса. Разве не хочешь, чтобы мы с ним подружились?

Apa вздрогнул. Заметно вздрогнул. Я догадалась, что он не жалует Адама, хотя и не понимала причин, ведь Тобиаса и Габриэля он обожает.

– Что я хочу, так это чтобы ты сосредоточилась на своем вознесении. Как только достигнешь Элизиума, сможешь завести столько друзей, сколько захочешь.

Мне пришло в голову, что, возможно, отец уже знал о деятельности Адама и боялся, что тот впутает меня. Конечно, это не объясняло, почему нас никогда не знакомили, но разъясняло, почему отец так не хотел, чтобы мы встретились сейчас.

Apa обнял меня за плечи, пока мы шли к столовой.

– Ты уже закончила с Эмми?

– Пока нет. Вероятно, мне понадобится еще неделя. Или две.

– Иногда самые простые миссии оказываются самыми трудными.

Я взяла его за руку и посмотрела в задумчивое лицо.

– А самые трудные оказываются самыми простыми?

Он тяжело вздохнул.

– Нет. Трудные, как правило, остаются таковыми.

– Сколько пессимизма тебе привила старость, apa.

Он хмыкнул, поцеловав меня в макушку, которая доставала ему до подбородка благодаря моим четырехдюймовым каблукам.

Неудивительно, что Адам боялся отца. Хотя чернокрылый неоперенный не обделен ростом, мой apa – настоящая громадина.

Втроем с Мирой мы добрались до столовой. И перед нами предстало невероятное зрелище. Лайла, Арден и еще несколько малышек носились, опрокидывая груды драгоценных фруктов и миниатюрных глазированных пирожных, в погоне за лаймово-зеленым меховым шариком, который мог бы уместиться на ладони отца. Пушистый подарок сестры на день рождения вызвал настоящий хаос. Присутствующие офанимы отчаянно пытались загнать дикого котенка в угол, а Тобиас, Ева и мама в истерике наблюдали за происходящим.

– Ох, Великий Элизиум… – вздохнула Мира. Будь она человеком и католичкой, она бы перекрестилась. Но поскольку она ангел, офан расправила крылья и прокричала: – Тобиас!

Окружавшие его женщины разразились еще бо́льшим смехом.

Когда ama заметила меня, ее смех превратился в подмигивание, и она протянула руку.

– Милая, познакомься с новым членом Гильдии 24.

Я подошла к матери и положила голову ей на плечо.

– Боюсь, пребывание питомца Лайлы в гильдии будет недолгим.

На веснушчатых щеках мамы появились глубокие ямочки.

– Он тебе нравится, да?

– Он нам всем нравится. – Ева откинула длинные черные волосы, которые унаследовала от матери и передала своей дочери. – Не так ли, Селеста?

Янтарный взгляд ama следил за пылкой беседой Миры и Тобиаса.

– Очень. – Она легонько прислонилась к моей голове. – Итак, что нового в твоей жизни? Встретила какого-нибудь красивого британца?

В отличие от отца мама не переставала поощрять меня приобретать опыт в области свиданий, чтобы, когда я встречу того единственного, мне было что вспомнить.

– Однажды я встречалась с одним британским лордом…

Речь Евы заглушил голос мамы:

– Если это тот, с кем тебя познакомила лучшая подруга, то это неподходящая история для Найи.

– Почему? Все было в рамках приличия.

Ama бросила на Еву взгляд, который заставил ее алые губы сомкнуться.

– Что? – спросила я.

– В конце концов, не такая уж и приличная история. – Голос Евы поднялся на целую октаву. – Мне пора проверить Арден.

Я нахмурилась, когда она направилась к столику с напитками.

– Что это было?

– Ничего. – Улыбка мамы стала настолько натянутой, что определенно на что-то намекала. – Итак, ты рассказывала мне о красивых британцах?

– Хм-м… – Я подумала о Грейсоне, его очаровательном сердце и неровных зубах. Хотя я бы не назвала его красивым. Слово «красивый» больше подходило мужчинам с резкой линией челюсти, порочным ртом и проницательным взглядом.

Таким мужчинам, как Адам.

Я искала сходство в лице Тобиаса. Помимо цвета волос, яркости радужки и формы челюсти, отец с сыном были совершенно разными. Цвет лица Адама более глубок, оттенок оливкового настолько темный, что казалось, будто он загорает в свободное от работы время, что я, возможно, и предполагала до того, как столкнулась с Ноа.

Также Адам шире и крупнее Тобиаса, будто кто-то взял отца и увеличил все его черты. Должно быть, чернокрылый неоперенный похож на мать, кем бы она ни была. Как и о моей, о ней никто никогда не говорил.

– Красивые мужчины слишком неприятные, ama.

– И ты говоришь это мне, – вздохнула она, с обожанием глядя на отца.

Там, где Лайла пробормотала бы: «Гадость» – отчасти по привычке и отчасти потому, что в пять лет физическая любовь все еще была отвратительным понятием, – я испустила небольшой вздох. Те чувства, что разделяли мои родители, завораживали.

Пронзительный вздох заставил всех нас обратить внимание на Миру и кошку, гнездящуюся у нее на голове.

Плечи отца тряслись от беззвучного смеха, когда он протянул руку и схватил зеленого котенка за шиворот.

– Почему бы тебе не принести ему клубнику, Lylaleh? Элизианские кошки очень любят фрукты.

Моя сестра откинула длинные каштановые волосы и побежала к кварцевому буфету. Она сорвала горсть клубники и вернулась к детенышу haccoul, прижавшемуся к коричневой замшевой тунике нашего отца.

Крошечный котенок поднял голову и принюхался, но, увидев небольшую толпу, снова прижался к архангелу.

Тобиас хлопнул в ладоши.

– Девочки, встаньте в линию за Лайлой.

Арден протиснулась за моей сестрой, которая встала на колени и прижала тыльную сторону руки к полу, на ее ладони лежала сочная клубника. Apa присел так, что дрожащая кошка оказалась на уровне глаз сестры. Зверек снова принюхался, на этот раз смелее. Держа одну руку на его спине, apa опустил малыша рядом с рукой Лайлы. Котенок схватил клубнику и разорвал ее, будто это живая добыча. Сестра протянула руку и погладила маленькую головку.

Котенок замер, с его морды капал розовый сок.

– Привет, Nitznootz.

– Nitznootz? – спросила я у ama.

– На ангельском это означает «огонек», – прошептала она в ответ. – Лайла и Тобиас придумали имя вместе.

– Это мило.

– До сих пор не могу поверить, что ему удалось поймать haccoul. Мими, наверное, так завидует.

Мими была приемной матерью ama, подлинной Моро, душой, которую я еще не встретила, но уже полюбила. Невозможно это объяснить, но каждый раз, когда думала о ней, как сейчас, я чувствовала запах печенья.

Я часто ловила себя на том, что соотношу запахи с чувствами. Сахар – с любовью. Ветер – со свободой. Дождь – с печалью. Даже одинокая смоковница в углу столовой вызывала во мне чувства – душевную боль.

Как я ни старалась вспомнить ее происхождение, мне не удавалось определить, что именно в минеральной сладости заставляло сердце замирать. Однажды, когда я была в возрасте Лайлы, apa задержался по работе в Элизиуме. Может, я слишком часто ждала его возвращения под этим деревом?

Звонкий смех Лайлы разнесся по воздуху, привлекая не только мое внимание, но и внимание котенка, который терся о ее ноги, издавая мурлыканье, столь же мелодичное, как пение воробья.

Мысль о наших небесных птицах заставила меня вспомнить Адама и то, что он сказал о моем голосе. Очень странный комментарий. Я решила принять его за комплимент, поскольку пение воробьев прекрасно.

– Рейвен не смогла прийти? – Я подняла взгляд на расписной потолок столовой – один из многочисленных проектов мамы.

– Пока нет. – Она не сводила глаз с дрожащей линии маленьких девочек, которая скорее напоминала кривую, поскольку каждая стремилась получше рассмотреть Лайлу с ее новым питомцем. – Но она передает тебе привет.

Учитывая секреты, которые я хранила, лучше, чтобы Рейвен оставалась в Элизиуме.

Мама отодвинула в сторону прядь моих волос, которые от лондонской влажности стали виться.

– Кто подарил тебе этот красивый жемчуг?

Черт. Мне следовало снять серьги и положить в сумку.

– Парень.

– Очень напоминает элизианский жемчуг. – Она нахмурилась. – У этого парня есть крылья?

Мои щеки пылали.

– Может быть.

– И как же зовут этого крылатого парня?

– Ama, подарок не несет романтический подтекст или что-то в этом роде. – Я повернула голову так, что светлые локоны скрыли уши.

– Твой цвет лица говорит об обратном.

– Но крылья подтверждают мои слова. – Я жестом указала на кварцевый пол. – Видишь. Ни одного пера.

– Могу я хотя бы узнать его имя?

Я почти предложила обмен: одно имя на другое. В вечерней суматохе и утреннем безумии я не успела найти информацию о Селин Трамбле. Даже если ama никогда не встречалась с моей биологической матерью, apa наверняка рассказывала о ней – эти двое знают друг о друге все.

В конце концов я решила не сообщать имя Буна.

– Нет.

Ямочки мамы исчезли вместе с улыбкой.

Мне не нравилось разочаровывать ее. Ужасно не нравилось.

– Клянусь, если я когда-нибудь задумаю с кем-нибудь встречаться, ты первая об этом узнаешь. Также клянусь, что я не заинтересована в отношениях с парнем, который подарил мне серьги. – Сунув руку в карман джинсов, я нащупала бриллиантовые кольца, которые спрятала там вчера. И вытащила их. – Ты можешь сохранить их для меня?

Ama положила их в карман, не отрывая взгляда от моего лица.

– Но этот парень явно заинтересован в том, чтобы встречаться с тобой. Иначе зачем бы он дарил украшения? – Ее взгляд обратился к Тобиасу, который стоял рядом с моим сгорбленным отцом, который наводил порядок в ряду девочек с широко распахнутыми глазами. – Уверена, что я его не знаю?

– Я не слышала о нем от тебя. И опять же, единственный парень, о котором ты когда-либо говорила, – это Адам. – Я закусила губу, затем отпустила ее. – Все хотела спросить… – Мне не следовало привлекать больше внимания к команде, но стало искренне любопытно. Особенно теперь, когда мы с Адамом встретились. Конечно, парень был немного задиристым и крайне безрассудным, но он вполне хорошо воспитан. Я не думала, что мы с ним когда-нибудь станем лучшими друзьями, но предполагала, что и в злейших врагов мы не превратимся. – Apa всегда отвечает так расплывчато, но почему вы никогда не знакомили нас?

Мама сглотнула.

– Зачем нам вас знакомить?

– Затем, что Тобиас и apa близки, словно родные братья, что делает Адама вроде как моим кузеном.

– Вот только он не твой кузен. – Ее тон стал таким же острым, как кончики наших перьев. – Прости. Не хотела срываться на тебе. Мы с твоим отцом просто очень ждем, что ты присоединишься к нам в Элизиуме, а парни…

– Отвлекают?

– Да. И знаю. Я вела себя немного… необузданно, будучи неоперенной.

– И все же ты добралась до Элизиума.

– Но я почти провалилась, Звездный Свет. Почти провалилась. – Ее янтарный взгляд затуманился. Она моргнула и вернулась мыслями в атриум. Вернулась ко мне. – Не хочу, чтобы ты когда-либо испытывала подобные муки.

– Я ни за что не позволю парню встать между мной и моими крыльями, ama. Никогда.

Тело мамы, и без того не отличавшееся гибкостью, казалось, стало еще более стальным, будто ее мышцы превратились в кость, а кожа в камень. Ее реакция, ее всепоглощающая тревога, что я каким-то образом не смогу завершить крылья, подтвердили теорию о нехватке родительских визитов в гильдиях, – оставаясь в стороне, они избавляли себя от неизмеримого количества стресса.

– Найя! – завопила сестра, положив конец нашему странному разговору и напугав свою новую подругу, которая тут же вернулась на колени отца. Лайла сморщилась и наклонилась, пробормотав: – Прости, Nitznootz. – Котенок выглянул и принял поглаживание между остроконечными ушками. – Я сейчас вернусь. – И тут моя сестра вскочила и понеслась ко мне.

Когда она добежала, я уже готовилась к объятиям. Я обхватила маленькое тело, подняв ее и спев свою собственную версию песни о дне рождения, после чего извинилась, что пришла с пустыми руками в столь знаменательный день.

– Хотя я даже рада, что ничего не принесла, потому что как кто-то может превзойти haccoul?

– Он супермилый, правда? – Она бросила на своего нового питомца тот же обожающий взгляд, который мама приберегала для отца.

– Супермегамилый. – Прижавшись щекой к щеке, мы смотрели, как другие неоперенные по очереди гладят новый талисман гильдии. – Мне нравится имя. Ему очень подходит.

Лайла улыбнулась во все зубы, а затем повела меня к собравшимся. Мы сели рядом друг с другом на теплый кварц. Огонек высунулся между ног apa и обнюхал мою руку, а затем прыгнул в круг скрещенных ног моей сестры.

– Приручить дикую элизианскую кошку – неслыханное дело, – поражалась Мира, глядя на животное с большим подозрением.

– Но ты должна признать, он невероятный. – Ева положила одну руку на плечо дочери.

Хотя Ева во многом походила на Клэр, Арден напоминала свою мать буквально во всем. Будто Ева клонировала саму себя. Если бы я не встретила арелима, отца Арден, то, возможно, задумалась бы, существует ли в Элизиуме клонирование.

Мира протянула руку к малышу.

– Он дикое существо.

Как только котенок ткнул ее треугольным носиком, он свернулся в клубок зеленого меха и перестал двигаться.

Лайла подняла яркие обеспокоенные глаза на меня.

– Он… он заснул?

Благодаря ее темным волосам, аквамариновым глазам, ямочкам и россыпи веснушек, моя младшая сестра когда-нибудь станет настоящей сердцеедкой.

– Конечно, – буркнула Арден. – Небесные существа не могут умереть, Лайла. Ну… – Она пожала костлявым плечом, которое сжимала Ева, – кроме нас.

Ее слова смыли веселье с лиц взрослых. Даже выражение Миры сменилось с угрюмого на печальное.

Напоминание о нефилимах заставило меня закусить губу. Не то чтобы я забыла об этой небесной лазейке – прекрасно знала, что отсутствие костей крыльев означает смерть, причем смерть навеки, поскольку души нефилимов не собирают, – но я старалась не думать об этом слишком часто, поскольку эти мысли наводили на меня ужас.

Я выпустила крылья и обернула их вокруг себя, чтобы развеять страх, навеянный словами Арден.

Безопасность.

Я в безопасности.

Но многие нет.

Окутанная коконом сумеречной тьмы, я как никогда наполнилась решимости использовать свой ангельский дар, чтобы передать эту защиту достойным людям.